емя, когда каждый за себя - и пусть дьявол, Кали или  еще
какой-нибудь адский демон, заберет неудачников!
   Внезапно зал наполнился свистом пуль.
   Тут были пули всех калибров - маленькие, но смертельные  пульки  двадцать
второго калибра, которые нежно пели на лету,  точно  железнокрылые  колибри,
пули среднего калибра  -  суровые,  деловитые  тридцать  вторые  и  тридцать
восьмые, искавшие свои  жертвы  настойчиво  и  вроде  бы  даже  с  некоторым
достоинством, в то время как большие  -  царственные  девятимиллиметровки  и
широкоплечие  триста  пятьдесят  седьмые,  как  и  почти  легендарные  сорок
четвертые и сорок пятые, гремели, как кастаньеты Красной Смерти, что привела
с собой свое Пороховое Воинство. Пули, большие и малые,  отлетали  рикошетом
от стен и пола, разносили вдребезги лампы и  вазы  с  заморскими  цветами  и
врезались в трепещущую человеческую плоть, проливая потоки крови.  Эти  пули
не разбирали ни расы, ни нации, ни вероисповедания, летя через  зал  слепыми
посланцами смерти. Пули ломали стулья, за которыми пытались укрыться  многие
из сражающихся, как мексиканские  бандиты  в  кульминационной  сцене  "Дикой
стаи" Сэма Пекинпа, и люди складывались вдвое со стонами  и  проклятиями,  а
потом перезаряжали оружие и продолжали стрелять.
   И как  раз  в  тот  момент,  когда  сцена  достигла  своей  невообразимой
кульминации,  раздался  грохот,  перекрывший  гром  выстрелов.  Этот  грохот
привлек  внимание  ошалевших  бойцов  и  заставил   их   обернуться,   чтобы
посмотреть, откуда он доносится. Это произошло в момент, когда люди  падали,
точно мухи, опрысканные  самым  крутым  инсектицидом,  и  повсюду  слышались
шипящие и гортанные проклятия на половине языков мира.
   Звук  доносился  от  запертых  двустворчатых  дверей   этой   злосчастной
аудитории.
   Кто-то пытался в нее вломиться.
   Наступило зачарованное молчание. Все следили, как  двери  прогнулись  под
тяжелыми ударами снаружи. Начинающий приходить в себя Хоб подумал,  что  это
похоже на финальную сцену "Глаза  идола"  лорда  Дансени,  когда  гигантская
варварская статуя, у которой воры вырвали драгоценный камень, вставленный ей
в глаз, возвращается, бездушный демон, стремящийся лишь к разрушению.
   Остальные присутствующие, однако,  не  стали  размышлять  о  литературных
аллюзиях. Они просто смотрели: запыхавшиеся, некоторые окровавленные. И  вот
наконец дверь подалась и распахнулась.
   В зал вошел лейтенант Рамон  Новарро  в  сопровождении  полудюжины  своих
верных гвардейцев - все, как предсказывал Найджел!
   Внезапно воцарилось гробовое  молчание.  Потом  Новарро  громко  произнес
стальным голосом:
   - Поскольку представитель  испанского  правительства  и  его  сил  охраны
порядка, высший по рангу офицер гражданской гвардии  на  острове,  полковник
Санчес, уехал в Мадрид для получения срочной консультации, сим объявляю, что
испанское правительство в настоящий момент не имеет определенной позиции  по
отношению к  иностранцам,  владеющим  собственностью  на  территории  нашего
острова. Однако мы  предоставляем  всем  испанским  подданным  и  постоянным
жителям Ибицы возможность немедленно покинуть данное владение, с  тем  чтобы
его владельцы могли беспрепятственно улаживать свои дела.
   Пятеро или шестеро испанских официантов,  застигнутых  врасплох  пальбой,
поспешно пробились к гвардейцам. Найджел сделал то же самое. Немного  погодя
Хоб последовал его примеру. Он уже достаточно пришел в  себя,  чтобы  хотеть
выжить. Этьен слегка поколебался, потом пересек комнату  и  присоединился  к
гвардейцам.
   - Папа! - громко окликнул он. - Пожалуйста, иди с нами!
   - Нет! - прохрипел Варгас. - Я останусь здесь до конца!
   Питер тоже подошел к гвардейцам.
   - Дэви, а ты?
   - Я остаюсь, - стальным голосом ответила Дэви. - Я - истинная жрица!
   Аннабель хотела что-то возразить, потом  подумала,  прошла  через  зал  и
присоединилась к группке людей, окружавших Новарро.
   - Ну, раз ты жрица, значит, я, наверно, нет.
   - Детка, куда же ты?! - воскликнул Арранке.
   - Извини, Эрнесто, - сказала Аннабель. - Я было решила, что  это  и  есть
мой звездный час, а оказалось - снова пшик. Не везет мне, что ж поделаешь?
   - Я сделаю тебя верховной жрицей! - заорал Арранке.
   - Спасибо, не надо. Я не могу позволить, чтобы меня тут угрохали. У  меня
ребенок в частной школе в Швейцарии!
   Небольшая  группка  выбралась  из  зала  под  пристальным  взором  ручных
пулеметов гвардейцев. Они прошли по коридору отеля, сейчас -  безмолвному  и
пустынному, и вышли на улицу через большие стеклянные двери. Когда  они  уже
подходили к стоянке, к "Лендроверу" гвардии, Найджел остановился, нахмурился
и повернул было обратно. Хоб поймал его за рукав.
   - Куда тебя несет?
   - Мне надо вернуться, - сказал Найджел. - Я забыл одну вещь.
   - Что ты там забыл?
   - Мамин подарок на день рождения. Серебряный сервиз, очень славный. Он  в
гардеробе.
   И тут снова разразилась пальба
   Найджел постоял, послушал - и пожал плечами.
   - Жалко, ценный был сервиз. Впрочем, вряд ли незаменимый.

Глава 13

   Когда все более или менее "порядочные ребята"  выбрались  из  отеля,  они
некоторое время стояли в растерянности.
   - И что теперь? - спросил Хоб у Новарро. Тот пожал плечами.
   - Я и так превысил свои полномочия. Впрочем, ситуация этого требовала.
   - Вы имеете в виду, что мы свободны и можем идти? - уточнил Хоб.
   - Да идите  хоть  к  черту,  если  вам  угодно!  Вот  что  бывает,  когда
иностранцам позволяют владеть собственностью в твоей родной стране!
   - Ну, в таком случае как насчет выпить? - предложил Найджел.
   - Без меня, - сказал Новарро. - У меня  до  черта  бумажной  работы.  Но,
может, завтра пообедаем вместе?
   - Пошли в "Са-Пунта"! - предложил Найджел.  Это  был  лучший  ресторан  в
Санта-Эюлалиа. - Я угощаю.
   - Надеюсь, - хмыкнул Новарро и направился  к  ожидающей  его  полицейской
машине.
   - Ну, старик, а как ты насчет выпить? - поинтересовался Найджел.
   - "Эль Кабальо Негро", должно быть, еще открыта, - сказал Хоб. -  Как  ты
думаешь, "Кровавая Мэри" сумеет отбить вкус "сомы" у меня во рту?
   - Со временем, - ответил Найджел.
   Они сели в одно из такси - эти черно-белые  стервятники  вечно  слетаются
туда, где пахнет поживой, - и в дружеском молчании доехали до  Санта-Эюлалиа
и присоединились к веселой и шумной толпе в "Эль Кабальо Негро".
   - Ну что, старик, - сказал Найджел после второй рюмки, - не так уж  плохо
вышло, а?
   - Для тебя, - ответил Хоб. - Ты, должно быть,  и  в  самом  деле  неплохо
нажился на заказе Арранке
   Найджел только небрежно махнул рукой.
   - А, я не о том! Я о той работе, которую раздобыл для агентства.
   - О какой еще работе? - удивился Хоб.
   - Как! Разве Жан-Клод тебе не сказал?
   - Он наговорил мне кучу таинственной ерунды.
   -  Ну  как  же!  Мы,  то  есть  наше  агентство,  являемся  единственными
посредниками по продаже довольно крупной  партии  произведений  искусства  с
Сан-Исидро.
   - Это и есть то дело, которое хотел уладить Сантос?
   - Конечно! Эта авантюра с Арранке - так, небольшая халтурка.
   Хоб  уставился  на  своего  сотрудника.   Его   обуревали   самые   дикие
предположения, но среди них явственно маячили крупные суммы денег. И  тут  к
ним подошел Сэнди, хозяин заведения, с клочком бумаги в руках.
   - Хоб, тут тебе телеграмма пришла, вчера еще. А может, и позавчера.
   Хоб взял телеграмму и прочел: "Груз принят в Шербуре. Пока  без  проблем.
Жду дальнейших инструкций". Телеграмма была от Жан-Клода.
   - По-моему, тебе следует кое-что объяснить, - сказал Хоб.
   - Конечно! Но не думаешь  ли  ты,  что  для  начала  нам  стоит  заняться
приготовлениями  к  отъезду?   Нельзя   же   бросать   груз   стоимостью   в
десять-двадцать миллионов фунтов гнить на складе в Шербуре!
   - Двадцать миллионов фунтов?!
   - Ну, может, я  малость  преувеличил.  Эти  безделушки  должны  пойти  за
хорошие деньги в Париже и Брюсселе. А десять процентов -  наши.  Но  я  ведь
снова остался без подарка для мамы!
   Телеграмма Жан-Клода окончательно перебила вкус "сомы"  во  рту  у  Хоба,
заменив его сладким привкусом грядущих барышей.

Глава 14

   Обедая с  Фошоном  в  Париже  месяц  спустя,  Хоб,  разумеется,  не  стал
упоминать  о  сокровищах  с  Сан-Исидро.  Но  все  остальное  он  инспектору
рассказал.
   - Значит, тем все и закончилось? - спросил Фошон, сидя с Хобом  на  улице
за столиком на двоих у ресторана "Де Маго".
   - Ну, не совсем, - ответил Хоб. - Можно сказать, что  тот  момент,  когда
лейтенант Новарро нас  спас,  был  кульминацией  действия.  Но  после  этого
случилось кое-что еще.
   - А ваш приятель Новарро меня прямо-таки удивил, - заметил Фошон. - Взять
на себя такую ответственность...
   - Au contraire , - возразил Хоб.  -  Он  просто  выполнял
приказ своего начальника, полковника Санчеса. Санчес был - и остается по сей
день - старшим офицером гражданской гвардии на  острове.  И  все  преступные
группы, принимавшие участие в этом действе, неплохо ему заплатили. Так  что,
если бы он арестовал в отеле кого-то из торговцев "сомой", наружу выплыла бы
его собственная неблаговидная роль. Чиновники в Мадриде,  конечно,  получили
свой кус пирога, но в этом случае им ничего не оставалось  бы,  как  бросить
его волкам в качестве отступного.
   - "Бросить волкам в качестве отступного"... - задумчиво повторил Фошон. -
Это американское выражение?
   - Американское, - кивнул Хоб. - Я его сам только что сочинил к случаю.
   - А полковник-Санчес действительно был в Мадриде?
   - Да нет, конечно! Он  был  в  казармах  гражданской  гвардии.  Но  когда
полковник услышал, что происходит, он приказал Рамону сообщить всем, что его
нет, и действовать по собственному усмотрению.
   Фошон покачал головой.
   - Во Франции такое было бы невозможно!
   - Еще как возможно! -  возразил  Хоб.  -  У  французской  полиции  те  же
замашки, что и у испанской. Либо смотреть на  что-то  сквозь  пальцы,  либо,
наоборот, вмешаться чересчур энергично и наломать дров.
   - Может, вы и правы, - согласился Фошон. - А что, в Америке не так?
   - Полагаю, так везде, - сказал Хоб.
   - Ну, так и как же разрешилось все дело?
   - Да как обычно. Полдесятка человек были убиты в той перестрелке в отеле.
Еще с десяток или около  того  получили  ранения.  Оставшиеся  помирились  и
переделили территорию. Все вышло тем проще, что Аннабель отказалась от права
быть верховной жрицей.
   - А Арранке? И Сильверио Варгас?
   - Возможно, вам будет приятно знать, что оба они выжили.
   - А Этьен?
   - Жив и здоров. Он получил небольшую рану, которая позволяет  ему  носить
руку на черной шелковой перевязи. Ему очень идет.
   - Послушайте, а что Этьен вообще делал в отеле? Я так и не понял...
   - Люди Арранке захватили его на вилле Варгаса и привезли в  отель,  чтобы
обеспечить согласие его отца. Этьен положил охрану - я  не  говорил,  что  у
него черный пояс карате? - и сумел освободить Найджела.
   - Понятно, - протянул Фошон. - Ну а папа с сыном тоже все уладили?
   -  Полагаю,  что  да,  -  сказал  Хоб.  -  Правда,  сам  я  при  этом  не
присутствовал.
   - А что с Аннабель? Она помирилась с Арранке или вернулась к Этьену?
   - Ни то, ни другое.  Уехала  в  Голливуд.  Сумела  ли  она  продать  свой
сценарий - пока неизвестно. Но агента себе уже нашла.
   - А как насчет убийцы Стенли Бауэра? - спросил Фошон.
   - Убийцей был Арранке, - сказал Хоб. - Но вряд ли вы когда-нибудь сможете
пришить ему это дело. Такова жизнь, инспектор.
   - Брат Стенли, наверно, будет страшно разочарован.
   - Я сообщил Тимоти обо всем, что сумел узнать, как он и  просил.  Он  мне
ничего не ответил.
   - Видимо, удовлетворен, - предположил Фошон.
   - Да, видимо. - А та "сома", которую вы нашли в подвале?
   - Гвардия про нее и слышать не хотела. Насколько мне известно, теперь она
продается на улицах крупных городов Америки и Европы.  И  хорошо  продается,
говорят! Впрочем, вам про это известно больше моего.
   - Конечно, - кивнул Фошон. - Вы совершенно  правы.  "Сома"  действительно
продается. Но более старые криминальные  группы  -  "коза  ностра",  якудза,
триады и прочие - недвусмысленно заявляют о том, что им не  нравится,  когда
им перебегают дорогу. В Америке уже  началась  открытая  война  между  двумя
организациями - "Кали-Картелем", что через "k", и  "Кали-Картелем",  который
пишется через "с". Видимо, либо тем, либо  другим  придется  подбирать  себе
новое название. Очень похоже на Чикаго в  старые  добрые  времена.  Торговцы
наркотиками мрут как мухи. Откровенно говоря,  это  избавляет  нас  от  уймы
работы.
   - Рад слышать, - сказал Хоб. - Это было вовсе не мое дело. И я очень  рад
со всем этим развязаться.
   - Поздравляю, - сказал Фошон. - Ну а что теперь? Есть у  вас  на  примете
какое-нибудь новое дело?
   - Да нет пока, - ответил Хоб. - Я тут получил немного деньжат от  дядюшки
из Флориды и теперь ремонтирую свою фазенду.
   Фошон кивнул.
   - Ну вот, значит, со всеми разобрались. Кроме  Найджела,  разумеется.  Он
так и не получил назад свой подарок для мамы?
   - Мы купили для нее другой в "Растре" в Барселоне, - сказал Хоб.  -  Тоже
серебряный сервиз,  еще  лучше  прежнего.  Если  верить  Найджелу,  старушка
осталась довольна.
   - Замечательно, - сказал Фошон. - Ну и какие же у вас планы на будущее?
   - Я возвращаюсь на Ибицу, - ответил Хоб. - Скоро осень.  Там  это  лучшее
время года. Туристы расползаются по домам. Есть время подумать...
   - Осень - вообще лучшее время года, - вздохнул  Фошон.  -  Жаль,  что  ее
нельзя растянуть на весь год.