них глазах, я хочу изменить ритм ее
дыхания,  вызвать  сердцебиение  и  сладкие  судороги  плоти.   И,   как
терпеливый  охотник,  чутко  поджидать  в  сумраке,  когда  наступит  то
мгновение, сотканное из  мимолетной  краткости  и  поглощенности  собой,
когда женщина полностью погружается в  себя  и  на  лице  ее  появляется
выражение, присущее всем женщинам, рожденным и еще не рожденным.
   В таком состоянии духа Кой за полночь вышел на  улицу,  загоняя  свое
возбуждение в его холодное одинокое гнездо.  И  потому  не  было  ничего
странного, что он не свернул сразу же за угол и не направился по тому же
тротуару к себе домой, а посмотрел в обе стороны Пасео Инфанты  Исабель,
перешел дорогу на красный свет светофора и двинулся направо,  туда,  где
рядом с одной из освещенных  колонок  автозаправки  все  еще  стоял  тот
человек. И по характеру, и по поведению Кой вовсе не был любителем драк.
В те счастливые времена, когда ему было откуда сходить на сушу,  даже  в
самых  лихих  вылазках  он  ограничивался  ролью  невольного  участника,
статиста и надежного товарища, из тех, кто, выпивая  с  друзьями,  держа
стакан в руке и чувствуя, что обстановка накаляется,  что  каша  вот-вот
заварится,  -  эй,  срочное  погружение!  -  все-таки  через   несколько
мгновений уже раздает и получает удары,  ни  сном  ни  духом  не  ведая,
отчего  и  почему.  Чаще  всего  такое  случалось  во  времена  "экипажа
Сандерса" и Торпедиста  Тукумана,  тогда  Кой  возвращался  на  судно  с
фонарем под глазом чуть ли не каждый раз, как  он  сходил  на  берег,  и
бывало это в холодные предрассветные часы, когда, подняв воротники,  они
вышагивали по мокрому пирсу, на котором  поблескивали  желтые  отражения
фонарей; они шли мимо портовых кранов и темных силуэтов кораблей, они  -
это, трое, четверо, десятеро мужчин, сонных и покачивающихся на ходу,  и
иногда им еще приходилось тащить на себе товарища, уже  не  державшегося
на ногах, а позади всегда плелся кто-нибудь из компании, набравшийся  до
состояния,  близкого  к   алкогольной   коме;   потеряв   ориентацию   в
пространстве, он выписывал опасные  виражи  вокруг  причальных  тумб,  у
самой воды. "Экипаж Сандерса".  Ян  Сандерс  был  художник,  он  рисовал
юмористические картинки  для  морского  календаря  "Сигма",  и  главными
персонажами этих картинок были моряки одного экипажа - пьяницы, гуляки и
драчуны; они яро ненавидели своего капитана, эдакого маленького тирана с
большими  усами;  эта  бравая  команда  попадала  в  аварии,   драки   и
кораблекрушения во всех морях и во всех борделях мира. А их собственный,
некалендарный, "экипаж Сандерса" состоял  из  Коя,  галисийца  Ньейры  и
стармеха Горостиолы по прозванью Торпедист Тукуман в те  времена,  когда
все  трое  ходили  на  судах  пароходства  "Зоелайн"  между  Центральной
Америкой и Северной Европой, и под этим собирательным  именем  их  знали
как в тропических ритмах всех якорных стоянок и всех  портов  Карибского
моря, так и в морозном ознобе  Нью-Йорка,  Гамбурга  и  Роттердама,  где
ледяной ветер гулял по палубам и по мостику и уже не  была  видна  ртуть
термометра. Эта троица была основным, штатным "экипажем Сандерса", но  к
нему всегда "приписывался"  кто-нибудь  из  портовых.  Ньейра  был  двух
метров ростом  и  девяносто  пяти  килограммов  весом,  Торпедист  -  на
несколько сантиметров меньше и  на  несколько  килограммов  больше.  Это
приносило не только пользу, но и  спокойствие  духа,  особенно  в  таких
местах, как Панама, где моряков,  выходивших  на  берег,  предупреждали,
чтобы они не шли дальше магазинчика "дьюти фри" в конце причала,  потому
что там их уже поджидали навахи и пистолеты. Кой казался карликом, когда
шел между  двух  этих  бесноватых  великанов:  руки  -  двадцатидюймовые
канаты, кулаки-пропеллеры, и явная склонность после пятой  порции  виски
крушить все, что ни  попадя  -  бутылки,  бары  и  физиономии.  Где  они
проходили - с Коем на буксире, - не оставалось ничего живого. Как в  том
баре в Копенгагене,  где  было  полно  белобрысых  мужчин  и  белобрысых
женщин, которые в конце концов тоже оказались белобрысыми  мужчинами,  и
где  Торпедист  Тукуман  рассвирепел,  когда,  запустив  лапу,  куда  не
положено, обнаружил добрых полкило  того,  чего  обнаружить  не  ожидал;
после нескольких минут драки Торпедист с Ньейрой подхватили Коя за  руки
каждый со своей стороны и ударились бежать, держа курс на порт, на  свое
судно, а Коя - на весу, причем за ними гналось человек шесть полицейских
- разумеется, белобрысых Клянусь, я  думал,  это  баба,  снова  и  снова
повторял Торпедист, задыхаясь - фух-фух - на бегу,  а  Ньейра  с  другой
стороны ржал над этой историей, да и Кой не мог  удержаться  от  хохота,
несмотря на разбитую губу, а  Торпедист  уязвленно  поглядывал  на  него
искоса.
   И не вздумайте рассказывать об  этом,  ясно?  Не  вздумайте,  кхе-кхе
Козлы.
   А сейчас перед ним был этот  тип  у  бензоколонки,  он  не  двигался,
только смотрел, как Кой приближается к нему. Кой  шел,  засунув  руки  в
карманы, он чувствовал прилив внутренней  энергии,  ту  жизненную  силу,
которая заставляет говорить громко, петь во все горло и  -  с  "экипажем
Сандерса" или в одиночку - драться. Он был влюблен, как  мальчишка,  как
щенок, и понимал  это,  однако  такое  положение  его  не  тревожило,  а
наоборот - возбуждало. С  его  точки  зрения,  моряки  Одиссея,  которые
затыкали себе уши воском, чтобы не слышать пения сирен,  не  могли  даже
выяснить, что они теряли. В конце концов, по  старой  поговорке,  моряку
без моря нужно или снова море,  или  новая  любовь  Оправдание  не  хуже
любого другого В нынешнем его приключении, или как там это назвать, было
"два в одном" - корабль,  пусть  и  затонувший,  и  женщина.  А  что  до
последствий  предпринятых  шагов,  действий  и  конфликтов,  к   которым
неизбежно его приведут затонувший корабль, женщина и то состояние  духа,
в каком он находился, то сейчас - если перевести его мысли в слова - его
это волновало не  больше,  чем  прошлогодний  снег  Итак,  он  дошел  до
автозаправки, направился прямо к  тому  типу,  что  стоял  в  карауле  у
колонки, и по мере того, как расстояние между  ними  сокращалось,  снова
ощутил уверенность, которую испытывал, глядя на  него  из  окна  Он  уже
подошел почти вплотную, и тип поглядывал на него с явной опаской, и  тут
у Коя сошлись концы с концами: он вспомнил коротышку  с  аукциона,  того
самого, которого, как Кою показалось, он видел под аркадами Пласа  Реаль
и который сейчас, вне всяких сомнений, снова оказался перед ним в  своем
нелепом англоманском одеянии - словно приоделся для  некоей  пародии  на
утреннюю охоту в графстве Сассекс. Пародийность подчеркивалась его малым
ростом и выражением лица, которое Кой хорошо запомнил, - глаза  навыкате
и глубокая меланхолия Английская упаковка резко  контрастировала  с  его
южным обликом: очень  черные  глаза  и  усы  черные  как  смоль  Волосы,
блестящие на висках, и смуглая, а не просто загорелая кожа.
   - Какого дьявола тебе надо?
   Он немного отодвинулся, мускулы напряглись.
   Руки чуть отошли от боков, он  уже  не  раз  видел,  как  низкорослые
ребята подпрыгивали и впивались зубами в здоровых,  как  шкафы,  амбалов
или выхватывали наваху и всаживали ее в бедро  прежде,  чем  ты  успевал
охнуть. Правда, этот был не из таких, во всяком  случае,  так  казалось,
быть может, потому, что одет он был  как  бы  парадно,  но  гротескно  -
какая-то смесь из Денни де Вито и Питера Лорра, только что  одевшихся  у
Барбура для пешей экскурсии по туманному Альбиону в дождливый день.
   - В чем дело?
   На лице у недомерка появилась  меланхолическая  улыбка.  Кой  отметил
легкий латиноамериканский акцент. Аргентинец, наверное. Или уругваец.
   - Одна встреча может быть случайностью, - сказал он. - Две встречи  -
совпадение. А три - это уже слишком.
   Тот словно бы обдумывал услышанное. Кой заметил, что на нем  идеально
завязанный галстук-бабочка, а коричневые туфли безупречно начищены.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, - произнес он наконец.
   И улыбнулся чуть шире. Вежливо и словно бы  огорченно.  У  него  было
хорошее лицо, дружелюбное, а усы придавали ему какой-то старомодный вид.
   Его глаза навыкате тоже улыбались, глядя прямо на Коя.
   - Я говорю, что мне осточертело всюду на тебя натыкаться.
   - Могу только повторить, что не  понимаю,  о  чем  идет  речь,  -  Он
продолжал смотреть на Коя с полной уверенностью  в  себе.  -  Однако,  в
любом случае, ежели я вас чем-то обеспокоил, то,  поверьте,  я  об  этом
весьма сожалею.
   - Ты будешь сожалеть куда больше, если не скажешь,  чего  ты  ко  мне
прицепился.
   Коротышка вскинул брови, словно его удивили слова  Коя.  Угроза  явно
огорчила его. Как это  некрасиво,  говорило  его  лицо.  Ты  же  хороший
парень, не пристало тебе говорить такие вещи.
   - Наши переговоры впереди, - сказал он.
   - Что это ты несешь?
   - Я хочу  сказать,  уважаемый  кабальеро,  что  не  стоит  переходить
границы.
   Он произнес "кабачеро", "че" вместо мягкого "эль". Он меня  водит  за
нос, подумал Кой. И смеется надо мной прямо в лицо.  Одно  мгновение  он
поколебался, а не стоит ли заехать недомерку в рожу, прямо  сейчас,  или
затолкать в темный угол и вывернуть карманы, чтобы понять, кто он такой,
этот тип дерьмовый. Кой уже почти решился, когда увидел,  что  из  своей
будки вышел служащий бензозаправки и с любопытством за  ними  наблюдает.
Вляпываться или не вляпываться? Устрою скандал, мы сцепимся, а потом уже
ничего не склеишь. Кой посмотрел наверх, на окна последнего этажа. Света
в них не было. Либо она притворилась, что не поняла, либо стояла у  окна
и наблюдала  за  ними  в  темноте.  Кой  в  растерянности  почесал  нос.
Идиотское положение. Тут  он  заметил,  что  коротышка  подошел  к  краю
тротуара и остановил такси. Сделал следующий ход, как пешка на шахматной
доске.

***

   Кой постоял немного у бензозаправки, глядя  на  темные  окна  шестого
этажа.  Кажется,  меня  классно  подставили,  думал  он.  Разыграли  как
по-писаному, устроили корриду на арене, с пикадорами и публикой, а я  им
вместо  быка.  Дал  себя  одурачить,  как  пьяный  матрос  в  порту.  Он
представлял себе, как она стоит там, наверху, и смотрит на него,  но  не
видел за окном ни малейшего движения. Он  еще  постоял  немного,  подняв
лицо вверх, он был уверен, что она его видит, и подавил в  себе  желание
вернуться и потребовать объяснений. Шлепнуть бы ее пару раз как следует.
И сразу же: я тебе сейчас все объясню, и еще - я тебя люблю. Потом слезы
и пудра. Прости, что держала  тебя  за  дурака,  и  так  далее,  и  тому
подобное.
   Он моргнул, приходя в себя на середине  вздоха,  больше  похожего  на
жалобу. Для всего этого наверняка существуют  правила,  предположил  он.
Правила, которых я не знаю, а она знает. Или сама их  устанавливает.  И,
может,  по  этим  правилам  как  раз  сейчас  решается,  будет   ли   он
продвигаться  дальше  либо  с  ним  сейчас  распрощаются:  или  -  всего
наилучшего, уходя, гасите свет, или - не говори потом, моряк,  что  тебя
не  предупреждали.  С  тобой  еще  по-хорошему  обошлись.  Но  вопрос  -
предупреждали о чем? о ком?
   В полной растерянности он дошел до ближайшей площади, потом  медленно
побрел вверх по улице Аточа, а потом долго сидел в первом  попавшемся  -
там тоже не было голубого джина - баре у стойки, глядя на стоявший перед
ним стакан и не  прикасаясь  к  заказанному  напитку.  Эта  была  старая
таверна, с оцинкованным  прилавком,  пластиковыми  стульями,  включенным
телевизором и фотографиями футболиста Райо Вальекано на стене. В баре не
было никого, кроме официанта, тщедушного парня с татуировкой на  тыльной
стороне ладони, он выглядел как-то уж совсем  непрезентабельно  в  своей
грязной, в пятнах рубашке, но пол, усыпанный  скомканными  салфетками  и
креветочной шелухой, он подметал с видом более чем презрительным.  Перед
Коем висело зеркало с рекламой пива "Сан  Мигель",  на  том  же  зеркале
мелом было написано меню заведения, и Кой видел свои глаза как раз между
свининой с помидорами и осьминогом с уксусом, что  вряд  ли  кому  может
поднять настроение.  Эти  глаза  смотрели  на  него  подозрительно,  они
спрашивали, что он собирается предпринять в ближайшее время.
   - Я хочу с ней спать, - сказал он официанту.
   - Все хотят, - ответил тот философски, не прекращая мести пол.
   Кой кивнул и наконец поднес стакан ко рту. Отхлебнул, снова посмотрел
в зеркало и состроил гримасу.
   - Проблема в том, - сказал он, - что она ведет нечистую игру.
   - Они всегда так.
   - Но она очень хороша. Чертовски.
   - Все они такие.
   Официант поставил веник в угол, прошел за стойку и  взял  себе  пива.
Кой посмотрел, как он медленно, не переводя дыхания выпил с  полстакана,
потом принялся разглядывать одну за другой  фотографии  Райо  и  наконец
уткнулся в афишу корриды, состоявшейся семь лет назад в  Лас-Вентас.  Он
расстегнул тужурку и сунул руку  в  карман  джинсов.  Вытащил  несколько
монет, разложил их в ряд на стойке и стал играть сам с собой  -  пытался
вставить еще одну монетку между двумя другими так, чтобы  не  задеть  ни
ту, что слева, ни ту, что справа.
   - Кажется, я попал в переделку.
   На этот раз официант ответил не сразу.  Он  внимательно  рассматривал
пивную пену в своем стакане.
   - Ну, если она того стоит, - помедлив, сказал он.
   - Пока не знаю, - Кой пожал плечами.  -  Знаю,  что  есть  затонувший
корабль.., как в кино.., и сдается мне, что есть и плохие парни.
   Официант   впервые   посмотрел   на   него.   Казалось,   он   слегка
заинтересовался.
   - Они опасные?
   - Кабы знать...
   Они помолчали. Кой продолжал свою игру, а официант, облокотившись  на
стойку, приканчивал пиво. Потом он вытащил из-под стойки пачку сигарет и
закурил, не предложив Кою.
   Среди прочего в татуировку на его руке  входили  четыре  синие  точки
между суставами большого и указательного  пальцев  -  типичная  тюремная
метка.
   Парень был молод, так что и срок у него был небольшой. Года  два-три.
Или четыре-пять.
   - И мне кажется, - сказал Кой, - что я не отстану.
   Официант медленно наклонил голову и  ничего  не  ответил.  Тогда  Кой
собрал монеты со стойки, оставил две и вышел из бара.

IV

Долгота и широта

   ... но на какой же широте и долготе я нахожусь? (Алиса  не  имела  ни
малейшего  представления,  что  такое  широта  и  долгота,   однако   ей
нравилось, как солидно звучат эти умные слова.)
   Льюис Кэрролл "Алиса в Стране чудес"


   Зас растянулся по полу, положив  голову  Кою  на  ботинок,  и  лениво
шевелил хвостом. В косых лучах солнца, падавших  из  окна,  поблескивала
золотистая шерсть  Лабрадора,  а  еще  циркуль,  штурманская  линейка  и
транспортир, которые сегодня утром  они  купили  в  магазине  Робинсона.
Логарифмическая линейка и транспортир были фирмы "Бланделл  Харлинг",  а
циркуль из латуни и нержавеющей стали - "W&HC", а еще Кой  попросил  два
мягких  карандаша,  ластик,  тетрадь  в  клеточку  и  последние  издания
"Описания огней и знаков" и лоции № 2 - по средиземноморскому  побережью
Испании, - которую выпускает Институт гидрографии Морского флота.
   Танжер Сото оплатила покупки своей кредитной карточкой, и теперь  все
это лежало на столе в ее гостиной на Пасео  Инфанты  Исабель.  Здесь  же
лежал атлас Уррутии, открытый на  карте  номер  двенадцать,  и  Кой  вел
пальцем по чуть шершавой поверхности плотной, белой, нетронутой  бумаги,
которая  пережила  двести  пятьдесят  лет  войн,  катастроф,  пожаров  и
кораблекрушений. "От горы Копе до башни Орадура, или Эррадора". В съемку
входило шестьдесят миль побережья по горизонтали, на восток  -  до  мыса
Палое, и  по  вертикали  на  север,  включая  соленое  озеро  Мар-Менор,
отделенное от Средиземного моря узкой песчаной косой Ла-Манга.  Исключая
ошибку, которую Кой заметил с первого взгляда - мыс Палое на пару  минут
южнее, чем на самом деле, - карта  побережья  для  своего  времени  была
очень точной: широкий песчаный залив Масаррон на запад от мыса  Тиньосо,
скалистый берег и бухта Портус на восток, порт  Картахена  с  крестиком,
обозначающим опасность, в узкости рядом с островом Эскомбрерас, и  снова
скалы до Палоса,  коварные  острова  Ормигас  с  единственной  спокойной
бухтой Портман - на этой карте еще  не  отмечены  минные  поля,  которые
много лет спустя закроют ее для кораблей. На этой карте, как и на прочих
картах атласа Уррутии, в левом верхнем углу находился  красивый  картуш:
Преподнесена в дар  Его  Величеству  Королю  сиятельным  сеньором  доном
Сеноном де Сомодевилья, маркизам де  ла  Энсенада,  составлена  сеньорам
капитаном первого ранга доном Игнасио Уррутия Салъседо.  Помимо  даты  -
Год 1751 - картуш содержал еще одно указание: глубины отмечены в морских
саженях, одна морская сажень равна двум  кастильским  варам.  Палец  Коя
остановился на этой строчке, и он вопросительно взглянул на Танжер.
   - Одна  кастильская  вара,  -  сказала  она,  -  равнялась  трем  так
называемым бургосским футам,  то  есть  восьмидесяти  трем  с  половиной
сантиметрам.
   Половина того, что  вы,  моряки,  называете  морской  саженью.  Шесть
бургосских футов равны испанской морской сажени.
   - Морская сажень - метр шестьдесят семь сантиметров.
   - Верно.
   Кой кивнул и снова вернулся к карте, разглядывая маленькие  цифирьки,
отмечавшие значения глубин рядом с якорными стоянками, мысами и скалами.
Теперь у нас есть эхолоты,  за  полсекунды  они  дадут  все  сведения  о
рельефе морского дна и глубинах, но в середине  XVIII  века  эти  данные
получали  только  в  результате  трудоемких  операций  с  использованием
простого лота - длинной веревки со свинцовым грузилом. И  раз  в  атласе
Уррутии глубины отмечены в морских саженях, надо будет  перевести  их  в
метры, чтобы работать с современными испанскими морскими картами. Каждые
две единицы измерения на картах Уррутии соответствовали примерно трем  с
половиной кабельтовым.
   На столе, рядом с карандашами и ластиком,  стояли  две  пустые  чашки
из-под кофе. Возле  них  -  чистая  пепельница  и  пачка  ее  английских
сигарет. Звучала музыка, что-то старинное, французское или, может  быть,
итальянское, очень приятная  мелодия,.  которая  навевала  Кою  мысли  о
парках с геометрически правильно  подстриженными  деревьями,  мраморными
фонтанами и дворцами, к которым ведут идеально прямые аллеи. Он  смотрел
на профиль женщины, склонившейся над картой. Ей идет,  подумал  он.  Эта
музыка шла ей также, как шла свободная рубашка цвета хаки,  которую  она
надела поверх белой  трикотажной  майки.  Мужская  рубашка,  военная,  с
большими карманами. В домашней одежде  она  выглядела  не  хуже,  чем  в
деловом костюме, джинсы собрались узкими складочками под коленками и  на
икрах, открывая голые щиколотки  -  тоже  в  веснушках,  с  восторженным
изумлением отметил он, - а на ногах у нее были теннисные туфли.
   Сосредоточившись, Кой склонился над картой, внимательно изучая  сетку
долгот и широт. С тех пор как финикийцы  стали  ходить  по  Средиземному
морю, вся  навигационная  наука  служила  тому,  чтобы  помогать  моряку
определять свое место на море по карте, поскольку, определив его,  можно
было задать курс и узнать, какие на нем подстерегают опасности.
   Карты и всевозможные лоции были всего лишь руководствами,  учебниками
для   практического   применения   астрономических,   географических   и
хронометрических вычислений, а также их комбинаций, которые позволяли, с
возможной для того времени точностью, определить свое "место" в  море  -
широту относительно экватора и долготу относительно нулевого  меридиана.
Долгота  и   широта   давали   возможность   определить   положение   на
гидрографических картах с помощью шкал, образующих боковую рамку  карты.
Масштабы на современных картах даются  в  градус