зад.  Спать совсем не хотелось. В маленькой комнате было слишком
тихо, и потому воображение начало строить картины - кричащая Глаша, Сергей
Серафимович,  лежащий на ковре в луже крови... Откуда они узнали о тайнике
под ковром?  Кому Сергей Серафимович мог рассказать о нем, кроме Андрея? О
нем  знала Глаша,  но  Глаша вне  подозрений.  Зачем отчиму рассказывать о
тайнике другим людям?..  Шпион? Немецкий шпион? Засланный в Ялту много лет
назад?  И  ничем не  выдавший себя за эти годы?  Ну даже если это так,  то
зачем было его грабить?
     Больше ходить по комнате из угла в угол не было сил. Андрей спустился
вниз.  Портье снова спал,  на этот раз свернувшись калачиком на скамейке у
входа. Андрей прошел мимо, не разбудив его.
     Он поглядел направо, туда, где темнела, закрывая половину неба, крона
старого платана. Платан - свидетель... Андрей свернул наверх, к армянскому
храму.  Улица была совсем не освещена,  ни один фонарь не горел,  и только
луна, прорываясь порой сквозь облака, рассеивала темень.
     Не доходя до переулка,  Андрей услышал сзади шаги. Он замер. Может, в
иной  день  он  и  не  придал  бы  этому  звуку  значения -  мало  ли  кто
возвращается поздно к  себе домой?  Но  тут звук сразу показался зловещим.
Андрей внутренне подобрался. Пошел быстрее. Шаги, заглушаемые собственными
шагами и стуком забившегося сердца, тоже участились.
     Андрей остановился,  шаги простучали -  раз... два... три... И видно,
преследователь, услыша, что Андрей встал, тоже замер.
     Господи,  этого еще не хватало!  Андрей полез в  карман -  в  кармане
лежали лишь ключи от московской квартиры и немного мелочи - это не оружие.
     Что  делать?  Близок  поворот  в  Загородную,  где  живут  Иваницкие.
Свернуть туда,  добежать до их дома и позвать на помощь?  Нет, это слишком
стыдно.  Может,  за  ним бредет подгулявший местный обыватель,  который не
менее  Андрея боится грабителей.  Андрей пошел дальше,  все  ускоряя шаги.
Преследователь спешил следом.
     И  тогда Андрей испугался и  побежал вниз,  к набережной,  где все же
можно встретить людей. Его гнал безотчетный, инстинктивный ужас.
     Опомнился  Андрей  уже  у  платана.   Неподалеку  горел  фонарь.   По
набережной шагали  в  обнимку три  матроса,  медленно двигалась влюбленная
парочка.  Вот влюбленные остановились,  обернулись к морю и, приблизившись
друг  к  дружке,  начали страстно целоваться.  Прижавшись спиной к  стволу
платана,  Андрей обернулся -  дорожка,  по  которой он бежал,  была пуста.
Андрей обогнул ствол так,  чтобы его  не  было видно сверху.  Он  старался
дышать медленно и глубоко.  Кружилась голова.  Он считал до ста,  потом до
двухсот.
     И тут сквозь шум волн он услышал шаги - они были совсем близко. Ранее
он их не слышал из-за шума прибоя.
     Метрах в  двадцати от  него медленно прошел человек.  Он  был  одет в
темный пиджак и  татарские штаны,  заправленные в  чоботы.  На голове было
низко надвинутое кепи.  Человек миновал платан, не посмотрев в ту сторону,
и  Андрей,  касаясь спиной ствола,  передвинулся от  него  так,  чтобы  не
попасть на глаза, если тот обернется.
     Он  не  мог разобрать лица преследователя,  но по фигуре и  движениям
понимал, что тот молод.
     Не  обнаружив  своей  жертвы,  преследователь  вышел  на  набережную,
посмотрел в обе стороны вдоль нее и быстро пошел в сторону гостиницы.
     Андрей уже был готов и сам вернуться в <Россию>,  но не хотел,  чтобы
преследователь увидел его даже в относительной безопасности набережной.  И
подумал,  что теперь он может спокойно дойти до дома Иваницких и  мысленно
пожелать спокойной ночи Лидочке.
     Андрей сорвал с клумбы три астры и быстро поднялся до дома Иваницких.
Несколько раз он останавливался и  затаивал дыхание,  с  замиранием сердца
ожидая снова услышать шаги. Но никто его не преследовал.
     Свет в  доме не горел.  Окно в  комнату Лидочки было закрыто.  Андрей
стоял на  улице,  глядел наверх и  мысленно повторял:  <Спокойной ночи,  я
здесь, Лидочка>.
     Было  так  тихо,  что  Андрей услышал,  как  в  соседнем доме  кто-то
кашлянул во  сне.  Андрей  подошел к  двери  в  дом  и  потянул ее.  Дверь
скрипнула.  Андрей  замер.  Дальше  он  тянул  ее  на  себя  сантиметр  за
сантиметром,  и, когда образовалась щель, достаточная, чтобы проскользнуть
внутрь,  он вошел и осторожно прикрыл дверь за собой. Все же она стукнула,
как стучит о  стол стакан,  который ты хочешь поставить беззвучно.  Ощупью
ведя перед собой носком ботинка,  Андрей подошел к лестнице. Но как только
ступил на  первую ступеньку,  она  предательски заскрипела.  Андрей понял,
что,  пока  дойдет  до  второго  этажа,  перебудит  весь  дом.  Ничего  не
оставалось, как положить астры на нижнюю ступеньку.
     Так же осторожно он покинул дом и снова вышел в переулок, но не успел
отойти на  несколько шагов,  как услышал:  окно в  комнате Лиды открылось.
Шевельнулась занавеска.
     - Андрей? - услышал он шепот Лиды. - Это ты?
     Андрей рванулся было назад,  но тут же возник второй голос -  Евдокии
Матвеевны. Он был пугающе громким:
     - Что случилось, Лида? Ты почему встала?
     Хлопнуло соседнее окно.  Андрей метнулся к  забору и прижался к нему,
чтобы его не было видно из окна.
     - Душно, мама, - откликнулась Лида.
     - Ты с ума сошла! На улице почти мороз.
     Спиной  касаясь  забора,  Андрей  спустился по  переулку  и  пошел  к
гостинице. Изнутри было тепло и радостно. Она почувствовала, что он здесь!


                                  * * *

     Утром Андрей спустился вниз.  В  небольшом зале ресторана было пусто,
пожилой  усач  в   мундире  земгусара  ел  простоквашу.   Военный  летчик,
штабс-капитан,  левая рука на  черной перевязи,  сидел,  насупившись,  над
рюмкой коньяка. Андрей попросил кофе и булочку.
     В ресторан вошел Вревский.
     Андрей сразу догадался,  что этот человек -  следователь Вревский. Не
по мундиру и петлицам,  а по ищущему взгляду,  которым он обшарил зал.  По
тому, как взгляд его удовлетворенно остановился на Андрее и замер, изучая.
     Вревский  был  совсем  не   похож  на   следователя.   У   него  было
простонародное топорное лицо, а когда он снял фуражку, под ней обнаружился
светлый, соломенный бобрик жестких волос.
     - Разрешите,  господин Берестов,  - сказал Вревский, подходя к столу,
и, не ожидая разрешения, уселся. - Моя фамилия Вревский, Александр Ионович
Вревский. Я приглашен для расследования дела вашего отчима.
     - Очень  приятно,   -  сказал  Андрей,  который  за  минуту  до  того
размышлял,  пристойно ли первым делом пойти к Лидочке, а уж потом заняться
печальными делами. - Как вы меня нашли?
     - Ялта -  маленький город,  -  сказал Вревский. - Я даже знаю, что вы
приехали на авто господина Керимова и имели беседу с урядником, охраняющим
дом Сергея Серафимовича.
     Официант  принес   кофе   для   Андрея.   Вревский  заказал   чашечку
по-варшавски.
     - Я как раз иду к вам и думаю -  хорошо бы застать вас,  Берестов,  в
ресторане. День холодный, чашка кофе вселяет бодрость.
     Несмотря на тяжелый подбородок и скулы,  было во Вревском нечто лисье
- от косо посаженных желтых глаз, от мелких зубов.
     - А я как раз собрался к вам.
     - Знаю,  знаю,  иначе зачем вам ехать в Ялту?  Трагическое событие. И
загадочное во многом.  Я очень надеюсь на ваше сотрудничество. Может быть,
вдвоем сможем внести ясность.
     - Для меня это полная неожиданность.
     - Верю.   Верю.  Для  порядка  разрешите  полюбопытствовать,  где  вы
находились в ночь преступления?
     - Как так где? В Москве. В университете.
     - И, разумеется, найдутся люди, могущие это подтвердить?
     - Ну хотя бы моя квартирная хозяйка.  Я  получил телеграмму моей тети
шестого. Седьмого я выехал, вчера был в Симферополе, сегодня - девятое.
     - Разумеется, - согласился с улыбкой следователь. - Чтобы быть в Ялте
в  ночь убийства,  вам пришлось бы воспользоваться аэропланом.  Но я  и не
числю вас среди подозреваемых.  Не числю, но обязан спросить. А что хотели
спросить вы?
     - Первое: как себя чувствует Глаша?
     - Глафира  Станиславовна находится  в  тяжелом  состоянии,  -  сказал
Вревский. - Но мы рассчитываем, что она придет в себя и нам поможет.
     - Могу я ее навестить?
     - Вряд ли доктор разрешит разговаривать с полутрупом.
     Андрей даже поморщился.  Следователь вызывал в  нем антипатию.  Такой
молодой, лет тридцать, а уже два просвета в петлицах.
     - Меня пригласили вести это дело,  -  сказал Вревский, как бы отвечая
на невысказанный вопрос Андрея,  -  потому что я  случился здесь по совсем
другому  делу.  Однако,  узнав  о  случившемся,  великий князь,  Александр
Михайлович,  который был знаком с вашим отчимом,  лично попросил найти для
дела опытного специалиста. Ему пошли навстречу. - Вревский наклонил голову
и превратился в желтого низколобого ежика.
     Он  принялся пить  кофе,  отставив толстый  крепкий мизинец,  и  этот
жеманный жест усилил неприязнь Андрея к следователю.
     - Вижу,  вы покончили с завтраком? - сказал Вревский, поднимаясь и не
сомневаясь,  что Андрей последует его примеру. - На улице прохладно. Может
быть, вам следует одеться?
     - Нет, спасибо, - сказал Андрей.
     - Тогда продолжим наш разговор на набережной, - сказал Вревский, - по
дороге в дом господина Берестова.
     Он пропустил Андрея в стеклянную дверь.
     - Я  вообще не сторонник формальных методов расследования,  -  сказал
следователь,  щурясь от холодного осеннего солнца и натягивая фуражку чуть
набекрень,  отмерив пальцем середину козырька.  -  Доверительная беседа на
свежем воздухе может дать более чем долгий и изнурительный допрос.
     - Мне кажется, - сказал Андрей, - что вы разговариваете со мной как с
подозреваемым.  Но я же не имел ни физической,  ни психической возможности
совершить преступление.
     - Что  касается  физической  возможности,  это  мы  проверим,  а  вот
касательно интересов иного плана -  тут  все  сложнее.  Вы  ведь наследник
господина Берестова?
     - Я и не знал.
     - Знали, голубчик, знали. Кому как не вам наследовать его имущество?
     - Есть Глафира.
     - Ах оставьте, - усмехнулся Вревский. - При чем здесь Глафира?!
     Одноглазый  чистильщик пиратского вида  сидел  под  балконом  у  ванн
Роффе,  рядом с  ним на невысокой табуретке -  молодой человек в пиджаке и
кепи.  <Не он ли,  -  подумал Андрей, - преследовал меня ночью? Сказать об
этом следователю? Ни в коем случае>.
     Чистильщик узнал Андрея, подмигнул ему и крикнул:
     - Чистить-блистить, добро пожаловать!
     Молодой человек встал и медленно пошел по набережной так, чтоб Андрей
не видел его лица.
     - Существует заверенное нотариусом завещание, - сказал Вревский, - на
ваше имя. Оно составлено несколько странно, я с ним ознакомился, однако вы
пока что прочесть его не можете, так как официально ваш отчим числится без
вести пропавшим, а не усопшим.
     - Значит, и вы не имели права читать завещание.
     - Совершено  преступление,  господин  Берестов.  Я  представляю собой
правосудие,  и  я  сам  решаю,  какие  шаги  надо  предпринять,  чтобы оно
восторжествовало.
     - Есть закон, и он выше любого следователя.
     - Ах,  голубчик,  сейчас идет великая война и  не  время рассуждать о
мелочах.
     Откуда он  научился этому <голубчику>?  Наверное,  был  офицером,  да
потом выгнали.  Андрей знал,  что несправедлив, так как Вревский наверняка
закончил университет.
     - Наследник   в   следственной   практике   -    наиболее   очевидный
подозреваемый,  -  рассуждал между тем Вревский. Со стороны они, наверное,
казались приятелями,  гуляющими после завтрака. - Вы ведь живете в Москве,
нуждаетесь в средствах и не чаяли дождаться, пока старый отчим добровольно
скончается. А он у вас крепкий.
     - Прекратите!  -  сказал Андрей.  -  Я уйду. Я не намерен выслушивать
ваши инсинуации.
     - Тогда мы  будем беседовать с  вами  в  другом месте.  -  И  тут  же
Вревский переменил тон на фамильярный.  - Андрей, голубчик, - сказал он, -
я  не склонен подозревать вас более других.  Но у  меня сволочная служба -
прежде  чем  отыскать  виновного,  я  должен  оскорбить подозрением многих
невинных.  Давайте надеяться,  что я  обидел вас -  не более.  Но в рамках
исполнения своего долга.  Для меня ведь была небезынтересной ваша реакция.
Виновные ведут себя по-одному, невинные - иначе.
     - А я?
     - Черт вас знает. - И Вревский рассмеялся.
     Они свернули наверх,  стали подниматься в  гору.  С  каждым шагом все
более хотелось повернуть и  уйти.  Потому что Андрею претило войти в дом в
сопровождении безжалостного человека,  который будет следить за каждым его
движением, за каждым словом.
     - Поймите меня правильно,  -  сказал Вревский.  - Даже если я не буду
вас  подозревать,  дело не  станет менее загадочным.  Есть версия простого
грабежа,   которая   никак   не   сообразуется   с   исчезновением  Сергея
Серафимовича,  есть версия политическая,  которую я не исключаю.  С ней не
сообразуется грабеж. Скажите, кто, кроме вас, знал о тайнике в полу?
     - О каком тайнике?
     - Все.  Попался, голубчик. Даю сто против одного, что вы о нем знали.
По глазам вижу - вы плохо лжете.
     - Я  знал об этом тайнике,  -  сказал Андрей.  -  Но,  честно говоря,
забыл.
     - О таком не забывают. Теперь расскажите, что там было.
     - Не знаю.
     - Чепуха. Господин Берестов наверняка вам все показал.
     Они вышли на улицу, что вела к дому отчима.
     Сверху  бежала  Лидочка.  Без  шляпы,  широкая  юбка  голубого платья
развевается как флаг.  Она бежала,  расставив руки, будто хотела с разбега
обнять Андрея.
     - Андрюша!  -  закричала она, не обращая внимания на следователя. - Я
тебя целый час жду.
     Она добежала до него,  схватилась за рукава,  потянула к себе,  так и
замерла, разглядывая его радостно. Потом поцеловала в щеку.
     - Ой, как хорошо, что ты приехал, какой это ужас, я даже не спала.
     И все это она сказала одной фразой.
     Вревский сделал шаг в сторону, беззастенчиво разглядывая Лидочку. Она
почувствовала  его  присутствие  и,   не  отпуская  руки  Андрея,  немного
отстранилась.
     - Ты был? - спросила она. - Да, ты вчера вечером был?
     Андрей кивнул.
     Толстая короткая коса  была  перекинута вперед  гигантским колосом по
синему плечу жакета.
     - Ты туда? - Лидочка кивком показала на дом.
     - Мне нужно, - сказал Андрей.
     - Я понимаю.  А потом в больницу к Глаше, да? Я все знаю. Хочешь, я с
тобой пойду?
     - Я не знаю, пустят ли меня в больницу.
     - Вряд ли, - сказал Вревский.
     - Тогда ты отсюда сразу к нам,  хорошо?  Я никуда из дома не уйду. Ты
скорее приходи. Мы обедать будем.
     Она  замолчала.  Присутствие Вревского с  каждой  секундой все  более
угнетало.
     - Если  мадемуазель  позволит,   -   сказал  Вревский,  -  мы  должны
проследовать дальше.
     - Конечно, я иду. Я только хотела поздороваться. Я жду.
     Лидочка отпустила руку Андрея,  и  он послушно пошел к  дому вслед за
Вревским,  который умел двигаться таким образом,  будто не сомневался, что
за ним покорно последуют.
     Андрей понял -  а  ведь она изменилась.  Она стала другая.  Но в  чем
изменение?  Надо скорее вернуться к ней и все понять.  Как хорошо, что она
пришла. Что она ждала его. Как это хорошо...
     Полицейский -  другой,  не тот,  что был ночью,  ступил в  сторону от
ворот, пропуская следователя.
     - Господин Берестов, - сказал Вревский, - ваша дама очаровательна, но
нас ждут дела печальные и обязательные.
     Укор в  легкомыслии был очевиден,  и  Андрей не  удержался от попытки
оправдаться.
     - Мы не виделись с Рождества, - сказал он.
     - Сочувствую, сочувствую, голубчик, - согласился Вревский.
     Он вынул из кармана ключ -  знакомый ключ -  и  открыл дверь.  В доме
пахло чем-то чужим. Но определить запах Андрей не смог. Двери на кухню и в
его комнату были раскрыты.
     Они поднялись на  второй этаж.  На  площадке перед дверями мелом было
грубо нарисовано очертание человеческой фигуры.
     - Не наступите, - сказал Вревский.
     - Что это?
     - Здесь была найдена госпожа Браницкая.
     - Кто?
     - Глафира Станиславовна.
     Андрей к  стыду  своему понял,  что  никогда не  знал  фамилии Глаши.
Госпожа Браницкая. Известная фамилия. Слишком известная для служанки.
     - Это часть нового метода следствия, - сообщил Вревский самодовольно.
- Будучи  на  стажировке в  Париже,  я  провел полгода в  Сюртэ.  Это  вам
что-нибудь говорит?
     Он толкнул дверь в кабинет.
     - Мы исследуем сейчас отпечатки пальцев,  - сообщил он. - Они у людей
сугубо  индивидуальны.  Если  сверить  отпечаток  пальцев  с  имеющимся  в
картотеке, можно безошибочно определить его владельца.
     - И вы сверили? - спросил Андрей.
     - Пока мы  отправили их  в  Петербург.  К  сожалению,  в  Симферополе
картотеки пока нет.
     Кабинет  Сергея  Серафимовича,   всегда  столь  чистый,   аккуратный,
выверенный,  был  гадко  осквернен.  Стулья  опрокинуты,  стол  отъехал  в
сторону,  книжный шкаф раскрыт,  и несколько книг валяются на полу.  Ковер
наполовину закатан, и в полу видна черная квадратная дыра. Ближе к двери -
темные пятна.
     - Это кровь? - спросил Андрей.
     - Да.  И  предположительно кровь  вашего  отчима.  Здесь  происходила
борьба.  И  если вы  соизволите наклониться,  вы  увидите порезы на ковре.
Порезы сделаны острым оружием,  вернее всего,  кинжалом при  нанесении ран
неизвестному лицу.  Опять же  мы с  вами можем предполагать,  кто был этим
лицом.
     Запах в кабинете,  окна в котором были закрыты, был еще более чужим и
тошнотворным.  Андрею захотелось уйти,  и он, видно, сделал непроизвольное
движение, потому что Вревский остановил его.
     - Нет,  голубчик,  потерпите,  - сказал он. - Нужно кое-что выяснить.
Посмотрите внимательно вокруг  -  может,  вы  обнаружите еще  какую-нибудь
пропажу. Что-нибудь важное, существенное или даже мелочь... Смотрите!
     Андрей  стал  покорно смотреть,  и,  как  только взгляд его  упал  на
портрет,  он вспомнил,  что за ним -  сейф. Он чуть было не сказал об этом
Вревскому,  но спохватился -  а  почему он в  сущности должен рассказывать
Вревскому? Отчим наверняка не хотел этого.
     - Так что же? Вы вспомнили, признайтесь, вы вспомнили? Что?
     Вревский  покачивался перед  Андреем,  будто  гипнотизировал его.  Он
понял:  Андрей что-то  скрывает,  и  злился на себя за то,  что упустил то
мгновение, когда Андрей готов был признаться.
     - Хорошо,  -  сказал Вревский устало,  так  и  не  перехватив взгляда
Андрея.  -  Вы  же  заинтересованы,  черт  возьми,  в  том,  чтобы  помочь
следствию! Или вы заодно с убийцами?
     - Почему с убийцами?
     - Да потому что и  младенцу ясно,  что его тело унесли и закопали или
сбросили в море.
     Вревский отошел к  окну.  Что-то за окном его заинтересовало.  Андрей
пошел вокруг стола,  зная,  что в  любой момент Вревский может обернуться.
Ящики письменного стола были закрыты.  Но это не означало,  что туда никто
не заглядывал.
     Вревский обернулся от окна и спросил:
     - Какие у вас отношения с Ахметом Керимовым?
     - Я учился с ним в гимназии, в одном классе.
     - В гимназии? Он учился в гимназии?
     Андрей не  поверил Вревскому,  что  тот об  этом не  знает.  Вревский
только  хотел  показать своими словами,  что  не  считает Ахмета достойным
учиться в гимназии.
     - И неплохо учился, - сказал Андрей.
     - Допускаю.  Кстати,  я попал в Ялту по делу,  связанному с замыслами
вашего друга. Личность подозрительная.
     - Он  оказал мне любезность.  Иначе бы  мне не  добраться до Ялты так
быстро.
     - А,  у него авто,  -  сказал Вревский.  - И вы знаете, сколько стоит
такая машина?
     - Нет, не знаю.
     - Ни у его отца,  ни у нас с вами никогда не будет возможности честно
заработать такие день