т  берега.  Но
главное, он во всем превосходил "Деи Глорию" - это был настоящий военный
корабль, его многочисленный экипаж состоял из военных моряков,  и  пушек
на его борту находилось по меньшей  мере  двенадцать  против  десяти  на
бригантине, которые к тому же были меньшего калибра, и стрелять  из  них
пришлось бы торговым морякам. Однако погоня  продолжалась  весь  остаток
дня и всю ночь. Вероятно, не имея возможности искать убежища  в  Агилас,
от которого шебека отрезала  бригантину,  капитан  решил  идти  в  залив
Масаррон или Картахену, чтобы оказаться под защитой артиллерии  тамошних
фортов, если им не повезет раньше и они не  встретят  испанский  военный
корабль, который придет им  на  помощь.  Но  к  утру,  когда  бригантина
потеряла одну стеньгу, а пиратское судно находилось  в  непосредственной
близости, у нее оставалось всего две возможности - либо  спустить  флаг,
либо вступить в бой.
   Капитан Элескано был настоящий моряк. Он не сдался,  и  "Деи  Глория"
открыла огонь, как только корсары приблизились на  расстояние  выстрела.
Артиллерийская дуэль состоялась в  нескольких  милях  юго-западнее  мыса
Тиньосо, она была краткой и ожесточенной, корабли сошлись почти  борт  к
борту, и экипаж бригантины, эти торговые моряки,  сражался  мужественно.
Один удачный выстрел поджег "Черги", но "Деи Глория" потеряла фок-мачту,
и корсар пошел на абордаж. Его пушки сильно повредили бригантину, вода в
трюмах прибывала, а сделать ничего уже было нельзя, так как экипаж понес
большие потери. И тут, по одной из тех случайностей, какие бывают только
в море, на "Черги" вдруг что-то взорвалось, и она взлетела на  воздух  в
то самое время,  когда  ее  люди  уже  изготовились  цеплять  бригантину
абордажными крюками.  Все  они  погибли  сразу  же,  но  взрывом  снесло
последнюю мачту на "Деи Глории", и она стала еще быстрее  погружаться  в
воду. На поверхности  моря  еще  дымились  обломки  шебеки,  когда  "Деи
Глория" камнем пошла на дно.

***

   - Камнем, - повторила Танжер.
   Всю эту  историю  она  рассказала  очень  точно,  без  отступлений  и
риторических  излишеств.  А  интонации,  подумал  Кой,  были  такие   же
нейтральные, как у ведущих теленовостей. От его  внимания  не  укрылось,
что она уверенно придерживалась нити рассказа,  не  колеблясь,  излагала
детали, не сомневалась в датах. Даже описание погони  за  "Деи  Глорией"
она сделала технически правильно. Из этого следовало, что, каковы бы  ни
были ее мотивы, урок свой она выучила хорошо.
   - Из корсаров никто не спасся, - заговорила она снова. -  Что  же  до
"Деи Глории",  то  вода  была  холодной,  а  берег  далеко.  До  шлюпки,
спущенной на воду перед боем, добрался только пятнадцатилетний юнга.  Он
дрейфовал, ветром и течением его сносило на юго-восток, и через день его
подобрали в пяти-шести милях от Картахены.
   Она умолкла, потянувшись за пачкой "Моряка", тех же сигарет,  которые
она курила в Барселоне. Кой смотрел, как аккуратно она открывает  пачку,
как берет  в  рот  сигарету.  Она  предложила  закурить  и  ему,  но  он
отказался.
   - Когда его доставили в Картахену, - она наклонилась и  прикурила  от
спички, которую прикрыла ладонями, словно от ветра,  -  он  рассказал  о
случившемся морским властям. Сообщил  он  не  так  уж  много  -  он  был
потрясен событиями, боем и кораблекрушением. А на следующий день,  когда
мальчик должен был снова отвечать на вопросы, он исчез...
   Но  как  бы  то  ни  было,  ключевые  сведения,   которые   позволяют
разобраться в происшедшем, он дал. Кроме  того,  он  сообщил  координаты
того  места,  где  затонула  "Деи  Глория",  так  как  капитан  приказал
определить их на рассвете, а мальчику было поручено записать их. У  него
в кармане даже сохранилась бумажка, на  которой  он  карандашом  отметил
долготу и широту... Еще он сказал, что с тех пор, как "Деи Глория" вошла
в прибрежные испанские воды,  штурман  для  своих  расчетов  пользовался
картами Уррутии.
   Она снова умолкла, выпуская дым, одной рукой она поддерживала  локоть
другой, той, в которой держала сигарету Она молчала, словно хотела  дать
Кою  время,  чтобы  он  успел  сообразить,  в  чем  суть  последнего  ее
замечания,  сделанного  таким   же   безразличным   тоном,   каким   она
рассказывала и все остальное.
   Он только дотронулся до своего носа, но промолчал.
   Так вот что стоит, думал он,  за  всей  этой  историей  -  затонувший
корабль и карта. Он тряхнул головой и чуть не расхохотался во все горло,
и вовсе не от недоверия - во всех подобных историях могло  быть  столько
же истины, сколько  и  выдумки,  причем  одно  совершенно  не  исключало
другого, - а просто от удовольствия, вполне понятного  и  естественного.
Он чуть ли не физически  ощущал  это  -  море,  карта,  тайна.  Красивая
женщина как бы между делом рассказывает,  а  он  сидит  напротив  нее  и
слушает. И какая ему разница, верит она или  не  верит  в  историю  "Деи
Глории". Ему важно другое - то чувство, которое грело его изнутри, - эта
женщина словно приподняла краешек завесы над  пустотой,  где  проглянуло
нечто от  единственной  в  своем  роде  субстанции,  из  которой  ткутся
сновидения. Возможно,  это  имело  какое-то  отношение  к  ней  и  к  ее
намерениям, а о них он ничего не знал, но в  первую  очередь  это  имело
отношение к нему самому.  К  тому,  из-за  чего  некоторые  люди  делают
сначала один шаг, потом другой, третий и идут по дороге, ведущей к морю,
выходят к нему и, погруженные в мечты о том, как бы оказаться за  линией
горизонта, перебираются из одного порта в  другой.  Поэтому  Кой  только
молча улыбнулся и заметил, что она слегка прищурилась, будто ей попал  в
глаза дым от сигареты, однако он понимал, что его улыбка несколько сбила
ее  с  толку.  Он  не  был  ни  большим   интеллектуалом,   ни   опытным
соблазнителем, ему не хватало нужных слов. А еще он отдавал себе отчет в
том, насколько неприглядна его  внешность,  грубые  руки  и  неотесанные
манеры. Но вот встать бы сейчас, подойти к ней, дотронуться до ее  лица,
поцеловать ее глаза, губы, руки... Да только он  знал,  что  истолковано
это будет наихудшим для него образом. Уложить бы ее на ковер и  шепотом,
на ухо поблагодарить за то, что сумела заставить его улыбнуться так, как
улыбался он в детстве. За то, что она так красива и так обворожила  его.
И напомнила  ему,  что  всегда  есть  какой-нибудь  затонувший  корабль,
остров, убежище, приключение, какое-то место за морем  на  той  размытой
линии, где сны сливаются с горизонтом.
   - Утром, - заговорила она снова, - ты сказал, что хорошо  знаешь  это
побережье... Это правда?
   Она сидела, не  шевелясь,  по-прежнему  подпирая  локоть  одной  руки
другой и держа сигарету в пальцах, и  вопросительно  смотрела  на  него.
Интересно, подумал он, как делают эту  стрижку,  такую  асимметричную  и
такую совершенную. Как же, черт возьми, это делается?
   - Это первый из твоих трех вопросов?
   - Да.
   Он слегка вскинул плечи.
   - Конечно, правда. В детстве я там плавал, а потом сотни раз  на  чем
только там не ходил и вдоль самого берега, и в открытом море.
   - Ты умеешь определять координаты по старинным картам?
   Практичная. Это точное слово. Она была практичной женщиной, все у нее
по полочкам разложено. Можно подумать, слегка забавляясь, решил он,  что
она нанимает меня на работу.
   - Если ты имеешь в виду карты Уррутии, то у него погрешность  в  одну
минуту по широте означает ошибку в одну милю... - Он поднял  руку  перед
собой, словно показывая по воображаемой  карте.  -  В  море  всегда  все
относительно, но попробовать бы я мог.
   И он погрузился в размышления. Ну вот, кое-что начинает  проясняться.
Зас снова лизнул руку, которую Кой протянул  за  стаканом,  стоявшим  на
столике.
   - В конце концов, - он отхлебнул тоника, - это моя профессия.
   Она сидела нога на ногу и  покачивала  ступней,  затянутой  в  черный
чулок. Склонив голову набок, она смотрела на Коя, это означало, как  Кой
уже знал, что она что-то обдумывает или рассчитывает.
   - Поработаешь на нас? - Она по-прежнему пристально смотрела  на  него
сквозь дым своей сигареты. - Мы тебе заплатим, разумеется.
   Несколько секунд он сидел с открытым ртом.
   - Ты имеешь в виду: на тебя и на твой музей?
   - Вот именно.
   Он отставил стакан, закрыл рот,  взглянул  в  преданные  глаза  Заса,
оглядел комнату. Внизу, на улице, за автозаправочной станцией  "Репсоль"
и  вокзалом  Аточа,  виднелась  сложная  вязь  железнодорожных  рельсов,
освещенных лишь местами.
   -  Похоже,  тебя  это  не  очень  привлекает,  -  прошептала  она   и
презрительно улыбнулась. - Жаль...
   Она наклонилась, чтобы стряхнуть пепел с сигареты, свитер  натянулся,
обрисовывая ее фигуру. Бог ты мой,  подумал  он.  На  нее  почти  больно
смотреть.
   - Да нет, - сказал он. - Ты меня просто ошарашила,  -  и  он  скривил
губы. - Вряд ли твой капитан второго ранга, твой шеф...
   - Это мое дело, - перебила она. - Я сама могу подбирать сотрудников.
   - Знаешь, на Военно-морском флоте, наверное, достаточно  компетентных
людей, не сажавших свое судно на мель...
   Она посмотрела на него долгим взглядом, и он сказал  себе:  приехали,
приятель. Поднимайся и застегивай тужурку,  не  то  дама  выставит  тебя
пинками.
   Ты этого заслуживаешь - за свое остроумие и длинный язык. За то,  что
ненормальный и вообще дурак.
   - Послушай, Кой, - она впервые произнесла его имя, глядя ему в глаза.
- У меня есть одна проблема.
   Я провела исследование, я владею теорией и необходимыми сведениями...
Но чтобы реализовать это, мне необходимо кое-что еще.  Море  я  знаю  по
книгам, кино, пляжам... По моей работе. Конечно, есть и книги;  прочитав
их, ты как бы переживаешь шторм в  открытом  море  или  стоишь  рядом  с
Нельсоном в битве при Абу-Кире  или  Трафальгаре...  Но  мне  нужен  еще
кто-то... Кто окажет мне практическую поддержку. Обеспечит, так сказать,
связь с реальностью.
   - Это я  прекрасно  понимаю.  Но  все  это  тебе  может  предоставить
министерство Военно-морского флота. Почему бы тебе не попросить их?
   - Я и прошу. Тебя. Ты  -  не  военный.  Ты  один.  -  Она  оценивающе
оглядела его сквозь голубые извилины табачного дыма. - С тобой мне будет
во  всех  отношениях  проще.  Если  я  тебя  найму,  я   и   буду   тебя
контролировать... Я буду твоим начальником. Понимаешь?
   - Понимаю.
   - С военными это не пройдет.
   Тут Кою нечего было возразить. Тут все ясно. Нашивок на рукаве у  нее
нет, и каждые двадцать восемь дней приходят месячные. Он был уверен, что
у нее все происходит именно так, ни днем раньше, ни днем  позже.  Хорошо
отлаженный механизм. Стоит только посмотреть на нее, и сразу  понимаешь,
что у нее дважды два - всегда четыре.
   - Да уж, - сказал он. - Отчитываться, разумеется, будут не они, а  ты
перед ними.
   - Вот именно. Атак я  располагаю  свободой  действий,  сроком  в  три
месяца и некоторой суммой денег... Их немного, но должно хватить.
   Кой опять взглянул в окно. Внизу подползала  к  платформе  светящаяся
змея поезда с яркими окошками. Он думал о капитане второго ранга, о том,
что Танжер смотрела на своего начальника так же, как смотрит на него,  о
том, как она, умело  владея  оружием  взглядов  и  мгновений  безмолвия,
убеждала его представить проект адмиралу. Очень интересный  проект,  дон
Такой-то. В высшей степени компетентная молодая особа. К  тому  же  дочь
полковника. Красивая девушка, кстати сказать. В общем, она из наших. Кой
спрашивал себя, какой еще выпускнице исторического факультета, прошедшей
по конкурсу в музей, давали карт-бланш  на  поиски  затонувшего  корабля
просто так, за красивые глаза.
   - Почему бы и нет, - сказал он наконец.
   Он откинулся на спинку и снова почесал Заса за  ушами.  Ситуация  его
забавляла, и он улыбнулся. Как бы то ни было, три месяца рядом с  ней  -
прекрасная плата за секстант "Вимс энд Плат".
   - А потом, - добавил он, словно размышляя, - делать-то мне все  равно
нечего.
   Танжер не выказала ни удовлетворения, ни  разочарования.  Она  только
наклонила голову, как делала уже не раз, и кончики волос опять коснулись
ее лица.
   Она не сводила с Коя глаз.
   - Спасибо.
   Это слово прозвучало, когда он уже  совсем  было  собрался  спросить,
почему она ничего не говорит.
   - Не за что. - Кой потер нос. - А теперь моя очередь. Ты мне  обещала
ответить на один вопрос...
   Что именно вы ищете?
   - Ты же знаешь. Мы ищем "Деи Глорию".
   - Это понятно. Я спрашиваю - зачем? Тебе это зачем?
   - Мне лично? Не учитывая интересы музея?
   - Да. Не учитывая интересы музея.
   Свет косо падал на ее веснушчатое лицо и высвечивал линии плававших в
комнате завитков дыма от почти догоревшей сигареты. Игра  света  и  тени
придавала ее волосам оттенок темного золота.
   - Этот корабль преследует меня уже давно. А теперь я,  видимо,  знаю,
где он находится.
   Так вот оно что. Кой чуть не хлопнул себя по лбу, как бы  признаваясь
в собственной глупости. Он посмотрел на фотографию  в  рамочке:  Танжер,
девочка-подросток, светлые волосы, веснушки, майка,  едва  доходящая  до
смуглых голых бедер, прижалась к груди пожилого мужчины - белая рубашка,
короткая стрижка, бронзовая от солнца кожа. Лет пятьдесят, прикинул Кой.
А ей - лет четырнадцать. Они сняты на фоне  моря,  и  между  девочкой  и
мужчиной определенно есть сходство  -  один  и  тот  же  лоб  и  волевой
подбородок. Танжер улыбается в объектив, и глаза ее на  фотографии  куда
более ясные и сияющие, чем теперь. Она  словно  в  ожидании  -  подарка,
открытия, сюрприза. Кой вспомнил: ЗУУ. Закон убывающей улыбки. Наверное,
в  жизни  так  улыбаются  только  в  четырнадцать,   а   потом   возраст
замораживает губы.
   - Стоп. Никаких затонувших сокровищ уже не существует.
   - Ты ошибаешься, - сурово взглянула она на него. - Еще существуют.
   Чтобы убедить его, она заговорила об охотниках за сокровищами. Эти-то
существуют на  самом  деле,  носятся  со  своими  тайнами  и  старинными
картами, рыщут в поисках сокрытого на дне морском. Роются в кипах старых
документов в севильском Архиве Индий, бродят по музеям и портам с  таким
видом,  словно  попали  туда  случайно,  пытаются  что-то  выведать,  не
возбудив подозрений и не выдав никому своих  замыслов.  Она  сама  знает
таких, они заходят в  дом  номер  пять  на  Пасео-дель-Прадо  в  поисках
необходимых им сведений, стараясь при этом скрыть  свои  намерения;  они
просят показать им какие-нибудь архивные материалы или старинные  карты,
напуская дымовую  завесу  липовых  данных,  чтобы  не  обнаружить  своих
истинных целей. Один из них,  очень  симпатичный  итальянец,  даже  стал
ухаживать за приятельницей и коллегой Танжер - этим  способом  он  хотел
добраться до тех материалов, которые посетителям  не  выдают.  Это  люди
необычные, интересные, авантюристы особого рода, мечтатели и честолюбцы.
В   большинстве   своем   они   кажутся   книжными    червями,    этакие
толстячки-очкарики,  и  совсем  не  похожи  на  мускулистых,  загорелых,
покрытых татуировками героев кинофильмов  и  телерепортажей.  Девять  из
десяти гоняются за несбыточными  мечтами,  и  только  одному  из  тысячи
удается добиться своего.
   Кой погладил Заса, глядя в его преданные глаза.
   Ав, ав. Рукой он ощутил его благодарный вздох.
   Влажное дыхание.
   - Если ты мне сказала правду, на борту бригантины никаких сокровищ не
было. Ты говорила про хлопок, табак и сахар.
   - Это правда.
   - А сейчас ты сказала насчет одного из тысячи, так?
   Она кивнула за завесой сигаретного дыма. Еще раз затянулась  и  снова
кивнула. Сейчас она смотрела сквозь Коя, так, словно его тут не было.
   - Послушай. Кроме груза, на борту "Деи Глории" была  тайна.  Эти  два
пассажира, нападение  корсаров...  Понимаешь?  Есть  и  кое-что  еще.  В
архивах военно-морского флота я читала отчет того  юнги...  Там  не  все
сходится... А потом  это  его  внезапное  исчезновение.  Просто  взял  и
испарился.
   Она потушила окурок, придавливая его в пепельнице до тех пор, пока не
погас самый последний крошечный уголек. Упорная девочка, подумал Кой.
   Не будь она упорной, она не влезла бы так глубоко в это  дело,  и  не
было бы у нее этого выражения игрока в покер, и не тушила бы она  окурки
с таким старанием, с каким ликвидируют только заклятых врагов.
   Она прекрасно знает, чего хочет. А я,  к  счастью  или  к  несчастью,
оказался у нее на пути.
   - Есть сокровища, - сказала она, - которые деньгами не измеряются.
   Кой  бросил  взгляд  в  окно,   вдаль   -   на   местами   освещенные
железнодорожные пути, а потом вниз - на автозаправочную станцию, которая
находилась напротив, как  раз  посередине  между  подъездом  ее  дома  и
вокзалом. Перед автозаправкой стоял какой-то мужчина  и  смотрел  вверх,
хотя с высоты шестого этажа определить это точно было нельзя.
   И  все-таки  что-то  в  его  повадке  или  внешности  показалось  Кою
знакомым.
   - Ты кого-то ждешь?
   Она удивленно взглянула на него, ничего не ответила, потом  встала  и
направилась к нему. Она внимательно смотрела не в окно,  а  на  него,  и
только подойдя совсем близко, устремила взгляд  вниз.  Волосы  метнулись
вперед, закрыв ее лицо. Машинально она подняла руку и отвела их назад, и
Кой загляделся на ее  освещенный  уличными  фонарями  профиль,  которому
сломанный нос придавал жесткое выражение. Видимо, она была озабочена.
   - Этот человек торчит здесь уже некоторое время.
   Танжер продолжала смотреть вниз и ни слова не ответила. Она задержала
дыхание, а потом резко выдохнула - словно пожаловалась или отмахнулась.
   Лицо ее помрачнело.
   - Ты его знаешь?
   Непробиваемое молчание. Сфинкс, венецианская,  нет,  ацтекская  маска
Нема, как призраки "Черги" и "Деи Глории".
   - Кто был  тот,  с  седой  косицей?  Почему  вы  ссорились  тогда,  в
Барселоне?
   Зас переводил глаза с одного  на  другого,  удовлетворенно  помахивая
хвостом. Танжер еще несколько секунд молчала, словно не слышала вопроса.
Она положила руку на оконное стекло, оставляя  отпечаток  своей  ладони.
Она стояла совсем рядом, и Кой снова почувствовал запах ее чистой нежной
кожи.
   В  джинсах,  ближе  к  левому  переднему  карману  он  ощутил  легкое
набухание. Он представил, что она стоит у окна нагая,  в  свете  уличных
фонарей. Он представил, что снимает с  нее  одежду,  поворачивает  ее  к
себе, и она ему это позволяет. Он представил, как берет  ее  на  руки  и
несет на диван  или  на  кровать,  которая  наверняка  была  в  соседней
комнате,  а  Зас,  стоя  на  пороге,  ласково  помахивает  хвостом.   Он
представил, что окончательно сошел с ума и следует за ней  до  маяка  на
краю света, через бури и кораблекрушения, и ей он нужен  не  только  для
практических  целей.  Он  представил  все  это  и  многое   другое   как
последовательность отдельных смонтированных вместе кадров,  они  быстро,
горячо и отчаянно мелькали в его воображении, и тут он вдруг  сообразил,
что она смотрит на него и что выражение ее глаз точно такое  же,  как  у
той женщины на яхте вблизи Венеции, когда он следил за ней в бинокль  и,
забыв о расстоянии, разделявшем их, решил, что она читает его мысли.
   - Я обещала тебе ответить  только  на  один  вопрос,  -  сказала  она
наконец, - а их было  больше  чем  достаточно  на  сегодня...  Остальные
подождут.

***

   Я хочу спать с этой женщиной, думал он, прыгая через  ступеньку  вниз
по лестнице. Я хочу спать с ней не один раз, а  много  раз,  бесконечное
число раз.
   Я хочу пересчитать все ее  золотистые  веснушки  пальцами  и  языком,
потом положить ее на спину, нежно раздвинуть ноги,  и  войти  в  нее,  и
целовать ее в это время. Целовать  медленно,  не  спеша,  не  задыхаясь,
чтобы, подобно морю, смягчающему очертания скал, смягчить те ее  суровые
черты, из-за которых она иной раз кажется такой далекой  Я  хочу  зажечь
искры света и удивления в ее темно-си