кий поднялся и подошел к Андрею,  который стоял опершись о ствол
тополя.
     - Что  знала Глафира такого,  что  напугало убийцу?  Зачем надо  было
убивать ее? Ответьте мне - зачем?
     - Честное слово, не знаю.
     - А убийца боялся.  Боялся,  что она запомнила его?  Или он уничтожал
соперницу?
     - Какую соперницу?
     - Соперницу по завещанию?  Ведь дом по завещанию отходит ей. И я имел
неосторожность вам об этом проговориться.
     - Прошу вас,  хватит,  Александр Ионович, - взмолился Андрей. - Вы же
на  самом деле меня преступником не  считаете,  так не  лучше ли потратить
время на поиски настоящего убийцы?.. Ее зарезали ножом?
     - Смерть наступила, как утверждает доктор, мгновенно.
     - Значит,  -  сказал Андрей, обретая решительность, - это те же люди,
что напали на отчима и Глашу на той неделе?
     - Почему?  -  Вревский поднял светлые брови.  -  Нож -  самое удобное
оружие, когда нужна тишина. Убийце главное было - не поднять шума. А что у
вас с руками?
     - Это? Оцарапал о кусты.
     - Где же вы отыскали кусты? Вчера этого не было.
     - Уж отыскал. Клянусь вам, это не имеет отношения к делу.
     - Что имеет, что не имеет, решать буду я.
     - Глашу надо похоронить.
     - Сначала будет вскрытие.  Вы  уже  видели,  как  это делается...  Не
отворачивайтесь. Теперь я понимаю, почему вы не в действующей армии. Вы не
выносите вида крови, господин студент?
     - Глаша была близким мне человеком, я очень любил ее.
     - Что за любовь у молодого человека к служанке отчима?
     - Можно, я уйду?
     - Отлично,   -   Вревский  поднялся  первым,   словно   идея   уехать
принадлежала ему, - я вас подвезу куда надо.
     - Спасибо, я сам. Мне надо побыть одному.
     - Или встретиться с сообщниками? Не морщитесь, я шучу. Честно говоря,
когда урядник сказал мне, что видел вас возвращающимся домой ранним утром,
я  счел было вас убийцей.  Семейные отношения -  замечательная питательная
почва для убийств. Но если вы не великий актер, то, по моим наблюдениям, у
вас духу не хватило бы всадить ножик в покойницу.
     Вревский стоял  наступив на  подножку пролетки.  Он  не  намерен  был
щадить Андрея - видно, таков был его следовательский метод.
     А Андрей думал -  только не вывести его к дому Иваницких. Вроде бы он
о них пока не подозревает.
     - Так куда вы намерены?
     - Мне хотелось бы отыскать моего друга.
     - Ахмета Керимова?  Не советую с ним знаться - это человек темный и с
очень плохими товарищами.  Не  исключено,  что он имеет отношение к  этому
преступлению.  Как видите, я очень разговорчив, потому что испытываю к вам
некоторую симпатию.  Иной бы  следователь связал вас  с  Керимовым в  одну
банду.  И дело сделано...  Садитесь.  Я вас довезу до набережной, Керимова
разыскивайте сами.
     На  набережной  Андрей  попросил  остановить  пролетку,  солгав,  что
намерен позавтракать в кафе.
     - Отлично,  -  сказал Вревский.  -  Но предупреждаю - никаких попыток
убежать из Ялты. Это будет воспринято мною как признание вины. Учтите, что
косвенные улики и логика следствия работают против вас. Не хватает детали,
толчка,  чтобы я в вас окончательно разочаровался.  Так что в значительной
степени ваша судьба в ваших руках. Вы будете ночевать у себя?
     - Где же еще?
     - Вечером я  нанесу вам визит.  Тогда же сообщу,  как распорядиться с
похоронами госпожи Браницкой.
     Андрей глядел, как удаляется пролетка. Обернется или нет?
     Вревский обернулся почти сразу и  сказал,  не стесняясь того,  что на
улице было немало прохожих:
     - С  этого  момента  за  вами  установлено  наблюдение,  учтите  это,
господин Берестов.
     И уехал.  Завтракать Андрей,  конечно,  не стал. Как и не стал искать
Ахмета. Надо было добраться до Иваницких так, чтобы шпики и соглядатаи его
не выследили.


                                  * * *

     Путешествие до Иваницких в  лучших традициях шпионских романов заняло
еще полчаса.  Андрей нырял в  тихие переулки,  выстаивал за  углами оград,
неожиданно поворачивал назад...  Он был так занят этими маневрами,  что не
оставалось времени думать.  Да и так не хотелось думать! При мысли о Глаше
его снова начинало тошнить...
     Убедившись окончательно, что за ним не следят, Андрей вошел в подъезд
дома Иваницких.  Дверь открылась ему  навстречу -  Лидочка снова услышала,
почуяла его приближение заранее.
     - А  я в окно не выглядывала,  -  сказала она,  -  потому что полиция
может следить за тобой.
     - Почему ты так подумала? - изумился Андрей.
     Лидочка пожала плечами и пропустила его в коридор.
     - Мама ушла на спевку.  Она у меня в церковном хоре,  папа на службе.
Так что мы с тобой одни.
     Андрей вошел в комнату.
     - Господи,  на  тебе  лица нет!  -  воскликнула Лидочка.  -  Что  еще
случилось?
     - Глашу убили,  -  сказал Андрей.  -  Дай  мне  холодной воды,  очень
холодной. Меня вырвало.
     - Сейчас. - Лидочка, ничего больше не спрашивая, побежала на кухню, а
Андрей обессиленно сел на ее узкую кровать и  тут же лег на спину,  свесив
ноги на пол.
     Лидочка вошла со стаканом воды и спросила:
     - Может, тебе ботинки снять? Отдохнешь? Давай сниму?
     - Не  надо.  -  Он  приподнялся,  взял  стакан.  Вода  была  ледяной,
родниковой и сказочно вкусной.  Он даже не заметил,  как Лидочка присела у
его ног.  -  Не надо снимать ботинки!  - Но Лидочка так споро расшнуровала
их, что Андрей не успел воспротивиться.
     - А  теперь говори,  -  сказала она.  -  Тебе  будет легче,  если  ты
расскажешь.
     Андрей рассказал скупо, коротко, даже нехотя.
     - И тебя не выследили? - спросила Лидочка, когда он закончил.
     - Нет.
     Лидочка подошла к окну.
     - Пусто, - сказала она. - Никто не дежурит.
     - Ты хорошо умеешь слушать,  -  сказал Андрей. - Ты совсем не ахала и
не падала в обморок.
     - Я уже отплакала, когда ты ушел, - ответила Лидочка. - А потом стала
думать. И мне все это не нравится.
     - А мне даже некогда было думать.
     Андрей допил воду. Горло саднило, будто он надорвал его.
     - Заходил Ахмет, - сказала Лидочка. - Искал тебя.
     - Он мне нужен.
     - Я знаю,  я сказала,  что он тебе нужен.  Хотя, в отличие от тебя, я
ему не верю.
     - Что он сказал?
     - Он сказал,  что разговаривал с нужными людьми. Что есть подозрения.
Что он обещает - за три дня он найдет тех, кто убил Сергея Серафимовича.
     - Он оставил свой адрес?
     - Нет. Он зайдет в шесть часов вечера.
     - Ты ему не сказала, где я?
     - Сказала, что обещал прийти. Я не могла с ним разговаривать! Ты ведь
веришь ему, он твой друг. Но он не мой друг.
     - И что же ты надумала?  -  Кровать чуть покачивалась, будто корабль.
Андрей закрыл глаза. Было очень приятно закрыть глаза.
     - Я  надумала,  что  Глашу убил тот,  кто  испугался,  что она видела
убийцу.
     - Наверное. Вревский тоже так думает.
     - Но даже Вревский не знал,  что на самом деле Глаша пришла в  себя и
лишь  притворяется,  опасаясь повредить твоему отчиму.  И  никто не  знал.
Только ты!
     - Что ты хочешь сказать? - Андрей открыл глаза и увидел Лидочку как в
тумане. Она стояла над кроватью, сжав кулачки.
     - Я хочу сказать,  что об этом знала и я,  и главное, самое главное -
ты вчера в Массандре рассказывал,  что Глаша очнулась! Ты рассказывал, как
проникал к  ней  через окно?  Ты  рассказывал,  что она не  успела назвать
убийц,  но назовет их завтра? А рядом сидел Ахмет! Понимаешь, тот же самый
Ахмет, который знал про шкатулку.
     - И ты, и я, и Коля. Все там были.
     - Коля ни при чем.  Он приехал после убийства и не знал о шкатулке. А
Ахмет знал.  Есть два  подозреваемых.  Ты  и  Ахмет!  Я  не  хочу,  как ты
понимаешь, подозревать тебя.
     - Ну слава Богу!  А теперь,  если ты успокоишься, я тебе объясню, как
все было на самом деле.  Постарайся встать на место грабителей. Они жили в
постоянном страхе  перед  разоблачением.  Они  должны  были  охотиться  за
Глашей. А я не подумал. Просто не подумал. Вот в этом я виноват!
     <Как я устал, - подумал Андрей, - сейчас закрыть глаза и поспать хоть
немного, хоть десять минут!>
     - Андрюша,  - сказала Лидочка, - я бы на твоем месте немного поспала.
Ты  сейчас не  можешь толком соображать -  тебе  просто необходимо немного
поспать. А то сердце разорвется.
     Она наклонилась и нежно поцеловала его в лоб.
     - Подчиняюсь, - сказал Андрей.
     Она угадала его самую главную мечту -  самую главную. Пускай приходит
Вревский,  пускай  придут бандиты -  кто  угодно...  он  скажет им:  дайте
поспать немного. И Лидочка никого не пустит...
     - Никого не пускай, - прошептал Андрей.
     - Я никого не пущу, - сказала Лидочка. - Я буду возле тебя сидеть, ты
не думай.
     Она сидела рядом и глядела на него и думала, какой он красивый. Какое
у него умное и доброе лицо, и какой смешной хохолок, и как ей повезло, что
она встретила его у киоска с сельтерской водой. И сразу влюбилась. Тогда и
десятью минутами позже.
     Впрочем,  в  масштабе жизни,  которую им  предстояло прожить,  это не
играло существенной роли.


                                  * * *

     Лидочка разбудила Андрея в половине второго.
     - Хватит, - сказала она, - ты проспал больше часа.
     - Я  заснул?  И  не  заметил.  -  Андрей  влюбленно  улыбался,  потом
потянулся к  Лидочке.  Она  вскочила с  края  постели,  отчего  взвизгнули
пружины.
     - Приди в себя! - сказала она голосом старшей сестры.
     И  тут  же  все  рухнуло  -  ощущение безмятежного счастья,  близость
Лидочки, сладкий запах ванили и лаванды...
     - Черт побери! - Андрей вскочил, и его сразу повело - так закружилась
голова. - Сколько времени?
     Он взглянул на часы.
     - Сначала  выпей  чаю,  -  сказала  Лидочка,  показывая на  поднос  с
чайником,  чашкой и  сахарницей,  стоявший на столе.  -  Сахар я не клала,
потому что еще не знаю, сколько кусков ты любишь.
     - Два,  -  сказал Андрей и шагнул к столу.  Ему пришлось опереться на
край.
     - Садись,  пей,  а я тебе расскажу,  о чем я думала,  пока ты спал, -
сказала Лидочка.
     <Господи.  Глаша  погибла.  Глаша мертвая лежит в  морге...  а  отчим
мертвый лежит в доме. Так не может быть! Я пью чай и слушаю Лидочку, а они
лежат мертвые...>
     - В  любой  момент Вревский может заявиться к  тебе  домой.  Он  тебя
подозревает.  Он захочет осмотреть твою комнату.  Ты уверен, что в ней нет
следов крови?
     - Вроде бы не должно быть - я пододеяльник снял...
     - И куда положил?
     - Кажется, под кровать...
     - Это и есть улика против тебя!
     - В чем?
     - В том, что ты убийца.
     - Лидочка, мне и без того худо.
     - Я не хочу,  чтобы было еще хуже, - сказала Лидочка. - Теперь ответь
мне еще на один вопрос:  наверху,  в кабинете,  ты уверен, что нет никаких
твоих следов?
     - Не знаю... не должно быть...
     - Ты что-нибудь трогал пальцами?
     - При чем тут мои пальцы?
     - При том, что Вревский умеет отличать людей по отпечаткам пальцев. В
Петербурге давно уже так ловят преступников.
     - Правильно, я слышал.
     - Там могут быть следы твоих пальцев?
     - Могут...  - Андрей представил себе кабинет и понял, насколько права
Лидочка. Он ответил ей: - Я скажу, что это давно... В мой прошлый приезд.
     - Разве они сохраняются так долго?
     Представив себе кабинет, Андрей понял, что не закрыл ящик письменного
стола,  в  котором есть потайное отделение.  И  где-то  он бросил ключи от
сейфа... Картину он подвинул на место... Но если хорошо посмотреть, на ней
наверняка есть  отпечатки его  пальцев,  может даже кровавых пальцев...  А
следы его на ковре?  Наверняка он в  темноте наступал в кровь -  там всюду
была кровь...
     - Там много следов, - сказал наконец Андрей.
     - Я тоже так думаю,  -  сказала Лидочка. - Значит, у нас с тобой один
выход: как можно скорее ты должен вернуться в дом и все прибрать. Потом ты
сам обнаружишь тело отчима.
     - Что сделаю?
     - Обнаружишь тело отчима.
     - Лидочка, я не знаю, смогу ли...
     - Не  будь тряпкой.  Я  выбрала тебя из  всех мужчин на свете.  И  ты
должен быть лучшим.
     - Свежо предание...
     Два портсигара лежали на столе перед Андреем. Почему-то Лидочка их не
спрятала. Андрей дотронулся до потертой поверхности ближайшего из них.
     - Я их рассматривала,  пока ты спал,  -  сказала Лидочка.  -  Они оба
старые. Тот, который достался тебе от отчима, старше... Смотри.
     Лидочка  показала  пальцем  на  выгравированные мелкие  буквы,  почти
стершиеся оттого, что портсигар долго носили в кармане, не разберешь даже,
на каком языке надпись.
     - Да, он старый, - согласился Андрей.
     Он подошел к окну, стараясь рассмотреть надпись.
     - Скорее это табакерка,  а не портсигар, - сказал Андрей. - Просто мы
называем новым словом незнакомую вещь.
     Он словно оттягивал необходимость решать.
     - Если ты  сам  позовешь Вревского,  поднимешь тревогу -  пускай тебя
снова вырвет,  пускай у  тебя будет истерика,  что угодно,  -  у них будет
меньше подозрений.  Надо  только сделать это  так,  чтобы  они  не  успели
первыми, - сказала Лидочка.
     Какое-то движение на улице попало в поле зрения Андрея.
     Он  посмотрел туда.  В  переулке,  не таясь,  стоял молодой человек в
пиджаке и татарских штанах. Рубаха на нем была несвежая, распахнутая почти
до пояса,  из-под нее видна смуглая грудь. Черные глаза шарили по окнам, и
Андрей отшатнулся от окна. Успел ли?
     - Что с тобой? - удивилась Лидочка. - Там кто-то есть?
     - Да.  - Чувствуя себя обнаженным под взглядом преследователя, Андрей
сунул табакерку в карман брюк и отступил от окна.
     - Кто там?
     - Он следил за мной вчера, а ночью приходил к дому.
     Лидочка  осторожно  отстранила  Андрея,  но  к  окну  не  подошла,  а
посмотрела сквозь кисейную занавеску.
     - Ты думаешь, это шпик?
     - А ты? Вревский не скрывает, что за мной следят.
     - Может,  это не полицейский,  - сказала Лидочка. - Если полицейский,
зачем он следил за тобой ночью?
     - Но кто его мог послать?
     - Я не знаю. Может, бандиты, - сказала Лидочка.
     - Они нашли твой дом!
     - Он тебя видел?
     - Кажется, нет. Но он смотрел по окнам.
     - И отлично. Пускай смотрит. Я выведу тебя через сад.
     - Ты  подвергаешься опасности!  Если они узнают,  что мы знакомы,  то
тогда...
     - Иди,  не задерживайся,  - сказала Лидочка. - Я все спрячу. Так, что
ни один Вревский не отыщет. Я бы пошла с тобой...
     - Нет, нельзя.
     - Знаю. Но очень хотела бы. Тебе будет трудно...
     Андрей поцеловал Лидочку.  Она прижалась к нему - и это был их первый
настоящий поцелуй, когда раскрываются губы, когда встречаются языки, когда
закрываешь  глаза,   чтобы  ничего  не  осталось  в   мире,   кроме  этого
бесконечного поцелуя.
     Лидочка первой оторвалась от Андрея.
     И  пошла  к  двери.   Андрей  еще  раз  осторожно  выглянул  в  окно.
Преследователь  был  там,   но  он  отошел  к  следующему  дому  и  теперь
разглядывал его окна. И это Андрея успокоило.
     Через черный ход Лидочка вывела его в сад.
     - Я буду ждать, - сказала она. - Хоть тысячу лет.
     - Ты прощаешься, будто меня сегодня же посадят в тюрьму.
     - Я бы не хотела, - сказала Лидочка. - Не дай Бог.


                                  * * *

     Андрей быстро дошел до  Никитской улицы.  Час  сна  помог ему -  хоть
голова и  болела,  ногам вернулась сила.  Лидочка была права,  понимал он:
если  Вревский увидит Сергея Серафимовича первым,  он  никогда не  поверит
Андрею.  Любое его слово покажется ложью -  и будет ложью.  Ведь он провел
час со Вревским и  умудрился ни слова не сказать о  трупе на втором этаже.
Конечно же,  Вревский ничему не поверит...  А если поднять тревогу самому,
можно потянуть время.  Зачем?  Да потому, что теперь надежда на Ахмета. Он
многих знает.  У него все татары здесь знакомые. Конечно же, он поможет...
он же обещал. Надо продержаться три дня.
     Поднявшись  к   последнему  повороту,   Андрей   замедлил  шаги.   Он
почувствовал тревогу.
     Прижавшись к каменной ограде, он осторожно выглянул из-за угла.
     У дома стояла пролетка Вревского. Рядом с ней полицейский.
     Оставалась еще маленькая надежда, что Вревский ждет Андрея в связи со
смертью Глаши.  И  ждет его в саду или на первом этаже.  Андрей осматривал
дом  и  молил  Господа,  чтобы  тяжелая  фигура  Вревского появилась между
деревьев.
     У  калитки стоял  стул,  на  стуле  тульей  вниз  лежала  полицейская
фуражка, полная куриных яиц. Андрей перевел взгляд чуть выше и увидел, что
на веранду второго этажа вышел Вревский.  Он что-то держал в руке.  И было
не важно, что он держал.
     - Урядник! - крикнул он. - А ну-ка сюда!
     Андрей отпрянул за угол. Обернулся. Надо бежать. Но куда бежать?
     Там,  внизу, у поворота улицы стоял, улыбаясь, ночной преследователь.
Он не делал попытки приблизиться к Андрею,  он был как волк, ждущий, когда
загипнотизированный заяц сам побежит к нему. Куда тебе, заяц, деваться?
     Андрей инстинктивно сделал шаг вперед,  забыв, что его будет видно от
калитки. Но его увидели не от калитки. Вревский видел улицу как на ладони.
И конечно же, растерянную фигуру в студенческой тужурке.
     - Господин Берестов!  -  закричал он. - Вас-то мне и нужно! Пожалуйте
сюда.
     Андрей начал отступать.  Забор,  возле которого он стоял, был слишком
высок и гладок, чтобы через него перебраться. Бежать вниз?
     Оглянувшись, Андрей столкнулся взглядом с ночным преследователем. Тот
манил Андрея к себе. И улыбался.
     Андрей сунул руку в карман, чтобы взять что-нибудь тяжелое.
     В кармане была только табакерка отчима.
     И  тут  же  мысли,  несшиеся  в  голове,  подобно  падающему  с  неба
аэроплану, буквально закричали: <Можно убежать! Можно убежать!>
     До  этого  мгновения  Андрей  воспринимал  табакерку  и  ее  свойства
условно, куда менее реально, чем Лидочка.
     А  сейчас -  сейчас ему  нужно  было  три  дня.  Три  дня,  чтобы все
улеглось,  чтобы  Ахмет  нашел  убийц,  чтобы  избежать неминуемого позора
тюрьмы и допросов.  <Тетя Маня не переживет>,  - пролетела в мозгу нелепая
фраза.
     Пальцы сами шарили по ребру портсигара. Вот она, кнопка...
     Раз!  Андрей нажал на кнопку портсигара.  Два! Он нажал еще раз. Три!
Портсигар чуть щелкнул.  Андрей знал -  с другого торца выскочила реечка с
тонкими делениями.
     Из-за  поворота донесся топот  сапог.  Андрей кинул  взгляд в  другую
сторону. Ночной преследователь стоял на месте.
     - Беги! - крикнул он.
     Андрей нажал  на  шарик в  конце реечки,  и  тот  послушно утопился в
металле.
     Касаясь очередной рисочки,  шарик чуть слышно вздрагивал,  и  странно
было,  что  сквозь шум  и  крики,  сквозь стук  собственного сердца Андрей
слышит эти щелчки и старается считать их. Сколько их было? Два? Четыре?
     Из-за угла выскочил полицейский.
     Преследователь что-то тащил из кармана.
     Андрей нажал на шарик.
     Он знал, что все сделал правильно.
     Собственная рука и табакерка, зажатая в ней, исчезли.
     Все исчезло.
     Наступила ночь.
     Кончился мир,  и  было лишь стремительное падение в бескрайнюю черную
бездну...


                                 Глава 5

                             ОКТЯБРЬ 1914 г.

     Андрей ударился. Больно ударился.
     Кто-то спросил:
     - Молодому человеку плохо? - Это был мужской голос.
     - Ты  готов  обниматься с  каждым  пьяницей!  -  ответил  женский  на
повышенных тонах.
     Андрей постарался открыть глаза и  ответить.  Удалось это  не  сразу.
Наконец он сказал:
     - Спасибо,  все хорошо.  -  Он увидел лишь спины прохожих -  солидной
пары: он в сюртуке, она в длинном приталенном пальто.
     Андрей сидел на  мостовой,  привалившись спиной к  каменной изгороди.
Рука затекла.
     Он хотел помахать ею,  но шестое чувст