лететься довольно далеко от  того
места, где затонула основная ее часть. Основной компонент бронзы - медь,
а медь  при  окислении  покрывается  патиной  характерного  цвета,  того
самого, какого были панцири у тех лангустов - они, без всякого сомнения,
жили в обломках корабля и в дулах бронзовых пушек. И еще одна деталь, но
весьма важная и для нас более чем существенная. Если лангусты  постоянно
соприкасались с большими массами бронзы, это  означает,  что  пушки  при
взрыве далеко не разлетелись, а после их не затянуло толстым слоем песка
или ила.

***

   Он услышал всплеск. Танжер уже не было у бакштага.
   Она прыгнула за борт и плавала возле кормы в маске и с  трубкой.  Она
не собиралась нырять вместе с Коем, она останется сверху и по  пузырькам
воздуха будет определять, где он находится, так как радиус его  действий
был слишком  велик,  чтобы  пристегиваться  канатом  к  "Карпанте".  Кой
закрепил на правой голени нож, надел на левую руку глубиномер и часы, на
правую - компас и подошел к лесенке на корме. Сел на ступеньку,  опустил
ноги в воду, надел ласты, плюнул на стекло маски, ополоснул ее в море  и
надел.
   Потом поднял руки, и Пилото надел  ему  на  спину  акваланг.  Затянул
ремни, взял в рот загубник. Шипенье поступающего через редуктор  воздуха
отдавалось в ушах. Он повернулся, прикрыл рукой стекло маски  и  спиной,
используя вес акваланга, как балласт, бросился в море.
   Вода была очень холодная, даже слишком  -  для  этого  времени  года.
Карта   морских   течений   показывала   здесь   небольшое   течение   с
северо-востока на юго-запад с температурой на пять-шесть градусов  ниже,
чем минимальная общая температура  воды.  Вода  начала  проникать  через
неопрен, и он почувствовал, что покрывается гусиной  кожей;  потребуется
несколько минут, чтобы она согрелась теплом его тела.
   Раза два он глубоко и  медленно  вдохнул,  снова  проверяя  редуктор,
приподняв голову над водой, он  увидел  над  собой  корму  "Карпанты"  и
стоявшего там Пилото Потом  погрузился  под  воду,  но  совсем  немного,
оглядывая голубизну, которая теперь его окружала.
   У поверхности лучи солнца проникали  в  воду,  чистую  и  прозрачную,
видимость была хорошая, метров десять по горизонтали, прикинул  Кой.  Он
видел черный киль "Карпанты", руль, повернутый к левому  борту,  якорную
цепь,  которая  отвесно  уходила  в  глубину,  и  ноги  Танжер,  которая
медленно, едва шевеля своими оранжевыми  пластиковыми  ластами,  плавала
рядом. Он выкинул из головы мысли о Танжер - надо  было  сосредоточиться
на том, что нужно  делать.  Кой  посмотрел  вниз,  туда,  где  голубизна
постепенно переходила  в  темную  синеву,  посмотрел  на  часы  и  начал
медленное погружение. Теперь шум воздуха стал  сильнее,  почти  оглушал;
когда стрелка глубиномера показала пять метров, он прекратил погружение,
просунул пальцы под маску и зажал нос, чтобы компенсировать давление  на
барабанные перепонки. Ему стало легче, и он  посмотрел  вверх  и  увидел
пузырьки от  собственного  выдоха,  поднимающиеся  к  поверхности  воды,
которая превратилась в  серебристо-зеленоватый  потолок,  увидел  темный
корпус "Карпанты" и Танжер, которая плыла теперь под водой, она смотрела
на него сквозь стекло маски,  ее  светлые  волосы  колыхались,  стройные
ноги, удлиненные ластами, двигались медленно - она  старалась  держаться
на месте, неподалеку от Коя Он  еще  раз  вдохнул  и  выдохнул,  цепочка
сияющих пузырьков направилась к Танжер, как рука, поднятая в  прощальном
жесте. Потом он посмотрел вниз и начал  медленный  спуск  внутри  синего
шара, который смыкался над его головой Вторую остановку он сделал, когда
глубиномер показал четырнадцать метров, теперь он находился в прозрачном
шаре, где не было иных  цветов,  кроме  зеленого.  Он  находился  в  той
средней точке, где иногда ныряльщики теряют ориентацию  в  пространстве,
перестают понимать, где верх, где низ; бывает, им кажется, что  пузырьки
воздуха опускаются, а не поднимаются, и только здравый смысл - если они,
конечно, его не утрачивают, - подсказывает,  что  воздух  в  воде  может
только подниматься. У Коя, разумеется,  до  этого  не  дошло  Постепенно
сумрак начал проясняться, начали вырисовываться очертания дна,  и  скоро
Кой опустился на холодный белый песок рядом с густыми зарослями  морских
анемонов - актиний и водорослей - среди которых плавали  стайки  рыбешек
Глубиномер показывал восемнадцать метров Кой  огляделся  в  полусумраке:
видимость  была  хорошая,  благодаря  слабому   течению,   которое   Кой
чувствовал, вода здесь оставалось чистой; в радиусе пяти-шести метров он
вполне ясно различал окружающее он видел морские  звезды,  двустворчатые
раковины, торчавшие из песка, словно лопаты, верхушки скал,  на  которых
только  начинали  ветвиться  маленькие   кораллы;   здесь   заканчивался
подводный  сад.  Мимо  Коя   течением   проносило   мельчайших   морских
обитателей, немного увеличенных в размерах благодаря стеклу маски.  Если
бы он зажег фонарь,  то  все  вокруг,  без  света  однообразно  зеленое,
приобрело бы естественную окраску.
   Но Кой несколько  раз  медленно  вдохнул  и  выдохнул,  чтобы  легкие
адаптировались и кровь  обогатилась  кислородом,  и  определил,  где  он
находится, сверяясь с компасом. План его состоял в  том,  чтобы  отплыть
метров на пятнадцать - двадцать к югу, а потом описать круг,  приняв  за
его центр якорную цепь "Карпанты". Держась в метре от  дна,  он  поплыл,
прижимая руки к бокам и делая легкие движения ластами.
   Он  сосредоточился   и   внимательно   высматривал   любой   признак,
указывающий на то, что под песком что-то есть, хотя  Танжер  утверждала,
что бронзовые пушки лежат на поверхности.  Он  был  на  краю  подводного
ботанического сада и подумал, что если бы в этих густых зарослях  что-то
скрывалось, очень непросто было  бы  это  что-то  обнаружить.  Он  решил
начать поиски там, где водорослей не было; песчаное дно, казалось,  было
совершенно  плоским,  однако  глубиномер  и  компас  показали,   что   к
юго-западу  шел  небольшой  уклон.  Вдох  и  выдох  каждые  пять  секунд
производили сильный шум, но в промежутках он плыл в  полной  тишине.  Он
старался  двигаться  медленно,  сводя  к  минимуму  физические   усилия.
Старинное правило ныряльщиков гласило:  чем  меньше  устаешь,  тем  реже
дышишь, чем меньше воздуха потребляешь, тем больше его у тебя  остается.
А это ему сейчас и нужно было. Лангусты там или не лангусты,  но  искать
иголку в стоге сена - дело не минутное.
   Кой заметил темные пятна на  песке,  приблизился  к  ним  -  камни  с
редкими водорослями. Чуть дальше он нашел первый предмет, относящийся  к
сухопутной  жизни,  -  ржавую  консервную  банку.  Он   неспешно   плыл,
поворачивая голову вправо и влево, чтобы не упустить ни одной детали,  а
когда достигал мысленно очерченной окружности с  "Карпантой"  в  центре,
останавливался, сверялся с компасом и сворачивал направо Он  хотел  было
уже двинуться дальше,  оставив  позади  густые  водоросли,  когда  вдруг
заметил какую-то тень почти на границе видимости.
   Поплыл туда и, к  своему  разочарованию,  обнаружил  круглый  камень,
покрытый  известковыми  отложениями.  Уж  слишком  круглый,  уж  слишком
ровный, вдруг подумал Кой. Он  взял  его,  немного  замутив  воду,  -  и
неожиданно легкий предмет  распался  в  его  руках.  Внутри  известковых
отложений  оказалась  серо-зеленая  масса,  очень  похожая  на  сгнившую
древесину. Ошеломленный Кой не сразу понял, что это действительно старая
сгнившая древесина. Может быть, колесо от лафета. Сердце под неопреновой
курткой забилось сильнее. Дыхание уже не  было  ровным;  разрывая  песок
вокруг находки, он делал три вдоха каждые пять секунд и так  взбаламутил
воду, что ему пришлось  подняться  повыше,  туда,  где  вода  оставалась
чистой и можно было оглядеться  вокруг.  Тогда-то  он  и  увидел  первую
пушку.

***

   Он плыл к ней, осторожно шевеля ластами,  словно  боялся,  будто  эта
большая бронзовая пушка сейчас  $рассыплется,  как  сгнившее  деревянное
колесо. Она была метров двух длиной, и  так  аккуратно  стояла  на  дне,
будто кто-то с большим  тщанием  поставил  ее  сюда.  Она  была  покрыта
патиной и небольшими известковыми отложениями на  лафете,  но  Кой  ясно
различал даже украшения в форме дельфинов на цапфах.
   Подальше он заметил темную тень второй пушки. Он приблизился к ней  и
увидел, что она - точно такая же, только находится в другом положении  -
упала, наверное,  стволом  вниз,  а  потом,  под  собственной  тяжестью,
постепенно зарылась гораздо глубже, до самых цапф.  Рядом  он  обнаружил
красные камни необычных очертаний; вскрыв ножом  известковые  отложения,
он обнаружил, что там ничего нет, кроме красноватой  ржавчины,  но  сами
отложения хранили форму давно уже не  существующих  железных  предметов.
Кою пришлось побороть свой порыв - подняться наверх и крикнуть: я  нашел
"Черги"! Точнее, то, что от нее осталось. Он смахнул рукой  тонкий  слой
песка, и под ним обнаружились куски дерева и другие, лучше сохранившиеся
предметы - песок защитил их от  коррозии  и  обызвествления.  Он  поднял
большой осколок бутыли, на вид очень старинной, донышко ее было цело, но
деформировано - явно расплавилось от больших температур.  Значит,  решил
Кой, корсарская шебека взорвалась именно здесь, двадцатью метрами  выше,
на поверхности моря, и то, что от нее  осталось,  затонуло  здесь.  Чуть
дальше он обнаружил еще  две  пушки,  одну  рядом  с  другой.  Они  тоже
позеленели от патины, которая, словно мох, покрыла их за два с половиной
столетия, были и небольшие известковые отложения, но,  в  общем,  орудия
прекрасно сохранились. Теперь он то и дело натыкался на останки  корабля
- доски, торчавшие из песка, разные металлические  предметы,  более  или
менее изъеденные ржавчиной, полузанесенные песком ядра, битую  фаянсовую
посуду, куски обшивки с железными гвоздями.  Кой  обнаружил  даже  почти
целый деревянный предмет, а когда извлек его из  песка,  оказалось,  что
это верстак для вязания снастей,  на  нем  еще  лежали  канаты  и  тали,
которые превратились в коричнево-красную пыль, как только он прикоснулся
к ним.
   А еще пушки. Кой насчитал девять  на  участке  диаметром  в  тридцать
метров.
   Его поразило, как все это чисто, как мало отложений - в  основном  то
были тонкие слои песка - на фрагментах столь давно затонувшего корабля.
   Это могло объясняться медленным холодным течением на  юго-запад:  оно
все время очищало место гибели "Черги", снося  все  отложения  ниже,  за
невысокие скалы, поросшие актиниями и водорослями.
   Кой направился туда и увидел нечто вроде естественного рва, туда-то и
оттягивало все  отложения,  которые  располагались  несколькими  слоями.
Осьминог, испуганный вторжением пришельца, отползал в сторону,  выпуская
облачко  чернильной  жидкости,  чтобы  прикрыть  свое  отступление.  Кой
посмотрел на часы. Он чувствовал, что воздух из редуктора поступает  уже
другой, какой-то жесткий, и посмотрел наверх, туда,  где  в  зеленоватой
голубизне, таявшей над его головой, серебристыми шариками убегали наверх
пузырьки выдохнутого им воздуха. Пора было подниматься. Он открыл клапан
резервного баллона, и сразу дышать стало легче.
   Он уже совсем было  собрался  подниматься,  когда  увидел  якорь.  Он
увидел  его  как  раз  на  следующей  скальной  гряде,  по  ту   сторону
естественного  рва;  это  был  старинный  якорь,  с  большими   насквозь
проржавевшими рогами, покрытыми известковыми отложениями. И на якоре,  и
на скальной  гряде,  поросшей  актиниями,  висели  обрывки  сетей  -  за
прошедшие  столетия  множество  рыбаков  потеряли  здесь  свои   снасти.
Внимание Коя  привлекло  то,  что  шток  якоря  был  некогда  сделан  из
древесины, хотя от нее теперь осталось несколько кусков, видневшихся под
рымом.
   Такой якорь мог быть и на шебеке, и  на  бригантине;  и  Кой,  вдыхая
остатки воздушной смеси, которые еще имел  возможность  использовать  до
подъема, пересек ложбину, обогнул скалы и приблизился  к  якорю.  По  ту
сторону скального хребта песок сменялся галькой; уклон дна был  сильнее,
глубина составляла двадцать шесть - двадцать восемь  метров.  И  там,  в
зеленом сумраке, почти теряясь в  нем,  как  столь  же  сумрачная  тень,
лежала на дне "Деи Глория".

XV

Зрачки дьявола

   То, что находится на дне морском  и  не  имеет  хозяина,  принадлежит
тому, кто нашел.
   Франсиско Колаоне. "Дорога китов"

   Сакс импровизировал короткими динамичными фразами, больше  так  никто
не мог. "Koko" Чарли Паркер записал, когда уже создал все,  что  создать
был предназначен до того, как сгнить  изнутри  и  помереть  от  приступа
смеха. Именно в этом порядке: сначала он сгнил, а потом его разорвало от
смеха, когда он смотрел телевизор. С тех пор прошло полвека; Кой  слушал
цифровую версию старой записи, сидя голым в кресле-качалке между столом,
на котором стояло блюдо с фруктами, и залитым дождевыми струями окном  в
пансионе "Картаго". Тарара. Тум, тум. Тара. В  руке  он  держал  бутылку
лимонада и смотрел на спящую Танжер.
   Дождь заливал порт, портовые краны, причалы, корабли  Военно-морского
флота, по два пришвартованные в доке  Сан-Педро,  и  ржавые  корпуса  на
Кладбище  безымянных  кораблей,   где   стояла   "Карпанта",   с   кормы
пришвартованная к причалу, а с носа закрепленная спущенным якорем.  Лило
как из ведра, циклон наконец добрался сюда из  своей  штаб-квартиры  над
Ирландией, доползли сюда  его  изобары,  угрожающе  тесно  расположенные
тонкие концентрические линии; сильные западные ветры толкали в небо  над
Средиземным морем облачные фронты; метеорологические  карты  испещрились
черными точками предупреждений, и значками дождя, а стрелки с двумя  или
тремя  парами  штрихов  оперения  целились  в  самое  сердце   беспечных
кораблей. И  потому  после  трех  дней  работы  на  месте,  где  погибла
бригантина, экипажу "Карпанты" пришлось вернуться в порт.  Даже  Танжер,
испытывавшая вполне  понятное  нетерпение,  согласилась,  что  им  нужно
время, чтобы спланировать  последний  этап  и  купить  все  необходимое,
прежде чем предпринять последний штурм, открыть тайну  подводной  могилы
Могилы "Деи Глории", которая находилась ровно в двух милях от берега, на
37°33,3' северной широты и  0°46,8'  западной  долготы,  корма  была  на
глубине двадцати шести метров, нос - на двадцати восьми.
   Все эти три дня, что они прожили,  одним  глазом  смотря  в  море,  а
другим - на барометр, Танжер руководила операцией из каюты. Кой и Пилото
работали как черти, меняясь  каждые  тридцать  -  сорок  минут  и  делая
необходимые перерывы, чтобы не нужен  был  долгий  период  декомпрессии.
После  первых  погружений  они  установили,  что  бригантина  в  хорошем
состоянии, если, конечно, учитывать, что она пробыла  под  водой  два  с
половиной столетия.
   Она ушла в воду носом, один из ее якорей зацепился за скальную гряду,
корпус лег на левый борт по оси северо-восток -  юго-запад.  Он  ушел  в
песок, и донные отложения по шкафут, палуба в  носовой  части  сгнила  и
покрыта известковыми наростами, но в кормовой части вполне  сохранилась.
Там, где был нос, вся древесина - обшивка  и  палуба  -  давно  исчезла,
только кое-где из песка, как ребра обглоданного скелета,  торчали  части
шпангоута Потом Кой с Пилото поняли, что примерно  треть  "Деи  Глории",
кормовая ее часть, оставалась не занесенной песком и сохранилась  лучше,
чем это могло бы быть при других  условиях  и  в  других  водах.  Шкафут
покрывала куча остатков сгнившей  древесины,  комья  ржавчины,  песка  и
отложений до самого развалившегося носа, глубоко ушедшего в песок. Когда
бригантина уходила под воду носом, десять чугунных пушек, как  и  другие
предметы, очевидно, съехали  вперед,  и  под  их  весом  нос  постепенно
зарывался в песок. Этим объяснялось и то, что корма находилась повыше  и
лучше сохранилась, хотя, конечно, и шпангоут,  и  бимсы  кое-где  сильно
пострадали, и песок просочился внутрь деревянной конструкции. Видна была
стеньга  сломанной  в  бою  мачты,  окаменевшая  куча  досок,  по  форме
напоминавшая фальшборт, два пушечных порта на бакборте,  ахтерштевень  с
двумя покрытыми патиной бронзовыми болтами и остатки пера руля.
   Нам очень повезло, сказала Танжер в первый вечер после находки, когда
они, оставшись на якоре над "Деи Глорией", собрались  при  слабом  свете
лампочки в каюте вокруг стола, где лежала карта Уррутии и  чертежи  "Деи
Глории", и отмечали успех, распивая бутылку белого "Пескадора",  которую
Пилото держал на всякий  случай.  Им  повезло  в  разных  отношениях;  а
главное везение состояло в том, что в песок ушел  нос,  а  не  корма,  и
проникнуть в  капитанскую  каюту,  где  обычно  хранились  самые  ценные
предметы, все-таки было не так уж трудно. Вероятнее всего, что  изумруды
- если они находились на борту "Деи Глории", когда она затонула, -  были
именно там или в смежном помещении, которое предоставлялось  пассажирам.
То обстоятельство, что корма не полностью погрузилась в песок, облегчало
их задачу, иначе понадобились бы рукава  для  отсоса  и  другое  сложное
оборудование. Сохранности судна, великолепной, если учесть,  что  два  с
половиной столетия оно пробыло под водой, они  обязаны  скальной  гряде,
которая защищала его от воздействия  штормов,  от  морских  отложений  и
рыбачьих сетей. Еще им помогло холодное  течение,  которое  предохранило
корабль от морских древоточцев, которым гораздо уютнее живется  в  более
теплых водах. Принимая в расчет все вышесказанное, работа им  предстояла
трудная, но исполнимая.
   В отличие от археологов, которые работают под водой, они  не  обязаны
сохранять все, как было; они могут позволить себе  сломать  то,  что  им
мешает быстрее осуществить свою задачу. Для таких красивых жестов у  них
нет ни времени, ни технического обеспечения.  На  следующий  день,  пока
Танжер в каюте работала с планами, приклеенными к переборкам, и картами,
расстеленными на столе, Кой с Пи лоте, погружаясь по очереди,  потратили
весь день на то, чтобы натянуть белый трос  между  кормой  и  носом,  по
осевой линии. Потом, осторожно перемещаясь между  сломанными  досками  и
известковыми отложениями, которыми  можно  обрезаться,  как  ножом,  они
проложили через каждые два метра  такие  же  тросы,  но  перпендикулярно
осевому, закрепив их грузилами по концам; таким образом,  они  разделили
судно на части в натуре, как Танжер делила его  на  чертежах  с  помощью
карандаша. Они нашли  точки,  по  которым  можно  было  определяться  по
выполненным в масштабе 1:55 чертежам - тем  самым,  что  предоставил  им
Лусио Гамбоа. В тот день, когда барометр начал падать, они уже вычислили
место капитанской каюты и смежного помещения, находившихся под полуютом.
Теперь главной их задачей было понять, в каком состоянии находится каюта
капитана Элескано, можно ли в нее проникнуть - в том случае, если  доски
устояли, не сгнили, не покрылись известковыми отложениями, - или там все
так перемешалось, что начинать  надо  сверху,  с  палубы,  разбирая  все
двенадцать квадратных  метров,  которые  возле  самого  транца  занимало
обиталище капитана.
   За окнами продолжал хлестать ливень, на фоне  этого  пейзажа  замирал
Чарли Паркер со своим саксом, идя  проложенной  пианино  Диззи  Гиллеспи
дорогой к вечному сну Эту запись подарила Кою Танжер, она  купила  ее  в
салоне на улице Майор. Они сидели вместе с Пилото в  "Гран  Баре"  после
того, как зашли в городской морской музей, навели там справки  и  обошли
Местные  магазины,  торгующие   морским   оборудованием,   супермаркеты,
скобяные магазины и аптеки, тратя деньги, которые она взяла в банкомате,
где ей дважды предлагалось уменьшить требуемую  сумму,  так  как  на  ее
счету таких денег не было. Я тоже ныряю с резервным баллоном, иронически
заметила она, засовывая портмоне в задний  карман  джинс