омню.
Должно быть, вы обратились в  чрезвычайно  толковое  агентство,  раз  сумели
раздобыть эти сведения за столь короткий срок.
   - Вам виднее, насколько оно толковое, - сказал Сантос. - Мы  сотрудничали
с детективным агентством "Альтернатива".  Вы  ведь  когда-то  там  работали,
майор Уитон?
   - Я уже вышел в отставку, - буркнул Найджел. Он был потрясен. - Так что с
меня хватит и "мистера". Они что, прислали вам мое досье?
   - Ну что вы, майор! Эти  факты  раскопать  не  так  сложно.  Это  он  так
говорит. Но... В Найджеле вновь пробудилось старое  подозрение,  что  любовь
всегда кончается смертью. Стамбул... Черт, надо же, как не  повезло!  Или  -
как его подставили... если Хоб действительно продал  его  капитану  Кермаку,
как предполагал Жан-Клод. Арест, допрос, его с Жан-Клодом сунули в кутузку и
выпустили только через девять дней. Девять  дней  -  не  так  уж  долго.  Но
хватило, чтобы их имена занесли в банк данных Интерпола. И чтобы  его  потом
задерживали и шерстили при каждом удобном случае.  В  конце  концов  Джорджу
пришлось употребить все свое влияние, чтобы Найджела убрали из  компьютерных
списков,  потому  что  его  только  арестовали,  но  не  предъявили  никаких
обвинений, и под судом он не был.  Так  что  официально  к  банку  данных  о
контрабандистах он не принадлежал. Однако тем  не  менее  его  имя  каким-то
образом там застряло. А с таким пятном в биографии ему никогда  не  получить
визы в США, никогда не жить в Нью-Йорке.  В  Нью-Йорке  Найджел  никогда  не
бывал, но этот город всегда казался  ему  воплощением  современного  мира  в
миниатюре, городом двадцать первого века. Конечно, в Америку можно  проехать
и незаконным образом, но ведь всегда есть опасность, что в  один  прекрасный
день его заметут и выпрут, и тогда весь Нью-Йорк к черту... И все это  из-за
Хоба! Если, конечно, это Хоб его заложил. Хотя кто говорит, что это Хоб?
   - Я просто хотел разобраться, что к чему, - сказал Сантос. - Ну так  что,
согласитесь вы взяться за эту работу? Разумеется, на том условии, что мистер
Дракониан тоже  будет  участвовать.  Если  многоуважаемый  мистер  Дракониан
окажется в стороне, в наших планах появится серьезная брешь.
   - Ну, это не проблема, - напряженно сказал Найджел. Он улыбался, но мысли
у него были самые непечатные. "Какая тварь вывела их  на  агентство?  С  кем
таким знаком этот Сантос, кто может  знать  и  Хоба,  и  меня?  Неужели  Хоб
действительно прислал ему мое досье? Да что ж это за чертовщина?"
   Сантос предоставил ему комнату. Найджел  позвонил  в  Париж  Жан-Клоду  и
обсудил, как можно ввезти во Францию крупную партию произведений  искусства,
минуя таможенную и иммиграционную службы. Жан-Клод посоветовал отправить  их
через  Шербур:  у  него  там  есть  друзья,   которые   за   соответствующее
вознаграждение закроют глаза на что угодно.
   - Мне нужно будет только отобрать то, что пойдет  на  продажу,  -  сказал
Найджел Сантосу. - Упаковкой и перевозкой займутся ваши люди.
   - Замечательно!
   - А ваши инсинуации меня мало волнуют, - заметил Найджел.  -  В  этом  не
было никакой необходимости. Я перешлю ваш товар в Париж и пришлю деньги,  за
вычетом десяти процентов, которые пойдут  на  уплату  посредникам.  То  есть
агентству.
   - Меня это вполне устраивает, - сказал  Сантос.  -  И  у  меня  есть  еще
кое-что, что может вас заинтересовать. Работа. Речь идет о том, чтобы помочь
некой организации приобрести произведения искусства.  Европейскую  живопись.
Так что вам придется немедленно вернуться в Лондон.
   - Без проблем, - согласился Найджел. - Рассказывайте.

Глава 4

   Хоб ушел от Лорне, доехал на метро  до  Бермингемских  торговых  рядов  в
Вест-Энде  и  разыскал  там  галерею   Посонби.   Галерея   была   шикарная.
Полированное дерево,  рассеянный  мягкий  свет  и  картины,  не  обязательно
хорошие, но, безусловно, дорогие. Повсюду расставлены  огромные  хрустальные
пепельницы, но они так сверкали, что Хоб нипочем бы не решился осквернять их
низменными окурками. Дерек Посонби  был  мужчиной  среднего  роста,  пухлым,
круглолицым, в круглых очках в золотой оправе. Он был одет в костюм,  сшитый
по моде времен  короля  Эдуарда,  -  серый  в  скромную  полоску,  на  ногах
красовались начищенные до блеска черные  кожаные  ботинки.  Редеющие  волосы
зачесаны так, чтобы прикрыть макушку. Возможно, в  качестве  компенсации  за
лысину Дерек отрастил себе пышные бачки. Из-за этого его круглая, рыхловатая
физиономия была похожа на яйцо, лежащее в гнездышке из волос. Вид  у  Дерека
был самый простодушный. Он  смахивал  на  воробушка,  отыскивающего  крошки.
Мягкий,  безобидный  джентльмен.  Такой  облик  весьма  полезен  в  торговле
искусством,  где  невинная  внешность  и  мягкое  обращение  могут  принести
существенную прибыль.
   - А зачем вам Найджел? - переспросил Дерек в ответ на вопрос Хоба.
   - У меня есть для него работа, - сказал Хоб. - Нашему агентству нужны его
таланты.
   - Он может за нее и не взяться, -  предупредил  Дерек.  -  Вы  же  знаете
Найджела: заведется у него в кармане двадцать фунтов - он и слышать не хочет
ни про какую работу, пока деньги не  кончатся.  Дитя  цветов,  последний  из
хиппи!
   - В последнее время он работал на вас? - осведомился Хоб.
   - Ну да, сбывал кое-что от нашего имени, - небрежно согласился Дерек.
   - Похоже, в последнее  время  он  провернул  для  вас  несколько  крупных
сделок, - не отставал Хоб.
   - Да, было  дело.  Но  эта  информация  строго  конфиденциальна.  Секреты
бизнеса, знаете ли.
   - Послушайте,  -  сказал  Хоб,  -  мне  действительно  нужно  знать,  что
произошло. Боюсь, Найджел  встрял  в  неприятную  историю.  Ею  интересуется
парижская полиция. Я провожу расследование от их имени.
   Дереку   это   не   понравилось.   Он,    конечно,    бахвалился    своим
профессионализмом, однако на самом деле был  таким  же  простофилей,  как  и
половина его лондонских коллег. Неприятный народ, с точки  зрения  Хоба,  не
Дерек был одним из лучших. Он действительно хорошо разбирался  в  искусстве,
особенно в голландских и французских мастерах четырнадцатого века.  Хотя  не
сказать, чтобы он их так много видел. Дерек был не менее честен,  чем  любой
из его собратьев. В конце концов, ценность произведения искусства во  Многом
субъективна, и, в конечном счете, картина оценивается  во  столько,  сколько
торговец намерен за нее выручить. Дерек не хотел рассказывать о своих делах,
но, с другой стороны, поговорить о них ему безусловно хотелось.  Ведь  между
собой эти торговцы только об этом и толкуют: собираются в кофейной "Эсквайр"
на Кингс-Роуд и хвастаются друг перед другом  удачными  сделками.  Не  будет
большим преувеличением сказать, что любая сделка в лондонском мире  искусств
очень недолго остается тайной. Толпа болтливых  кумушек.  Так  что  Хобу  не
пришлось особенно долго уговаривать Дерека поведать ему всю историю. А начав
рассказывать, делец так разошелся, что даже вызвал к себе  в  кабинет  юного
Кристофера, который присутствовал при том, как Найджел совершил  эту  сделку
века. И вот, под комментарии Дерека и шум вентиляторов, юный Кристофер начал
свое повествование.
   - Я хочу купить картины, - сказал темноволосый латиноамериканец.  -  Меня
зовут Арранке.
   Это был смуглый,  черноволосый,  коренастый  мужчина  среднего  роста,  в
верблюжьей спортивной куртке американского  покроя.  Куртка  стоила,  должно
быть, больше, чем его авиабилет первого класса из Каракаса. Служащие галереи
Посонби даже не сразу разглядели самого сеньора Арранке, потому что  все  их
взоры обратились на куртку. Куртка сия была тем более примечательна, что  ее
можно считать  одним  из  первых  образцов  мужской  одежды,  исполненных  в
сиреневато-розовато-желтовато-коричневых  тонах.  На   самом   деле   такого
сочетания цветов в Лондоне не видывали со времен Томаса-Портняжки, о котором
говорится в недавно  обнаруженном  отрывке  из  "Кентерберийских  рассказов"
Чосера.
   А между тем сам сеньор Арранке заслуживал не менее пристального внимания,
чем его куртка. Ну, во-первых, куртка все же принадлежала ему, а значит,  он
имел доступ к образцам высокой моды. К тому же  у  Арранке  была  широкая  и
угрюмая физиономия, украшенная тонкими усиками. Ботинки его были  пошиты  из
кожи вымирающего вида  рептилий.  На  руке,  поверх  расплющенных  костяшек,
сверкал изумруд. И вообще,  сеньор  Арранке  привнес  в  темную  и  чопорную
картинную галерею свежее дыхание вульгарности.
   Первые слова посетителя,  адресованные  нервному  юному  клерку,  который
осведомился, что ему угодно, были опять же:
   - Я хочу купить картины.
   - Пожалуйста, сэр, - сказал Кристофер. - Какие картины, сэр?
   - Это не принципиально. Мне нужно пятьдесят пять ярдов картин.
   Кристофер уронил челюсть так, что ему позавидовал  бы  любой  театральный
комик.
   - Я боюсь, сэр, у нас, в галерее Посонби, картины на ярды не продаются.
   - В смысле? - удивился Арранке.
   - Видите ли, сэр, картины - это произведения искусства, и поэтому...
   Вот тут-то и появился Найджел. Он только  что  вернулся  с  Сан-Исидро  и
прямо с аэродрома приехал сюда. Бросил свой легкий  чемоданчик  у  дверей  и
величественно вошел внутрь.
   - Ступайте, Кристофер, - распорядился Найджел. -  С  сеньором  Арранке  я
поговорю лично.
   - Хорошо, сэр, - поспешно согласился Кристофер. - Спасибо, сэр! - добавил
он, только теперь сообразив, что чуть было не погубил  сделку,  за  что  его
свободно могли выгнать с работы.
   - Сеньор Арранке? - осведомился Найджел. - Простите, что задержался.  Мой
самолет только что прибыл. Кофе не желаете?
   Найджел препроводил Арранке в кабинет Дерека. Усадил гостя поудобнее.  По
счастью, Дереков портвейн тридцатилетней выдержки оказался на обычном  месте
и коробка  гаванских  сигар  лежала  там,  где  положено.  Найджел  отправил
Кристофера за кофе  и  пододвинул  гостю  большую  итальянскую  керамическую
пепельницу.
   - А теперь, сэр, - сказал Найджел, -  давайте  разберемся,  что  к  чему.
Мистер Сантос сказал мне только, что  вам  срочно  надо  приобрести  большую
партию живописи. В подробности он не вдавался. Нельзя ли узнать, что  именно
вам требуется?
   - Хорошо, что вы вот так сразу берете быка за рога, - сказал  Арранке.  -
Мне нужно ровно пятьдесят пять ярдов картин для моего нового отеля, и притом
срочно.
   И он повелительно взмахнул рукой.
   - Замечательно! - порадовался Найджел. - Позвольте  уточнить.  Вам  нужно
пятьдесят пять погонных ярдов картин или же вы  хотите  приобрести  картины,
общая площадь которых составляет пятьдесят пять ярдов?
   - Да нет, погонных ярдов, - сказал  Арранке.  -  Понимаете,  у  меня  там
коридор длиной в пятьдесят пять ярдов, и мне нужно повесить в  нем  картины.
Не вплотную одна к другой, а так, чтобы от одной до другой была где-то  пара
дюймов. Сколько картин мне понадобится, чтобы заполнить пятьдесят пять ярдов
коридора?
   - Ну, это смотря как вешать, -  рассудительно  заметил  Найджел.  -  Вам,
разумеется, нужны картины в рамах?
   - Конечно.
   Найджел нарисовал какую-то бессмысленную закорючку в блокноте, валявшемся
на столе у Дерека.
   - И не впритык, а на некотором расстоянии?
   - Ну да, на расстоянии нескольких дюймов, - согласился Арранке. -  Думаю,
так будет лучше. Хотя вам виднее, я не специалист.
   - Зато у  вас  здоровая  интуиция,  -  заметил  Найджел.  -  Ну,  давайте
прикинем.
   Он взял блокнот и карандаш и углубился в расчеты.
   - Ну, скажем, на каждом ярде будет висеть по одной картине маслом шириной
не более двух футов. Это позволит развесить их на некотором расстоянии  друг
от  друга.  Всего,  значит,  приблизительно  пятьдесят  пять  картин.  Хотя,
возможно, вам стоит взять несколько штук сверху, чтобы хватило наверняка.
   - Пятьдесят пять картин на пятьдесят пять ярдов... Да, звучит разумно,  -
согласился Арранке.
   Найджел записал результаты расчетов.
   - Вы уверены, что в коридоре ровно пятьдесят  пять  ярдов?  А  то  обидно
будет, если вы привезете картины в Латинскую Америку, а их вдруг не хватит!
   - Ровно пятьдесят пять, - заверил его Арранке. - Я его сам шагами  мерил.
И повезу я их не в Америку, а в свой новый отель на Ибице.
   Найджел вскинул бровь, но ничего не сказал.
   - А вы берете в расчет обе стороны коридора?
   Арранке хлопнул себя по лбу и произнес испанское ругательство, устаревшее
еще в те времена, когда Симон Боливар только пачкал пеленки.
   - Черт, а ведь и правда! Я забыл, что картины  надо  развесить  по  обеим
стенам! А вы неплохо соображаете, сеньор.
   Найджел поблагодарил его по-испански в самых изысканных выражениях. Потом
вернулся к делу.
   - А входят ли в это число картины в отдельных номерах?
   - Carrambola! Про это я тоже забыл. В отеле двести двенадцать номеров.  В
каждый номер надо по две картины, одну в спальню, вторую в гостиную.
   - Да, это как минимум, - сказал Найджел. - Ладно, значит, это  будет  еще
четыреста двадцать четыре картины в номера. Верно?
   Арранке кивнул.
   - Значит, всего выходит пятьсот тридцать четыре картины.  Если,  конечно,
они будут не шире двух футов.
   - И во сколько мне это обойдется?
   - Ну, сеньор Арранке, смотря какие картины. Полагаю,  вам  известно,  что
цены на картины могут быть очень разными.
   - Знаю, знаю, - сказал Арранке. - И еще я знаю,  что  за  десять-двадцать
долларов можно купить копию в раме, такую, что и не отличишь. Я такие  штуки
видел в офисах в Каракасе. Но этого мне не надо. Я не  собираюсь  изображать
из себя крутого спеца, но у меня свои требования.  Я  хочу,  чтобы  все  эти
картины были подлинниками европейских мастеров, упомянутых по меньшей мере в
двух серьезных книгах по искусству. Не обязательно знаменитых, но  тех,  кто
признан достойными - или как там у вас называются художники второго эшелона?
В моем новом отеле все должно быть как полагается. И еще мне  нужны  на  них
документы, чтобы можно было ткнуть носом любого, кто засомневается.
   - Разумный путь. Экспертам ведь платят  именно  за  то,  что  они  всегда
правы.
   - Я готов уплатить за все это пятьдесят тысяч долларов, при условии,  что
картины меня устроят.
   Найджел кивнул и решил рискнуть.
   - Откровенно говоря, боюсь, этого будет мало. Арранке нахмурился. - Ну, я
не собираюсь сидеть тут и торговаться, как фермер  на  ярмарке!  Я  согласен
дойти до ста тысяч, но ни центом больше! И картины должны быть  переправлены
в мой отель на Ибице немедленно. Там я их осмотрю. Если мне  покажется,  что
они подходят, я за них сразу расплачусь.
   - А если нет?
   - Ну, увезете их обратно в Локтон. Найджел покачал головой.
   - Понимаете, если вы откажетесь их приобрести, то наши картины  будут  на
длительный срок сняты с продажи, а  ведь  в  это  время  их  мог  бы  купить
кто-нибудь  другой.  К  тому  же  нам  придется  потратиться  на  страховку,
перевозку и так далее.
   - Хорошо, -  согласился  Арранке.  -  Я  положу  на  депозит  две  тысячи
долларов. Если, хотите, могу две  тысячи  фунтов.  Если  я  откажусь  купить
картины, эти деньги пойдут на покрытие ваших расходов.
   - Ну, тогда все в порядке, - сказал Найджел.
   В Европе вообще, и в Англии в частности,  полным-полно  масляных  полотен
художников, чьи имена встречаются по меньшей мере в  двух  справочниках  или
каталогах, имеющихся в распоряжении Посонби. Жуткую мазню этих  "художников"
можно приобрести по цене от десяти фунтов и выше -  но,  как  правило,  выше
ненамного. Так что галерея Посонби должна была выручить на этом  кругленькую
сумму.
   Арранке встал.
   - Мистер Уитон, в вас есть нечто, что выдает военного человека.
   Найджел снисходительно улыбнулся.
   - Что, неужели все еще заметно? Впрочем, это ничего не значит, старина. Я
уже давным-давно вышел в отставку.
   - И все-таки я чувствую в вас родственную душу.  Не  могли  бы  вы  лично
отобрать для меня картины?..
   - С удовольствием! - сказал Найджел. У  него  как  раз  было  на  примете
несколько Глюков, которые шли по пятнадцать  фунтов  за  квадратный  ярд,  и
парочка Меерберов - еще дешевле. Правда, настоящие Глюк и  Меербер  были  не
художниками, а композиторами, но это не так уж важно.
   - ...И лично привезти их на Ибицу и развесить? Я вам доверяю.
   Найджелу такое говорили не в первый  раз.  Люди  ему  доверяли.  И,  надо
сказать, он почти никогда не обманывал их доверия. Он  ведь  заработает  для
агентства и для Хоба кучу денег на этой сделке с Сантосом - ну чего  плохого
в том, что он и для себя урвет кусочек?
   - А потом? - спросил Хоб.
   - А потом он отправился с картинами на Ибицу, - сказал  Дерек.  -  Мы  их
упаковали в ящики, и он поехал с грузом в Саутгемптон  и  сел  на  теплоход,
который идет в Бильбао и к Гибралтару, а оттуда на Ибицу. Полагаю,  к  этому
времени они должны уже прибыть на место. Разумеется, все совершенно законно.
Мы положились на удачу. Неизвестно, о чем думал Арранке, когда заключал  эту
сделку. Найджелу  следовало  бы  взять  деньги  вперед.  Если  бы  это  было
возможно. А то мы едва не отменили сделку. Слишком уж  она  рискованная.  Но
Найджел нас заверил, что управится, и мы отослали его  с  картинами.  Верно,
Кристофер?
   - Именно так,  сэр,  -  подтвердил  Кристофер,  откидывая  со  лба  прядь
белобрысых волос. - Он даже настоял на новом гардеробе!
   - На случай, если он вдруг объявится,  где  ему  вас  искать?  -  спросил
Дерек.
   Хоб вновь ощутил отчаяние, которое столь часто  вселял  в  него  Найджел.
Впрочем, агентству, кажется,  светит  крупная  прибыль  -  это  хорошо.  Хоб
надеялся только, что  Найджел  соображает,  что  делает.  Может  ведь  и  не
соображать - с ним такое часто бывает. Хоб дал Дереку адрес и телефон своего
приятеля Лорне и ушел.
   Время около трех. К Джорджу ехать еще рано. Что делает детектив,  ведущий
расследование, когда ему нечего делать? Хоб  пошел  на  Пикадилли,  смотреть
американский детектив. В нем была уйма действия: погонь, драк и стрельбы,  а
игравшие в фильме актеры показались Хобу вроде бы знакомыми, хотя  он  никак
не мог вспомнить, где  их  видел.  У  детектива,  героя  фильма,  была  уйма
неприятностей из-за того, что каждый раз, как он  бывал  близок  к  разгадке
тайны, ему на шею вешалась очередная женщина. У Хоба проблем с женщинами  не
бывало -  по  крайней  мере,  такого  рода.  Ну,  зато  в  него  и  стреляли
значительно реже, чем в героя фильма.  А  в  остальном  фильм  был  довольно
близок к действительности.
   Когда кино закончилось, Хобу как раз пришло время ехать к Джорджу.

Глава 5

   Городок Фридмер-Бертон находился в Бекингемшире, в сорока милях к  северу
от Лондона.  Ничего  себе  городок,  живописный.  Но  Хоб  приехал  туда  не
достопримечательностями любоваться. Ему  надо  было  поговорить  с  Джорджем
Уитоном.
   Джордж Уитон был младшим братом  Найджела,  работал  где-то  в  разведке.
Найджел про Джорджа почти ничего не рассказывал, только жаловался,  что  тот
не в состоянии завязать приличный роман, что, с точки зрения Найджела,  было
главной целью человеческой  жизни,  хотя  его  собственные  успехи  на  этом
поприще оказались по меньшей мере сомнительны.
   Последние семь лет Джордж поддерживал связь с Эмили Варне, своей соседкой
по Фридмер-Бертону. Эмили жила со своей  прикованной  к  постели  матерью  в
соседнем доме на две семьи по Ланкашир-Роу. Дом,  где  жил  Джордж,  был  не
таким уж удобным. Джордж получил его в наследство и  поселился  там  потому,
что оттуда было  удобно  ездить  в  министерство  обороны,  которое  недавно
переехало в новое здание в северной части Лондона.
   Эмили была красива несколько поблекшей красотой, одевалась дорого, но  по
большей части безвкусно, была хохотушкой, но отнюдь не дурочкой, и  обладала
хорошим чувством юмора. Работала она на  какой-то  технической  должности  в
министерстве воздушного транспорта. Мужчины ухаживали за ней -  не  особенно