обще  любого  цвета.
Человек, далекий от моря, даже вообразить себе не может, что они  значат
для  моряка.  Это  предельно  выразительный  язык,  которым  говорят   о
смертельной опасности, о вероятной угрозе, о надежде.  В  этом  языке  -
поиски и обретения тяжкими  ночами,  среди  высоких  штормовых  волн,  в
мертвом  дрейфе,  когда  бинокль  просто  прирастает  к  лицу,  а  глаза
напрягаются в надежде обнаружить маяк или бакен среди тысяч ненавистных,
дурацких, никчемных огней берега. Существуют огни-друзья, огни-убийцы  и
даже огни, которые вызывают угрызения совести. У Коя был  такой  случай,
он служил вторым помощником на танкере "Палестина", и они делали рейс из
Сингапура в Персидский залив. Как-то ночью, в три часа, ему  показалось,
что он видел - очень далеко - две красные ракеты. Твердой уверенности  в
том, что он заметил просьбу о помощи, у него  не  было,  и  он  разбудил
капитана. Капитан, полуодетый, сонный, поднялся на мостик, осмотрелся.
   Больше ракет не было, и капитан, бездушный служака родом из Гипускоа,
счел неразумным менять курс, и так, сказал он, они  уже  потеряли  много
времени с того момента, когда миновали маяк Рафлс и Малаккский пролив. В
ту ночь Кой провел свою вахту, не отрываясь от канала 16: вдруг услышит,
как кто-то взывает о помощи? Ничего он не услышал, но тем не  менее  так
никогда и не смог забыть две красные ракеты - а вдруг это была последняя
надежда какого-нибудь моряка в отчаянном положении?..
   - Расскажи, - попросила Танжер, - что происходило той ночью на  борту
"Деи Глории".
   - Я думал, ты и так знаешь.
   - Есть вещи, которых я знать не могу.
   Голос ее звучал совсем иначе, чем раньше. Кой с  удивлением  отметил,
что это был голос близкого человека, почти нежный. И от этого он заерзал
на банке и даже не знал, что отвечать. Она терпеливо ждала.
   - В общем, - сказал он наконец,  -  если  ветер  был  такой  же,  как
сейчас, и они шли фордевинд, то логично предположить, что капитан...
   - Капитан Элескано, - уточнила она.
   - Да... Капитан Элескано приказал поднять все паруса на  фок-мачте  и
стаксели - если они у них были. Наверняка он велел не  поднимать  паруса
на грот-мачте, чтобы бизань не мешала управлению рулем  и  не  закрывала
паруса фок-мачты; или, может быть, он убрал бизань и  поставил  марсель.
Возможно, добавил еще парусов, хотя вряд ли он рискнул  бы  сделать  это
ночью. Можно быть уверенным только в одном - он  сделал  все  для  того,
чтобы максимально увеличить скорость,  не  рискуя  сломать  поврежденные
мачты.
   Попутный ветер немного посвежел,  волнение  на  море  усилилось.  Кой
посмотрел на анемометр,  а  потом  на  огромную  тень  паруса.  Покрутил
рукоятку лебедки на  штирборте,  подтянул  немного  шкот,  и  "Карпанта"
накренилась немного, но выиграла полузла.
   - Как ты мне  рассказывала,  -  продолжал  он,  остановив  лебедку  и
закрепив шкот, - ветер был посильнее, чем сейчас.  Сейчас  у  нас  ветер
шестнадцать узлов, что означает четыре балла по шкале Бофора...
   А у них, вероятно, было узлов двадцать или чуть больше, то есть  пять
или шесть баллов. Разумеется, они шли быстро, фордевинд, и быстрее,  чем
мы сейчас, слегка накренившись на штирборт.
   - Что они делали?
   - Спали,  наверное,  совсем  немного,  особенно  два  твоих  иезуита.
Разумеется, все пристально следили  за  преследователем,  хотя  вряд  ли
могли его различить в темноте. Если в это время светила луна, с юта  они
могли иногда видеть его паруса... Оба шли без огней, чтобы  не  выдавать
свое местоположение. Вахтенные стояли у мачт, подремывая или  поглядывая
назад, в ожидании, что им прикажут подниматься по вантам... Остальные  -
возле орудий: их предупредили о возможном нападении корсара.  Капитан  -
все время на мостике, смотрит не отрываясь назад, прислушивается к тому,
как трещат мачты, как  полощут  паруса...  Рулевой  -  на  руле,  держит
курс... В ту ночь, конечно, на руле был лучший рулевой.
   - А юнга?
   - Где-то возле капитана и шкипера, в ожидании приказаний.  Записывает
в вахтенный журнал все, время, лавировку... Это ведь был еще мальчик?
   - Пятнадцать лет.
   Кой услышал нотку жалости в ее голосе. Она чуть  не  сказала:  совсем
еще ребенок. А он подумал, что, во  всяком  случае,  паренек  остался  в
живых, и, быть может, именно для того, чтобы рассказать  о  гибели  "Деи
Глории".
   - В те времена в море уходили в десять  -  двенадцать  лет,  обучение
ремеслу начиналось рано. Он, наверное, был в восторге от приключения.  В
таком возрасте страха еще толком не чувствуют. А этот был уже ветеран  -
два-то раза он уж точно пересек Атлантику.
   - Умница он был - очень точно все описал. Только благодаря ему  мы  и
сумели, хотя бы приблизительно, восстановить ход  событий.  И  благодаря
тебе.
   Кой поморщился.
   - Я могу только представить  себе,  как  происходило  то,  о  чем  ты
рассказываешь.
   Розовые отсветы из люка по-прежнему падали на лицо  Танжер.  Она  так
жадно слушала его объяснения, с таким вниманием, какого к своей  персоне
он на берегу ни разу не ощущал.
   - А что было на шебеке?
   Кой постарался  вообразить,  что  происходило  на  борту  корсарского
судна. Пираты-профессионалы за работой.
   - При таком ветре и при таком курсе, -  строил  он  предположения,  -
они, наверное, имели немалое  преимущество  благодаря  огромному  косому
фоку, поставленному на фок-мачте. Шебека  -  средиземноморский  корабль,
специально сконструированный  для  переменных  ветров  и  почти  полного
штиля.
   В такую ночь они, несомненно, развили  большую  скорость.  Они  могли
поднять и марсель, и брамсель на грот-мачте. Я думаю, они старались идти
ближе к  берегу,  чем  "Деи  Глория",  чтобы  перекрыть  ей  возможность
укрыться в Агиласе, когда на рассвете ветер переменится.
   - На бригантине это, наверное, вызывало тревогу.
   - Разумеется, а как же иначе?
   Он посмотрел на еще более черную,  чем  ночь  вокруг,  линию  берега,
огонь маяка на мысе Гата уже скрылся из виду. Впереди, за темным  мысом,
начинала открываться ярко освещенная бухта Сан-Хосе.
   Имея эти два пеленга, он мысленно прокладывал  курс  на  воображаемой
карте. Он видел, как матросы "Деи Глории" карабкаются  на  мачты,  берут
или отдают рифы в зависимости от  ветра  и  маневров,  как  они  хватают
онемевшими пальцами жесткую парусину, навалившись животом на реи, а  под
ногами, упирающимися в ванты, - пустота.
   - Думаю, что так примерно и было, - закончил он. -  Капитан  Элескано
всю ночь, конечно, надеялся, что оторвется от  преследования.  Наверняка
он маневрировал, стараясь в темноте ускользнуть от шебеки, но этот,  как
его, Слайн тоже знал все возможные уловки. Когда рассвело, команда  "Деи
Глории" упала духом, увидев, как сокращается  расстояние  между  ними  и
"Черги", которая по-прежнему отрезала их от берега... Шкипер делал  свои
вычисления, и тогда-то капитан бригантины  принял  отчаянное  решение  -
ставить брамсели. Стеньга сломалась, и корсар неумолимо приближался.
   Когда Кой сказал "неумолимо приближался", он заметил, что огонь прямо
по курсу, который иногда скрывал фок, стал вроде бы ближе, а  пеленг  не
изменился. Он схватил штайнеровский бинокль  и  по  наветренному  борту,
придерживаясь за штаги, поднялся на полубак, туда, где рядом с брашпилем
лежал якорь.
   Огонь был странный, для простого рыбацкого судна -  слишком  большой,
но и ни на что другое не похожий. Если бы это был большой теплоход,  как
можно было предположить по размеру этого огня, то где же красный  сигнал
на бакборте и зеленый на штирборте, или же оба, если он идет на них  нос
в нос?  Ничего  подобного  он  не  видел,  и  все-таки,  решил  он,  это
непонятное судно слишком близко от них.
   Ночами стоять у штурвала - мерзкое дело, сердито  пробурчал  он  себе
под нос, возвращаясь в кокпит. Танжер вопросительно взглянула на него.
   - Надень спасательный жилет, - сказал Кой.
   Что-то было не так,  чутье  моряка  подавало  тревожные  сигналы.  Он
спустился  вниз,  активизировал  радар,  который  находился   в   режиме
ожидания, и на зеленом экране появилось черное эхо.  Он  снял  показания
радара и понял, что этот огромный и страшный предмет находится  всего  в
двух милях и идет прямо на них.
   - Пилото! - позвал он.
   Он понятия не имел, какая надвигается на них громадина,  но  понимал,
что столкновение произойдет вот-вот. Взбегая по трапу, он произвел в уме
некоторые вычисления. По правилам плавания по водным путям  Средиземного
моря торговые корабли, следующие курсом на зюйд, должны держаться в пяти
милях от берега. "Карпанта" шла примерно так же, значит, это могло  быть
судно, которое следует несколько ближе к берегу, чем диктуют правила.
   Скорость его - около пятнадцати узлов, плюс  пять  узлов  "Карпанты",
что равняется двадцати милям в шестьдесят минут. Две  мили  оба  корабля
пройдут за шесть минут - ровно столько времени оставалось на маневры для
обоих, иначе произойдет столкновение. Шесть минут. Или даже меньше.
   - Что происходит?
   - Есть проблемы.
   Он отметил, что она надела самонадувной спасательный  жилет  с  огнем
поиска, который активируется от  соприкосновения  с  водой.  Он  накинул
свой, взял фонарь и по  левому  борту,  попав  в  пятно  света  красного
ходового огня, прошел на нос. Чужие, опасные огни придвинулись ближе, но
ни малейших признаков изменения курса не было заметно. Кой зажег фонарь,
начал подавать проблесковые сигналы,  потом  повторил  те  же  действия,
освещая огромный парус "Карпанты". Кто бы ни находился на  мостике  того
корабля, он  просто  не  мог  не  заметить  его  сигналов.  Кой  осветил
циферблат своих часов. Без  пяти  двенадцать.  Хуже  не  придумаешь.  На
мостике приближающегося  судна  вот-вот  должна  была  смениться  вахта.
Положившись на радар, вахтенный  офицер  наверняка  сидел  за  столом  и
вносил записи в судовой журнал перед сдачей  вахты,  а  сменщик  еще  не
пришел. А на руле, верно, был какой-нибудь сонный  филиппинец,  украинец
или индиец и клевал носом, а то и вовсе отлучился в гальюн. Сволочи.
   Он быстро вернулся в кокпит. Пилото уже  был  там,  он  спросил,  что
происходит. Кой показал на огни прямо по курсу.
   - Господи, - прошептал Пилото.
   Танжер, в красном  спасательном  жилете  поверх  бушлата,  растерянно
смотрела на них.
   - Это корабль?
   - Это сукин сын, и он нас сейчас потопит.
   В руке она держала карабин пояса безопасности и глядела то на одного,
то на другого, словно спрашивая, что ей теперь делать.  Кою  она  сейчас
казалась страшно беззащитной.
   - Не пристегивайся, - сказал он ей. - Так будет лучше.
   Пристегиваться к судну, которое вот-вот  переломится  пополам,  -  по
меньшей мере неразумно. Он скатился по трапу и впился  в  экран  радара.
Они шли под парусом и теоретически имели  преимущество,  но  сейчас  это
было бессмысленно. С другой стороны, они уже слишком близко, у  них  нет
времени на маневр, чтобы уйти  с  курса  большого  корабля.  А  не  было
никаких сомнений в том,  что  это  очень  большое  судно.  Даже  слишком
большое. Кой проклинал самого себя  -  за  то,  что  раньше  не  заметил
опасности. Он по-прежнему  не  видел  судовых  огней,  ни  красного,  ни
зеленого, а тем не менее "купец" шел прямо на них, между ними оставалась
одна-единственная жалкая миля. Он почувствовал, как задрожала "Карпанта"
- Пилото запустил мотор. Кой снова поднялся на палубу.
   - Он нас не видит.
   А ведь все  ходовые  огни  у  них  горели,  и  световые  сигналы  они
подавали, и на топе мачты установлен хороший  радарный  отражатель.  Кой
полностью застегнул на себе спасательный жилет. Он  был  в  бешенстве  и
растерянности. В бешенстве на самого себя - потому что увлекся  звездами
и разговором и не заметил надвигающейся  опасности.  В  растерянности  -
потому что не видел бортовых огней встречного  судна,  ни  красного,  ни
зеленого.
   - А нельзя предупредить их по радио? - спросила Танжер.
   - Уже поздно.
   Пилото отключил автоматику и правил вручную, но Кой  понимал,  в  чем
проблема. Теоретически, уходить  надо  на  штирборт,  потому  что,  если
"купец" заметит их в последний момент, он сделает такой же  маневр.  Но,
поскольку он шел слишком близко к  берегу,  этот  маневр  был  для  него
опасен, и, учитывая все это, вполне возможно, что он поступит  наоборот,
уйдет левее, мористее. ЗНОС: Закон наихудшего оборота  событий.  И  если
так будет, то, стремясь  удалиться  от  неизвестного  судна,  "Карпанта"
окажется прямо на его пути.
   Во что бы то ни стало надо было  добиться,  чтобы  их  заметили.  Кой
схватил белые ракеты, лежавшие в кокпите, и вернулся  на  нос.  Огромный
корабль сиял, как город в праздничную ночь, и сиял всего в  полумиле  от
него. С моря доносился глухой шум - это работали машины "купца". Он влез
на полубак и последний раз осмотрелся,  стараясь  -  перед  тем  как  их
потопят - хотя бы понять, что произошло. И всего в двух  кабельтовых  он
увидел жуткую громадину -  нос  "купца",  черный  призрак,  обрисованный
своими собственными огнями. В их свете было  видно  огромное  количество
контейнеров, закрепленных на палубе,  и  теперь  вдруг  Кой  понял,  что
произошло. Издалека бортовые огни были не заметны в  свете  более  ярких
фонарей, освещавших палубу.
   А вблизи, снизу, их загораживали сам нос и широкие скулы "купца".
   Оставалось меньше минуты. Встав на колени на полубаке,  продвинувшись
как можно дальше вперед за фок, он снял верхнюю крышку ракеты,  отвернул
нижнюю, вытащил пусковой шнур,  вытянул  руку  с  подветренной  стороны,
другой рукой выдернул шнур. На такую силу, подумал Кой, вряд ли  он  был
рассчитан. Послышался громкий хлопок, облако дыма вырвалось из ракеты, и
ослепительный свет залил Коя, парус  и  море  вокруг  "Карпанты".  Одной
рукой держась за бакштаг, другую вытянув вверх, Кой, в  ярчайшем  свете,
видел, как еще несколько секунд нос корабля шел на него,  но  потом,  на
расстоянии меньше ста метров, начал отворачивать на штирборт.
   Свет от ракеты уже угасал, когда Кой заметил, что на огромной  высоте
белая скула "купца" нависает над "Карпантой". Он выбросил ракету в море,
Пилото в это время изо всех сил крутил штурвал. И темная  громада,  ярко
освещенная лишь далеко вверху  на  палубе,  прошла  совсем  рядом,  рыча
своими машинами.
   Парусник, отброшенный волной, заплясал как безумный. И тогда огромный
фок, развернутый ветром к другому борту, сбил Коя с ног, и он полетел  с
полубака в море.

***

   Холодная. Слишком холодная, тупо повторял про себя  Кой,  когда  вода
сомкнулась над ним. Он почувствовал водяные завихрения,  когда  парусник
прошел мимо него, потом, в том пространстве, которое его окружало,  вода
закипела еще сильнее  -  то  были  огромные  винты  "купца".  Шум  машин
грохотом  отдавался  в  воде,  и  Кой  понял,  что  утонет  обязательно,
поскольку затягивало вниз, а буквально через  мгновение  ему  все  равно
придется открыть рот для вдоха, и в легкие  убийственной  и  бесконечной
струей хлынет соленая вода. В голове его не  мелькали  картины  прожитой
жизни, напротив, его одолевала слепая ярость - такая нелепая смерть! - и
отчаянное желание выгрести, выбраться на поверхность, выжить.
   Выжить во что бы то ни стало. Но трудность  заключалась  в  том,  что
водяные струи вертели его в черном сферическом пространстве,  и  понятия
верх и низ утратили всякий смысл, и непонятно было бы, куда грести, даже
если бы у него еще оставались на это силы. Вода начала проникать  ему  в
ноздри, а это крайне неприятное, отвратительное ощущение,  и  он  сказал
себе: вот и все, я тону. Решено и подписано.
   И он открыл рот,  чтобы  одновременно  со  смертельным  глотком  воды
произнести  последнее  проклятье,  но  -  вдохнул,  к  огромному  своему
удивлению, чистый воздух, увидел  звезды  на  небе  и  стробоскопические
вспышки огня поиска, укрепленного на плече  самонадувного  спасательного
жилета, слепившие его с правой стороны. А левым, лучше  видящим  глазом,
он  видел,  как  удаляется  сияющий  "купец",  а  с  другой  стороны,  в
полукабельтове от себя, зеленый  бортовой  огонь,  то  появляющийся,  то
пропадающий за огромной тенью фока "Карпанты".
   Он попробовал плыть к ней, но спасательный жилет  сковывал  движения.
Ему было прекрасно известно, что ночью судно может сто раз  пройти  мимо
человека в воде и не увидеть его. Он поискал свисток, который должен был
находиться в специальном кармане рядом с огнем поиска,  но  его  там  не
было.
   Кричать же на таком расстоянии было бессмысленно. Его качала короткая
рваная волна, за ней "Карпанта" постоянно скрывалась из виду. Из-за этой
волны и меня им не видно, подумал Кой безнадежно.
   Но все же поплыл к паруснику - медленно, стараясь не терять силы.  Он
надеялся хотя бы сократить расстояние. Обут он был в  спортивные  туфли,
они мешали, но не слишком, и он решил не снимать их. Он не знал, сколько
времени ему придется провести в воде,  а  туфли  все  же  хоть  какая-то
защита от холода.
   В Средиземном море особо низких температур не бывает, а в  это  время
года  здоровый  человек,  оказавшись  за  бортом   даже   ночью,   может
рассчитывать, что несколько часов он продержится.
   Он опять видел огни "Карпанты", на которой,  судя  по  всему,  убрали
фок. По положению, которое парусник занимал относительно  его  самого  и
удалявшегося "купца", Кой был уверен:  поняв,  что  Кой  упал  за  борт,
Пилото убрал паруса и заглушил мотор, а теперь  собирается  возвращаться
назад. Конечно, и Пилото, и Танжер стояли у бортов  и  высматривали  его
среди волн. Может быть, они выбросили спасательный  круг  со  светящимся
буем на месте падения и теперь возвращались к нему, чтобы проверить,  не
обнаружил ли его Кой. А его собственный огонь  поиска,  прикрепленный  к
жилету, им наверняка не был виден.
   Зеленый огонь правого борта прошел прямо перед ним, совсем близко,  и
Кой закричал и замахал рукой - бесполезно.  Из-за  того,  что  он  махал
рукой, гребень волны накрыл его, а когда, отфыркиваясь от соленой  воды,
которая залила ему нос, рот и глаза, он вынырнул на поверхность,  вместо
зеленого огня он увидел белый, кормовой, который удалялся от него.
   Это уж слишком нелепо, подумал  он.  Он  начинал  замерзать,  а  этот
огонь, который сверкал у него на плече, видел, казалось, только он сам и
никто больше во всем мире. Надувной  жилет,  в  общем,  поддерживал  его
голову над водой. Сейчас он уже  не  видел  "Карпанту",  только  вдалеке
виднелось зарево света - над уходящим "купцом". Вполне вероятно,  сказал
он себе, что меня не найдут Вполне  возможно,  что  батарейки  кончатся,
этот чертов огонь погаснет и я останусь в полной тьме ЗТС: Закон "Тушите
свет".
   Когда-то за игрой в карты один старый механик  сказал  ему:  "Никогда
так не было, чтобы  какой-нибудь  дурак  да  не  потерялся.  А  если  ты
оглядываешься кругом и никого не видишь, значит, ты и есть этот  дурак".
Кой осмотрелся; темная вода  плескалась  о  воротник  его  спасательного
жилета. И никого не увидел. А иногда случается, что  кто-то  умирает,  и
если это не другой, то тогда -  это  ты,  дополнил  он  про  себя  слова
старого механика. Вверху он видел небо, испещренное  точками  звезд,  по
ним он бы мог определить, где берег, но  это  было  бессмысленно  -  все
равно он  слишком  далеко,  чтобы  доплыть  туда.  Если  Пилото  записал
координаты места, где он  упал  за  борт,  и  передал  по  радио  сигнал
"человек за  бортом",  то  настоящие  поиски  не  начнутся  прежде,  чем
рассветет; значит, часов пять-шесть ему придется провести в воде,  таким
образом, ему прямо и непосредственно угрожает гипотермия. Он  ничего  не
мог предпринять, оставалось только экономить силы и беречь  тепло.  Поза
HELP. Heat Escape  Lessening  Posture,  как  писали  в  наставлениях  по
выживанию.
   Поза максимального сбережения тепла или что-то  в  этом  роде.  И  он
п