Кой,  проходя  мимо,  пару  раз
видел, как она спит, и замечал, что содержимое пачки  биодрамина  быстро
сокращается. Когда же Танжер не спала, она сидела на корме,  неподвижно,
в полном молчании, повернувшись лицом  к  берегу,  который  проплывал  с
левого борта. Она едва прикоснулась к еде, которую приготовил Пилото, но
согласилась съесть еще немного, когда он сказал ей, что это будет хорошо
для желудка. Она ушла спать сразу же, как стемнело, и мужчины в  кокпите
вдвоем наблюдали, как зажигаются звезды. Всю ночь дул  встречный  ветер,
они шли на моторе. Поэтому они вошли в  порт  Альмеримар  в  шесть  утра
следующего дня, намереваясь пополнить запасы бензина, провизии и немного
отдохнуть.

***

   Швартовы они отдали в два часа дня при вполне благоприятном  ветре  -
дул свежий зюйд-зюйд-ост, и, миновав бакен  у  Пунта-Энтинас,  выключили
мотор, поставили сначала грот, потом и фок, и шли  бейдевинд  на  вполне
приличной скорости. Качало уже меньше, и Танжер чувствовала себя  вполне
сносно.
   В Альмеримаре, когда они стояли,  пришвартовавшись  рядом  со  старым
рыбацким   судном   с   Балтики,   которое    экологи    превратили    в
исследовательское и использовали для слежения за китами в море Альборан,
она помогала Пилото драить палубу. Казалось, она нашла с ним общий язык,
и он относился к ней  внимательно  и  уважительно.  Пообедав  в  морском
клубе, они пили кофе в рыбацком баре, и там  Танжер  стала  рассказывать
ему все перипетии последнего дня "Деи Глории", которая шла почти тем  же
курсом, что и они. Пилото заинтересовался  мореходными  характеристиками
"Деи Глории", и она отвечала  на  все  его  вопросы  с  самоуверенностью
отличницы.
   Умная девочка, шепотом сказал Пилото Кою, когда  они  возвращались  в
порт, нагруженные  пакетами  с  едой  и  бутылками  воды.  Кой,  который
смотрел, как она, неся в обеих руках пакеты из супермаркета, идет  перед
ними по пирсу - в джинсах, майке и спортивных тапочках, тонкая в  талии,
с растрепанными ветром волосами, - молча кивнул. Может,  слишком  умная,
чуть не сорвалось у него с языка. Но не сорвалось.
   Больше морской болезнью она не страдала.
   Солнце клонилось к западу, прямо за  кормой,  и  "Карпанта"  на  всех
парусах шла галфвинд, так как ветер перешел на южный, мимо  залива  Адра
со скоростью четыре узла. Подбитый глаз у Коя открылся,  и  он  исполнял
роль впередсмотрящего, в кокпите  Пилото  своими  привычными  к  починке
парусов и сетей руками зашивал  разорванный  в  Гибралтаре  пиджак  Коя,
причем не делал ни одного неверного стежка, хотя  "Карпанту"  и  качало.
Танжер высунулась из люка и спросила, где они находятся, и Кой ей сказал
координаты. Вскоре она поднялась по трапу с морской  картой  в  руках  и
села рядом с ними. В рубке она развернула ее,  и  Кой  увидел,  что  это
карта № 774  Британского  адмиралтейства  -  от  Мотриля  до  Картахены,
включая  остров  Альборан.  На  больших  расстояниях  английские   более
крупномасштабные карты были удобнее, чем испанские.
   - Именно здесь и примерно в это же время  на  "Деи  Глории"  заметили
корсара, - рассказывала Танжер. - Он  шел  в  кильватере  у  бригантины,
постепенно догоняя ее. Мало ли что это могло быть за судно,  но  капитан
Элескано никому не доверял, ему показалось  подозрительным,  что  шебека
стала догонять его, когда они уже прошли Альмерию и дальше по  побережью
бригантине нигде не удалось бы найти  помощи.  И  он  приказал  добавить
парусов и постоянно следить за шебекой.
   Танжер указала на карте  примерные  координаты  "Деи  Глории"  в  тот
момент: восемь - десять миль  на  юго-запад  от  мыса  Гата.  Кой  легко
вообразил эту  картину:  все  сгрудились  на  корме,  капитан,  стоя  на
мостике, в подзорную трубу изучает преследователя, падре Эскобар и падре
Толоса смотрят встревоженно, а где-то в каюте заперта на ключ шкатулка с
изумрудами. И вдруг капитан приказывает добавить  еще  парусов,  матросы
полетели по вантам, фок, перед тем, как наполниться ветром, заполоскался
на бушприте; бригантина, почувствовав увеличение площади  парусов,  раза
два дала сильный крен. По воде ровной линией тянется пенный след,  и  на
нем, ближе к горизонту, - белые паруса шебеки  "Черги",  которая  начала
преследование в открытую.
   - До темноты оставалось мало времени. - Танжер посмотрела на  солнце,
которое все ниже склонялось к корме "Карпанты". - Примерно как сейчас.
   И ветер был южный, а потом перешел на юго-западный.
   - Именно это сейчас  и  происходит,  -  сказал  Пилото,  который  уже
покончил с тужуркой и смотрел на море с барашками и на небо. - Ветер еще
перейдет на пару румбов  до  того,  как  стемнеет,  и  за  мысом  сильно
посвежеет.
   - Прекрасно, - обрадовалась Танжер.
   Ее темно-синие глаза оторвались от карты и  с  надеждой  смотрели  на
паруса и на море. Кой заметил, что ноздри у нее раздувались и дышала она
глубоко, словно видела перед собой паруса "Деи Глории".
   -  По  донесению  юнги,  -  продолжала  Танжер,  -  капитан  Элескано
колебался, перед тем как отдать приказ поднять  все  паруса.  Бригантину
сильно потрепало во время шторма  в  Атлантике,  и  верхние  мачты  были
ненадежны.
   - Ты имеешь в виду стеньги, - уточнил Кой. - Это называется  стеньги.
И если, как ты говоришь, они были повреждены, то от лишних  парусов  они
могли сломаться... Если бригантина шла галфвинд, как мы, то она,  скорее
всего, подняла фок, грот, бизань и нижние  стаксели,  может  быть,  даже
грот- и фок-марсели, а брамсели ставить не стали, чтобы не  рисковать...
Во всяком случае, до поры до времени.
   Танжер кивнула. Она смотрела за корму,  словно  видела  в  кильватере
корсара.
   - Она,  наверное,  просто  летела.  "Деи  Глория"  была  быстроходным
судном.
   Поглядел назад и Кой.
   - Шебека - тоже, судя по всему.
   Теперь он перенесся в воображении на палубу корсара.  Судя  по  тому,
что рассказывал об этом судне Лусио Гамбоа в Кадисе, "Черги" шла  в  это
время на всех парусах: огромный кливер,  закрепленный  на  бушприте,  на
грот-мачте - все паруса, на бизань-мачте - бизань и контр-бизань; шебека
рассекает волны своим длинным узким корпусом, специально  созданным  для
плавания в Средиземном море, ее орудийные порты  закрыты,  но  орудийная
прислуга наготове, этот чертов англичанин, большой  сукин  сын,  капитан
Слайн стоит на носу и не сводит  глаз  с  добычи.  Погоня  обещала  быть
долгой, бригантина ведь тоже  быстроходное  судно,  и  экипажу  придется
набраться терпения, так как догнать "Деи Глорию", если у  нее,  конечно,
не случится какой-нибудь поломки, они  могли  не  раньше  рассвета.  Кой
постарался представить их себе: отребье, все самое страшное, что есть  в
портах. Мальтийцы, гибралтарцы,  испанцы,  североафриканцы.  Такие,  как
они, опасны всюду - в родном доме, в борделе, в кабаке. Корсары и каперы
промышляли вроде бы законно, так как имели патенты своих  стран  на  то,
чтобы грабить и топить торговые корабли противника, что - конечно, чисто
теоретически - должно было спасти их от веревки в случае,  если  бы  они
оказались в руках врага.
   Буйная, жестокая порода,  отчаянные  люди,  терять  им  нечего,  зато
приобрести они могли все  под  командой  своих  бессовестных  капитанов,
которые действовали по патентам мавританских царьков и  его  британского
величества - уж как придется - и имели сообщников во всех портах, где за
деньги приобретается что угодно. В Испании тоже были такие  -  уволенные
из Военно-морского флота офицеры, лишенные звания, впавшие в  немилость,
авантюристы, гонявшиеся за богатством не по земле, а по  морям,  готовые
поступить на службу к любому, кто их возьмет; зачастую это были торговые
компании, которые снаряжали корсарские суда,  а  добытые  таким  образом
товары они преспокойно продавали на бирже. В те времена, подумал  Кой  с
сарказмом, обесчещенный  и  безработный  моряк  -  такой,  как  он  сам,
например, - должен бы кончить именно так.
   Хотя море непредсказуемо, но два с половиной века  назад  он  мог  бы
очутиться в этих же самых водах, в виду мыса Гата, и  на  шебеке,  и  на
палубе преследуемой бригантины, на всех парусах уходившей от погони.
   - Мы никогда не узнаем,  была  то  случайность  или  нет,  -  сказала
Танжер.
   Она задумчиво смотрела на море. То ли корсар вышел в море на авось, в
надежде на случайную добычу, то ли им руководила какая-то недобрая  воля
из Мадрида, откуда последовал приказ перехватить "Деи  Глорию",  сорвать
интригу иезуитов и захватить изумруды. Вполне  возможно,  что  в  тайном
кабинете кто-то вел двойную игру. Но это, вероятно, одна из тех загадок,
которая никогда не будет решена.
   - Возможно, шебека шла за ней от  самого  Гибралтара,  -  провел  Кой
пальцем по карте горизонтальную линию.
   - Или ждала где-нибудь в  засаде,  -  подхватила  она.  -  В  течение
нескольких веков  в  этих  местах  корсары  крутились  постоянно...  Они
подходили к самому берегу, вставали  в  укромных  местах,  укрываясь  от
ветра, запасались  водой,  ну  и  конечно,  подкарауливали  добычу.  Вот
посмотрите, - она показала пальцем точку  между  Пунта-де-лос-Фрайлес  и
Пунта-де-ла-Полакра.  -  Вот  эта  бухта,  которая   сейчас   называется
Эскульос,  еще  в   начале   девятнадцатого   века   называлась   бухтой
Предводителя Магомета, а предводителем в те времена назывался и  капитан
на мавританских кораблях... А вот еще поглядите - остров  Мавра.  Именно
поэтому все населенные пункты строились либо на высотах,  либо  подальше
от берега - чтобы обезопасить себя от пиратских набегов.
   Стой же  целью  строились  сторожевые  башни,  с  которых  подавались
сигналы всей округе.
   Солнце, опускавшееся все ниже,  бросало  красноватые  отсветы  на  ее
веснушчатое лицо. От ветра карта хлопала в у нее руках. Она смотрела  на
близкий берег с такой сосредоточенностью и  жадностью,  словно  ландшафт
открывал ей тайны древности.
   - В тот  день,  третьего  февраля,  наверняка  ничто  не  встревожило
капитана  Элескано.  Он-то  уж   знал   все   опасности,   которые   его
подстерегают. Поэтому корсар не мог застигнуть  его  врасплох  и  погоня
была долгой. - Она повела пальцем по карте вверх. - Погоня  длилась  всю
ночь, при  том  что  ветер  был  попутный,  но  корсар  смог  подойти  к
бригантине, только когда у  нее  сломалась  фок-мачта  из-за  того,  что
капитан решил поднять побольше парусов.
   - Понятно, - сказал Кой,  -  в  конце  концов  он  решился  поставить
брамсели. Если он пошел на это, когда  рангоут  был  у  него  поврежден,
значит, корсар уже совсем нагонял его. Безнадежный, по-моему, маневр.  -
Кой посмотрел на Пилото, как бы советуясь с ним.
   - Наверное, он хотел дойти хотя бы до Картахены, - ответил тот.
   Кой с любопытством посмотрел на друга.  Обычно  флегматичный,  Пилото
вдруг, казалось, загорелся интересом. Словно и на него, изумленно  думал
Кой, оказывала влияние  общая  атмосфера.  Танжер  действовала  на  них,
завораживая близкой к разгадке тайной, и все они постепенно  становились
членами экипажа того призрачного  корабля,  погруженного  в  зеленоватый
сумрак. Прибитый к сгнившей мачте золотой дублон капитана Ахава сиял для
всех.
   - Конечно, - ответил Кой. - Но он не дошел.
   - А зачем он вступил в бой, почему не сдался?
   Как всегда, у Танжер был наготове ответ:
   - Если корсары были берберами, то пленников ожидала известная  участь
- рабство. А если они были англичане... Между  Англией  и  Испанией  был
тогда недолгий мир, и это усугубляло  положение  экипажа  "Деи  Глории".
Если  мир,  значит,  нападение  было  незаконным,  а  в  таких   случаях
свидетелей обычно ликвидировали. А потом, были же еще изумруды...
   Нет ничего удивительного в том,  что  капитан  Элескано  и  его  люди
сражались до конца.
   Держа мех с вином в руке, Пилото изучал карту.
   Он сделал глоток и прищелкнул языком.
   - Таких моряков больше нет, - сказал он.
   Кой  был  с  ним  согласен.  Мало  того  что  вообще  море  сурово  и
безжалостно, мало того что вообще жизнь  на  борту  корабля  тяжела,  ко
всему этому  прибавлялись  опасности  войны,  артиллерийского  обстрела,
абордажа. Шторм и так страшен, а если еще  и  сражение...  Он  вспоминал
свою практику в мореходном училище на паруснике "Эстрелья дель  Сур",  и
его охватывал озноб от одной только мысли, что он взбирается  по  мокрым
вантам, чтобы  взять  рифы,  а  вокруг  него  свистят  пули,  проносятся
пушечные ядра, риф-сезни рвутся, летят щепки.
   - Мужчин таких больше нет, - прошептала Танжер.
   Она смотрела на море и на наполненные ветром паруса "Карпанты", и  по
голосу ее ясно было, что она тоскует по тому, чего никогда не знала:  по
тайне, спрятанной в старинных книгах и не менее старых картах, по морям,
где можно ходить на всех парусах и где на глубине  лежат  останки  никем
еще не открытых  затонувших  кораблей,  по  изумрудам,  лежащим  на  дне
морском, по мечтам, которые  воплощаются  в  реальность.  Ветер  задувал
волосы ей на лицо, и на нем сияли темно-синие глаза, видевшие, казалось,
только накренившуюся палубу, блеск морской воды,  пену  в  кильватере  -
погоню, представлявшуюся ей столь драматической, в которую, кроме  того,
втягивались еще двое - моряк, лишенный моря, и моряк, лишенный мечтаний.
И Кой вдруг понял, что Танжер Сото хотела бы оказаться на одном из  двух
кораблей в тот далекий вечер 3 февраля 1767 года. Он не был уверен,  что
знает, на каком именно - на преследователе или  на  преследуемом.  Хотя,
возможно, ей это было все равно.

***

   Как и предсказывал Пилото, ветер к вечеру стал попутный, и теперь они
шли фордевинд, а когда обогнули мыс Гата - в сумерках, солнце уже  зашло
за линию горизонта, -  проблески  маяка  кусками  выхватывали  скалистую
береговую линию. Они взяли грота-рифы и шли на норд-ост, поставили  фок,
закрепив его теперь к бакборту. Прежде чем совсем стемнело, Кой и Пилото
подготовили все для ночного плавания: натянули  леера  вдоль  бортов,  а
самонадувные жилеты с поясами и  карабинами,  бинокли,  фонари  и  белые
ракеты положили так, чтобы все было под рукой  в  случае  необходимости.
Потом Пилото наскоро приготовил ужин, в  основном  из  фруктов,  включил
радар, зажег свет в нактоузе и сигнальные огни, свидетельствующие о том,
что они идут под парусами, и пошел спать, оставив Коя на вахте.
   Танжер осталась с ним. Она стояла, засунув руки в карманы  бушлата  и
подняв воротник, и  смотрела  на  редкие  огни,  светившиеся  далеко  на
альмерийском побережье, очертания которого были видны  на  фоне  еще  не
погасшего на западе неба.
   Она удивилась, почему так мало огней, и Кой сказал, что  этот  район,
от  мыса  Гата  до  мыса  Палое,   -   единственное   место   испанского
Средиземноморья, не пораженное проказой  туристического  бизнеса.  Горы,
каменистый берег да малое число автомобильных дорог сотворили это чудо -
почти нетронутое цивилизацией побережье. Пока, во всяком случае.
   С другой стороны, по правому борту, маленькие пятнышки света выдавали
присутствие теплоходов,  следовавших  параллельным  курсом,  но  гораздо
мористее. Они находились на достаточно большом расстоянии от "Карпанты",
но Кой старался не терять их из виду, и время от времени определял в уме
их координаты: постоянный  пеленг  при  сокращении  расстояния  означает
неизбежное столкновение, как  гласит  старинная  моряцкая  мудрость.  Он
склонился над нактоузом: "Карпанта" шла курсом сорок градусов  и  делала
четыре узла. Ветер был благоприятный, вода за кормой журчала, и парусник
скользил по морской глади  под  темным  куполом  неба,  на  котором  уже
появились звезды. Неизменный  часовой  норда,  Полярная  звезда,  стояла
точно над левым бортом. Танжер проследила его взгляд.
   - Сколько звезд ты знаешь? - спросила она.
   Кой пожал плечами. Тридцать - сорок, сказал он,  те,  что  нужны  для
дела. Вот это - главная звезда, Полярная.  Левее  -  Большая  Медведица,
похожа на закрученную комету, а чуть выше  -  Цефей.  Созвездие  в  виде
буквы W - это Кассиопея.
   - А как ты их находишь, среди такого-то множества?
   - В разное время года в определенный час одни созвездия  виднее,  чем
другие... Если взять за исходную точку Полярную звезду  и  проводить  от
нее  воображаемые  линии  и  треугольники,  можно  определить   основные
созвездия.
   Танжер с интересом смотрела в небо. Красноватый  свет  из  люка  едва
освещал ее лицо. В глазах  у  нее  отражались  звезды,  и  Кой  вспомнил
песенку времен своей юности:

   Я учил любовь мою
   Песенке про звезды.

   Он улыбнулся в темноте. Кто бы мог сказать, двадцать-то с лишним  лет
назад!
   -  Если  построишь  треугольник,  взяв  две  нижние  звезды   Большой
Медведицы и Полярную звезду, одна  из  его  вершин  -  видишь?  -  будет
указывать на Капеллу, альфу Возничего. Вон там, над горизонтом...
   Сейчас она едва видна, но потом  поднимется  выше,  поскольку  звезды
вращаются с востока на запад вокруг Полярной звезды.
   - А что это за горка из звезд? Словно виноградная гроздь...
   - Это Плеяды. Когда они поднимутся выше, будут гораздо ярче.
   Она тихо-тихо повторила: "Плеяды", и долго не отводила глаз от  этого
созвездия. От звездных точечек в зрачках она  становилась  на  удивление
юной.
   Фотография в рамочке, помятый серебряный кубок возникли в его  памяти
под аккомпанемент старой песенки:

   Имя звездочек назвать
   Милая просила.

   - А вот эта, яркая, - Андромеда, - показал  он  ей.  -  Она  рядом  с
квадратом, который образует созвездие Пегас. Древние астрономы видели  в
нем  крылатую  лошадь,  изображенную  сзади...  А  вот   здесь,   смотри
внимательнее, чуть правее, Туманность Андромеды... Видишь?
   - Да... Вижу.
   В ее голосе слышалось возбуждение - она  открывала  нечто  новое  для
себя. Что-то бесполезное, неожиданное и прекрасное.

   Нет, той ночи не забыть,
   Когда моя милая
   Сотни, тысячи имен звездам подарила.

   Кой напевал очень тихо, почти про себя. Парусник,  покачивающийся  на
волнах, сгущающаяся  темнота  ночи,  близость  Танжер  погружали  Коя  в
состояние, весьма похожее на счастье. Человек выходит в море, думал  он,
чтобы пережить подобные моменты.
   Он  протянул  ей  бинокль,  и  Танжер  рассматривала  небо,   Плеяды,
Туманность  Андромеды,  отыскивая  светящиеся  точки,  которые   он   ей
показывал.
   - Ориона пока еще не видно. Это мое любимое созвездие... Орион -  это
охотник, у него есть щит, пояс,  ножны  меча.  На  одном  плече  у  него
Бетельгейзе, на другом - Беллатрикс, а нога называется Ригель.
   - А почему оно твое любимое?
   - Самое красивое, наверное. Красивее, чем Млечный Путь. И однажды оно
спасло мне жизнь.
   - Вот как. Расскажи.
   - Да тут  почти  нечего  рассказывать.  Мне  было  лет  тринадцать  -
четырнадцать, я отправился в море ловить рыбу  на  лодчонке  с  парусом.
Поднялся шторм, и ночь меня застала в море. Компаса у меня не было, я не
мог определить направление... Вдруг я увидел просвет  в  тучах  и  узнал
созвездие Орион.
   Я взял курс и добрался до порта.
   Танжер  немного  помолчала.  Наверное,  представляет  себе   меня   в
тринадцать лет. Ребенок, затерявшийся в волнах,  высматривающий  в  небе
знакомые звезды.
   - Охотник Орион, Пегас... - Она обежала взглядом небо. - Ты и  правда
видишь все эти фигуры?
   - Конечно. Это очень  легко,  когда  смотришь  на  звезды  много  лет
подряд... Да все равно, скоро они напрасно будут сиять над  морем  -  не
они уже указывают людям путь в море.
   - Это плохо?
   - Не знаю, плохо или нет. Просто грустно.
   Очень далеко, впереди по курсу, со штирборта виднелся огонь,  который
то появлялся,  то  исчезал  в  тени  паруса.  Кой  внимательно  на  него
посмотрел.
   Скорее всего, это было рыбацкое судно или  теплоход,  он  шел  совсем
близко к берегу. Танжер разглядывала звездное небо, а он немного подумал
об огнях - белых, красных, зеленых, синих, да  и  во