ся
напряглась, на худой шее вздувалась  и  дрожала  какая-то  жила.  -  Они
разводятся, скажите пожалуйста, какая трагедия!
   Она засмеялась, и этот смех так дико прозвучал в тишине квартиры, что
даже ее мужу стало  неловко.  Он,  видимо,  не  знал,  как  держаться  с
гостями,  и  предпочитал  сохранять  нейтралитет.  Ненатуральный   хохот
женщины прервался так же неожиданно, как и начался. Она,  закрыв  глаза,
замолчала.
   Иван тем временем все крепче сжимал руку  Ларисы  и  слегка  кивал  в
сторону постели. Та не понимала, что он хочет ей показать.
   - Тапочки, - прошептал он, увидев ее недоумение.
   Лариса взглянула на половичок возле кровати и  увидела  крохотные,  с
виду детские, красные тапочки с  синими  цветочками.  Был  это  тридцать
пятый размер или даже меньший - она не могла с точностью определить. Но,
увидев их, немного собралась с мыслями и осторожно начала:
   - Извините, что мы пришли... Мы тоже пытаемся узнать что-то  о  вашей
дочери. Вы говорили, что она пропала летом семьдесят шестого года?
   Вместо женщины ответил ее муж. Он уточнил:
   - В июле она пропала. А что? Вы  что-то  узнали?  Милиция  так  и  не
смогла...
   -  Какое  вам  до  этого  дело?  -   пронзительно   крикнула   Тамара
Константиновна. - Убирайтесь отсюда!
   Зачем вы пришли?! На наши слезы посмотреть?! Да будьте вы прокляты  -
и вы, и ваш Денис!
   - Скажите, - Лариса сдерживала себя, старалась не  обращать  внимания
на ее агрессивный тон, - какой размер обуви был у вашей дочери?
   И снова ответил мужчина:
   - Тридцать четвертый. Тамара, помнишь, она как раз тем  летом  купила
новые туфли? Еще так радовалась, что Денис ей достал ее размер!  Это  же
редкость - модельная обувь тридцать четвертого размера... Знаете,  -  он
повернулся к Ларисе, - ведь Яне приходилось  покупать  туфли  в  детском
отделе! А уж какие там фасоны, сами понимаете...
   - Тридцать пятый, - странным неестественно громким голосом, словно во
сне, отозвалась его жена. - Босоножки тридцать пятого  размера.  Но  они
были маломерные и как раз пришлись впору...
   - Белые, лаковые? - подалась вперед Лариса.
   - Да, белый лак... Будто игрушечки, - все так же громко, но  спокойно
ответила та.
   - В последний раз, когда вы ее видели, на, ней были эти босоножки?
   Тамара  Константиновна  открыла  рот,  чтобы  ответить,  но  внезапно
дернулась и закрыла лицо руками. Согнувшись вперед, она с шумом  втянула
воздух сквозь  сомкнутые  пальцы  и  разрыдалась.  Ее  муж  подскочил  к
постели, Иван  с  Ларисой  переглянулись.  Мужчина  беззвучно  шевельнул
губами, и Лариса разобрала слово "Пойдем".
   - Нет, - шепотом ответила она. - Теперь я  не  уйду.  Ты  понял,  что
босоножка по виду совпадает с той, которую  нашла  Вика?  И  размер  тот
самый! Господи, если бы Вика была  в  Москве,  я  бы  ее  сюда  привела!
Сама-то я эту босоножку не видела!
   Муж тем временем уложил Тамару Константиновну, поправил  ей  подушку,
укрыл женщину до подбородка и тщательно подоткнул одеяло. Было  заметно,
что  ему  часто  приходится  возиться  с   ней,   будто   с   маленькой.
Выпрямившись, он указал глазами на дверь и тихо сказал:
   - Идите на кухню.
   Он пришел к ним через несколько минут, предложил сесть за стол. Они с
трудом разместились на этой тесной пятиметровой кухоньке, загроможденной
старым буфетом и непомерно большим столом.
   В газовой колонке слегка покачивался бледный язык голубого пламени, в
батарее шелестела горячая вода.
   Было жарко, но хозяин сказал, что форточку открывать  нельзя  -  жена
недавно перенесла воспаление легких, потому он и забрал ее ид  больницы,
дома ей все-таки лучше.
   - Так Яну нашли или нет? - спросил он, предварительно прикрыв дверь в
коридор.
   Лариса вкратце рассказала о сегодняшних раскопках, о своих  догадках,
о кольце, найденном в гараже. Мужчина нахмурился:
   - А где кольцо?
   - Муж отобрал его.
   - Так, понятно. - Мужчина вздохнул. - Яна и правда носила кольцо -  с
виду обручальное. Купила его сама. Денис, заметьте, не дарил его ей. Они
жили  вместе  два  с  половиной  года.  Она  чувствовала  себя  замужней
женщиной.  А  пальчики  у  нее  были  -  как  у  куклы.  Аккуратненькие,
беленькие, тонкие. И сама она  была  очень  миниатюрная.  Вы  ее  видели
когда-нибудь? Знали ее, вы же сказали?
   Лариса призналась, что соврала  -  даже  фотографий  Яны  никогда  не
видела. Хозяин сходил в комнату и скоро вернулся с разбухшим от  снимков
семейным альбомом. Положил его на кухонный стол и раскрыл в середине:
   - Вот. Это она снималась в последний год...
   А это - в конце июня, последняя ее фотография.
   Ей здесь двадцать лет  только  что  исполнилось,  день  рождения  был
двадцать шестого числа... Мы ее в последний раз видели пятого  июля,  но
она нам еще несколько раз после этого звонила. Ведь она жила не с  нами,
а с Денисом вашим... Уж вы простите, что я так говорю.
   Он  перелистнул  несколько  страниц  и  показал  следы  от  содранных
снимков:
   - Тут она была с Денисом, даже отдельные его фотографии у  нас  были.
Когда мать поняла, что Яна исчезла, пошла к нему выяснять, где дочка...
   А Денис сказал, что дочка уехала с любовником.
   Сказал матери - пусть заявляет в милицию, если хочет. И выгнал... Она
пришла домой, сразу открыла альбом и молча все  его  снимки  повыдирала.
Даже не дала мне Янку отрезать. А ведь мы  его  считали  почти  законным
зятем, поймите вы это!
   Привыкли мы к нему!
   До сих пор он держался, но тут у него перехватило горло. Лариса молча
рассматривала снимки.
   Яна оказалась маленькой,  пухленькой  блондинкой,  похожей  на  белую
кошечку, с наивными, прозрачными, круглыми  глазами  и  совсем  кошачьей
улыбкой - длинной и извилистой. Так улыбаются домашние  ласковые  кошки,
когда долго гладишь их под подбородком. Ноги и руки у девушки были очень
маленькими - казались почти игрушечными.
   - Наверное, росту нее где-то метр шестьдесят? - спросил Иван, который
тоже внимательно просматривал снимки.
   Отец Яны даже с какой-то обидой возразил, что рост у дочки был  всего
метр пятьдесят четыре сантиметра.
   - Она перестала расти  лет  в  двенадцать,  а  до  этого  так  быстро
прибавляла! Что ни год - то восемь - десять сантиметров!  Еще  в  шестом
классе на физкультуре  стояла  вторая  по  росту.  А  уже  в  девятом  -
предпоследняя.
   Отец рассказал также, что  Яна  прекрасно  танцевала,  интересовалась
музыкой, у нее  было  бессчетное  количество  поклонников  -  она  очень
нравилась мальчикам.  Но  вот  замуж  не  торопилась  -  все  перебирала
женихов. Ей было семнадцать с половиной лет, когда она  познакомилась  с
Денисом.
   - Мать порвала тот снимок, а там хорошо было видно, чем он Янку взял,
- сердито сказал мужчина. - Уж так разодет, что, конечно... Все на улице
оборачивались. Я как узнал,  что  он  фарцует,  сразу  был  против.  Мне
хотелось, чтобы Янка нашла себе хорошего рабочего  парня,  чтобы  он  ее
ценил, уважал, заботился. А тут все наоборот  было.  Этот  -  как  принц
персидский, все ему подай, на подносе принеси да еще кланяйся... Но  она
никогда не жаловалась. Мать ее  всегда  спрашивала:  "Он  же,  наверное,
помыкает тобой?" А Янка говорила: "Нет, что я скажу, то он и  делает..."
Конечно, одеваться она сразу стала, одежда новая, как с  картинки,  и  с
обувью проблемы исчезли. Кстати, те босоножки белые он тоже ей купил. Да
все он покупал, мы на ее наряды больше ни копейки не тратили.  Тут  надо
ему отдать справедливость - не жадный был и все мог достать.
   И матери нашей тоже обувь доставал - какую хотите! Хоть финскую, хоть
чешскую. У нее ведь тоже нога маленькая, Янка в  нее  уродилась.  Это  у
меня лыжи - сорок пятый размер ношу. - Мужчина вздохнул и развел руками:
   - Да, вроде бы все неплохо шло... Мы к  нему  привыкли  и  смирились.
Думали ведь, что им недолго до ЗАГСа осталось.
   - А почему вы так думали? - Лариса удивленно  взглянула  на  него.  -
Ведь в жизни как-то наоборот - если люди несколько лет без ЗАГСа  вместе
живут, им потом расписываться неохота.
   - Почему мы так считали? - протянул отец. - Да  потому,  что  Янка-то
наша, кажется.., забеременела.
   - Что вы! - воскликнула Лариса. - Вы точно знаете?
   - В том-то и беда, что я поздно узнал. Она матери только  сказала,  а
та - уже год спустя после того, как Янка пропала, - мне...  Сначала  они
от меня решили скрывать, потому что я  и  так  Дениса  терпеть  не  мог.
Боялись, что я пойду и скандал устрою, чтобы  он  женился  скорее...  Да
разве я пошел бы к нему унижаться? Я  так  считал:  раз  Янка  сама  его
выбрала - пусть и живет, пусть и мучается, если ей  так  нравится  жить.
Конечно, сейчас я жалею, что так себя поставил.  Янка  в  последний  год
совсем перестала мне доверять. Только с матерью шепталась.
   - Скажите, - неожиданно вмешался Иван. - Если вам показать  кольцо  -
вы сможете его узнать?
   Мужчина призадумался и наконец сказал, но неуверенно, что сможет.  Он
пояснил, что кольцо было гладкое,  без  украшений,  без  надписей.  Даже
пробы он не помнит.
   - Но по размеру я его узнаю. Сами видели на фотографиях - какие у нее
были пальчики!
   Теперь мужчина обращался в основном к Ивану.
   Лариса чувствовала, что ей он не доверяет.
   - Конечно, я понимаю, что мне Яну никогда  не  увидеть.  Но  я  знать
хочу,  что  с  ней  случилось,  где  она  лежит?  Похоронить   хотя   бы
по-человечески... - Он говорил еле слышно,  чтобы  не  услышала  жена  в
другой комнате. - Если бы доказать, что Денис к этому причастен... Я  бы
ничего не пожалел!
   Он произнес его имя с такой ненавистью, что Лариса замерла, глядя  на
него. "И тем не менее они так  и  не  смогли  найти  дочь!  И  Денис  на
свободе, и плевать он хотел на них и на  их  ненависть!  Но  может,  мне
больше повезет. Все-таки босоножку они опознали".
   - Скажите, а  когда  вы  забеспокоились  и  вообще  узнали,  что  Яна
пропала? - спросила она.
   Видно, этому человеку часто приходилось рассказывать об  исчезновении
дочери. Он говорил заученно, и в его  голосе  уже  не  слышалось  следов
горечи.
   Он на удивление хорошо владел собой, вспоминая  о  дочери.  Казалось,
что это несчастье, разрушившее психику его жены, почти не затронуло  его
самого, будто жена расплатилась за двоих.
   - Ну, я же говорил - пятого июля она была у нас в последний  раз.  Мы
точно помним число, потому что у Янки были наши квартирные  книжки.  Она
брала их с собой, чтобы за свет заплатить, и как раз  принесла  обратно.
Там стоит это число - пятое.
   А потом, где-то через день, позвонила, сказала, не может  найти  свой
купальник - может, у нас? Мы поискали, перезвонили  и  сказали,  что  не
нашли. Она позвонила еще раз, на другой день...  -  Мужчина  нахмурился,
припоминая. - Опять спросила про купальник - так и не могла  его  найти.
Сказала, что придется новый купить, и  сразу  повеселела.  Она,  знаете,
вообще была тряпичница. Тут они с Денисом сошлись - душа в душу  жили...
А до встречи с ним Янка все-таки поскромнее в запросах была.
   - Зачем ей  понадобился  купальник?  Она  не  говорила?  Значит,  она
собиралась куда-то ехать, так получается? Не на балконе же загорать!
   - Вот в том-то и беда, что с ней мать говорила, а не я! Я  бы  узнал,
зачем ей эта тряпка понадобилась! - махнул рукой тот. -  Но  ведь  Янка,
когда ей что надо от матери было, как раскричится,  как  поднимет  бучу!
Найдите ее купальник, и все тут! Какие уж тут  разговоры...  Своенравная
она была, конечно...
   Отрицать не буду. И все-таки добрая девочка, хоть жена ее избаловала.
   - А ваша жена точно не знает, куда собиралась Яна?
   Лариса  очень  оживилась,  услышав  про  купальник.  Ведь  сам  Денис
утверждает, что Яна уехала.
   Может, она и вправду собиралась уехать? Куда-нибудь на юг? На море?
   - Жена не слышала ни про какое море, - снова помрачнел мужчина.  -  И
вообще, знаете... Мы про этот купальник столько раз в милиции  говорили.
А результата никакого. Ну, искали  ее  на  курортах,  всесоюзный  розыск
объявляли... Толку-то? Не нашли ее.
   - А сам Денис какой день называет? День, когда она исчезла?
   - Говорит, что это было двенадцатое число. Будто бы он вернулся домой
вечером, а Янки нет, и вещей ее тоже.
   - Все вещи пропали?
   - Все. Подчистую. Причем зимние тоже, у него же обыск делали,  ничего
не нашли.
   - Это странно... - задумалась Лариса. - Ведь  если  человек  едет  на
курорт, он не берет с собой зимнее пальто. А если женщина просто  решила
уйти от сожителя - зачем ей так срочно нужен купальник? Она же  два  дня
его искала, а потом решила купить новый...
   - А вы-то пробовали с мужем поговорить? Откровенно? -  вдруг  спросил
ее отец Яны. - Может, вам он правду скажет? Ну, пусть только вам, а вы -
только мне! И даже в милицию не сообщим! Я обещаю, что никто не  узнает!
Он же человек. Должен понять, что мне хотя бы ее могила нужна! Ну что же
это  -  даже  горсти  праха  не  осталось!  Единственная   ведь   дочка!
Красавица...
   И тут у него сдали нервы. Рот задергался, нижняя губа  отвисла,  лицо
исказилось. Он плакал -  горькими,  мелкими  старческими  слезами.  Иван
махнул Ларисе, показывая, чтобы та вышла. Женщина встала и тихо прикрыла
за собой дверь. Постояла  в  коридоре,  украдкой  заглянула  в  комнату.
Тамара Константиновна лежала все в том же положении, в каком ее  оставил
муж, - на спине, укрытая до подбородка, с закрытыми глазами.  Спала  она
или нет - трудно было понять. Лариса с минуту  смотрела  на  нее,  потом
отперла входную дверь и вышла на лестничную клетку.
   Она едва успела докурить сигарету, когда вышел Иван.  Судя  по  тому,
что дверь за ним никто не запирал, хозяин квартиры все еще не успокоился
и был не в состоянии проводить гостя.
   - Пошли. - Иван первым начал спускаться по лестнице. Лариса за ним.
   В машине он рассказал, чем закончился разговор.
   Ему удалось выпросить у старика (а заплакав, этот пожилой, но все еще
крепкий мужчина разом превратился в дряхлого старика) фотографию Яны. Ту
самую, последнюю, со дня ее рождения.
   - Обрати внимание, что у нее на ногах. - Он включил в машине  свет  и
протянул Ларисе снимок. - Те самые босоножки, если не ошибаюсь. Ее  отец
утверждает, что это те самые.
   Лариса вгляделась в девушку на фотографии. Та  была  снята  в  полный
рост, на балконе, на фоне темной кафельной плитки. Качество снимка  было
плохое, его явно делал любитель. Но тем не менее Ларисе показалось,  что
она видит что-то знакомое.
   Она вгляделась пристальнее, прикусила губу и прошептала:
   - Наша квартира... Первая, которую мы продали. Она жила гам с Денисом
еще до меня. Да, и плитка положена не прямо, а уголком, я еще удивилась,
когда впервые увидела. Дом был кооперативный,  и  при  отделке  квартиры
Денис доплатил мастеру, чтобы тот положил плитку покрасивее.
   - Ну, подумаешь - ваша квартира,  -  небрежно,  но  довольно  ревниво
фыркнул Иван. - Что ж ты удивляешься? Не знаешь, где жила Яна? И с кем?
   -  Знаю,  но  все  равно,  странно  видеть  ее  улыбающуюся  на  этом
балконе... Если бы ее  отец  не  сказал,  я  бы  не  подумала,  что  она
беременна. Ничего не заметно. А может...
   Лариса не договорила. Даже сама  эта  мысль  показалась  ей  нелепой,
чудовищной. Денис, который так мечтал о наследнике!  Денис,  который  до
сих пор надеялся, что Лариса каким-то чудом, наперекор анализам и словам
врачей, родит! И это г Денис мог убить женщину, которая  ждала  от  него
ребенка? Да, Лариса много слышала про такие случаи  -  мужчины  пугались
ответственности,  узнавая,  что  подруга  беременна,  пытались   выгнать
женщину, если не удавалось - пускали в ход руки, случалось, убивали...
   Да, появлялся какой-то мотив... Но  принять  такой  мотив  у  нее  не
хватало решимости. Как бы дурно она ни думала о муже, Лариса  все  равно
понимала - Денис так поступить не мог.
   - Наверное, он просто не знал об этом, - сказала она вслух, вовсе  не
заботясь о том, что Иван ее мыслей не слышал. Вместо ответа, тот потянул
к себе снимок.
   - Ты заберешь его? - удивилась женщина.
   - А что ты предлагаешь? Оставить его тебе, чтобы Денис  отобрал  его,
как то кольцо?
   - Боже... - Лариса разжала пальцы, и фотография упала на пол.  -  Ты,
значит, ни минуты не сомневаешься, что я буду ночевать там? У тебя  даже
вопроса не возникло?
   - А где  ты  будешь  ночевать?  -  оторопело  спросил  он.  Иван  так
растерялся, что даже не поднял снимок. - Ну, где? Ко  мне  пойдешь?  Так
там соседи... Я всякий раз их вижу, когда домой иду. Они дверь открывают
и начинают меня расспрашивать - как себя чувствую. Они как тебя  увидят,
сразу милицию вызовут!
   - Но у меня, между прочим, живы родители. И я могу поехать к ним.
   До того как Лариса произнесла эти слова, она вовсе не думала ехать  к
родителям. Но сейчас ей казалось, что это решение она приняла давно, еще
вчера, увидев над своей кроватью пейзаж. Она с улыбкой рассказала  Ивану
об этом эпизоде и особенно  подчеркнула,  что  па  картине  отсутствовал
колодец:
   - Вот, я думаю, обрадовался Денис! Даже тут ему удалось  вывернуться,
причем за чужой счет! Бедная девушка!
   - Это ты о ком? - переспросил Иван.
   - Об этой художнице. Я думаю, много неприятных  минут  она  пережила,
когда обнаружила, что картину не восстановишь. И знаешь, мне показалось,
что она просто переписала ее заново. Вроде то же  самое  -  но  все-таки
как-то не то. Не совсем то. Все стало таким ярким, новеньким  -  глядеть
приятно.
   - Гляди-ка, ты начала разбираться в живописи! - резко бросил Иван.  -
Ладно, поехали. Подбрось меня до метро, дальше я сам доберусь.
   Лариса не спрашивала, что его так обидело - шутливый тон,  каким  она
говорила об уничтоженной картине, или  похвала  художнице,  которая  так
"ярко" переписала его любимый пейзаж. Высаживая Ивана  у  метро,  Лариса
спросила, можно ли ей все-таки оставить себе фотографию. Ведь этим делом
занимается она, а не он. Иван пожал плечами:
   - Как знаешь. Только, если ты ее потеряешь, не жалуйся.
   И хлопнул дверцей, даже не сказав ей до свидания.
 
Глава 11 
 
   Лариса была совершенно права, когда пожалела Сашу. Столько неприятных
минут, а точнее - часов, как за последние дни, девушке редко  доводилось
переживать. Но зато до чего ей было хорошо сейчас, когда она сбросила  с
плеч эту обузу! Ее уже не пугали мысли об алиментах, о том,  что  работу
найти почти невозможно, что  муж  становится  все  неразговорчивее,  все
больше отдаляется... Все это сейчас казалось ей детским лепетом,  сущими
пустяками. Она только смеялась в ответ на упреки матери. Та  утверждала,
что Саша выбросила свою молодость и талант под ноги ничтожеству, то есть
Федору.
   - Прекрасно вы устроились! - восклицала  она.  -  Он,  значит,  будет
работать себе на водку, а  ты  -  оплачивать  еду,  квартиру,  даже  еще
алименты за него платить! Очень приятно, замечательная перспектива!
   Ну уж теперь, когда ты стала зарабатывать в долларах, он ни за что  с
тобой не расстанется! У этого паренька цепкая хватка!
   - Мама, - улыбалась Саша, едва успевая вставить словечко. -  Это  был
разовый заработок. А сейчас у меня осталось  совсем  немного  денег.  Ты
лучше порадуйся тому, что твой телевизор останется на месте. Уж теперь я
буду следить, чтобы алименты платились вовремя. И Федор будет их платить
из своей зарплаты. Уж на это хватит!
   Но мать не радовалась. Ее прогнозы становились все мрачнее и мрачнее.
Она уже знала о том, что дочь  выступает  свидетельницей  по  уголовному
делу.
   Об этом сообщила ей сама Саша. После того как она ввела в  курс  дела
Федора, казалось нелепым скрывать случившееся от родителей. Отец отнесся
к ее рассказу довольно спокойно. Он только поинтересовался, не грозит ли
это чем-то самой Саше. Нет? Ну и  прекрасно,  пусть  свидетельствует  на
здоровье! Но мать, услышав слова "дача показаний", затрепетала.
   - И о чем он тебя спрашивал? - испуганно  спро