неизвестных   языков.   Хосе,
низкорослого, грудь колесом, широколицего, веселого, но серьезного  мужчину,
отнюдь  не  пугала  эта  ситуация.  Подобно  многим   испанцам,   он   любил
чрезвычайные положения и вполне мог моментально  взять  их  под  контроль  и
выполнить нужную работу. Было только одно условие: вам не следовало  ставить
под сомнение способ, каким он выполняет свое дело,  и  самое  главное  -  не
говорить, что он выполняет его слишком медленно.
   Хосе справлялся, разрешая каждую проблему по мере ее поступления.  Он  не
говорил ни на одном языке, кроме испанского, но ведь ни одному  испанцу  это
не мешало заставить себя понимать. Так  или  иначе,  все  звонки  проходили.
Временами  Хосе  посылал  своего  маленького  сына  Хоселито  принести   ему
вафельный  конус  мороженого.  Жаркая  работа   -   пробивать   из   Эюлалиа
международные звонки в июне.
   Гарри и Хосе были  друзьями.  Гарри  говорил  на  примитивном  испанском,
пользуясь  глаголами  только  в  настоящем  времени  или   исключительно   в
инфинитиве. Понимали его все.
   Гарри не упомянул о неотложности своего звонка. Он уже достаточно  прожил
в Испании и понимал, что такое  заявление  ни  к  чему  не  приведет.  Стоит
сказать испанцу, что дело срочное, и его  разум  тут  же  уходит  в  отпуск.
Срочно? Кого-то убили? Для испанца это единственная причина поспешности.
   - Париж, - сказал Хосе, глядя на номер,  который  Гарри  написал  ему.  -
Должно быть, важно, нет?
   Гарри пожал плечами, чтобы показать, мол, звонок, по правде, для него  не
имеет значения и он просто не понимает, почему так утруждает себя, что  даже
встал с постели, чтобы сделать его. Потом он задумался:  хотя,  может  быть,
кое-какую важность он имеет.
   -  Bastante,   -   ворчливо   проговорил   Гарри.   "Bastante"   означает
"более-менее", "довольно". Это вроде бы ничего не выражающее короткое  слово
может оказывать огромное влияние в некоторых уголках испаноговорящего  мира.
Гарри  знал,  что  это  слово  в  испанском  языке  более  убедительно,  чем
"urgencias"  или "rapidos" . И  когда
Хосе сказал, мол,  "muy  саrо"  ,  то  Гарри  понял:
разговор будет не таким дорогим, как если бы было "bastante саrо".
   - Для тебя я это устрою сейчас  же,  -  объявил  Хосе,  разъединяя  леди,
которая уже долго разговаривала со своим мужем  в  Копенгагене.  Он  положил
руку на рычаг - да, у этих телефонов такие же рычаги, как у  старых  полевых
аппаратов армии США, - и забормотал:
   - "Pues, a ver"  - И аппарат закряхтел.
   И он тут же, точно по волшебству, получил Париж. Вот так  оно  и  бывает.
Гарри взял трубку. Только бы Хоб нашелся на другом конце.

27. Я И ГАРРИ ХЭМ

   Я только лег отдохнуть после тяжелого дня, когда меня теребили Жан-Клод с
друзьями, как вдруг зазвонил телефон. Гарри Хэм.
   - Гарри? Как ты там?
   - Жарко и устал, Хоб, но весь в делах. Добыл для тебя кое-какие новости.
   Меня так поглотили сиюминутные заботы, что я начисто забыл, что моя жизнь
не состоит лишь из одного дела, как это бывает в  книгах  у  многих  частных
детективов, которые, похоже, между одним и другим делом  живут  в  состоянии
забытого в камере хранения чемодана. Они  не  находят  лучших  занятий,  чем
потакать  своим  алкогольным  увлечениям  и  поглощать  убийственные  обеды,
состоящие из дешевой еды и неновых острот. Настоящие детективы, такие как я,
всегда одновременно ведут больше чем одно дело.
   - Да, - сказал я, - жду твоих новостей.
   - Насколько я сумел раскопать, - начал Гарри, - твои  виндсерферы  сейчас
на рыболовном судне спешат во, Францию.
   Гарри сообщил, что фирмой "Индустриас Марисол" управляют Энрике  и  Вико.
Энрике уехал в Сан-Себастьян, а Вико покинул остров на рыбачьем судне. И оно
вроде бы направляется во Францию. Гарри почти убежден, что у него  на  борту
пропавшие виндсерферы.
   - Не думаю, что ты знаешь, куда во Францию?
   -  Точно  не  знаю,  -   согласился   Гарри.   -   Рыболовные   скорлупки
предварительно  не  заполняют  маршрутные  листы.  Но  я  сегодня  видел   в
"Интернэшнл Геральд Трибюн" статью. Страница пятая  в  нижнем  правом  углу.
Похоже, что завтра во Франции в заливе Гонфлер  начинаются  соревнования  по
виндсерфингу. На что ты хочешь спорить,  что  эти  доски  с  парусом  плывут
туда?
   - По-моему, ты действительно  что-то  раскопал,  -  решил  я.  -  Хорошее
начало, Гарри! Так ты летишь в Гонфлер и проверяешь, там ли они?
   - Хоб, я не могу выехать из Испании, - оглоушил меня Гарри.
   - Тебя за что-то разыскивают во Франции?
   - Ничего похожего. Просто я подал заявление на permanencia.
   - Merde  - рассердившись, я проглотил готовое  сорваться  с
языка ругательство. "Permanencia" - разрешение на  постоянное  проживание  в
Испании.  Оно  дает  определенные   привилегии   и   накладывает   несколько
обязательств. Для того чтобы его получить,  надо  заполнить  соответствующие
анкеты, сдать паспорт и прожить в Испании полгода. Потом паспорт возвращают,
и вы можете приезжать и уезжать сколько вам угодно.
   - Когда, думаешь, твоя permanencia будет готова?
   - Недель через шесть.
   - Чертовское неудобство, - признался я. - Ты не можешь  попросить  своего
приятеля Беласко раздобыть твой паспорт и отдать тебе?
   - Без капли пота, если бы дело было на острове, - объяснил Гарри. - Но ты
же не хуже меня знаешь, что все бумаги уходят в Мадрид.
   Заскрежетав зубами, я кивнул.  Проклятая  сверхцентрализованная  Испания.
Сам я убежденный сторонник региональной автономии.
   - Ладно, - сказал я, - придется проверить мне.

28. ГОНФЛЕР

   Я поехал на вокзал Монпарнас и сел на поезд в Гонфлер.
   Гонфлер находится в двух часах пути от Парижа Это старый порт  в  Бретани
на берегу Английского канала,  как  говорят  англичане,  или  Ла-Манша,  как
говорит весь остальной мир. Порт играл важную роль во  время  наполеоновских
войн.
   Сняв в отеле "Арен" номер с прекрасным  видом  на  залив,  я  моментально
почувствовал себя лучше. Из окна виднелись узкие, красиво выложенные камнями
улицы, шпили церковных колоколен и каменный узор спуска к заливу. Я  заметил
на улицах несколько  плакатов:  "Добро  пожаловать,  виндсерфингисты"  Кроме
этого,  местные  жители  вроде  бы  особого  интереса  к  соревнованиям   не
проявляли.
   В  Гонфлере  особенно  делать  было  нечего.  И  это  мне  нравилось.   Я
прогуливался по  улицам  и  вдоль  набережной,  восхищался  водными  лыжами,
которые выглядели так же, как на знаменитых современных французских рисунках
морских пейзажей. То тут, то там я заходил в кафе, пил кофе или аперитив.  Я
бездельничал, наслаждался и баловал свою душу
   Вернувшись  в  отель,  я  не  особенно  удивился,   узнав   от   старшего
коридорного, что меня спрашивал  джентльмен  и  что  теперь  он  ждет  моего
возвращения в гостиной.
   Заглянув в бар, я увидел знакомую большую и сильную  спину,  затянутую  в
хлопчатобумажный твид, и львиную голову майора Найджела Уитона.
   - Привет, Найджел, - сказал я, проскользнув на соседнюю табуретку.
   Как я уже упоминал, я человек не мускулистого сложения. Когда речь идет о
грязной работе, я не участвую. Зачем делать ее самому, когда под рукой  есть
специалисты, которые вечно нуждаются в деньгах.
   Найджел Уитон - бывший доброволец "красных беретов"  и  бывший  полковник
плохо кончившей армии Моиса Чомбе . До  этого
он хорошенько набил руку в различных неприятностях в Малайзии, Кении, Брунее
и Афганистане. Уитон - высокий и,  когда  забывал  втягивать  живот,  полный
человек с густыми буйными каштаново-рыжими кудрями,  с  курчавой  бородой  и
усами. Он немного походил на льва и немного на белокожего  ребенка,  слишком
надолго оставленного на солнце. Лицо Найджела - памятник тропическому солнцу
и беспробудному пьянству. Он был сложным человеком, одновременно  состоявшим
из нескольких типажей. Одна из его лучших ролей - чуть  ограниченный  бывший
офицер Британской армии. Это типаж комичный. Но были и другие.  Никто,  даже
сам Найджел, не знал, какой же из них истинный Уитон.
   - Жан-Клод сказал, что у тебя есть для нас работа, - начал Найджел.
   - Откуда ты узнал, что меня надо искать здесь?
   - Я вспомнил, что в старые дни ты часто приезжал сюда,  когда  Париж  уже
стоял костью в горле, а для возвращения на Ибицу ты еще не созрел.
   - Вы изучили мои привычки, Ватсон, - заметил я. Он кивнул.
   - Кстати, как Кейт?
   - Прекрасно, - ответил я.
   - Она не вспоминает меня?
   - По правде говоря, нет. У Кейт добрые старые дни остались далеко позади.
   - Очаровательная женщина Кейт, - вздохнул Найджел.  -  Как  дети?  Все  в
порядке?
   - Да, прекрасно. Они тоже тебя не вспоминают, Найджел.
   - Ну, все равно здорово хорошо поговорить о добрых старых временах. А что
случилось теперь, Хоб?
   - Алекс Синклер. Помнишь его?
   - Даже очень хорошо, - сказал Найджел - В те времена его домик  на  Ибице
стоял рядом с моим. Дьявол Алекс, золотоволосый мальчик. Наверно, помнишь, я
был шафером на его второй свадьбе. Сейчас  не  могу  вспомнить,  на  ком  он
женился, на Маргарет или на Кэтрин?
   - Что ты еще о нем помнишь?
   - Он изготавливал подделки с Раулем Фонингом, предметы  искусства.  Потом
работал  с  Берни  Корнфилдом,  они  продавали  воображаемые  поместья   как
реальные.  Потом  вернулся  в  Штаты.  Добровольно   отказался   от   широко
расхваленной свободы и пошел работать в какую-то большую адвокатскую фирму в
Вашингтоне, округ Колумбия. Последнее, что я слышал, он жил в Джорджтауне  и
как сыр в масле катался.
   - Тем же заканчиваются и мои сведения. Меня наняли найти его. Вроде бы он
приехал в Париж с месяц назад и исчез.
   - Кто тебя нанял? Если этот вопрос не кажется тебе нескромным.
   - Нет, ты ведь теперь тоже в деле, так получается. Разыскивает  его  леди
по имени Ракель Старр. По крайней мере, так она назвалась, когда  пришла  ко
мне.
   - Никогда не слышал о ней, - проговорил Найджел. - Наверно,  не  из  тех,
что были в старые времена?
   Я покачал головой.
   - Я представил ее Русу, он ее не знает. А если Рус не знает, значит,  она
на самом деле никогда не появлялась на сцене.
   - Почему она хочет найти Алекса?
   - Она мне не сказала. Кажется, личный интерес.
   - С Алексом всегда так, - улыбнулся  Найджел.  -  Что  ты  хочешь,  чтобы
сделали мы с Жан-Клодом.
   - По-моему, это очевидно. Попытаться что-то раскопать. Особенно что Алекс
на самом деле задумал, как и почему он исчез, где он сейчас.
   - Выглядит вполне разумно, - согласился Найджел. - Когда ты возвращаешься
в Париж?
   - Скоро, - я неуверенно пожал плечами
   - Что ты здесь делаешь?
   - Еще одно дело, - ответил я.
   - Ну старина, мы ведь теперь партнеры. Включи меня, - предложил Найджел.
   Так я рассказал ему о Фрэнки и о том, что открыл Гарри.
   - Ты хочешь здесь пересечься с парнем? - спросил Найджел.
   - Да, если правда,  что  он  и  виндсерферы  действительно  прибыли  сюда
Надеюсь, что дело можно будет легко уладить.
   - Много легче,  чем  пытаться  действовать  через  суд,  ага?  -  заметил
Найджел. - Ну, полагаю, ты знаешь, что делаешь.
   Я кивнул, хотя, по правде говоря, не очень-то знал.
   - Можешь ты немного авансировать меня и Жан-Клода? - спросил  Найджел.  -
По-моему, вы, американцы,  относитесь  к  любому  делу  как  к  прогулке  за
деньгами.
   Я дал ему пять тысяч франков на двоих с  Жан-Клодом  и  список  люден,  с
которыми хотел бы в дальнейшем поговорить. Он дал мне номер  телефона,  куда
можно позвонить и оставить сообщение для него и Жан-Клода.
   - Ты поедешь поездом? - спросил я.
   - У меня все еще есть старая "Испано-Суиза", - покачал головой Найджел. -
Увидимся в Париже.
   Он повернулся, чтобы уйти.
   - Кстати, Найджел... - проговорил я.
   - Да, Хоб? -  Он  обернулся,  великолепная  военная  фигура  с  небольшим
животом.
   - Насчет Турции. Я не подставлял тебя и Жан-Клода.
   - Знаю, - ответил Найджел.
   - Жан-Клод вроде бы не поверил  мне.  Откуда  ты  знаешь,  что  я  говорю
правду?
   - Я давно отработал эту версию. Если бы я действительно думал,  Хоб,  что
ты нас продал, мы бы сейчас не вели этот разговор.
   - Почему не вели бы?
   - Потому что ты лежал бы на дне  канала  Сен-Мартен  с  моими  гантелями,
привязанными к лодыжкам. Встретимся в Париже, Хоб.

29. ВСТРЕЧА С ВИКО

   В тот вечер я взял такси и  отправился  на  маленький  аэродром,  который
обслуживал также Гавр и Пэ-де-Ко. Стоял ранний вечер. На  востоке  в  районе
Парижа висела хорошо занятая серая дымка. Вечерний рейс из Антиба  опаздывал
на двадцать минут. Когда пассажиры выходили, я стоял почти  у  самых  ворот.
Прибыло много людей. Но совсем  мало  мужчин  интересующей  меня  возрастной
группы. Остальные - женщины, дети, священники и  военные.  Я  также  заметил
несколько латиноамериканцев, тотчас привлекающих внимание  яркими  шалями  и
туфлями с подошвой из пробки.
   Я довольно легко нашел наблюдательный пункт, где мог сидеть и все видеть,
не будучи замеченным. В кафе-баре напротив ворот, откуда выходили пассажиры,
висело большое зеркало, в которое я мог разглядывать всех прибывших.
   Вот прошли два священника и большая стайка девочек в  школьных  свитерах,
наверно, волейбольная команда. Средняя школа "Всех  Звезд"  в  Ницце  против
"Нырков" из Камарге. А может быть, и нет.
   И тут я увидел мужчину. Он вышел из самолета и огляделся вокруг  с  таким
видом, будто попал на Землю обетованную. Затем я увидел  багаж.  Пять  ярких
цветных виндсерферов и паруса в разноцветных парусиновых сумках.
   Они плыли по багажной карусели, мужчина снимал их и  аккуратно  складывал
рядом. Подошел носильщик, забрал сумки и отнес к лимузину с надписью: "Отель
"Риц", Гонфлер". Вико уже собирался сесть в машину, когда по радио сообщили,
что для него есть телефонограмма. Он пошел забрать ее.  Когда  он  вернулся,
лимузин уехал.
   - Простите, - подошел я к нему, - могу  я  предложить  подбросить  вас  в
город?
   - Не помню,  чтобы  мы  встречались,  -  ответил  он,  -  но  буду  очень
благодарен. Мой багаж уехал без меня.
   Он сел в машину Я тоже.
   - Мы с вамп не встречались, - начал я, - но у нас есть общий знакомый. Мы
оба знаем Фрэнки Фолкона.
   - Кто вам сказал? - Он вытаращил на меня глаза.
   - Мы знаем Фрэнки Фолкона, - повторил я - Мое имя Хоб  Дракониан,  я  его
управляющий и друг, а также частный детектив.
   - Так вы знаете мистера Фолкона? - удивился он.
   Вико, молодой человек между  двадцатью  и  тридцатью  годами,  маленький,
грудь колесом. Он выглядел как настоящий крутой парень. Но что-то в нем было
не так. Что-то пробегало по лицу, и будто  по  камню  расползалась  трещина,
какая-то слабость, даже не спрятанная в глубине, внешний  изъян,  отражающий
внутренние угрызения совести. Глядя на это  лицо,  ни  о  чем  не  удавалось
думать, кроме драмы, отраженной на нем Какой драмы?  Слабость  против  силы,
привычка  против  непосредственности,  житейские  принципы  против  жизни  в
фантазиях. Я подумал, как  много  спрятано  в  этих  маленьких  темноволосых
людях, выпячивающих грудь колесом, и на мгновение он стал для меня таким  же
загадочным, как житель Явы или Барсума.
   Вико долго пялил на  меня  глаза,  и  его  намерения  не  показались  мне
чистыми.
   - Вы приехали ко мне от великого мистера Фолкона? -  наконец  восторженно
воскликнул  Вико  -  Первого  мастера  Америки  по  изготовлению  досок  для
виндсерфинга?
   - Да, это верно.
   - Но, пожалуйста, это  же  замечательно,  позвольте  мне  пригласить  вас
что-нибудь  выпить!  За  встречу  с  самим  мистером  Фолконом!  Надеюсь,  в
следующий раз. Это будет самое большое удовольствие,  какое  я  только  могу
вообразить. Мистер Дракониан, вы  не  можете  представить,  какое  для  меня
значение имеют виндсерферы Фолкона. Пойдемте  в  бар.  Я  сейчас  же  должен
угостить вас, и мы поговорим.
   Иногда людям трудно приспособиться к моему методу работы  Они  сжимаются,
ничего не говорят. Но иногда они раскалываются.  Особенно  когда  беседую  с
ними я. Я частный детектив, не склонный  терроризировать  людей,  у  которых
хочу получить информацию. Совершенно напротив. Преступники говорили мне, что
в моем присутствии они чувствуют взрыв божественно вдохновленной  внутренней
силы и уверенность, что будут вечно преуспевать в  мире,  населенном  такими
типами, как я. От сознания собственной грандиозности и в  благодарность  они
часто раскалываются до самого ядра.
   Но бывает, что встречаешься с типом вроде Вико. Всю  беседу  со  мной  он
взваливает на себя С нелегким чувством я шел с  ним  в  бар.  Такое  чувство
возникает, когда собеседник не хочет полностью сотрудничать. Или когда готов
сотрудничать чересчур скоро.
   Вико заказал коктейль с шампанским для нас  обоих.  Уставившись  на  меня
черными глазами, похожими на бусинки, он начал свой рассказ.
   - Вы не можете представить, каким был для меня прошедший год.  Моя  жена,
Мария, как раз потеряла рассудок.
   Она страдала от бреда, вообразив, будто я летучая мышь-вампир.  Она  даже
не позволяла мне близко подойти к ней. Вы можете представить, в каком я  был
отчаянии. Я поссорился с Энрике, моим старшим братом и партнером по бизнесу.
Мы занимались сдачей в аренду оборудования для подводного плавания. Это было
до того, как я что-то узнал о виндсерфинге. Я все время возился  с  одним  и
тем же старым скучным оборудованием, давал акваланги мускулистым немцам  или
французам, чтобы они могли нырнуть в глубины моря возле нашего возлюбленного
острова Ибица и на кончике  своего  копья  вытащить  последние  остатки  его
быстро оскудевающей подводной  жизни  Если  вы  спросите,  я  скажу,  дурных
ныряльщиков с аквалангом ужасно много, а  железное  правило  нашего  бизнеса
обслуживать главным образом их. Не хочу докучать вам  подробностями,  как  я
попал  в  такой  противный  бизнес,  только  скажу,  что  так  получилось  в
результате завещания моего дяди Лльята. Это история  уже  вошла  в  фольклор
острова.
   Не имеет значения, как я попал в этот презренный бизнес, я в нем. И потом
в один прекрасный день я услышал о  виндсерферах.  Фактически  они  окружали
меня, мелькали то тут, то там. Но когда вы становитесь  жертвой  врожденного
консерватизма, что часто бывает с человеком в католической  стране  сильными
семейными традициями, где ничего не делается  вне  семьи,  вы  топчетесь  на
месте, потому что сбились с пути. Много важных вещей проходило мимо меня.  В
течение пяти лет я ничем не интересовался, не мог бы вспомнить  названия  ни
одной музыкальной группы, ни одного фильма. Это такая ужасная хандра, у  нас
говорят, что вызывает ее, или, по крайней мере, побуждает к ней южный  ветер
сирокко, или левантинец, или хамсин, как называют его в Израиле. Этот ветер,
приносящий болезни, время  от  времени  посещает  наши  берега  это  жаркий,
пыльный, темный ветер, когда песок скрипит на зубах и раздражение ударяет  в
голову,  он  дует  из  Африки  и  приносит  с  собой  ужасные   суеверия   и
предсказания, все ждут прихода плохих времен. Именно так и было со  мной,  и
тут  не  сколько  запоздало,  но  чисто  и  ясно  меня  стукнуло  сенсацией.
Виндсерфинг. В ту же минуту я увидел, что  эти  маленькие  суденышки,  такие
легкие, такие простые могут стать настоящей находкой для  меня,  решить  все
мои накопившиеся за годы проблемы.
   Я выставлял виндсерферы у себя в магазине, сегодня пробовал один  проект,
завтра другой, пока наконец не пришел  к  бесподобным  доскам  несравненного
Фрэнки Фолкона с Гуд-Ривер, штат Орегон. К этому моменту я уже  стал  вполне
компетентным специалистом по виндсерфингу, человеком, способным идти  вместе
с остальной группой и с наветренной стороны, и против ветра, какой бы он  ни
был, но никогда не финишировавшим первым. Однако  все  изменилось,  когда  я
попробовал свою первую  доску  Фолкона.  Я  начал  занимать  места  в  числе
победителей.
   Я попробовал вторую доску