ожет,  о  пристрастии  к
обжорству. Маленькие карие глаза были проницательными и, казалось, светились
изнутри.
   - Не могли бы вы опознать одного человека? - спросил инспектор.
   - А почему я?
   - Потому что он иностранец и, похоже, живет на Ибице.
   - С чего вы взяли?
   - Что он иностранец? У нас есть его паспорт.  Он  англичанин.  А  что  до
Ибицы - у него с собой была соломенная сумка с вышитой надписью  "ИБИЦА".  А
на шее у него был платок - похоже, испанский. И рубашка тоже испанская.
   - Между  прочим,  на  Ибицу  каждый  год  приезжает  не  меньше  миллиона
туристов.
   - Возможно, он постоянный тамошний житель, как и вы.
   - Там тысячи жителей, инспектор,  и  большую  часть  из  них  я  не  имею
удовольствия знать. Ладно, если хотите, могу взглянуть.
   - Был бы вам очень признателен.
   - Что у вас тут, дорожное происшествие?  -  спросил  Хоб,  только  теперь
заметив поспешно устанавливаемое полицейское заграждение. - Послушайте, если
это не особенно важно - можно, я не буду на это  смотреть?  Сегодня  вечером
мне полагалось готовить чили, а если я правильно понимаю, то, что  находится
в этой "Скорой", совершенно испортит мне аппетит!
   -  Я  думаю,  Хоб,  что  для  частного  детектива  вы  слишком  брезгливо
относитесь к крови, - заметил Фошон. Инспектор  говорил  по-английски  очень
правильно, без малейшего акцента и весьма образно, но  все-таки  сразу  было
заметно, что он иностранец.
   -  Может,  вам  покажется  странным,  -  ответил  Хоб,  -   однако   даже
американским частным детективам не слишком-то нравится бродить по  колено  в
крови.
   - "По колено в крови"... - задумчиво повторил Фошон. -  Красиво  сказано!
Словно у Шекспира. Ладно, все равно. Идемте, Хоб. Это действительно важно.
   Труп перенесли на тротуар и накрыли зеленым брезентом. Рядом стояли  двое
полицейских с дубинками на поясе. Начинало накрапывать. На брезенте  бисером
блестели капельки влаги. В воздухе висела вонь солярки и  бензина.  Сгущался
туман,  дождь  с  каждой  минутой   становился   сильнее.   Фошон   постоял,
раскачиваясь на каблуках, потом  наклонился  и  выверенным  жестом  отвернул
брезент.
   Труп принадлежал белокурому мужчине лет  тридцати  пяти  -  сорока  Белая
рубашка без галстука, грудь заляпана грязью и  кровью.  Желтовато-коричневые
брюки, белые кроссовки. На шее - толстая золотая  цепочка.  Хоб  наклонился,
чтобы получше рассмотреть ее. На цепочке висела золотая монета  с  дырочкой.
На монете были вычеканены два леопарда, готовящихся к  прыжку.  Наконец  Хоб
перевел взгляд на лицо. Оно было разбито, но узнаваемо.

Глава 5

   Кабинет Фошона, маленький  и  тесный,  находился  в  облицованном  камнем
здании, похожем на банк, занимавшем большую часть квартала между рю  д'Анфер
и авеню Клебер. В подъезде, между двумя  застекленными  бронзовыми  дверьми,
курили несколько полицейских. Большая часть ночных патрулей Парижа  дежурила
в старом полицейском участке рядом с Палатой Депутатов. Отделение Фошона  не
занималось  обыденными  уличными  преступлениями  -  грабежами,  мордобоями,
семейными разборками. Это дело жандармов. Фошон  и  его  люди  охотились  за
дичью покрупнее.  В  Сюрте   направлялись дела, которые могли  иметь  международное
значение. Многие из них позднее передавались соответствующим  департаментам.
Простыми дорожными происшествиями Фошон не занимался - тем  более  дорожными
происшествиями в таком захолустном уголке Парижа, как Сен-Габриэль.
   Хоб шагал рядом и чуть позади инспектора. Он был на голову выше Фошона  -
точнее, на полголовы, потому что немного сутулился. Они прошли  по  широкому
центральному коридору, с кабинетами по обеим сторонам. Свет горел  только  в
нескольких. Временами люди, сидевшие за столами в одних рубашках,  поднимали
головы и кивали инспектору. Фошон не кивал в ответ, а только  бурчал  что-то
неразборчивое. Подошли к лифту, крошечная кабинка которого  больше  походила
на шкаф. Он располагался рядом  с  роскошной  двойной  мраморной  лестницей.
Фошон  давно  жаловался,  что  лифт  чересчур  тесный  и  медлительный.   Но
министерство отвечало, что установить другой  не  представляется  возможным,
если не убрать две, а то и целых  три  мраморных  колонны,  украшающих  холл
первого  этажа.  А  колонны  убрать  нельзя,  потому  что  здание  объявлено
памятником архитектуры национального значения.
   Пока они поднимались на четвертый этаж,  Фошон  молчал.  Мурлыкал  что-то
себе под нос, раскачивался на каблуках, глядя в потолок, точно  ожидая,  что
на нем вдруг проступит физиономия преступника. На четвертом этаже они  вышли
и свернули налево. Теперь впереди шел Хоб -  он  бывал  тут  прежде  и  знал
дорогу. Этаж освещала одна-единственная  лампа  в  конце  коридора.  Кабинет
Фошона был последним налево. Дверь никогда не запиралась.  На  столе  горела
лампа под зеленым абажуром. Фошон бросил шляпу на полку  рядом  с  зонтиком,
сел за стол и указал Хобу на стул.
   - Давно мы с вами не виделись, Хоб, - сказал инспектор.  -  Как  поживает
ваше агентство?
   На самом деле Фошон знал о делах детективного агентства "Альтернатива"  -
или об отсутствии таковых - больше, чем любой из работников этого агентства,
включая его владельца и главного сыщика Хоба Дракониана.  И  Хоб  знал,  что
Фошон это знает.
   - В агентстве все в порядке, у меня все в порядке, и вообще все  чудесно,
- ответил Хоб. - Ближе к делу, пожалуйста.
   - К какому делу? - осведомился Фошон с самым невинным видом.
   - Черт возьми! - сказал Хоб. - Эмиль, бросьте дурачиться. Вы вызвали меня
на Сен-Габриэль, а потом притащили сюда. Пожалуйста, объясните, какого черта
вам нужно, и отпустите меня домой.
   - О, какие мы воинственные! - хмыкнул Фошон. - Что, вам так  не  терпится
вернуться к своей Мариэль?
   - Не то чтобы очень, - признался Хоб. - Сегодня  я  должен  был  готовить
свое знаменитое чили для толпы издательской публики...
   - Так Мариэль вас ждет? Скажите  ей,  что  вас  задержали  в  полиции  по
важному делу. Это избавит вас от скандала.
   - Плохо вы знаете Мариэль, - возразил Хоб,  -  если  думаете,  что  такой
пустяк может служить извинением.
   - Мне бы следовало предупредить вас насчет этой дамы.
   - Так какого ж черта вы меня не предупредили?
   - Не ребячьтесь, - сказал  Фошон.  -  Знаете,  Хоб,  что  мне  в  вас  не
нравится? Вы не  владеете  искусством  пустой  болтовни.  Вы  вообще  читали
когда-нибудь  романы  про  сыщиков?  Коп  и  частный  сыщик  должны   сперва
побеседовать о всякой всячине. И полисмен  вечно  гонит  пургу,  прежде  чем
доберется до сути дела.
   - Мне некогда читать романы про сыщиков, - сказал Хоб. - Я слишком  занят
сыском.
   - А в свободное время?
   - Предпочитаю Пруста.
   - Кто был тот мужик под брезентом?
   - Стенли Бауэр.
   Лицо Фошона вытянулось.
   - Хоб, ну что это такое! Вам полагалось сказать, что вы видите его первый
раз в жизни - но я-то успел заметить, как расширились ваши глаза,  когда  вы
его увидели, - потом вы должны были признаться, что, возможно, встречали его
пару раз, и так далее, пока наконец вы не раскололись  бы,  что  это  -  ваш
брат, давным-давно пропавший без вести.
   - Инспектор Фошон, кончайте валять дурака! А  если  уж  вам  так  хочется
подурачиться, отведите меня в ресторан и угостите хорошим обедом.
   - Неужели Мариэль вас не кормит?
   - Мы договорились, что расходы будут пополам. А у меня нет денег.
   - А как же ваш знаменитый чек из Америки?
   - Не пришел пока.
   Фошон хмыкнул с насмешливым сочувствием
   - Так что, Мариэль содержит вас обоих?
   - Ну! Это против ее принципов.  Содержать  молодого  мужчину?  Никогда  в
жизни! Мариэль покупает еду на одного и делает вид, что я питаюсь на свои.
   - А вы что делаете?
   - Жду, пока она уснет. А потом подъедаю, что осталось Пролежавшую три дня
баранину или телятину в застывшем  сале.  Всегда  приятно.  А  на  десерт  -
лежалый сыр с зеленой плесенью
   - Дорогой мой, примите мои искренние соболезнования. Способность  женщины
унижать мужчину сравнима лишь со способностью мужчины мириться с унижением.
   - Это кто сказал, Ларошфуко?
   -  Да  нет,  на  самом  деле  мой  батюшка.   Он,   бывало,   рассказывал
замечательные истории об арабских танцовщицах, которые  приходили  к  ним  в
лагерь под Сиди-Бель-Аббесом.
   - Я  бы  с  удовольствием  их  послушал,  -  сказал  Хоб  -  Особенно  за
стаканчиком белого вина в "Пье дю Кошон".
   - Так вы говорите, Стенли Бауэр?
   - Да. Это имя всплыло у меня в памяти, как только я его увидел. Жаль, что
больше я ничего не помню.
   - А где вы с ним встречались?
   - Из головы вылетело! - сказал Хоб, постучав себя по лбу. -  Говорят,  от
голода человек делается забывчивым.
   - Хоб! -  произнес  Фошон.  Его  голос  из  шутливого  внезапно  сделался
угрожающим. - Не надо со мной играть!
   -  Это  что,  фраза  из  одного   из   ваших   детективных   романов?   -
поинтересовался Хоб. - А почему бы мне с вами и не поиграть? Я хочу жрать, и
мне вовсе не улыбается возвращаться на бульвар Монпарнас и готовить чили.  С
чего это вы, французы, взяли, что чили - деликатес?
   - Мы всегда путаем экзотическое с желанным, - ответил  Фошон  -  Это  наш
особый дар.
   - О Господи! - Хоб уронил голову на руки.
   - Как вам плохо! - сказал Фошон. - Ладно,  не  буду  вас  больше  мучить.
Идемте. Быть может, тарелка паштета освежит вашу память.
   - Добавьте к этому утиное филе, - сказал Хоб, - и  я  расскажу  вам,  что
произошло с судьей Крейтером.
   - Comment?  - спросил Фошон, который вдруг ни с того ни с
сего решил перейти на французский.
   В "Пье дю Кошон" они не пошли. Фошон выбрал пивную  "Липп"  -  ему  вдруг
захотелось choucroute  garnie  . "Липп",  собственно,  только  называлась
пивной, а на самом деле это  был  знаменитый  старый  ресторан  на  бульваре
Сен-Жермен, напротив "Де  Маго".  Настоящий  дворец:  старинные  потемневшие
зеркала, янтарный свет ламп, хрустальные люстры,  официанты  в  смокингах  и
шикарная публика - правда, ее в  последнее  время  становилось  все  труднее
отличить от публики, которая только пытается быть шикарной. Ну  и,  конечно,
неизбежные немецкие туристы, неизбежные английские туристы и прочие туристы,
которые в свою очередь начинали становиться неизбежными -  особенно  японцы.
Хоб тоже заказал choucroute. Ему принесли огромную тарелку вкусной и  сытной
свинины с гарниром, хорошо сдобренной пряностями. Это, пожалуй, было лучшее,
что подавали в "Липп".  Когда  и  как  французы  успели  возлюбить  квашеную
капусту и немецкие сосиски, оставалось загадкой. О таких вещах  ни  в  одном
путеводителе не говорится.
   Фошон заказал белое бордо. Хоб возблагодарил Бога за то,  что  он  создал
Францию, где даже полицейские допросы ведутся за стаканчиком вина.
   - Ну, так что там насчет этого Стенли Бауэра? - осведомился Фошон.
   - Кого-кого? - переспросил Хоб.
   - Человека, которого вы опознали.
   - Опознал? Я?  Слушайте,  Эмиль,  а  вдруг  я  вообще  все  это  сочинил?
Специально, чтобы попасть в "Липп"?
   - Хоб, это не смешно.
   - Ну, я думал, вам хочется,  чтобы  я  разговаривал  более  уклончиво,  и
почаще отвлекался на посторонние темы, как те частные сыщики  в  романах.  А
кроме циркачей, кто-нибудь еще хоть что-то видел?
   - Свидетелей нет. Конечно, мы допросили народ в кафе  "Аржан",  где  этот
Стенли Бауэр сидел перед  тем,  как  его  убили.  Поговорили  с  владельцем,
который их обслуживал.
   - Их?
   - Перед самым убийством Бауэр разговаривал с каким-то типом.
   - С каким типом? Как он выглядел?
   - Он сидел в тени. Владелец его не разглядел. Просто  мужчина.  Он  ушел.
Вскоре после него Бауэр тоже вышел. Тут-то и появились машины.
   - А про того, другого, ничего больше не известно? Цвет волос? Рост?
   - Он сидел. И был в шляпе. Владелец даже шляпу описать не смог.
   - Замечательно! - сказал Хоб. - И ради этого я пропустил вечеринку?
   - А когда должны прийти гости? - поинтересовался Фошон.
   - Простите?
   - Ну, гости Мариэль, для которых вы собирались готовить чили.
   - Да вот, наверно,  как  раз  сейчас,  -  ответил  Хоб,  умело  обматывая
душистую, пропитанную вином капусту вокруг розового куска свинины перед тем,
как отправить ее в рот, заесть куском хрустящего батона и  запить  глоточком
вина.
   - Либо вы мне все расскажете, - заявил Фошон, - либо я вызову жандарма, и
он под конвоем отведет вас домой. Вы еще успеете приготовить свое чили.
   - Вы не сделаете этого, инспектор! Ведь правда же, не сделаете?
   - Жестокость  французской  полиции  просто  не  укладывается  в  сознании
англосаксов, - сказал Фошон с самодовольной улыбочкой. Он  положил  салфетку
на стол и начал подниматься.
   Хоб схватил его за руку. Фошон немедленно опустился на место.
   - Шутить вы любите, инспектор, а сами шуток не понимаете!
   - Ну так рассказывайте про Бауэра.
   - Англичанин. Лет сорока. Мой шапочный знакомый. Мы встречались на  Ибице
пару лет тому назад. У него  там  были  приятели.  Он  у  кого-то  гостил...
Погодите, дайте вспомнить. Ну да, у Элиота Тернера, актера.
   - Вы знаете Тернера? - перебил Фошон. - Да. А что?
   - Я недавно смотрел ретроспективу фильмов с его участием в киноцентре  на
Монпарнасе. Что, он действительно такой сволочной, как его герои?
   - Нет, гораздо хуже.
   - Говорят, он жуткий бабник.
   - Брешут. Отпетый педераст.
   - Что, в самом деле? В фильмах он вечно увивается за чьей-нибудь женой.
   - В жизни он вечно увивается за чьим-нибудь сыном.
   - Так Стенли Бауэр был его приятелем?
   - Наверно. Как я уже говорил, Бауэр жил на вилле Тернера  в  Сан-Хосе.  В
гостях. Я нечасто видел их вместе, но, полагаю, они  либо  были  приятелями,
либо же Бауэр шантажировал Тернера.
   - Вы не знали, чем этот Бауэр зарабатывал себе на жизнь?
   - Да он вроде бы ничем особо не  занимался.  Наверно,  проживал  семейное
состояние. По крайней мере, сам Бауэр на это намекал.
   - Намекал?
   - Ну, если можно так выразиться. Бауэр частенько выставлял народу выпивку
в "Эль Кабальо Негро" и хвастался своими семейными связями и  тем,  что  его
дед был близким другом Эдуарда  Седьмого.  Или  еще  какого-то  Эдуарда,  не
помню. Но это он рассказывал  американцам.  Когда  в  кабачке  присутствовал
кто-то из Англии, Бауэр больше помалкивал. Не знаю, то ли он  просто  пускал
пыль в глаза, то ли это был их хваленый английский юмор, такой  тонкий,  что
того гляди порвется.
   - Вы знали, что Стенли Бауэр торговал наркотиками? Хоб покачал головой.
   - Тогда хоть понятно, с чего вы им так заинтересовались! Вы уверены,  что
эта информация верная?
   - На трупе  нашли  бутылочку  с  наркотиком,  который  он  распространял.
Наркотик новый. Недавно был обнаружен в  Нью-Йорке.  Вы  знаете,  что  такое
"сома"? - В первый раз слышу.
   - И не вы один. Однако скоро он  начнет  расползаться.  Мне  хотелось  бы
заняться им прежде, чем это случится. Вы виделись с Бауэром после того,  как
он был на Ибице?
   - Нет.
   - Даже во время ваших поездок в Лондон?
   - Да говорю же вам, нет! Он мне не нравился. Один  из  этих  высокомерных
типчиков, которые имеют обыкновение заливисто ржать во всю глотку  Настоящий
герой Вудхауса .
У нас с ним не было ничего общего.
   - Но другие несомненно считали его славным малым?
   - О вкусах не спорят. Особенно с некоторыми.
   - Вот, к примеру, что думает о нем Найджел Уитон?
   - А почему бы вам не спросить самого Найджела? А потом, какая разница? Вы
ведь не собираетесь предъявить Найджелу обвинение  в  том,  что  он  снабдил
Стенли Бауэра новым наркотиком, а потом пристукнул?
   Фошон сделал вид, что не услышал  вопросов  Хоба.  Его  взгляд  рассеянно
блуждал  по  ярко  освещенному  залу  ресторана.  Это  была  одна  из  самых
неприятных привычек  инспектора,  по  крайней  мере  с  точки  зрения  Хоба.
Привычка отвлекаться, когда речь заходит о чем-то действительно  важном  Хоб
чувствовал, что за этим  стоит  тонкий  расчет.  Одна  из  многих  тщательно
выверенных масок Эмиля Фошона. Настоящего своего лица инспектор не показывал
никому. Да и есть ли оно у него, настоящее лицо?
   - А что поделывает Найджел в последнее время? - поинтересовался Фошон.  -
Что-то давно его не видно
   Хоб с горечью взглянул на инспектора.
   - Боюсь, сейчас мне представился случай предать одного  из  своих  лучших
друзей за миску немецкой тушеной капусты, съеденную посреди парижского шика.
Сработать "подсадной уткой", как это, видимо,  называется  в  ваших  любимых
романах. Что ж, рад вам служить. Найджел занимается тем же,  чем  и  обычно:
торгует наркотиками в Гонконге, грабит банки в  Вальпараисо...  Полагаю,  он
также приложил руку к политическому убийству, произошедшему  месяц  назад  в
Монпелье.
   Вы же знаете Найджела  -  он  парень  предприимчивый,  на  месте  ему  не
сидится.
   - Ваш юмор неуместен, но я его ценю, - сказал Фошон.
   - Спасибо. Это я так, для поддержания разговора.
   - Хотите чего-нибудь выпить, прежде чем мы станем обсуждать  это  дальше?
Кофе эспрессо. Может, вам двойной?
   - Ну вот, а теперь вы разговариваете, точно призрак Марли, - заметил Хоб.
   Фошон призадумался
   - Да, это вполне уместно. Я  показал  вам  Прошедшее  Рождество  в  трупе
вашего покойного друга Стенли Бауэра...
   - А с кем я встречусь на Рождество Грядущее?
   - Официант! - окликнул Фошон, останавливая  лысеющего  сутулого  мужчину,
пробегавшего мимо с подносом. - Два коньяка и два двойных эспрессо. И  счет,
пожалуйста.
   - Никакого счета, инспектор! Заведение угощает!
   - Передайте вашему заведению мою  благодарность,  -  сказал  Фошон,  -  а
заодно скажите им, что за эту  неуклюжую  попытку  подсунуть  мне  взятку  я
постараюсь  в  самом  скором  времени  прислать   сюда   особенно   вредного
санинспектора. Пусть ждут.
   - Инспектор!  Мы  просто  хотели  сделать  вам  приятное!  Уверяю  вас...
Инспектор, если я это скажу, меня же уволят!
   - Тогда просто принесите заказ, - сказал Фошон. - И счет, пожалуйста.
   Маленький официант вздохнул с облегчением и убежал.
   -  Картина  маслом:  "Неподкупный  инспектор   Фошон   сурово   отвергает
бесплатный обед"! - хмыкнул Хоб. - Изумительно. Я в восхищении. Так что  там
насчет Грядущего Рождества?
   - Скоро покажу, - сказал Фошон. - Хоб, я рассчитываю  на  вашу  помощь  в
этом деле. Более того, я настаиваю. Разузнайте  о  Стенли  Бауэре  все,  что
можно. Кому было выгодно  его  убрать?  Дело,  похоже,  организовали  весьма
добросовестно. Разузнайте об этой "соме".
   - Ладно. А что вы сделаете для меня?
   - А я не стану  отбирать  у  вас  лицензию  на  занятие  вашим  никчемным
ремеслом. Хотя мой начальник уже очень давно рекомендует  мне  это  сделать.
Хоб, я серьезно! У вас есть связи на Ибице. Вы  можете  разузнать  все,  что
необходимо. А пока что не хотите ли вы позвонить  Мариэль  и  сообщить,  что
задерживаетесь?
   - Да ну ее к черту! - сказал Хоб. - Пусть себе бухтит!
   - Вы отважный человек, Хоб Дракониан! - улыбнулся Фошон.

Глава 6

   На следующее  утро,  едва  Фошон  успел  сообщить  о  смерти  Бауэра  его
ближайшему родственнику, брату, живущему в Англии, инспектору  позвонили  из
нью-йоркской полиции. Звонил лейтенант Гериг, с которым Фошон несколько  раз
уже разговаривал. Они обменивались информацией и сотрудничали  в  работе  по
борьбе с международным наркобизнесом, в обход Интерпола, о котором оба  были
весьма невысокого мнения.
   Покончив с официальными любезностями, Гериг сказал:
   - Фошон, я к вам вот по какому делу. Мне попался любопытный случай,  и  я
хочу знать, не сталкивались ли вы с чем-то подобным. Поначалу я  решил,  что
это опиум...
   Если вы в Нью-Йорке, и вам нужен  опиум,  отправляйтесь  в  Чайнатаун.  В
начале XIX века Китай два раза воевал  с  англичанами  именно  затем,  чтобы
воспрепятствовать ввозу опиума в страну. Но  англичане  настояли  на  своем:
надо же было  куда-то  сбывать