не мог бы освободиться  пораньше?  Думаю,  у  нас
будет интересный разговор. Хотела бы выслушать  не  только  Вику,  но  и
тебя.
   Денис откашлялся и  очень  ласково  спросил,  не  наболтала  ли  Вика
каких-то глупостей. Все два дня, которые  она  живет  здесь,  свояченица
несет страшную чушь.
   - О да, страшную! - подтвердила Лариса.  -  Просто  мурашки  по  коже
бегут. Толкует про каких-то утопленниц в колодце, про могилу в лесу, про
то, как босоножка зацепилась за гвоздь... Просто  волосы  дыбом  встают!
Мне даже думается, что она с ума сошла в своей Германии. А что?  Бывает,
человек так меняется... И не за два года, а за два дня.
   - Я так и думал, - перебил  ее  муж.  -  Знаешь,  я  сейчас  подъеду.
Вообще-то Вика просила отвезти ее в аэропорт, но раз уж  творятся  такие
дела, я приеду прямо сейчас. Не пускай ее на улицу, хорошо?
   И не слишком слушай весь этот бред.
   Лариса многозначительно пообещала, что исполнит все его  указания,  и
положила трубку. Слова Дениса ничуть ее не переубедили. Она  слушала  их
даже  с  каким-то  удовлетворением  -  эти  неуклюжие   увертки   только
подтверждали ее правоту. Вика сошла с ума? Вот уж бред!
   Вернувшись в спальню, она увидела неожиданную картину -  Вика  спала.
Она лежала, мирно уткнувшись в подушку, и ровно дышала во сне.
   Наверняка она не собиралась ложиться, просто  решила  отдохнуть  пару
минут. Но усталость после исповеди и слез,  а  также  значительная  доза
виски свалили ее наповал.
   Первое, что сделала Лариса, - это тщательный обыск вещей сестры.  Она
перебрала  все  тряпки,  все  пакеты  и  уложила  их  обратно  в  сумки.
Документов не было. Она оглядела комнату, прикидывая,  куда  Вика  могла
спрятать сумочку. Посмотрела на подоконнике, выдвинула ящики  туалетного
столика.  Наверное,  она  все-таки  шумела,  хотя   всячески   старалась
соблюдать осторожность. Вика заворочалась  и  сказала  во  сне  длинную,
бессмысленную фразу. Лариса испуганно обернулась. Повернувшись на другой
бок, сестра слегка сдвинула подушку.  Из-под  нее  торчал  черный  угол.
Лариса   подошла   и   осторожно   вытянула   из-под   подушки   плоскую
сумку-конверт, того фасона, который всегда любила Вика.
   Паспорт отыскался сразу, вместе с  билетом.  Вика  не  соврала  -  ее
самолет улетал этим вечером. Но вот виза, судя по печати, Вика въехала в
Россию двадцать пятого октября. Среди  прочих  мелочей  и  бумаг  Лариса
нашла в сумке яркий баллончик с немецкой надписью,  с  виду  похожий  на
дезодорант, и маленькую косметичку, набитую, однако,  не  косметикой,  а
лекарствами. "Она и в самом деле не может похвалиться крепким здоровьем.
- Лариса задернула "молнию" на косметичке и положила ее обратно.  -  Как
же она постарела! Под глазами круги,  кожа  мятая,  желтая...  Я  бы  не
узнала ее, если бы встретила на улице. Значит, все байки про два  дня  в
Москве - вранье. Где она жила раньше? Может,  и  вправду  в  собственной
квартире? Тогда  действительно  Вика  страдала  от  морозов  -  оттепель
началась совсем недавно, а сестрица провела здесь почти  месяц".  Лариса
подумала минуту и снова вынула из сумки заграничный паспорт сестры.  Она
унесла его в  кухню  и  положила  в  стенной  шкафчик,  пристроив  между
пакетиками гвоздики и лаврового листа. Поставила  чайник,  налила  чашку
растворимого кофе и уселась лицом к двери, чтобы ни Вика,  ни  Денис  не
застали ее врасплох.
   Муж приехал  удивительно  быстро  -  меньше  чем  через  полчаса.  Он
попытался открыть дверь своими ключами, но Лариса услышала их звяканье и
опередила его.
   - Тише, она спит, - шепнула Лариса, пропуская Дениса в прихожую.
   - Спит? - воскликнул он. - С ума она сошла?
   - Во всяком случае, напилась, - отрезала Лариса. Она прошла в кухню и
снова уселась за стол. - Хочешь кофе? Ох, прости, тебе же нельзя.
   Минералки?
   -  Ладно,  не  изображай  тут  ресторан,  -  буркнул  тот,  все   еще
недоверчиво прислушиваясь к тишине. - Она и правда уснула? Что она  тебе
наговорила?
   - Да ничего нового. Все это я уже и сама знала.
   Так, уточнили кое-какие детали. Насчет  того,  как  порвался  ремешок
босоножки, купальник и прочие бабские мелочи. Вот про кольцо она  ничего
не может объяснить. Вся надежда на тебя.
   Денис покрутил головой,  будто  воротничок  рубашки  вдруг  стал  ему
тесен.
   - Ты тоже выпила, как я вижу.  Я  бы  с  радостью  присоединился,  да
гастрит не позволяет. Значит, вы повеселились?
   - Еще как! - с воодушевлением  воскликнула  Лариса.  -  Но  мне,  как
хорошей жене, очень не хватало тебя. Может, тоже расскажешь какую-нибудь
забавную  историю?  Например,  почему  у  тебя   в   кармане   оказалось
обручальное кольцо Яны, в то время как она была еще жива?
   - Анекдот! - Он подошел к столу, поколебался,  глядя  на  безмятежное
лицо жены, и в конце концов придвинул стул  и  сел.  -  Ты  всему  этому
веришь?
   - А почему бы нет? Верю. Особенно приятно в это верить, потому что ты
оказался чист. А ведь я думала, что убил Яну именно ты. И  родители  Яны
думали так же. И наверное, следователь, который вел дело об исчезновении
этой девушки... Почему ты молчал, Денис? Почему ты  столько  лет  терпел
эти подозрения? Из любви к Вике? Из рыцарских побуждений? Или просто  не
хотел лишать меня общества любимой сестры?
   Денис фыркнул:
   - Ты поразительно тупа, любимая! Я  приблизительно  знаю,  что  могла
рассказать Вика. Скажи, пожалуйста, тебе никогда не  случалось  слышать,
что судят не только убийцу, но и  его  соучастников?  Что  за  сговор  и
групповое дело дают  больше,  чем  за  непреднамеренное  убийство?  Если
предположить, только предположить, что твоя сестричка говорит правду,  -
я оказываюсь сообщником. И мое место в тюрьме. А  если  кто-то  докажет,
что я знал о беременности подружки и хотел избавиться от нее... Вот  вам
и сговор.
   - Хорошо! - Лариса повысила голос, забыв  об  осторожности.  -  Тогда
объясни, почему же ты не бросил Вику, не заявил в милицию? Ты же  хорошо
знаешь законы. Фарцовщик в советское  время  не  мог  не  интересоваться
Уголовным кодексом. Неужели ты боялся, что не оправдаешься? На  станции,
куда ты ездил за пивом, тебя видели. Твой  красный  новенький  "Москвич"
явно кто-то запомнил. Могли назвать и время, когда ты  приезжал.  Ты  бы
легко отмазался  от  обвинения  в  убийстве  и  в  соучастии.  Зачем  ты
перепрятал труп?
   - О Боже... - простонал Денис,  приподнимаясь  со  стула  и  доставая
бутылку боржоми. - Я немедленно  развожусь,  немедленно...  -  И,  выпив
минеральной воды, слегка облегчив свои страдания, Денис шумно выдохнул:
   - Неужели не бывает женщин, которые ценят то, что  есть?  Обязательно
начинают беситься с жиру! И Янка, и  ты,  и  твоя  прекрасная  сестрица!
Свалилась как снег на  голову,  заморочила  меня,  наплела  тебе  с  три
короба... Как ее муж отпустил в таком состоянии!
   - Ты знаешь, что она здесь с двадцать пятого октября? - перебила  его
жена.
   Он растерянно мигнул. В такие моменты, когда его заставали  врасплох,
Денис был очень похож на первоклассника, который не выучил новую букву.
   - Не знал? - удивилась Лариса.  -  Она  пыталась  меня  убедить,  что
приехала на два дня. Но у нее в паспорте стоит давняя виза, я видела.
   - Я и в самом деле не знал, - опомнился от изумления  Денис.  -  Чего
ради она  врала?  Представь,  она  явилась  ко  мне  позавчера  вечером.
Приехала на  такси,  шофер  донес  ей  сумки  до  квартиры.  Я  даже  не
сообразил, в чем дело. Посмотрел в глазок,  увидел  женщину  с  сумками,
решил, что ты вернулась, открыл... На площадке было темновато, вот  я  и
перепутал.
   Он пожаловался на то, что  Вика  вторглась  совершенно  бесцеремонно.
Объявила, что будет жить в спальне. Тут  же  выбросила  оттуда  все  его
вещи, выделила ему постельное белье и подушку. Приказала, чтобы Светлана
не появлялась, пока она здесь живет. Денис не решился возражать гостье -
во всяком случае, так он сказал.
   - Мне она тоже заявила,  что  приехала  на  пару  дней  и  не  желает
беспокоить родителей из-за такой ерунды, -  плаксиво  сообщил  Денис.  -
Оказывается, соврала? Где она жила? Почему бы ей там не остаться?
   Лариса пытливо смотрела на мужа. Она пыталась  понять,  врет  он  или
говорит честно. Это было очень трудно, тем  более  что  она  уже  успела
убедиться -  в  случае  необходимости  Денис  отлично  разыгрывал  любые
чувства.
   - Зачем она приехала  в  Москву?  -  спросила  Лариса,  когда  жалобы
иссякли.
   - Она не говорит.
   - Мне она сказала, что совершила какую-то ошибку... Что ты  рассказал
ей про перепрятанный труп, когда она уже совершила большую ошибку.
   О чем это она?
   Денис развел руками, но жест получился очень театральный. Лариса  уже
не знала, что думать. Во всяком случае, сейчас он явно врал:
   - Ничего я ей не рассказывал. Это она долбила меня все эти два дня, и
ночью тоже. Не знаю, чего ради она вспомнила  Янку,  неужели  из-за  нее
прилетела?
   - Они были знакомы? - быстро переспросила Лариса.
   - Да, - неохотно подтвердил Денис.  -  Виделись,  перекинулись  парой
слов. Я этого не хотел.
   Видит Бог - не хотел.
   Он молча смотрел на жену. И в его взгляде в этот миг было то, чего он
не желал высказать словами.
   Лариса знала, Денис скорее язык откусит, чем  напрямую  признается  в
своем давнем преступлении.
   Но эти глаза - загнанные, опустевшие и  очень  усталые...  Неожиданно
для себя она протянула руку и накрыла его пальцы:
   - Лучше признаться.
   - Вовсе не лучше, - тихо ответил он.
   - Тебя же  не  осудят!  Ты  не  убивал...  Прошло  столько  лет!  Сам
сознаешься. Сам обо всем расскажешь. Главное... -  Она  перешла  на  еле
слышный шепот:
   - Покажешь, где закопал тело. Это нужно, очень  нужно  ее  родителям.
Двадцать два года! Подумай! Им даже креста было негде поставить!
   Он больше не смотрел на нее. Сидел  сжав  зубы,  .шумно,  со  свистом
выдыхая воздух. Рука у него была мокрая  и  горячая  -  как  всегда.  Но
теперь это уже не вызывало у Ларисы отвращения. Главное она узнала - эта
рука не убивала.
   - Ты хочешь, чтобы я донес на твою родную сестру?  -  в  тон  ей  еле
слышно произнес он. - Ты видишь в этом какой-то здравый смысл?  Янку  не
оживить. И ребенка ее не вернуть.  Можно,  конечно,  посадить  Вику.  Но
никому от этого не будет легче. Молчи! Я тебе советую - молчи!
   Лариса и сама успела подумать - имеет ли донос хоть какой-то смысл? У
сестры двое детей. Если на одну чашу весов поставить  их,  а  на  другую
давным-давно погибшую девушку - что перевесит?
   - А кольцо, - неожиданно сказал  Денис.  -  Кольцо  она  сама  сняла,
отдала мне, чтобы я отнес его к ювелиру. Надо было растянуть его на пару
размеров. Она стала полнеть, как забеременела.  Кольцо  врезалось  ей  в
палец, мы сняли его с трудом, пришлось намыливать руку. Я  так  и  носил
его в кармане - все забывал. А потом... Потом уже было незачем.
   - Почему же ты не отдал его мне? - горько спросила Лариса. - Это было
бы хорошей традицией. Новой любовнице -  купальник  старой.  Мне,  твоей
новой  невесте,  -  обручальное  кольцо  прежней.  А  насколько   меньше
расходов!
   Но Денис ничего не сказал. Лариса помолчала,  глядя  на  него,  потом
встала и вышла, прикрыв за собой дверь.
   Она вошла в спальню и сразу увидела, что  постель  опустела.  Вики  в
комнате не  было.  Лариса  выбежала  в  коридор,  распахнула  все  двери
поочередно...  Не  поддалась  только  дверь  ванной.  Лариса  застучала,
прислушиваясь к пугающей тишине.
   - Денис! - крикнула она. - Вика в ванной заперлась! Не открывает!
   Он тоже принялся  стучать.  Наконец  из-за  двери  послышался  слабый
голос:
   - Идите вы к черту... Мне плохо.
   Супруги переглянулись. , - Она перепила, - прошептала Лариса. - Но  я
боюсь, как бы она чего с собой не сделала.
   - Вика, открой! - Денис продолжал стучать  в  дверь.  -  Лариса  тебе
поможет.
   - Я хочу принять ванну,  -  через  силу  ответила  Вика.  -  Идите  к
черту... У меня через четыре часа самолет...
   Вслед за этим послышался шум льющейся в  ванну  воды.  Лариса  первая
отошла от двери. Уже в дверях спальни, обернувшись к мужу, она  сказала,
что позаботится о том, чтобы Вика никуда не полетела.
   Что Денис может стоять на своем и все отрицать.  Но  Вика  никуда  не
уедет. Она останется здесь и даст показания в милиции.
   - Тебе недостаточно правды? - В  голосе  мужа,  как  ни  удивительно,
послышалась  тень  уважения,  едва  ли  не  впервые  за  все  время   их
супружества. - Тебе нужно еще и правосудие?
   Лариса устало махнула рукой:
   - Мне уже ничего не нужно. Просто теперь, когда знаю все, я  не  могу
остановиться. Останавливаться надо было раньше.
   На дне трехгранной  бутылки  еще  плескалось  немного  виски.  Лариса
вылила его в стакан и выпила залпом. Легла на  постель,  закрыла  глаза.
Подушка пахла духами Вики - та всегда крепко душила  волосы.  Ванна  все
еще набиралась - гулко шумела вода,  посвистывал  кран.  Лариса  мельком
подумала,  что  смеситель  опять  забарахлил.  "Но  меня  это   уже   не
касается... - Она взбила подушку  кулаком  и  улеглась  поудобнее.  -  Я
никогда не буду здесь жить. Скоро все  изменится.  Для  всех,  для  Вики
особенно... Бедные дети. Им трудно будет понять, что их мать  -  убийца!
Кто-то скажет, что я хочу отомстить сестре за то, что у нее двое  детей,
а у меня ни одного.... Но это не правда. Не правда!"
   Ее стал раздражать шум льющейся воды в ванной.
   Ей показалось, что вода в ванной шумит  особенно  сильно.  Все  звуки
обострялись, становились громче, чем на самом деле, а потом отдалились и
заглохли. Она задремала...
   ...Темная, зеленая вода колыхалась над ней, и нужно было оттолкнуться
ногами от  песчаного  дна,  подпрыгнуть,  ухватиться  за  длинную  цепь,
падающую с неба. В  небе  горели  звезды,  яркие,  частые,  и  это  было
страшно, потому что все еще стоял день, солнечный июльский полдень.  Она
пыталась поймать конец этой цепи, но вода мешала пошевелиться, она  была
вязкая, как засахарившееся варенье.
   Во рту стоял невыносимый, отвратительный сладко-горький вкус. "Я  еще
жива. - Она тянула руку, но цепь всякий раз оказывалась в другом  месте,
чем секунду назад. - Я жива, но  как  давит  сердце...  Вот  что  значит
умереть - даже здесь приходится бороться... Нечем дышать.  Но  я  должна
ухватиться..."
   Женщина сделала еще одно усилие, и звезды над головой исчезли. Теперь
вокруг была темнота.
   Мало-помалу  она  различила  молочно-светлое  пятно  окна,  очертания
шкафа, трюмо... Лариса попыталась поднять голову, но  дикая,  оглушающая
боль пригнула ее к постели. В сердце будто гвозди вбивали.  "Почему  так
темно? Почему так тихо?" Она сделала еще одну отчаянную попытку  поднять
голову, увидела над головой  шнурок  -  выключатель  висячей  лампы.  Ей
удалось дернуть его, и над постелью  загорелся  оранжевый  мягкий  свет.
Лариса  лежала  в  ледяном  поту.  После  этого  ничтожного  усилия   ей
показалось, что она умирает.
   "А ведь я и в самом деле умираю, - вдруг поняла она. - Я одна. Никого
нет.  Денис...  Вика!"  Она  скосила  глаза   на   будильник.   Половина
одиннадцатого. Вика  уже  была  в  Германии.  Конечно,  если  она  нашла
паспорт. Лариса попыталась позвать на помощь, но  сумела  только  громко
застонать. Еще одно усилие... Собственный голос ее напугал  -  такой  он
был слабый, беспомощный, она сама его с трудом услышала. Боль в груди то
отпускала, то разливалась еще шире. Сердце билось так  часто  и  сильно,
что левая грудь мелко и очень заметно дрожала в  такт  ударам  -  Лариса
видела это. Ей и раньше случалось испытывать сердечную боль, но это было
несравнимо. "Где же Денис?! - Она в отчаянии покосилась на часы. - В это
время он всегда дома. Но он поехал провожать Вику... Я умру, прежде  чем
он вернется!"
   Рядом с будильником стоял  пустой  стеклянный  пузырек,  с  латинской
надписью на бумажной этикетке. Лариса  скользнула  по  нему  взглядом  и
остановилась. Этого пузырька тут раньше не было. Его вообще не было в их
скромной аптечке. Лекарства Дениса  были,  как  правило,  в  желатиновых
капсулах, сама она пользовалась валидолом и валерьянкой - больше  ничем.
Лариса потянула руку к пузырьку, но не удержала его и смахнула  на  пол.
Он глухо стукнулся о ковер.
   Новый прилив боли  почти  уничтожил  ее,  превратил  в  жалкое,  едва
дышащее существо. Ей казалось, что в комнате стало  темнее,  хотя  лампа
горела исправно. Во рту по-прежнему стоял  ужасный  горький  вкус.  Язык
пересох,  стал  твердым  и  царапал  небо.  Ее  мучила  жажда,  но  воды
поблизости не было. Лариса прислушивалась - не придет ли кто на  помощь,
но слышала  только  стук  своего  сердца.  Не  было  сил  держать  глаза
открытыми. Они закрылись сами собой, и скоро стало совсем темно.
   Колодец. Горькая вода, заливающая рот, горло, сердце. Безумные прыжки
- это сердце стучит, выталкивает ее из  этой  глухой  страшной  глубины.
Надо только подладиться к этому стуку, подпрыгнуть,  и  оно  вынесет  на
поверхность, и можно будет дышать.
   Толчок! Она почувствовала, что разрывает воду,  и  понеслась  наверх,
вырываясь из темного колодца, навстречу белым дневным звездам.
 
Глава 16 
 
   Юлия Борисовна Скуришина (в недавнем девичестве -  Кочеткова)  твердо
стояла на своем, она ничего не знала о происхождении картин. Объясняться
с представителями закона ей пришлось вечером того  же  дня,  как  у  нее
побывала Саша. Саша не хотела больше ничего скрывать. Вернувшись  домой,
она сразу же позвонила следователю, который вел дело  об  убийстве  Нины
Дмитриевны, и выложила ему все подробности своих  злоключений.  Из  двух
золота выбрала меньшее и предпочла иметь дело с законом.
   В тот же вечер на квартире у  Юлии  Борисовны  был  сделан  обыск.  В
качестве понятых присутствовали потрясенные соседи. Они уважали эту даму
- такую тихую,  такую  приличную.  Им  трудно  было  поверить,  что  она
перепродавала краденые картины.
   Сама Юлия Борисовна тоже, казалось, не верила, что  такое  безобразие
случилось именно с ней.
   Она была раздавлена, от прежней самоуверенности не осталось и  следа.
Неровно накрашенные губы дрожали, подведенные глаза опухли от слез.  Она
глупо смотрела на все происходящее и выглядела совершенной идиоткой.  Ей
задали вопрос, признает ли она своими указанные картины.  Саша,  которая
тоже присутствовала при обыске, подтвердила, что все картины  на  месте.
Юлия Борисовна пробормотала, что картины не ее, она их не покупала.
   - Почему они находятся у вас?
   - Меня попросили подержать их... - Женщина  чуть  не  порвала  тонкий
носовой платочек, который теребила в пальцах.
   - Подержать? Что это значит? Вы должны были их продать?
   Юлия Борисовна всхлипнула и жалобно посмотрела на следователя:
   - Да, просили продать, если смогу... Но я же понятия  не  имела,  что
они краденые!
   Через час обыск был  закончен.  Больших  денег  в  квартире  не  было
обнаружено. Драгоценности большей  частью  оказались  поддельными.  Юлия
Борисовна  любила  увешивать  себя   дорогой   бижутерией,   предпочитая
Сваровского. Прочие картины, находившиеся в квартире искусствоведши,  по
мнению Саши, особой ценности не представляли. Кроме того, она их  видела
и раньше. Понятые подписали протокол и ушли. Кроме следственной  группы,
из посторонних в квартире осталась только Саша. Она тоже с радостью ушла
бы, но ее попросили задержаться.
   Девушка  старалась  не   встречаться   взглядом   со   своей   бывшей
наставницей. Она чувствовала себя неловко  -  донос  мог  выглядеть  как
месть за то, что Юлия Борисовна сунулась не в свое дело,  отчитала  Сашу
за то, что она увела чужого мужа...  Но  деликатничать  было  неуместно.
Девушка сидела  в  углу,  в  продавленном  плетеном  кресле,  и  гладила
перепуганного кота, все время жавшегося к ее ногам.
   В этой ситуации ей больше всего было жаль животное.  Несчастный  кот,