тебя
все равно найду.
     - Лида, ты же ничего не понимаешь.
     - Тогда поехали, и по дороге ты мне все расскажешь.
     - Лида, я не могу взять тебя с собой.
     - Господин матрос.  -  Лидочка рванулась к машине. - Господин матрос,
скажите, как зовут вашего начальника?
     Ефимыч понял: лейтенант Берестов оставил здесь девицу и скрывается от
нее.  Может,  даже представлялся под  чужим именем,  а  теперь она  узнала
настоящее.  Смешно, конечно, но нам что за дело до господских утех? Ефимыч
хмыкнул и счел за лучшее не услышать вопроса.
     Лидочка между тем вырвала руку у Коли,  подбежала к машине, повернула
ручку задней дверцы и влезла внутрь.
     - Лидия!  -  Коля старался говорить с  ней,  как говорят с  маленьким
непослушным ребенком как  раз  перед тем,  как  начать его пороть:  доводы
рассудка исчерпаны, терпение лопнуло, еще мгновение...
     - Поехали!  -  крикнула Лидочка изнутри -  она  исчезла под  поднятым
верхом автомобиля.
     Коля  протянул руки внутрь мотора,  намереваясь вытащить Лидочку.  Он
возил руками в  темноте,  рычал от  бессильной ненависти к  ней.  Господи,
крутилось у  него в  голове,  Господи,  я  целовал ее и клялся ей в любви,
Господи, избавь меня от этого кошмара!
     Коле  удалось схватить Лидочку за  горячую руку.  Чуть  не  сломав ей
пальцы,  он  рванул  Лидочку  к  себе,  но  короткий  предупреждающий звук
клаксона пронзил его нетерпение и ненависть.  Не отпуская рвущихся пальцев
Лидочки, он обернулся:
     - Что?
     - Патруль!
     Коля и сам увидел,  как в переулок завернули - то ли на шум, то ли по
ритуалу обхода -  два  солдата с  винтовками.  Первый,  что  шел  впереди,
принялся снимать с плеча винтовку:
     - Стой! Что за шум?
     Коля отпустил пальцы Лидочки и прыгнул в машину.
     - С дороги!  - крикнул Ефимыч, нажимая на газ. - Дорогу Черноморскому
революционному флоту!
     Автомобиль  кинулся  на  солдат,  как  медведь,  и  те  расступились,
освобождая дорогу. Они что-то кричали следом, но машина, набирая скорость,
катилась под откос к главной дороге.
     Управляя автомобилем,  Ефимыч  не  оглядывался и  ничего не  говорил,
точно ничего и  не  произошло.  Но  ему  было слышно любое громкое слово с
заднего сиденья,  поэтому Коля с  Лидочкой говорили тихо,  и Лидочка имела
как бы преимущество перед Колей -  в любой момент она могла повысить голос
или позвать Ефимыча.
     - Ну чего ты добилась?  -  Коля шепотом наклонился к  уху Лидочки.  -
Зачем тебе это? Лучше сойди. Сойди у <Ореанды>, еще не поздно. И вернешься
домой.  Или  мы  можем тебя довезти до  дому -  ты  за  армянской церковью
живешь?
     - Мне не надо домой, - сказала Лидочка, не заботясь особенно, услышит
ее шофер или нет.  -  Я  хочу знать правду.  И думаю,  что смогу ее узнать
именно в Севастополе.
     - Что тебе нужно узнать?
     - Мне нужно узнать,  кто такой лейтенант Берестов, о котором написано
в сегодняшней <Тавриде>.  Он выступал на митинге в полуэкипаже и рассказал
о положении дел с революцией.
     - Если ты узнаешь правду, ты уйдешь?
     - Не знаю, Коленька, не знаю. Эта правда должна меня убедить.
     Глаза привыкли к темноте,  и Коля видел, как блестят Лидочкины глаза.
Ничего не было видно, но глаза блестели.
     Ялта  осталась позади  -  пошли  низкие татарские сакли  с  каменными
заборами между ними.
     - Ты уже догадалась, - прошептал Коля. - Ты же догадалась, что я взял
фамилию Берестова.
     - Зачем?  - спросила Лидочка дрогнувшим голосом. Признание Коли вдруг
испугало ее.  Если он  так  спокойно говорит о  том,  что он  -  Берестов,
значит, можно? Значит, с Андрюшей что-то случилось?
     - Лидочка, я тебе завтра объясню. Я не могу везти тебя в Севастополь.
Останови, Ефимыч, дама сойдет.
     - Коля,  -  сказала Лидочка,  -  ты можешь меня убить, но добром я не
уйду.
     - Лида, ты что говоришь!
     - Ты  можешь  выкинуть меня  из  мотора,  но  я  завтра  же  приеду в
Севастополь и найду тебя!
     - Лида!
     - Ваше благородие, остановимся или дальше ехать?
     - Останови, - сказал Коля, решившись.
     Машина  съехала к  обочине.  Город  уже  кончился -  близко к  дороге
подходил обрыв. По обрыву падал маленький водопадик - в палец толщиной. Но
шумел, как настоящий.
     Коля повлек Лидочку за собой. Они шли в свете фар - может, Коля и сам
не хотел оказаться в  темноте.  Они уходили от машины,  а  фары следили за
ними, как два глаза светящейся стрекозы.
     - Слушай,  -  сказал Коля,  когда ему  показалось,  что Ефимыч уже не
услышит,  -  я  подробнее потом все расскажу.  А  сейчас я только коротко,
хорошо?
     - Говори.
     - Мне случайно попали документы Андрея.
     - Как так случайно?
     - Понимаешь,  это уже было давно...  полгода назад.  Я  не  хотел ими
пользоваться.
     - Коля, расскажи все по порядку. Что с Андреем?
     - Ты не знаешь? Ты, честное слово, не знаешь?
     - Что я должна знать?
     - Что Андрея... нет.
     - Почему ты так говоришь? Как ты смеешь?
     - Не кричи, Лида. Я знаю, что вы с ним вместе бежали, я не спрашиваю,
что произошло и  почему ты одна,  -  я  же не спрашиваю.  Я понял,  что ты
осталась там, а он вернулся, да?
     - Ты не то говоришь! Ты должен говорить правду!
     - Я  сказал правду.  Я  сказал...  Когда  стало  известно про  смерть
Андрюши, Вревский передал мне его бумаги. Ну зачем они Вревскому?
     - Кто тебе сказал, что Андрея... нет?
     - Ну это же все знают!
     - Ты его обокрал! Ты украл его документы, зачем ты это сделал?
     - Клянусь тебе всем святым, что эти документы я получил от Вревского.
Он закрыл дело, он отдал мне весь пакет, чтобы я отвез в Симферополь Марии
Павловне.  Но ты...  да погоди ты!  - но сначала я не мог уехать - не было
отпуска, а потом революция - я попал в Севастополь...
     - Нет,  -  повторяла Лидочка,  отходя от  Коли,  и  тот шел за ней по
слабеющей дорожке света. - Нет, этого не может быть!
     Вдруг она замерла,  подняла руку -  тень ее  была жутко длинной,  она
уходила в бесконечность, сливаясь с чернотой.
     - Если все так,  почему ты -  Андрей Берестов? Почему не передал тете
Марусе, а взял?
     - Это самое простое,  - сказал Коля. - Когда я приехал в Севастополь,
там  начались гонения на  людей  с  немецкими фамилиями -  тебе  этого  не
понять. И я вспомнил, что у меня есть документы Андрюши. Они же ему уже не
нужны.  И я их позаимствовал.  В этом не было плохого.  Если кто и имел на
это право - только я. Я же его друг.
     - Я тебе не верю!  - Лидочка побежала по дороге, в темноту, и ей было
все  равно,  куда бежать,  потому что  все потеряло смысл:  и  плавание во
времени,  такое долгое,  и  жертвы,  и  расставание с родными,  и со своим
временем - все теряло смысл без Андрюши.
     До той минуты Лидочке не приходила в  голову  мысль,  что  с  Андреем
могло  что-то  случиться.  Она  убедила себя,  что он опоздал - он все еще
плывет по волнам времени,  и она его дождется.  Известие о  смерти  Андрея
было настолько невероятно и подло, что об этом можно было пока и не думать
- нужно было только изобличить  Беккера,  который  все  это  придумал.  Он
объявил себя Андрюшей ради какой-то своей выгоды.  И в то же время, убегая
от Коли,  она убегала от страха,  который он нес в себе,  -  ведь  он  мог
повторить, что Андрюша умер.
     Коля  пробежал за  ней  несколько шагов  и  остановился,  потому  что
исчезновение Лидочки во тьме было выходом -  вот и нет ее. А куда убежала?
Не знаю - наверное, домой, к мамочке.
     Но неожиданно на этой сцене появился третий персонаж,  которому ранее
была уготована роль зрителя.
     Ефимыч нажал на газ и, гудя, медленно двинул машину вперед. Коля чуть
не попал под колеса,  отскочил к обрыву,  балансируя на краю, - яркие лучи
света гнали перед собой темноту,  пока не выхватили из нее светлую фигурку
Лидочки.
     И та остановилась, как бы прижатая светом к дороге.
     Клаксон призывно гуднул два раза.  Он звал ее,  и Лидочка вернулась к
машине.  Ефимыч открыл дверцу,  и  Лидочка взобралась внутрь.  Послышались
частые шаги - подбежал Коля.
     - Это что?  -  Он задыхался от быстрого бега и гнева. - Ты что? С ума
сошел? Да ты понимаешь, что сделал? Ты же меня задавить мог!
     - Не дай Бог! - серьезно ответил Ефимыч.
     Машина закачалась на рессорах - рядом с Лидочкой устроился Коля.
     Он молчал и  тяжело дышал,  как будто долго бежал в  гору,  Лида тоже
молчала - в голове у нее была экзаменационная тупость - ни одной мысли, ни
одного чувства.
     Коля перевел дух и сказал:
     - Мы подвезем тебя до дома?
     - Нет,  -  сказала Лидочка тоже спокойно -  все уже кончилось.  И она
была сильнее Коли -  не только потому,  что у  нее обнаружился неожиданный
союзник,  но и  оттого,  что она ровным счетом ничего не боялась и ей было
нечего терять - а Коля и боялся, и терял.
     - Чего ты хочешь? - спросил Коля.
     - Мы поедем в Севастополь, - сказала она. - Я возьму у тебя документы
и бумаги Андрея. Я тебе не верю. Я должна увидеть их собственными глазами.
     - Но где ты будешь ночевать?  Мне же надо в штаб.  Немедленно. У меня
очень важные дела.
     - В гостинице переночую.
     - Ты не попадешь в  гостиницу,  ты не представляешь,  как переполнены
гостиницы в Севастополе.
     - Да не волнуйся ты за меня!  -  Лидочка повысила голос. - На вокзале
подожду, на пристани, ничего со мной не случится.
     - Делай как хочешь. Я покажу тебе эти документы, - сдался Коля.
     Наступила тишина -  ее  лишь  подчеркивал ровный шум  мощного мотора,
который со  скоростью пятьдесят километров нес  вперед <Руссо-балт>.  Фары
выхватывали скалы,  поросшие колючками,  а затем уходили в пустоту,  когда
машина делала поворот.
     И тут Лидочка заплакала.  Она еще не верила, но уже понимала, что так
могло случиться.
     - А ты точно знаешь? - спросила она тихо.
     - Я хотел бы, чтобы было иначе, - искренне ответил Коля. - Я бы очень
хотел,  чтобы он был жив.  Неужели я  бы позволил себе взять это,  если бы
Андрей был жив?
     - А как это случилось? С Андреем?
     - Я  не знаю.  Мне Вревский не рассказал.  Кажется,  что его узнали -
была перестрелка, и он погиб.
     - А где... где Андрюша... где его похоронили?
     - Я не знаю.
     - Ты лжешь. Ты, конечно, лжешь!
     - Наверняка  об  этом  было  в  газетах,  - сказал Коля.  - Ты можешь
проверить.  Возьми в библиотеке подшивки газет за осень прошлого года. Там
написано - я помню, что писали.
     - Хорошо,  -  сказала Лидочка,  -  ты  прав.  Мне  надо  было  раньше
догадаться про библиотеку.
     Ефимыч затормозил так резко, что пассажиров кинуло о спинки переднего
сиденья. Коля умудрился привстать и понял, что дорогу перегородило упавшее
дерево.
     Мотор  остановился  -  Ефимыч  высунулся  из  мотора,  вглядываясь  в
темноту.   И  в  движении  его  была  тревога,  которая  сразу  передалась
пассажирам.
     - Что там? - спросил Коля.
     Ефимыч сказал:
     - Люди.
     И они сами увидели людей -  из-за дерева не спеша вышли три человека.
Двое с винтовками. Один, первый, с револьвером в руке. Одеты они были так,
что  казались на  первый взгляд военными,  но  потом ты  понимал,  что они
скорее всего  не  военные люди.  Одежда была  военной,  но  ни  погон,  ни
петличек, ни кокард у них не было.
     - Выходите!  -  крикнул тот, кто стоял первым, и помахал револьвером,
показывая, что нужно выходить.
     - Это кто такие? - спросила Лидочка.
     - Бандиты, ясное дело кто, - сказал Ефимыч, вылезая из автомобиля.
     - Погоди.  -  Коля остановил Лидочку, которая хотела было последовать
примеру  шоффера.  Захрустела  бумага.  Чуть  не  оторвав  пуговицы,  Коля
расстегнул черную  шинель  и  вытащил из-за  пазухи  небольшой конверт.  -
Спрячь,  быстро.  -  Коля смотрел, как вооруженные люди шли к машине. Один
остановился и, проводя руками по бокам Ефимыча, обыскивал его.
     - Что это? - спросила Лида.
     - Спрячь.  Далеко, как можно дальше. Тебя не будут обыскивать, а меня
будут. И машину будут обыскивать.
     - Почему?
     - Я  думаю,  что Ялтинский совет узнал о  моих делах и послал погоню.
Если они найдут письмо - мы погибнем. Скорей же!
     Лидочка быстро спрятала конверт за корсет -  конверт был теплым - это
было странно и почти забавно, - он хранил тепло Колиного тела, а Андрюшино
тело холодное...


     Лидочка дрожала,  но от горя,  а не от страха.  Коля сделал несколько
шагов навстречу бандитам, встал к ним почти вплотную - заговорил:
     - Я хочу знать, кто посмел остановить мой мотор?
     Главный бандит оттолкнул Колю,  тот не ожидал толчка,  пошатнулся, на
секунду его речь прервалась.
     Ефимыч отошел к  Лидочке,  подхватил ее,  потому что увидел,  что она
теряет сознание.
     - А  ну  пошли!  -  приказал главный бандит.  Пистолет он направил на
пленников.
     - Погоди, - сказал Ефимыч, - видишь, барышне дурно!
     - Барышню можешь здесь  бросить,  -  сказал бандит.  Второй почему-то
рассмеялся. И заговорил, смеясь, не по-русски. Ефимыч был из Пскова, он не
догадался,  что за язык.  А Коля понял -  татарский.  Правда,  он его знал
плохо.  Плохо,  но достаточно,  чтобы понять слова бандита: <Оставь и меня
здесь. Я посмотрю, она не убежит>.
     - Молчать! - сказал главный бандит по-русски. - Все молчать!
     Ефимыч взял Лидочку на  руки,  она была легкая,  тонкая,  он понес ее
следом за главным бандитом.  Потом шел Коля,  потом еще один бандит.  Тот,
который смеялся, остался у автомобиля.
     Они  шли  недолго,  по  заросшей  кустарником просеке,  поднимаясь от
дороги вверх,  свернули за  выступающую скалу и  оказались на поляне,  где
стояла небольшая каменная,  в одно окно, хижина, перед ней горел костер, у
костра сидели несколько человек. Никто не встал навстречу.
     Главный бандит заглянул в слабо освещенную дверь хижины.
     - Не приходил? - спросил он по-татарски. Только Коля его понял.
     - Скоро придет, - откликнулись из хижины.
     Ефимыч опустил Лидочку на землю у костра,  но не рядом,  а за спинами
сидевших там бандитов. Голову ее он положил себе на колени.
     - Воды дай, - сказал он.
     Люди у  костра оглядывались.  Потом один из  них зачерпнул кружкой из
котелка, висевшего на костре, и протянул Ефимычу.
     - Ранили или больная? - спросил он.
     - Плохо ей стало, испугалась, - сказал Ефимыч.
     - Это бывает, - сказал бандит.
     Ефимыч принялся дуть на воду.  Коля стоял неподалеку,  руки за спину.
Во  всей  этой  сцене была  какая-то  задумчивость,  замедленность,  будто
действие происходило во сне или под водой.
     Так  продолжалось минуты  три-четыре.  Ефимыч  дал  Лидочке  хлебнуть
горячей воды.  Она закашлялась.  Ефимыч помог ей  сесть рядом,  на  тонкие
бревна, лежавшие у костра. Он поддерживал ее. Лидочка плохо соображала.
     Из хижины вышел пожилой татарин -  если о прочих нельзя было сказать,
татары они  или русские,  потому что одеты они были в  военную одежду,  то
этот человек был одет, как татарский крестьянин.
     - Ты их обыскал?  - спросил он.  Опять же по-татарски. Уверенный, что
никто из пленников его не поймет.  Не  мог  же  он  догадаться,  что  этот
морской  офицер вырос на Глухом переулке в Симферополе,  где каждая третья
семья - татары?
     - Они не будут стрелять, - сказал тот.
     - Ты не знаешь. Ты бумагу возьми.
     - Встань - пойди сюда, - сказал бандит Коле. По-русски.
     - Зачем?
     - Тебе сказали. И подними руки.
     - Вы не имеете права!  -  сказал Коля.  -  Я представляю Черноморский
флот.   Вы  понимаете,  что  это  значит?  Одного  выстрела  шестидюймовки
достаточно, чтобы от вашего логова ничего не осталось.
     - Твоя шестидюймовка не  знает,  куда стрелять,  -  сказал бандит.  -
Пускай стреляет.  А ты руки подними -  подними, подними, я тебя не обижаю,
это порядок такой.
     - И  обыщите машину!  -  раздался голос из  хижины.  Голос был знаком
Коле.
     Коля понял, что они искали письма из Ай-Тодора.
     Коля осторожно кинул взгляд на Лидочку. Она могла понимать татарский.
Только бы не испугалась и не отдала письмо.
     Бандит провел руками по  бокам Коли,  по ногам,  между ног.  Полез во
внутренний карман -  вытащил бумажник.  Коля терпел - он пытался уговорить
себя, что все это происходит не с ним - что он читает в романе Кервуда или
Жюля Верна.  Руки у  бандита были холодные,  а  изо рта пахло луком.  Было
противно,  но Коля терпел.  И думал сейчас не о себе,  а о том,  что нужно
спасти письмо.  Это странные бандиты, они ведут себя совсем не как бандиты
- они ищут письмо.  Если бы не татарская речь,  Коля не сомневался бы, что
засада подстроена Ялтинским советом, который подозревает Колчака в связи с
Романовыми.  Но это были крымские татары. Значит, у Ялтинского совета есть
свои татарские банды?
     Бандит сказал:
     - Застегивайся. - И понес бумажник Коли своему начальнику.
     В одной руке у него был бумажник. Во второй - маленький флакон.
     - Это что такое? - спросил татарин строго. - Это яд, да?
     Коля не сразу сообразил,  что это флакон французских духов, взятый им
с трюмо императрицы в подарок Раисе.
     - Духи, - сказал Коля с облегчением. - Понюхай, если не веришь.
     Теперь наступила очередь Ефимыча.
     - Давай подними руки, обыскивать буду, - сказал бандит.
     - Мы его у машины обыскали, он пустой, - прозвучало в ответ.
     Пожилой татарин зашел в хижину и передал тому,  кто был там, бумажник
Коли  и  пузырек с  духами.  Как  жаль,  что  окошко в  хижине так  мало и
расположено высоко, тысячу рублей отдал бы за то, чтобы увидеть рожу этого
ялтинского агента. Ведь не выходит! Значит, узнал Колю и не хочет, чтобы и
тот узнал его.
     - Эй!  -  крикнул старый татарин,  выйдя из  хижины.  -  А  что там в
автомобиле?
     Как бы в ответ на вопрос из темноты вышли люди.
     - Нет, - сказал первый. - Ничего нет.
     - Должно быть! - раздался голос из хижины. - У женщины ищите!
     - У нее ничего нет!  -  сказал Коля быстро.  -  Клянусь честью, у нее
ничего нет! Мы только что встретились.
     Увидев,  что  бандиты обернулись к  сидящей у  костра,  обняв колени,
Лидочке, Ефимыч встал и вытащил из костра полуобгоревший сук.
     - Только троньте, - сказал он. - Только троньте.
     - Зачем бабу трогать? - сказал молодой бандит. - Сам трогай.
     - Они могли спрятать письмо, - настаивал голос из хижины.
     Коля тоже двинулся к Лидочке.
     - Сначала убейте меня, - сказал он.
     - А  почему  не  убить?  -  сказал  молодой  бандит,  поднимая маузер
Ефимыча. Медленно-медленно...
     Коля  понял,  что  пришло время  рискнуть.  Он  так  волновался,  что
татарский язык вернулся к нему,  будто он играл на дворе десять лет назад.
И он закричал на жаргоне городских татарских мальчишек:
     - Не  смей трогать мою невесту!  Только попробуй!  Я  уйду в  ад,  но
возьму с собой ваши души! Пусть ваших невест щупают чужие лапы! Пусть вашу
мать обыскивают русские! Идите сюда, собаки!
     Все стояли,  будто пораженные громом,  словно у них на глазах морской
офицер превратился в дива.
     Затрещали сучья.  От  дороги на  поляну у  костра быстро вышел  Ахмет
Керимов.


     Он  остановился  на  краю  освещенного  костром  круга  и,   медленно
поворачивая голову,  пронесся  глазами  по  лицам  участников  прерванного
сражения.
     Он увидел своих товарищей - бандитов. Они стояли полукольцом, спинами
к костру,  будто стая волков, которые остановились перед старым оленем. Он
увидел Ефимыча,  затем -  Колю Беккера.  И  сделал еще  шаг вперед,  чтобы
понять,  кто же та женщина в  сером пальто и  сбившейся набок шляпке,  что
сидит у костра, - и узнал Лидочку.
     Затем услышал, как из хижины снова звучит голос:
     - Ну идите же! Что там у вас происходит?
     Ахмет вдруг широко улыбнулся -  почему-то  ему эта картина показалась
забавной.
     - Всем вольно, - сказал он. - Перемирие.
     - Что  такое?  Керимов,  это вы?