ально глядя  на  него,  продолжала  расписывать  ситуацию.
Деваться им  некуда.  Лариса  самостоятельно  провела  расследование  и,
собственно говоря, знала уже все. Или почти все.  Поразительно,  на  что
она оказалась способна!  Если  бы  у  нее  не  было  столько  свободного
времени, она не смогла бы этим заниматься. Будь у нее ребенок  или  пара
хороших любовников... Денис даже не вздрогнул, когда Вика упомянула  про
любовников Ларисы. Он прекрасно знал про все похождения жены.  Не  нужно
было много ума, чтобы понять - у нее кто-то есть.
   Но ему вовсе не хотелось, чтобы об этом  трубили  на  всех  углах.  А
сейчас... Странно! Лариса была тут же, лежала рядом. А  он  слушал,  как
Вика говорит про сестру, будто про покойницу. И эти речи  его  нисколько
не трогали.
   - Ну и что же нам делать? - почти против желания спросил он.
   - Не понимаешь? - Вика повернулась к сестре.
   Наклонилась, всматриваясь в ее лицо. И тут Денису  почудилось  что-то
страшное. Он подскочил, оттащил женщину за локти:
   - Собирайся! Не трогай ее! Езжай в свой Кельн и больше не показывайся
мне на глаза! Я уж как-нибудь уговорю ее, без тебя обойдусь...
   Вика не вырывалась. Напротив,  она  вдруг  сильно  прижалась  к  нему
спиной, извернулась, обняла Дениса за плечи. Издевательски глядя  в  его
испуганные глаза, чеканя слова, она сказала, что Ларису и  правда  нужно
уговорить молчать. И чем быстрее,  тем  лучше.  А  теперь  ему  придется
выйти. Она должна причесаться и переодеться. Им нужно выехать через  час
- уж никак не позже.
   Она управилась раньше чем через час. Денис помог  ей  вынести  сумки,
уложил их в багажник, усадил Вику на переднее сиденье. Все это время она
была спокойна, больше не упоминала о Ларисе.
   Только говорила, чтобы он не копался, им нужно торопиться.  И  только
когда они порядочно отъехали от дома, Вика неожиданно повернулась к нему
и резко положила руку на руль:
   - Останови.
   - В чем дело? - бросил он. Она оторвала его от  неприятных  раздумий.
Он  пытался  сообразить,  как  теперь  разговаривать  с  женой,   какими
уговорами подействовать. Ей-то хорошо - уедет  в  свою  Германию,  а  он
останется здесь, ему придется отдуваться за двоих.
   - Останови!
   Он увидел, что ее лицо  искажают  странные,  мелкие  гримасы  -  губы
дергаются, щеки трясутся. Он еле успел затормозить и открыть ей  дверцу.
Вика вылетела на тротуар, беспомощно оглянулась, согнулась над  мусорной
урной. Денис увидел, что ее выворачивает наизнанку. Он вынул из бардачка
пакет  и  отправился  на  помощь.  Придержал  Вику  за  плечи,   пугливо
оглядываясь по сторонам, сунул ей  в  руки  пакет,  вытер  лицо  носовым
платком и отвел в машину. У него нашлась дежурная бутылка  боржоми.  Она
жадно выпила почти полбутылки и откинулась на  спинку  сиденья.  Женщина
тускло смотрела перед собой и тяжело дышала.
   - Что с тобой? - участливо спросил Денис. -  Отравилась?  С  желудком
проблемы? То-то я заметил, что ты приехала вся желтая...
   Она не ответила. Отдышавшись, прикрыла дверцу, зябко  запахнула  полы
длинного пальто. И странным, слабым голосом сказала,  что  Денису  лучше
вернуться домой попозже.
   - Почему? - удивился он.
   То, что она хотела сказать, никак не могло  сорваться  с  ее  губ.  И
наконец какими-то корявыми,  нескладными  фразами  она  рассказала,  что
сделала.
   Денис поверил ей. Сразу, с первых же слов, как  только  она  сказала,
что желудок у нее здоров, а вот сердце часто сдает, и она всегда возит в
сумке сильное лекарство. В малых дозах оно помогает. В больших  убивает.
Она дала Ларисе большую дозу.
   Денис даже переспрашивать не стал. Вику он знал давно  и  хорошо.  Уж
эта молчит-молчит, а потом раз - и показывает, на что способна. Двадцать
лет назад она сказала ему, что убила Яну. Тогда он, дурак,  не  поверил.
Но вскоре сам убедился. Пришлось вытаскивать труп из колодца, везти  его
в лес.
   А колодец засыпать. Вода наверняка была отравлена трупным ядом,  тело
пролежало там сутки.
   Он вовсе не хотел, чтобы Лариса, попробовав этой воды,  заболела.  На
их семейку ему было наплевать.
   Надо было плевать на всех!
   Его охватило мертвенное оцепенение. Денис не чувствовал  ни  рук,  ни
ног, ни боли, ни горечи. Он только  и  спросил  -  может  быть,  еще  не
поздно, можно вернуться и спасти Ларису? Вика  повернулась  к  нему.  Ее
лицо показалось ему уродливым, старым, и он опять  поразился  тому,  как
по-разному время отыгрывалось на сестрах.  Одной  как  будто  ничего  не
делалось. Другая старела за двоих.
   - Нет, нельзя, - тихо сказала Вика. - И ты  сам  этого  не  захочешь.
Езжай. Ну же! Мы опоздаем!
 
*** 
 
   Потом он специально интересовался у следователя,  долго  ли  мучилась
жена. И  похолодел,  услышав,  что  своевременная  реанимация  могла  ее
спасти. Что дигиталис - все-таки не яд, а лекарство.
   Действует он не моментально. Можно было что-то сделать. Была какая-то
надежда.
 
*** 
 
   - Я ненавижу тебя, - сказала ему Вика, когда  они  уже  подъезжали  к
аэропорту. Он едва не бросил руль, не задушил ее, услышав эти  слова.  И
это она ему говорит! Она, завистливая мстительная  сука,  которая  убила
его невесту, а потом - жену!
   Эта сволочь, которая все время становится ему поперек дороги, не дает
жить, не дает дышать, да еще и смотрит своими черными  глазами  с  такой
ненавистью, с таким презрением!
   - За что же  это?  -  зло  спросил  он,  справившись  с  нахлынувшими
чувствами. - Я-то что тебе сделал?
   - Если бы не ты - моя жизнь была бы совсем другой. И я никогда бы  не
тронула Ларису.
   Он  потребовал,  чтобы  она  немедленно  прекратила   эти   ханжеские
рассуждения! И пусть знает, дрянь, - если она еще раз  появится  на  его
пути - он ее сразу отправит на тот свет!  Уж  как-нибудь  отделается  от
нее! Она еще рассуждает, гадина!
   Но оказалось, что отделаться от Вики непросто.
   Он донес ее сумки до самого паспортного контроля.
   Торопились они не напрасно -  регистрация  подходила  к  концу.  Вика
засуетилась. Послала его за бланком таможенной декларации, стала  искать
ручку, открыла сумку, порылась, достала билет, нахмурилась...
   - В чем дело? - нетерпеливо спросил Денис.
   - Посмотри в машине, нет ли там моего паспорта?  -  Вика  подняла  на
него измученные глаза. - Наверное, я его в машине выронила.
   Он побежал,  порылся,  осмотрел  в  машине  пол,  сиденья,  багажник.
Вернулся ни с чем, паспорта нет.
   Она его, случайно, не забыла дома?
   Вика хлопала себя по карманам, сквозь зубы ругалась. В  конце  концов
им пришлось выйти из очереди. Она стояла  растерянная,  злая  и  умоляла
что-нибудь сделать. Ей нужно улететь! Он посмотрел на часы. Сказал,  что
домой уже не успеет, даже если угонит какой-нибудь самолет.  Что  она  -
колоссальная дура. Повернулся и пошел на стоянку. Ему даже в  голову  не
пришло помочь ей нести сумки.
   Она плелась за ним, спотыкаясь, сумки били  ее  по  ногам,  на  узком
пальто оторвалась нижняя пуговица, Вика задыхалась.
   Проклятая обуза! Вот уже третьи сутки она сидела у него  на  шее.  Он
запретил ей появляться у себя дома, она в любой момент могла  напороться
на  Светлану,  на  следователя,  на  собственных  родителей.  Вика  была
перепугана и  слушалась  его.  Зато  звонила  бесконечно  и  каждый  раз
рыдающим голосом задавала один и тот же вопрос: где же паспорт?
   А он откуда знает где?!
   Он приехал к ней в шесть часов. Растрепанная,  она  встретила  его  в
слезах. За эти дни  Вика  совсем  опустилась.  Исчезла  эта  дьявольская
решимость, которая его пугала, эта наглость, уверенность в себе.
   Женщина плакала.
   - Ну, зачем ты меня звала? - Денис тщательно запер  за  собой  дверь,
подозрительно оглядел квартиру. Он ей совершенно не  доверял.  Если  она
так легко избавилась от родной сестры, то может и его  отравить.  Но  уж
этого он не допустит! И капли воды в ее доме не выпьет.
   - Я звонила мужу, - прошептала она.  Вика  сидела  на  кухне,  грузно
облокотившись на грязный стол, в пальцах тлела забытая сигарета. Она все
еще всхлипывала, опухшие глаза не глядели от слез. -  Сегодня  утром  он
говорил с мамой... Та все ему сказала. Что Лариса  умерла.  Что  меня  в
Москве нет.
   Что она не видела меня, что я ей даже не звонила.
   Денис обернулся и уставился на нее:
   - Серьезно, Роман тебя подловил? Значит, тебе конец.
   Он произнес эти слова злорадно, даже не подумав о том, что ему самому
от такого оборота не поздоровится. Вика ткнула окурок  в  блюдце  из-под
мороженого. В последние дни она  съедала  много  сладкого,  как  всегда,
когда нервничала.
   - Я сказала Роману, что задержусь еще на несколько дней, - прошептала
она. - А он ответил, что  я  могу  вообще  не  являться.  Что  я  дрянь,
обманщица, развлекаюсь в свое удовольствие за его счет, за  счет  детей.
Что такого обмана и позора он мне не простит. Что теща  просто  смеялась
над ним, когда до нее все дошло. Он орал. Обматерил меня. Я  даже  и  не
подозревала, что ему известны такие слова!
   - Он же у тебя филолог, - издевательски заметил Денис. - Наверное,  и
не такое знает. Что ж ты будешь делать? Он хотя бы  поверил,  что  ты  в
Москве?
   Вика горестно помотала головой. Денис задумался.
   - Срочно позвони матери, - в конце концов посоветовал  он.  -  Может,
она согласится помочь?
   Договорись, что и как будете  врать  твоему  Роману.  Теперь  ты  без
матери  не  выкрутишься,  придется  вылезать  из  подполья.  -  И  вдруг
взорвался:
   - А вообще, чего я с тобой маюсь! Мало мне своего горя?! И все  из-за
тебя! О чем же ты думала, идиотка набитая?! Лариса умерла, так  понятное
дело  -  твоя  мамаша  решила  известить  ближайших  родственников!   Не
поскупилась даже на международный звонок!
   - Я ведь хотела улететь, - пробормотала та, не поднимая  головы.  Она
была совершенно разбита. - Роман весь день в университете. Если бы  мама
позвонила, трубку бы взяла я. Я бы выкрутилась. Никто не узнал  бы,  что
случилось на самом деле... Мы должны были вернуться в  Москву  только  в
следующем году, летом. До тех пор я бы заставила Романа забыть  об  этой
поездке. Он не очень-то болтлив, особенно в обществе мамы. Он и не  стал
бы упоминать об этом. Она не узнала бы. О Господи!
   Она закрыла лицо руками, и ее плечи резко вздрогнули. Денис  вздохнул
и сел рядом с ней. Похлопал ее по руке:
   - Давай без истерик. Ты же всегда держала себя в руках. Помнишь,  как
мы ехали на дачу? Ну, вскоре после этого... Взяли с собой Ларису и этого
мазилку. Я-то жутко мандражировал. А вот ты была великолепна! Вот  тогда
я впервые понял, на что ты по-настоящему  способна!  Ты  так  потрясающе
держалась! Ничего не заметно! Да кто бы мог подумать, что три дня  назад
ты вот этими ручками убила человека!
   Он говорил с насмешливой ненавистью. Этот тон по отношению к Вике  он
усвоил давно. Она обычно отвечала ему презрением, но без тени  насмешки.
Они ненавидели  друг  друга  так,  как  только  могут  ненавидеть  люди,
связанные давним преступлением. Но эта связь была  крепче  любовной  или
дружеской. Все эти годы они делали вид, что забыли обо всем. И все-таки,
изредка  встречаясь  на  семейных  праздниках,  за  общим  столом,   они
переглядывались.  Этих  взглядов  не  замечал  никто.  Она   спрашивала:
"Помнишь?" А он так же безмолвно, но ясно отвечал:  "Конечно".  И  когда
неделю назад она позвонила ему, сказала, что в Москве,  что  запуталась,
что ей нужна его помощь, он предложил ей приехать к нему. Тем более, что
не ожидал, что жена вернется. Теперь Денис  неохотно  признавался  себе,
что в тот миг у него мелькнула  мстительная  мысль  -  наказать  Ларису,
переспав с ее сестрой. Вот это,  несомненно,  уязвило  бы  жену  больнее
всяких слов. Но когда он  увидел  постаревшую  загнанную  Вику,  желание
сразу пропало. А уж когда он услышал, чего ради она тайком  прилетела  в
Москву...
   Вика уже не плакала. Она сидела, ссутулившись,  теребя  полы  халата.
Темные волосы повисли сосульками, щеки разрумянились от слез.
   - Я не могу встречаться с мамой, - глухо  сказала  она.  -  Я  должна
немедленно вылететь в Кельн, к мужу. Иначе  он  натворит  глупостей.  Он
может настроить детей против меня. Немедленно найди мой паспорт! Куда он
мог подеваться?
   - Ты уверена, что он был в сумке?
   - Конечно. Он лежал вместе с билетом на самолет. Билет был на  месте,
а вот паспорт пропал.
   - Ты его не вынимала? Может, выронила, когда  доставала  свой  чертов
баллончик или лекарство?
   - Нет, нет, я бы заметила, что он упал. Его кто-то вытащил...  Только
когда? Зачем? Правда, Лариса требовала, чтобы я показала ей документы...
- Вика прикусила губу и уставилась на него. - Если  это  не  она  взяла,
тогда я не знаю кто! Черт унес!
   " - А ей-то зачем твой паспорт? - изумился Денис.
   - Она не поверила, что я в Москве всего  два  дня.  Наверное,  хотела
проверить визу. Я прокололась, упомянула  про  морозы.  А  морозов-то  в
последние дни не было.
   - Значит, она и взяла! - кивнул Денис. - Только куда дела?  Наверное,
так засунула, что и сама не нашла бы... Слушай, ведь  это  опасно,  черт
возьми!
   У нас обыск был! Если бы нашли твой паспорт - что я бы  мог  сказать?
Про тебя никто не знает. Даже Светлана тебя не видела, а  уж  эта  везде
нос сует.
   - А если домработница нашла  паспорт?  -  предположила  Вика.  -  Она
ничего тебе не говорила?
   Но Денис предпочитал заниматься поисками сам.
   Он видел, как подозрительно смотрит на него Светлана  с  того  самого
дня, как узнала о смерти хозяйки.  Он  понимал,  что  женщина  в  чем-то
подозревает  его.  И  спрашивать,  не  находила  ли   она   в   квартире
загранпаспорта какой-то посторонней дамы... Это было  бы  очень  опасно.
Вообще Денис очень не  хотел,  чтобы  Светлану  допрашивал  следователь.
Впрочем, что она могла сказать? Уж он  позаботился,  чтобы  Светлана  не
столкнулась  с  Викой.  Лариса  никогда  не  выворачивала   душу   перед
посторонними людьми, так что за это он тоже мог быть  спокоен.  Вряд  ли
она исповедовалась Светлане. И все же эта женщина его раздражала, мешала
ему. Он твердо решил уволить ее с первого декабря.  Правда,  с  выплатой
небольшой премии. "За хорошую работу и примерное поведение" - так  Денис
всегда называл подачку, когда внезапно вышвыривал кого-нибудь со службы.
Глава 19
 
   Вика до сих пор помнила потрясение, которое испытала, увидев  снимки.
Эти фотографии красивым веером лежали на каминной  полке  в  их  съемной
кельнской квартире. Камин был фальшивый, чисто декоративный. За  решетку
совали пустые пивные и водочные бутылки,  которые  накапливались  каждый
раз после гостей. На полку клали  счета,  письма  от  бабушки,  а  также
документы, которые всегда должны быть под рукой. Вика часто бросала туда
же свои перчатки.
   В  тот  октябрьский  вечер,  в  самый  разгар   вечеринки,   внезапно
обнаружилось, что кончился хлеб.
   Зоя  с  Артуром   наотрез   отказались   сбегать   в   круглосуточный
супермаркет. Они веселились от души, несмотря на то, что все гости  были
взрослые - пришли сотрудники с кафедры Романа.  Вика  не  могла  принять
полноценного участия в  этом  веселье  -  почти  все  приглашенные  были
немцами, а язык она знала совсем плохо, в отличие от  детей.  Однако  на
то, чтобы объясняться в магазине, ее словарного запаса хватало.
   - Ладно, я схожу за  хлебом,  -  сказала  она,  набрасывая  куртку  и
подходя к камину, чтобы взять перчатки. Вечер был холодный, дул  резкий,
ледяной ветер. - А это что?
   Она увидела снимки и на секунду задержала на  них  взгляд.  В  первый
момент она не поняла, что именно видит, разобрала только, что это чьи-то
картины. Но тут ей стало нехорошо. К щекам прилила кровь, в висках мелко
и противно закололо.
   "Этого еще не хватало. - Тогда  Вика  уцепилась  за  каминную  полку,
продолжая улыбаться  гостям  дежурной  улыбкой  хозяйки.  -  Напрасно  я
сегодня выпила. Ничего, сейчас все пройдет..."
   К ней подошел Роман. Он единственный из всех  заметил,  что  с  женой
творится что-то неладное.
   - Тебе плохо? - Он крепко взял  ее  под  локоть.  -  Сердце?  Пойдем,
ляжешь. Артур сгоняет за хлебом, ничего с ним не случится.
   - Нет, нет. - Она смотрела на мужа, но его лицо  плыло  у  нее  перед
глазами. Какое-то серое пятно,  расплывчатое,  неузнаваемое.  Потом  эта
серая тень немного прояснилась... В мир вернулись краски  и  звуки.  Она
снова держала себя в руках.
   - Мне что-то стало нехорошо, просто у нас слишком душно. Рома, откуда
эти фотографии? Кто принес?
   Она взяла  с  полки  фотографии.  Теперь  у  нее  не  было  сомнений.
Некоторые снимки были сделаны с картин Ивана. Тут были  в  основном  его
юношеские творения. И среди них - портрет  Ларисы.  Именно  этот  снимок
лежал поверх других. Его-то она и узнала.
   - А, это Клаус ездил в Москву, - оживился  Роман.  -  Решил  написать
статью о русских забытых художниках восьмидесятых  годов.  Да  ты  сядь,
посмотри, тут куча снимков.
   Вика и сама видела, что  здесь  были  представлены  самые  разные  по
манере художники. Но ее не волновали достоинства и недостатки их картин.
Оглянулась,  высмотрела  среди  гостей  Клауса  -   скромного,   щуплого
блондина, который говорил по-русски немногим хуже Романа и ее самой.
   - Клаус, на минутку! - крикнула она, приветливо улыбаясь.
   Тот подошел, увидел в ее руках фотографии, и его застенчивость  сразу
улетучилась. Он завелся. Взахлеб рассказал о поездке в  Москву,  о  том,
сколько  народу  перевидал,  сколько  картин  посмотрел,  какая  у  него
задумка...
   - Ведь их никто не покупает, их уже забыли, - говорил он, возбужденно
тыча пальцем в снимки. - А талантливо, да? Я считаю, очень хорошо!
   Вика кивала. Ей очень мешал муж.  Тот  стоял  рядом  и  с  изумлением
смотрел на жену. И немудрено - Вика  никогда  не  проявляла  интереса  к
живописи. Роман даже понятия не имел, что когда-то она  сама  училась  в
художественной  школе  и  мечтала  стать  профессиональной   художницей.
Впрочем, муж о многом не имел никакого понятия. Вика  считала,  что  чем
меньше он будет о  ней  знать,  тем  крепче  будет  их  семья.  И  время
показывало, что она была права. Куда легче изображать хорошую жену,  чем
быть ею на самом деле.
   - Рома, что же делать с  хлебом?  -  повернулась  она  к  супругу.  -
Смотри, бутерброды закончились, а выпивки полно.
   Эти  вечеринки  обычно  проходили  без  особых  затей.  Пиво,  водка,
разнообразные  бутерброды  да  готовые  сладкие  пироги  -  и  вдобавок,
конечно, интеллектуальные  беседы.  Роман  засуетился  и  отправился  на
поиски сына. Вика удержала Клауса,  который  хотел  отойти  к  остальным
гостям.
   - Скажите, где вы видели эти картины?
   Она показала снимки с картин Ивана. Клаус рассказал, что  сделал  эти
снимки непосредственно в квартире художника. Правда, самого художника  в
квартире не было, но его жена была очень любезна и даже не  взяла  денег
за съемку.
   - Я бы многие купил, - вздохнул он. - Но боялся, что будут проблемы с
таможней. Вика, вам тоже нравится? А вы и не знали такого художника!
   "И не знать бы мне его, - подумала она, отрешенно  глядя  на  портрет
сестры. - Где же наша дача? Тут этого пейзажа нет. Господи, как же я  не
подумала об этом! Я совсем забыла об Иване! Ведь он... Ведь он нарисовал
колодец..."
   Она поблагодарила Клауса. Сунула ему снимки  и,  уже  не  слушая  его
рассуждений на тему живописи, довольно невежливо отвернулась. Теперь она
явственно ощущала боль в сердце. Нет, ей не следовало пить... И сегодня,
и вообще.
   Вика ушла в другую комнату, приняла лекарство, прилегла  на  постель.
Собственно, что случилось ужасного? Иван был всеми брошен и забыт.
   Теперь им кто-то заинтересовался.  Наивный  Клаус,  он  считает  себя
первооткрывателем. Если бы в картинах Ивана было что-то стоящее, его  бы
заметили.  Талант  так  или  иначе  пробивает  себе  дорогу.  Но  это  -
бе