л  вытащил  из-под  кровати  два  чемодана.  За  вторым   обнаружился
завернутый в бумагу пакет, вчера  вечером  изъятый  из  багажа  Хоба.  Халил
вручил его Генри.
   - Открой, - распорядился Генри. - Откуда  я  знаю,  может,  там  сахарная
пудра.
   Взяв со стола ножик, Халил сделал надрез, после  чего  протянул  пакет  и
ножик Генри. Тот вынул щепотку порошка на кончике ножа и втянул ее носом.  И
почти сразу же улыбнулся впервые за день.
   - Он  самый,  браток!  Настоящий  снежок!  Приму-ка  еще  капельку.  Ночь
выдалась трудная.
   Приняв еще одну понюшку, уже покрупнее, Генри несколько секунд посмаковал
ее, закрыв глаза и блаженно запрокинув  голову.  Затем  вытащил  еще  щепоть
порошка и втер в десны. И наконец, закрыв пакет, вернул его Халилу.
   - Мне просто нужно было убедиться. Но сейчас не время балдеть.  Запечатай
и убери. А ты сам, случаем, не потешился этой штукой?
   - Я не употребляю дьявольского порошка, - презрительно скривился Халил.
   - Рад слышать. Ежели б мы с тобой сунули носы в  этот  мешочек  мечтаний,
скоро нечего было бы продавать. А смысл операции как раз в продаже.
   - Когда мы это сделаем?
   - Человече, я приехал, чтобы заняться этой маленькой подробностью  лично.
Расскажу тебе позже. А сейчас мне надо покемарить, а после  изучить  расклад
местности.
   Откинувшись на спинку кресла, Генри зевнул,  потянулся  и  огляделся.  На
глаза ему попались груды одежды на полу, позади них стопки книг с  арабскими
названиями, а рядом - открытый чемодан,  набитый  какими-то  циферблатами  и
выключателями.
   - А это у тебя чего? Какая-то рация, что ли?
   - Нет, это моя бомба, - ответил Халил.  -  А  ты  мне  лапшу  на  уши  не
вешаешь?
   - Конечно, нет. Я никогда не шучу. Как вы говорите, это  последнее  слово
техники, сделана в Германии из лучших материалов. С гарантией разнесет в пух
и прах что угодно.
   Встав, Генри  подошел  к  чемодану,  присел  на  корточки  и  внимательно
вгляделся, не притрагиваясь ни к чему.
   - Это и правда бомба?
   - Да, уверяю вас.
   - Тогда во имя двадцати крохотных демонов в  розовых  халатиках  скажи-ка
мне вот что, человече. Какого черта у тебя в комнате на полу стоит бомба?
   - Мне дали инструкцию взорвать мсье Дюри, министра культуры, за  то,  что
он говорил о нашей  группировке  плохие  слова  и  вообще  с  пренебрежением
отзывался об исламе. Но мне велели отложить взрыв, пока  не  сделаю  дело  с
вами.
   Генри встал  и  вернулся  к  креслу,  в  притворном  изумлении  покачивая
головой.
   - Человече, если взрывать всякого, кто тебя обложит, тебе надо целую кучу
чемоданов.
   - Мы не собираемся взрывать всякого, - возразил Халил. - Просто несколько
человек для примера. Но эта миссия отложена.
   - Тогда чего ж ты держишь бомбу здесь?
   - Больше мне негде ее держать.
   - С этим надо что-то делать, - покачал  головой  Генри.  -  А  что,  если
полиция придет проверить твои документы? Покажи мне, как обращаться  с  этой
штуковиной.
   - Все очень просто, - Халил двинулся к чемодану, Генри следом.  -  Видите
этот толстый красный провод? Это предохранитель. Пока  он  на  месте,  бомба
нейтрализованная. Чтобы воспользоваться бомбой, надо выдернуть этот  провод.
Тогда запускается механизм. Затем есть два варианта.  Можно  установить  вот
этот таймер, нажав эту кнопочку. Каждая цифра  -  минута.  Можно  установить
любое время от минуты до двадцати трех часов пятидесяти  девяти  минут.  Или
нажимаете вот эту большую голубую кнопку. Как  только  вы  закроете  крышку,
механизм взведен. Когда кто-нибудь откроет чемодан, он сработает.
   - Лады, я ухватил. Очень просто, очень мило. Даже и не мечтай  провернуть
что-нибудь эдакое, пока я здесь. Я найду для нее более безопасный тайник.  И
для марафета тоже. - Зевнув, Генри вернулся  к  креслу.  -  В  той  чертовой
таратайке я глаз не сомкнул. Я займу постель, а ты кресло. Не против?
   Он устремил на юношу Устрашающий Взгляд Агрессора, но напрасно:  Халил  и
без того совсем присмирел, прекрасно зная, кто тут главнее.
   - Да, конечно. Мне  надо  приготовиться  к  занятиям.  -  Халил  принялся
копаться в своих вещах.
   Сидя в  кресле,  Генри  дожидался,  когда  он  оденется  и  удалится.  Не
квартира, а куча дерьма, что тут еще скажешь. Однако это ненадолго, пока  не
удастся огрести деньгу. Но первым делом надо поспать.

Глава 41

   Телефон подал голос, и Макс снял трубку. Звонил портье.
   - К вам посетитель, мистер Розен. - Кто?
   - Говорит, его зовут Келли.
   - Минуточку.  -  Прикрыв  микрофон  ладонью,  Макс  поглядел  на  Аврору,
читающую на софе "Эль". - Келли здесь. Что ты думаешь?
   - Что сейчас, что потом - никакой разницы, - пожала она плечами.
   - Пусть поднимется Оставив чемоданы у портье, Келли  на  маленьком  лифте
поднялся  на  третий  этаж.  Спутать  номер  Макса  с  другим  было   просто
невозможно.  Еще  от  лифта  Келли  услышал  приподнятые  голоса:   сердитый
принадлежал Авроре, а умоляющий - Максу. Он прикинул,  не  имеет  ли  смысла
выйти и прогуляться вокруг квартала, чтобы переждать, когда  буря  уляжется;
впрочем, какого черта - ему уже не впервой быть свидетелем перебранки Авроры
с Максом, тем более что о нем уже доложено.  Подойдя  к  двери,  за  которой
разыгрывалась ссора, Келли нажал кнопку звонка.
   Через секунду-другую дверь отворилась.
   - Привет, Келли, -  бросила  Аврора,  одетая  в  черные  кожаные  джинсы,
несмотря на июльскую  жару,  и  тащившая  за  собой  чемодан.  Она  ураганом
пронеслась мимо и вошла в лифт.
   Келли взглядом проводил ее. Двери лифта закрылись,  и.он  пошел  вниз  по
забранной сеткой открытой шахте. Пожав плечами, Келли повернулся к двери.
   Макс, ничуть  не  сгущенный  разыгравшейся  сценой,  стоял  на  пороге  с
веселым, приятным выражением лица.
   - Келли! Черт побери, какой приятный сюрприз! Входи  же,  входи!  Что  ты
поделываешь тут, в Веселом Пари?
   Войдя, Келли огляделся. Макс снял просторный, вместительный номер.  Белые
шторы развеваются на ветру в распахнутых французских окнах. На стенах что-то
наподобие шелковых шпалер, а на  шпалерах  -  старые  плакаты  с  портретами
людей, о которых Келли ни разу  не  слыхал.  Мебель  вроде  бы  антикварная.
Приглушенный изысканный свет. В подобном  жилье  человек  будет  чувствовать
себя как дома, пока не надумает, что делать дальше.
   - Мило, Макс, очень мило.
   - Просто временное лежбище,  -  развел  Макс  руками,  -  пока  не  найду
постоянную квартирку. Как ты насчет выпивки? -  Он  обернулся  к  бару,  где
группа стаканов обступила три бутылки. - Шотландское сгодится?  Что  ты  тут
делаешь, Келли? Рад тебя видеть.
   Взяв шотландское виски с водой, Келли направился к креслу  со  спинкой  в
виде лиры. Сел и, отхлебнув, одобрительно кивнул.
   - Я ж говорил, Макс, что меня всегда тянуло глянуть на  Веселый  Пари,  -
промолвил он, решив не  затрагивать  вопроса  о  том,  что  произошло  между
Авророй и Максом. - Я ж говорил.
   - Несомненно. Но почему именно теперь? Кстати, я собирался тебе  звонить.
Тут кое-что подвернулось, и мне пришлось уехать впопыхах,  сам  знаешь,  как
оно бывает.
   - Верное дело, знаю. Ну, я ж не обижаюсь, что вы мне ничего  не  сказали.
Мы квиты. Вы были щедры со мной выше крыши. Я здесь не за тем, чтоб  на  вас
наезжать.
   - Черт, я и не думал волноваться на этот счет. Ты да я, мы никогда ничего
друг от друга не скрывали. Если тебе  понадобится  помощь,  только  дай  мне
знать. В данный момент мое финансовое положение оставляет желать лучшего, но
очень скоро...
   Келли прервал его, выставив открытую ладонь.
   - Я вовсе не о том, Макс. Я здесь  не  затем,  чтоб  проедать  вам  плешь
насчет денег. Когда вы эдак смылись, я просто остался не у  дел.  Я  вас  не
виню, мы всегда понимали, что я работаю на вас там, а  как  съедете,  так  и
кранты. Но я начал  задумываться.  Я  ж  серьезно  насчет  того,  что  хотел
повидать Пари. Так что огляжусь, пока не подвернется еще чего. И еще одно.
   - Выкладывай, - улыбнулся Макс.
   - Я знаю, вы не рассчитывали на меня. Но я подумал, что  все  равно  могу
понадобиться. Чем бы вы там нынче ни занимались,  недурно  иметь  под  рукой
человека, на которого можно положиться. Который прикроет  вас  с  тылу.  Или
будет ходить по поручениям, как в Нью-Йорке. Или еще чего. Не отвечайте  мне
прямо с ходу. Может, вам надо это малость обмозговать. Я  тут  задержусь  на
недельку-другую. Поглядим, чего вы надумаете. Если  нет,  так  я  вернусь  в
Нью-Йорк без обид.
   - Что ж, очень благородно с твоей стороны, - согласился Макс. - Я об этом
поразмыслю, обещаю. Где ты собрался остановиться в Париже?
   Келли постучал по карману плаща, оттопырившемуся из-за книги  в  бумажной
обложке.
   - У меня с собой путеводитель, мои вещи остались внизу, а место я как раз
собираюсь подыскать.
   - Я бы разместил тебя здесь, но сам видишь, как оно... Келли кивнул.
   - Да, еще одно. У вас нет телефонного номера этого вашего приятеля, этого
самого Хоба?
   - Разумеется, есть. - Нацарапав номер-на полоске бумаги, Макс  вручил  ее
Келли. - А зачем тебе понадобился Хоб?
   - Да так, ни за чем. Просто симпатичный парень, а больше я тут никого  не
знаю, кроме вас. А вам, как погляжу, не до меня. Я дам о себе знать, Макс.

Глава 42

   Двадцать минут спустя в дверь Макса снова позвонили. Он открыл. За дверью
стоял Хоб, какой-то помятый и недовольный.
   - А почему мне не позвонили снизу? - поинтересовался Макс.
   - Я сказал, что ты меня ждешь. - И вправду жду. Что ж, входи.
   И тут зазвонил телефон. Макс схватил трубку.
   - Да, это Макс. Кто это?
   - Макс, это твой старый дружок Эмилио.
   - В Париже?
   - Совершенно верно, дружок. В Париже.
   - Что ж... добро пожаловать в Город Огней.
   - Большое спасибо. Макс, у нас с тобой имеется неоконченное дельце.
   - Нет у нас никакого дельца. Тут Франция, а не Америка.
   - А тебе не доводилось слыхать об экстрадиции?
   - О каком это дельце ты говоришь?
   - То, о чем я говорю,  обсуждению  по  телефону  не  подлежит.  Я  сейчас
подъеду. Но сперва хочу побазарить с Авророй.
   - Вставай в очередь. Я тоже.
   - Нечего со мной шутки шутить, толстячок, я же знаю, что она там.
   - Тогда ты знаешь больше, чем я.
   - Ну, если врешь...
   - Не веришь, подъезжай прямо сейчас, поедим чили и поглядим  какую-нибудь
французскую  телепередачу.  По-моему,  через  полчаса  из  Нормандии  начнут
транслировать конкурс эрудитов, наверно, будет интересно.
   - Ладно. Если увидишь ее, скажи, что я хочу с ней повидаться. А этот твой
частный легавый Хоб, он-то в Париже?
   - Он прямо тут.
   - Дай-ка мне его. Хоб взял трубку.
   - Хоб слушает.
   - Мне надо с тобой встретиться, -  заявил  Эмилио.  -  Знаешь  подходящее
место?
   - Скажем, в пивной "Брассери д’Итали", на углу  Порт  д’Итали  и  Массена
через полчаса.
   - Где это, черт возьми? А, выкинь из головы, возьму такси.  Лады.  Дай-ка
мне снова Макса... Максик, мы  скоро  с  тобой  потолкуем.  У  нас  с  тобой
неоконченное дельце. - Он дал отбой.
   Положив трубку, Макс сообщил Хобу:
   - Это Эмилио.
   - Я догадался.
   - Как, по-твоему, следует ли ему говорить, что наркоту умыкнули?
   - Он ведь такой умник, вот пусть сам и узнает. Макс, что у него на тебя?
   -  Лет  двадцать  в  федеральной  тюряге,  если  только  я  не  пойду  на
сотрудничество. То есть надо  подставить  своего  здешнего  партнера,  чтобы
Эмилио мог его арестовать и заслужить лавры.
   - И ты собираешься это сделать?
   - Из-за него я между молотом и наковальней, - развел руками Макс. -  Если
я ничего не придумаю, настанет очередь мистера Игрека.
   - Мне казалось, обычно его зовут мистер Икс.
   - Так оно и есть, но я решил окрестить его по-новому. Так куда свежей.
   - Береги себя, Макс, - сказал Хоб. - Поговорим после.

Глава 43

   Стало жарко, Париж наконец-то распростился  с  непредсказуемостью  весны,
разнежился, стал теплым и стабильным. Воздух напоил аромат  цветов:  настала
пора цветения кизила.
   Но  славная  погода  была  Хобу  до  лампочки;  его   донимали   какие-то
астматические симптомы, да заодно он чувствовал  себя  не  в  духе  и  не  в
настроении выслушивать саркастические комментарии Эмилио об ограблении.
   Само ограбление подействовало на  Хоба  с  опозданием,  став  неожиданным
потрясением для нервной системы.
   Поначалу, стоя в темном переулке Бельвиля, пока Халил обыскивал чемодан в
поисках наркотиков, о существовании которых Хоб даже не  подозревал,  он  не
чувствовал ничего, кроме досады, что при всем своем обширном опыте в  данной
области не предвидел  хотя  бы  возможности  подобного  грабежа.  Но  досады
притупленной, его будто укутывала защитная серая пелена. Однако  вскоре  она
уступила место злости и стыду за то, что он, Хоб, умный, изощренный Хоб,  не
предвидел подобного, не предвидел и не догадался, что десять тысяч  долларов
за сопровождение красивой женщины в Париж смахивают на  сказочную  приманку,
при помощи которой и разыгрывают  мошеннические  операции.  Его  собственное
стремление к большим деньгам,  вернее  нужда  в  них,  завлекло  его  в  эту
запутанную ситуацию, где он не только не ведает,  что  творит,  но  даже  не
ведает, хочет ли творить это вообще. В такие  времена,  времена  предельного
отвращения к самому себе, все мотивы, все  причины  любых  действий  кажутся
дутыми.
   При более глубоком проникновении в суть выясняется,  что  любые  действия
вообще лишены смысла. Таков край пропасти проникновения в суть, от  которого
испуганно отшатнулся Хоб. И  напомнил  себе,  что,  слава  Богу,  настроение
всеобъемлющего нигилизма быстро  уступает  место  настроению  просветленного
интереса к собственной персоне.
   - В общем, более дурацкой истории я еще не слыхал, - подавшись  вперед  и
навалившись на пластиковую крышку стола, подытожил этот пустобрех  Эмилио  -
обладатель мускулистого торса, облаченного в спортивную рубашку из  Вайкики,
украшенную Микки Маусом.
   - Дурацкой там или нет, но так оно и было, - отрезал Хоб.
   - Смахивает на то, что это было подстроено.
   - Гениальное умозаключение.
   - А ты не догадываешься, кто мог это подстроить?
   - Идей множество, ответа ни единого.
   - Ты, наверно, знаешь, что Келли в Париже?
   - Еще бы! Я с ним недавно говорил.
   - А Генри?
   - Вот о нем я не знал. А тебе откуда о нем известно?
   - Я нашел его имя в списке пассажиров. Кстати, этот инспектор Фошон  тебя
знает. Он помог мне собрать сведения о некоторых людях. Тебя мог  обработать
любой из них.
   - Правда.
   Поглядев на Хоба, Эмилио поднял брови, будто его только что осенило. v  w
- Дьявол, да ты же сам мог себя обработать!
   - Разумеется, мог, - согласился Хоб. -  Должно  быть,  путем  ментального
осмоса я вычислил, что мне подсунули в багаж, а затем позвонил  из  самолета
своей парижской шайке, чтобы проинструктировать ее, как меня грабануть.
   - Выглядит маловероятно.  Но  может  статься,  я  сумею  свести  концы  с
концами. Ты достаточно сообразителен, чтобы понять, что к чему.
   - Это лучший комплимент,  какой  я  слышал  за  сегодняшний  день.  Самое
печальное, что это не так.
   - Избавь меня от своего умничанья, -  оборвал  Эмилио.  -  Я  отвечаю  за
наркоту, которую ты потерял.
   - Ну, порой грабят даже невинных парней, -  запротестовал  Хоб.  -  Такое
случается.
   - Быть может. Я лишь хочу, чтобы ты понял, что я тебя  взял  на  заметку.
Пару лет назад ты попался на контрабанде в Турции.
   - Пятнадцать лет назад. И вовсе я не попался, никаких улик против меня не
было.
   - Хочешь сказать, что просто болтался поблизости, когда дерьмо всплыло?
   - Что-то вроде. Эмилио встал.
   - С тобой говоришь, будто с плохим комиком шестидесятых. -  На  мгновение
задумавшись, он поинтересовался:
   - У тебя, случаем, нет адреса Авроры? - Хоб тряхнул головой. - Я с  тобой
свяжусь. - С этими словами  Эмилио  выбрался  из-за  стола  и  пошел  прочь,
предоставив платить за пиво Хобу.  Мелочь,  но  в  глазах  Хоба  -  вопиющая
неотесанность.
   Хоб заплатил и пешком двинулся к себе, не заметив серое такси "Мерседес",
стоящее третьим с конца у пересечения Порт д’Итали  и  бульвара  Массена.  А
поскольку не заметил такси, то  не  разглядел  в  нем  и  Эмилио,  читавшего
"Геральд Трибюн" и следившего, как Хоб пересекает  проспект,  направляясь  в
свой дом, стоящий на противоположной стороне.

Глава 44

   Недавно перевалило за полдень, пора вздремнуть. Установилась великолепная
летняя погода, чуточку более жаркая, чем Хобу по душе. Но в квартире Патрика
каменные стены и нехватка окон помогали сохранить прохладу.
   Сев, Хоб снял кроссовки, стащил рубашку, от  пота  липнущую  к  спине,  и
вытянулся на раскладушке, служившей  Патрику  кроватью  и  потому  всегда  в
раскрытом  виде  стоявшей  у  дальней  стены.  Матрас  оказался  твердым   и
комковатым. Хоб отлупил бесформенную подушку, придав ей форму,  которая,  по
его мнению, понравится его затылку.
   Работа детектива весьма недурна, но даже частный сыщик  может  устать.  И
если не всякий частный сыщик,  то  Хоб  уж  наверняка.  Жизнью  Хоба  всегда
заправляла энергия его чакр.
   Когда она находилась на высоком уровне, он  чувствовал  себя  так,  будто
может уложить на лопатки весь мир. Но чакры слишко уж  часто  исчерпывались,
его аккумуляторы не подзаряжались, его воззрения на  мир  не  освежались.  В
такие времена Хоба терзали сумрачные сомнения и опасения,  исходившие  будто
бы из самой сердцевины его бытия. Он  не  понимал,  к  чему  все  это  может
привести, не осмеливался хотя бы шепотом назвать назревающие возможности, из
страха совершенно воздерживаясь от самокопаний,  ибо  влиял  на  себя  столь
пагубно, что, как выразился его психотерапевт, "был себе худшим врагом"
   В  подобные  времена  сон  превращался  в  насущную  необходимость.  Даже
пятиминутная дрема могла заштопать  прохудившиеся  рукава  его  потрепанного
представления о себе. И вот, едва Хоб закрыл глаза  с  мечтой  оказаться  на
Ибице и почти  перенесся  туда  в  зарождающемся  сновидении,  как  зазвонил
телефон.
   Подавив стон, Хоб перекатился в сидячее положение -  недурное  достижение
для человека возрастом  за  сорок,  предчувствующего  утрату  своей  фазенды
Звонил Найджел.
   - Дорогой мой, ты же знаешь, что я не стал бы беспокоить  тебя  во  время
сиесты, если бы мы не разузнали нечто  важное.  Во  всяком  случае,  сулящее
оказаться важным.
   - Мы? - переспросил Хоб. Всякий раз, когда  Найджел  величаво  употреблял
"мы", у Хоба возникало ощущение, что до него снизошла царствующая особа.
   - Жан-Клод и я. Вообще-то на самом деле Жан-Клод. Но я  настоял,  что  мы
должны позвонить тебе незамедлительно.
   - И что там такого важного?
   - Возможность выяснить, кто тебя  ограбил.  В  самом-то  деле,  старичок,
неужели ты думаешь, что я позвоню тебе с новостями о твоем дядюшке  Пите  из
Балтимора?
   Хоб не потрудился оспаривать наличие в  своем  родстве  дядюшки  Пита  из
Балтимора. По какой-то лишь одному ему ведомой  причине,  наверняка  имеющей
отношение к  классическим  британским  эксцентричным  выходкам  с  серьезным
лицом,  Найджел  вечно  настаивал  на  существовании  оного  индивидуума   и
справлялся о его здоровье всякий раз, когда Хоб возвращался из Америки.
   - И кого же вы подозреваете, ребята?
   - Хоб, все не так-то просто. Имени у нас пока нет. Но, по-моему, он у нас
в руках.
   - Отличная работа, ребята. Да, конечно, я хочу все услышать.  Встречаемся
через час в "Пье Ко".
   - Хорошо. Жан-Клод сделает небольшой заказ, пока мы будем тебя ждать.
   Хоб не стал протестовать и снова улегся. Телефон тут же зазвонил.
   - Хоб? Это Аврора.
   Хоб постарался сгрести остатки вежливости воедино. Выбравшись из  манящих
глубин дремы, пробормотал:
   - Как дела, Аврора?
   Риторический вопрос был задан лишь из вежливости,  но  Аврора  восприняла
его всерьез.
   - Хоб, я попала в беду