.
   - А вы, -  завершил  я  свою  роль,  передвигая  палец  по  клеточкам
скатерти в сторону вилки, - искали ваш корабль на  тридцать  шесть  миль
западнее того места, где он находится.

XIV

Тайна зеленых лангустов

   И хотя я говорил о Меридиане, будто бы он единственный, на самом деле
это не так; напротив, меридианов много, ибо у каждого человека и каждого
корабля имеется свой особый меридиан.
   Мануэль Пиментель "Искусство мореходства"

   В предрассветном тумане они шли на восток, вдоль параллели  37°32'  ,
слегка отклоняясь на норд, чтобы выиграть минуту широты. Привинченный  к
переборке латунный барометр ушел вправо,  стрелка  его  стояла  на  1022
миллибарах. Ветра не  было,  доски  палубы  слегка  подрагивали  в  такт
мотору. Туман начал рассеиваться, и если  за  кормой  он  оставался  еще
плотным, серым, то спереди  по  курсу  иногда  уже  пробивались  сияющие
солнечные лучи и открывались в тумане золотистые прогалины  наступающего
дня,  а  по  траверзу  с  левого  борта  то  проступали,   то   исчезали
фантастические очертания высокого темного берега.
   За курсом "Карпанты" следил в  кокпите  Пилото,  а  внизу,  в  каюте,
склонившись над  столом,  как  примерная  ученица,  которая  старательно
готовится  к  экзамену,  Танжер,  вооружившись   штурманской   линейкой,
циркулем, карандашом и ластиком, расчерчивала на  квадраты  карту  номер
464 Института гидрографии:
   "От мыса Тиньосо до мыса Палое".  Кой  сидел  рядом  и  пил  кофе  со
сгущенным молоком, наблюдая, как она чертит  и  высчитывает  расстояния.
Всю ночь они провели за работой, и  когда  Пилото  проснулся  -  еще  до
рассвета - и отдал швартовы, у них уже была  подготовлена  карта  нового
района поисков. Центр его находился  на  37°33'  северной  широты  0°45'
западной долготы. При свете лампы Танжер  терпеливо  и  очень  аккуратно
размечала прямоугольник - полторы мили на  две  с  половиной  на  юг  от
Пунта-Сека, в шести милях на юго-запад от мыса Палое, - на  параллельные
полосы шириной в пятьдесят метров.

   ... Однако же, после того, как ветер перешел на норд  и  уже  в  виду
мыса, на бригантине были поставлены  дополнительные  паруса  ради  того,
чтобы уйти от преследования, коему она подвергалась, фортуна оказалась к
ней неблагосклонна, она потеряла фок-мачту и вступила в ближний и  очень
ожесточенный бой с шебекой.
   Итак, она потеряла фок-мачту и почти всю палубную команду  убитыми  и
ранеными,  поскольку  шебека  вела  обстрел  шрапнелью,   но,   согласно
утверждению очевидца, в то время,  как  шебека  уже  изготовилась  взять
бригантину на абордаж, загорелся один из нижних  парусов,  И  огонь,  по
всей видимости, достиг порохового погреба; шебека взорвалась, но фортуна
не стала благосклоннее к бригантине, ибо взрывом снесло  грот-мачту.  По
утверждению очевидца, спастись удалось лишь  ему  одному,  поскольку  он
умея плавать и достиг шлюпки, коя была спущена с бригантины перед  боем,
в сей шлюпке он провел остаток дня и всю ночь, в  одиннадцать  же  часов
следующего дня  он  был  подобран  тартаной  "Вирхен  де  лос  Паралес".
Согласно утверждениям очевидца, бригантина  и  шебека  затонули  в  двух
милях от берега на 37°32' северной широты и 4°51' восточной долготы. Сии
координаты соответствуют координатам, записанным  на  полулисте  бумаги,
находившемся у него в кармане, ибо шкипер, определив их  по  сферической
карте Уррутии, велел очевидцу внести их в вахтенный  журнал,  однако  же
времени на это у него  недостало,  поскольку  сразу  же  завязался  бой.
Очевидец был помещен в морской госпиталь сего  города  с  тем,  чтобы  в
дальнейшем продолжить его опрос и выяснение деталей случившегося.
   На  следующий  день   Его   Светлость   сеньор   Адмирал   затребовал
дополнительные сведения, однако же очевидец исчез из пределов госпиталя,
и его местонахождение  до  сих  пор  не  установлено.  В  связи  с  этим
последним обстоятельством Его Светлость сеньор  Адмирал  повелел  начать
розыск и вести его всеми  имеющимися  средствами.  Писано  в  Картахене,
восьмого  февраля  одна  тысяча   семьсот   шестьдесят   седьмого   года
капитан-лейтенантом Рикардо Долареа.

   Все  совпадало.  Они  обсуждали  это  во  всех  мельчайших   деталях,
анализировали каждый штрих этой посмертной, отчаянной шутки,  которую  с
ними да и со всеми остальными сыграли призраки двух иезуитов и  погибших
моряков с "Деи Глории". Развернув карту номер 4б4, сверяясь с  береговой
линией в верхней ее части, Кой  с  помощью  циркуля  легко  определил  в
цифрах совершенную ими ошибку. В ту ночь с 3 на  4  февраля  1767  года,
стремясь оторваться от погони, бригантина шла гораздо быстрее,  чем  они
предполагали раньше, и на рассвете находилась не на  юго-запад  от  мыса
Тиньосо и Картахены, а давно их миновала. В тот  час  она  была  уже  на
юго-восток от Картахены, а мыс, который видели моряки впереди по  курсу,
был не мыс Тиньосо, а мыс Палое.
   Танжер  закончила  свою  работу,  положила  на   карту   карандаш   и
штурманскую линейку и взглянула на Коя.
   - Вот из-за чего восемнадцать лет пытали  аббата  Гайдару...  Корабль
искали по тем координатам, которые дал юнга.  Может,  даже  использовали
ныряльщиков или воздушный колокол. Но ничего не нашли - "Деи Глории" там
не было.
   Темные круги под глазами из-за бессонной ночи делали ее  старше,  она
казалась сейчас менее привлекательной и очень утомленной.
   - Расскажи мне, как все происходило, - попросила она. - Окончательную
версию.
   Кой смотрел на карту номер 464. Она лежала  поверх  ксерокопии  карты
Уррутии, тоже испещренной карандашными пометками и записями.  Коричневые
очертания берега, синий цвет мелководья медленно шли вверх до мыса Палое
и островов Ормигас, располагавшихся в правом верхнем углу.  Все  было  у
него перед глазами, с запада на восток - мыс  Тиньосо,  порт  Картахены,
остров Эскомбрерас, мыс Агуа, залив Портмана, мыс  Негрете,  Пунта-Сека,
мыс Палое... Вероятно, ветер в ту ночь был сильнее, узлов двадцать  пять
- тридцать, сказал Кой. Или же капитан  Элескано  рискнул,  несмотря  на
поврежденный рангоут, и несколько раньше поставил дополнительные паруса.
   А могло быть и так: ветер перешел на  норд  задолго  до  рассвета,  и
шебека, обладая лучшей  маневренностью  благодаря  фоку  на  бушприте  и
латинским парусам на фок-мачте и бизани, сумела оттеснить бригантину  от
берега до Картахены, чтобы не дать ей возможности укрыться в этом порту.
Есть и третий вариант: стараясь уйти от шебеки и сбить ее со следа, "Деи
Глория" оказалась на слишком большом расстоянии от единственного  места,
где могла получить помощь.  А  может  быть,  капитан  Элескано,  человек
упрямый и верный своему долгу, получил строгий приказ не заходить  ни  в
какой иной порт, кроме Валенсии, чтобы изумруды не попали в чужие руки.
   Кой попытался описать первые рассветные  лучи  солнца,  нечеткую  еще
береговую линию, встревоженные  глаза  капитана  и  шкипера,  пытающихся
определить свое место  в  море,  их  отчаяние,  когда  они  поняли,  что
обмануть корсара в ночной тьме им не удалось  и  расстояние  между  ними
сокращается. Но как бы то ни было, когда немного развиднелось,  капитан,
конечно, первым делом осмотрел рангоут, задаваясь  вопросом,  как  долго
мачты еще выдержат такое количество парусов при боковом ветре, а  шкипер
отправился на левый борт брать пеленги.
   Разумеется, он брал пеленги одновременно,  и  в  результате  получил:
Хунко-Гранде - 345°, мыс Негрете - 295° и мыс Палое - 30°.  Потом  нашел
точку  пересечения  восстановленных  прямых   на   карте   и   установил
местоположение  "Деи  Глории".  Нетрудно  представить  себе  шкипера   с
подзорной трубой и алидадой, полностью погруженного в свое дело, и юнгу,
который стоит с листом бумаги, чтобы записывать наблюдения  шкипера,  но
уголком глаза поглядывает на приближающиеся паруса  корсара,  окрашенные
розоватым цветом первых горизонтальных лучей солнца. Потом оба  -  сломя
голову вниз, нанести данные на карту Уррутии, юнга - бегом на полуют  по
накренившейся палубе, протягивает капитану листок как раз в  ту  минуту,
когда с жутким треском  ломается  мачта,  капитан  дает  приказ  команде
рубить снасти, выбрасывать паруса за борт, орудийной прислуге - запалить
фитили. "Деи  Глория"  сошла  с  курса  и  отправилась  навстречу  своей
трагической судьбе.
   Кой умолк, заметив, что голос его дрогнул. Это были моряки.  В  конце
концов, эти люди были моряками, как и  он.  Хорошими  моряками.  Все  их
страхи, все их чувства он мог представить себе так точно и полно,  будто
сам был на борту "Деи Глории".
   Танжер внимательно на него смотрела.
   - Ты хорошо рассказываешь, Кой.
   Кой  потянулся  к  своему  носу.  Он  видел,  как  туман   постепенно
рассеивается, солнце поднимается над серым туманным кругом  иллюминатора
и света становится все больше. А  еще  в  открытый  порт  бригантины  он
видел, как все ближе придвигается корсарская шебека "Черги".
   - Это не так  трудно,  -  сказал  он.  -  В  каком-то  смысле  совсем
нетрудно...
   Он закрыл глаза. Во рту вдруг пересохло, он  взмок,  насквозь  мокрым
стал и платок, который он только что  повязал  по  лбу.  В  эту  минуту,
склонившись над черным четырехфунтовым  орудием,  в  дыму  от  зажженных
фитилей, он слышал шумное дыхание своих товарищей, скорчившихся у лафета
с банником, досыльником и зарядами в полной готовности заряжать, чистить
и давать залпы.
   - Во всяком случае, - сказал он, - я не могу утверждать, что все было
именно так.
   - А как ты объяснишь, что юнгу подобрали все-таки южнее Картахены?
   Кой пожал плечами.  Грохот  пушечных  выстрелов  и  треск  древесины,
звучавшие в его голове, медленно затихали. Пальцем он  провел  по  карте
линию по диагонали к юго-западу.
   - Так же, как мы объясняли это раньше. Единственная разница  -  ветер
был не  северо-западный,  а  северо-восточный.  На  рассвете  ветер  мог
перейти на несколько румбов восточное, и тогда юнгу унесло бы  дальше  в
открытое море, но он попал  на  траверз  Картахены,  на  несколько  миль
южнее, где его и подобрали на следующий день.
   Тоже нетрудно себе представить, думал Кой, глядя на карту с отметками
глубин: мальчик в шлюпке, которую несет по воле волн, один, потрясенный,
без питьевой воды. Солнце, жажда и все более  удаляющийся,  недостижимый
берег. Он в забытьи, лежит ничком -  чтобы  чайки  не  клевали  в  лицо,
изредка он поднимает  голову,  оглядывается  по  сторонам  и  тут  же  в
отчаянии роняет ее - вокруг только  бесстрастное  море,  которое  прочно
хранит тайны в своем лоне.
   - Странно, что он не указал действительные координаты "Деи Глории", -
сказала Танжер. - Вряд ли такой ребенок мог отдавать себе отчет во  всех
этих хитросплетениях.
   - Да не был он таким уж ребенком. Я же тебе говорил:  они  уходили  в
море совсем мальчишками, а проведя года четыре в море,  они  становились
совсем взрослыми. Настоящими мужчинами. И настоящими моряками.
   Она кивнула головой - он ее убедил.
   - И все-таки, - продолжала она, - странно, что он ничего не сказал...
Он учился в мореходном училище и не мог не знать, что указывает  долготу
не по меридиану Кадиса... И все-таки промолчал, обманул расследователей.
В протоколе нет ни малейших признаков неуверенности.
   Действительно, так.  Они  изучили  все  документы,  рапорт  о  гибели
корабля, официальный отчет и нигде не нашли  ни  малейших  противоречий.
Юнга ни разу не изменил своих показаний. А в качестве  доказательства  в
деле фигурировал листок бумаги, найденный в его кармане.
   - Хороший был  мальчик,  -  задумчиво  произнесла  Танжер.  -  Верный
человечек.
   - Похоже, что так.
   -  И  очень  умный.  Он  упоминает  о  мысе,  который  находился   на
северо-востоке, но не называет его. Ас  этими  его  координатами  все  и
решили, что это был мыс Тиньосо. И он удержался, не поправил их.  Так  и
не сказал, какой мыс имел в виду.
   Кой снова посмотрел в иллюминатор.
   - Наверное, - сказал он, - таким образом он продолжал бороться.
   Солнце было уже  высоко,  туман  рассеялся.  Темная  береговая  линия
теперь вырисовывалась четко, ясно обозначился белый  маяк  Пунта-Чапа  в
восточной стороне залива  Портман;  тут  некогда  был  Портус-Магнус,  в
залив, заросший ныне илом, задолго до рождения младенца  Иисуса  входили
корабли с изображением глаза на носу и забирали  груз  слитков  серебра,
которое добывали в рудниках, расположенных в горах над римской дорогой.
   - Интересно, что стало с этим мальчиком.
   Она имела в виду: после исчезновения из госпиталя. Тут у Танжер  тоже
была своя теория,  а  на  долю  Коя,  как  у  них  повелось,  оставалось
заполнение лакун. Вкратце дело обстояло так к началу февраля 1767 года у
иезуитов еще хватало и денег, и сильных связей, в том числе и в  морском
ведомстве Они вполне могли за взятку обеспечить исчезновение  юнги:  для
этого необходима была лишь  запряженная  карета  и  подорожная.  Иезуиты
обязательно должны были забрать его из госпиталя до следующего  допроса,
и сделали это, благополучно увезли юнгу куда-то далеко в первую же ночь,
которую  он  провел  на  берегу.  Поначалу  в  госпитальной  книге  было
записано: "Исчез, не  получив  на  то  позволения"  -  по  меньшей  мере
странно, если речь идет о юном моряке,  которого  военно-морские  власти
привлекли к  расследованию  обстоятельств  гибели  "Деи  Глории".  Позже
неизвестная рука исправила запись:
   "Выписан из госпиталя в соответствии с  правилами".  Затем  след  его
теряется.
   И очень просто, думал Кой, слушая Танжер. Все сходилось,  и  нетрудно
представить себе -  ночь,  пустые  коридоры  госпиталя,  мерцает  огонек
свечи. Часовые или сторожа, чье зрение резко ухудшилось после  получения
золотых, доверенный человек, по самые глаза закутанный в плащ,  мальчик,
которого выводят надежные люди. Пустые улицы, монастырь иезуитов, тайный
конклав... Допрос серьезный, жесткий, резкий...  Разгладившиеся  морщины
иезуитов высшего ранга, когда выясняется,  что  тайна  осталась  тайной.
Может  быть,  даже  похлопывание  по  плечу,   одобрительное   "молодец,
мальчуган". И снова темнота ночи, знак "все  спокойно",  поданный  своим
человеком, спрятавшимся в тени на углу.  Запряженная  карета,  городские
ворота, чистое поле и небо, искрящееся звездами. И  дремлющий  в  карете
пятнадцатилетний моряк, который с  детских  лет  привык  и  не  к  такой
качке... Его долгий сон охраняют призраки погибших товарищей. И грустная
улыбка капитана.
   Элескано.
   - Но есть и кое-что еще, - сказала под конец Танжер. - Даже не  знаю,
как сказать: интересное, любопытное... Ты помнишь, что юнгу звали Мигель
Палау? Он был племянником арматора "Деи Глории"
   Луиса Форнета Палау. Конечно, возможно, что это просто совпадение,  -
она подняла палец, словно призывая с особым вниманием выслушать то,  что
она собирается сказать, а  потом  достала  что-то  из  ящика  стола,  на
котором были разложены карты, - но вот посмотри. Когда я выясняла  имена
и даты, в Висо-дель-Маркес я обнаружила флотские документы,  относящиеся
к намного более поздним  датам,  и  встретила  там  упоминание  о  барке
"Мулата", который вступил в бой с неопознанным английским  бригом.  Бриг
сделал попытку захватить это судно, но барк отлично оборонялся  и  сумел
уйти от погони... А знаешь, как звали  испанского  капитана?  В  рапорте
сказано: М. Палау. Так же, как нашего юнгу.
   И даже по его возрасту все сходится: пятнадцать лет в тысяча  семьсот
шестьдесят седьмом году, тридцать два -  в  тысяча  семьсот  восемьдесят
четвертом...
   Она протянула Кою фотокопию, и он прочел:

   Донесение о бое между барком "Мулата" под командованием  капитана  М.
Палау и английским бригом вблизи острова Аоркадос...

   - Если это тот же Палау, - сказала Танжер, - то и на этот раз  он  не
сдался, верно?

   Сим доводится до сведения морских властей  порта  Ибиса,  что,  делая
переход из Валенсии в Ибису, в проливе Фреус вблизи островов Форментера,
Неграс и  Аоркадос  испанский  восьмипушечный  барк  "Мулата"  подвергся
нападению английского двенадцатипушечного брига, который подошел к барку
на близкое  расстояние,  введя  его  в  заблуждение  тем,  что  шел  под
французским флагом, и  попытался  захватить  его.  Несмотря  на  большое
различие в вооружении, обе стороны открыли сильный  огонь,  и  англичане
сделали попытку взять барк на абордаж, трое  из  них  прыгнули  на  борт
"Мулаты", но все трое были убиты и сброшены  в  море.  Затем  оба  судна
разошлись, и жестокий бой длился около получаса,  после  чего  "Мулата",
невзирая  на  противный  ветер,  сумела  уйти  от   неприятеля,   сделав
чрезвычайно рискованный маневр и имея  всего  четыре  сажени  под  килем
возле  рифа  Баркета;  этим  мастерским  маневром   "Мулата"   ушла   от
англичанина, который не осмелился повторить ее действия из-за противного
ветра и опасности напороться на риф.
   "Мулата"  вошла  в  порт  Ибисы,  имея  на  борту  четырех  убитых  и
одиннадцать раненых; иного ущерба она не претерпела...

   Кой отдал копию рапорта Танжер и улыбнулся.
   Много лет назад на паруснике с гораздо меньшей осадкой он проходил  в
том же месте. Четыре сажени - это немного больше, чем  шесть  метров,  а
дальше по обе стороны  рифа  глубина  резко  сокращается.  Он  прекрасно
помнил, как видел это страшное дно сквозь прозрачную морскую воду. Барк,
вооруженный пушками, имел осадку не менее трех метров, а встречный ветер
не позволял идти прямым курсом, так что был ли этот М. Палау  тем  самым
Мигелем Палау или нет, но нервы у капитана "Мулаты" были железные.
   - Возможно, это просто совпадение. Мало ли однофамильцев...
   - Возможно, - ответила Танжер, задумчиво перечитывая  копию  рапорта,
прежде чем положить ее обратно в ящик стола, - но мне  нравится  думать,
что это был он.
   Она немного помолчала и повернулась к иллюминатору, разглядывая линию
берега, которая уже совсем очистилась от тумана;  солнце  уже  высветило
своими лучами темные скалы мыса Негрете.
   - ..Мне хочется думать, что юнга вернулся в море и остался  таким  же
мужественным человеком.
   Восемь дней они уже прочесывали "Патфайндером" новый  район  поисков,
полоса за полосой, курсом строго норд - зюйд и  зюйд  -  норд,  начав  с
восточной стороны прямоугольника, идя по глубинам от 80  до  18  метров.
Этот район был больше открыт ветрам, чем  залив  Масаррон,  здесь  часто
поднималось волнение, которое мешало работе, задерживало ее, да и рельеф
дна был хуже: песок и скалы, так что Кою и Пилото много раз  приходилось
совершать погружения - из-за слишком большой глубины  они  не  могли  не
быть краткими, - но проверять, что  именно  вызывает  неясные  показания
локатора, было  необходимо.  Однажды  они  нашли  старинный  якорь,  так
называемый адмиралтейский, но в XVIII веке такого  типа  якорей  еще  не
делали. За это время они очень издергались и устали; в безветренные ночи
вставали на  якорную  стоянку  у  мыса  Негрете,  когда  же  поднимались
восточные  ветры,   заходили   в   маленький   порт   на   мысе   Палое.
Метеорологические  прогнозы  сообщали  о  формировании  области  низкого
давления  над  Атлантическим  океаном;  если  она  не  переместится   на
северо-восток  Европы,  то  меньше   чем   через   неделю   окажется   в
Средиземноморье, а это означало, что  им  придется  прервать  поиски  на
неопределенное  время.  От  этого  у  них  сдавали  нервы,   они   стали
раздражительны, Пилото вообще  иногда  целыми  днями  не  произносил  ни
слова, а Танжер с маниакальным упорством  не  отрывалась  от  индикатора
кругового обзора, но вид у нее был мрачный, словно каждый  закончившийся
безрезультатно день вырывал еще один клок из  ее  надежды.  Однажды  Кой
просмотрел блокнот, в котором она  вела  записи,  и  увидел,  что  целые
страницы в нем заполнены  непонятными  каракулями,  нелепыми  кривыми  и
крестиками