правы.  Но  не
скрою от вас, все, что относится к делам, внушает мне почти суеверный страх.
   Мистер Доррит не преминул ввернуть еще один  комплимент:  дела,  сказал
он, как и время (которым так дорожат деловые люди),  созданы  для  рабов,  а
миссис Мердл привыкла повелевать - зачем же ей о них  думать?  Миссис  Мердл
рассмеялась и сделала вид, будто Бюст залился краской смущения - один из  ее
коронных номеров.
   - Я только потому заговорила об этом, -  пояснила  она,  -  что  мистер
Мердл  всегда  горячо  интересовался  судьбой  Эдмунда  и  непременно  желал
обеспечить его будущее. Общественное положение  Эдмунда  вам  известно.  Что
касается средств, то тут он во всем связан с мистером Мердлом. Будучи полной
тупицей в деловых вопросах, я не могу вам сказать ничего больше.
   Мистер Доррит снова поспешил выразиться в  том  смысле,  что  царицы  и
волшебницы не созданы для дел.  Затем  он  упомянул  о  своем  намерении,  в
качестве джентльмена и отца, обратиться к мистеру Мердлу с  письмом.  Миссис
Мердл с большим чувством - или с большим искусством,  что  в  данном  случае
было одно и то же, - приветствовала это намерение - и позаботилась  сама  со
следующей же почтой отправить письмецо Восьмому чуду света.
   В послании к мистеру Мердлу, как и но  всех  речах  и  беседах  мистера
Доррита, касавшихся великого вопроса, суть  дела  была  окружена  множеством
словесных выкрутасов, подобных тем росчеркам и завитушкам, которыми  учителя
каллиграфии  украшают  свои  тетрадки  с  прописями,  где  четыре   действия
арифметики изображены с помощью орлов, лебедей, грифонов и других порождений
каллиграфической фантазии, а заглавные буквы теряют свой  смысл  и  облик  в
разгуле чернильной оргии. Но за всем тем содержание письма  было  достаточно
ясным, чтобы мистер Мердл мог  притвориться,  будто  только  из  него  узнал
великую новость, и ответить мистеру Дорриту в сообразном духе. Мистер Доррит
ответил мистеру Мердлу; мистер Мердл ответил  мистеру  Дорриту;  и  в  конце
концов  стало  известно,  что  высокие  договаривающиеся  стороны  пришли  к
желанному соглашению.
   Теперь и только теперь на сцене появилась Фанни во  всеоружии  средств,
соответствующих ее новой роли. Теперь и только теперь она  засверкала  столь
ослепительно, что бедный мистер Спарклер совсем потерялся в блеске ее лучей;
впрочем, это не имело  значения,  ибо  она  сверкала  за  двоих  и  даже  за
десятерых. Исчезло тягостное чувство неопределенности и  двусмысленности,  и
стройный корабль на всех парусах понесся  по  намеченному  курсу,  плавно  и
величаво бороздя морскую гладь.
   - Поскольку все сомнения выяснены  и  разрешены,  душа  моя,  -  сказал
мистер  Доррит,  -  пора,  пожалуй  -  кха  -  довести  до  сведения  миссис
Дженерал...
   - Папа, - перебила Фанни, услышав это имя, - а при чем тут, собственно,
- миссис Дженерал?
   - Душа моя, - сказал мистер Доррит, - я полагаю, что долг вежливости по
отношению к даме - кхм - столь тонкого воспитания и благородных чувств...
   - Ах, папа, не хочу я больше слышать о тонком воспитании и  благородных
чувствах миссис Дженерал, - возразила Фанни. - Мне надоела миссис Дженерал.
   - Надоела! - повторил мистер Доррит с укором и недоумением. - Надоела -
кха - миссис Дженерал!
   - Меня просто тошнит от нее, папа, - объявила Фанни. -  И  никакого  ей
нет дела до моего замужества. Пусть думает о своих брачных планах, если  они
у нее имеются.
   - Фанни! - произнес мистер Доррит строго и  внушительно,  в  противовес
легкому тону дочери. - Будь добра объяснить, что означают твои слова.
   - Лишь только то, папа, - сказала Фанни, - что, если у миссис  Дженерал
имеются собственные брачные планы, едва ли ей есть  время  думать  еще  и  о
чужих. Если у нее таких планов нет, тем лучше; но так или иначе, я вовсе  не
жажду доводить что-либо до ее сведения.
   - А могу я спросить, почему?
   - Потому что она и сама догадается, - отрезала Фанни. - Она  достаточно
наблюдательна, как я не раз имела повод убедиться. Вот пусть и  догадывается
сама. В крайнем случае узнает  в  день  свадьбы.  И  надеюсь,  папа,  вы  не
упрекнете меня в неуважении к вам, если я скажу, что ей  совершенно  незачем
знать раньше.
   - Фанни, - возразил мистер  Доррит,  -  меня  крайне  удивляет,  крайне
возмущает эта - кха - беспричинная, вздорная  враждебность  по  отношению  к
миссис - кхм - миссис Дженерал.
   - О враждебности тут не может быть и речи, папа, - отозвалась Фанни.  -
Слишком много чести для миссис Дженерал.
   Мистер Доррит встал с кресла и с достоинством выпрямился перед дочерью,
устремив на нее грозный и негодующий взгляд. Но дочь, играя своим  браслетом
и то поднимая глаза на отца, то снова опуская их, заметила:
   - Что ж, папа. Очень  жаль,  если  вам  это  неприятно,  но  ничего  не
поделаешь. Я не ребенок, и я не Эми, а потому говорю вслух то, что думаю.
   - Фанни, - после  величественной  паузы  проговорил  с  усилием  мистер
Доррит. - Сейчас я приглашу сюда миссис Дженерал, чтобы довести до  сведения
этой - кха -  почтеннейшей  дамы,  которую  я  рассматриваю,  как  -  кхм  -
полноправного члена семьи, об ожидающемся событии. Прошу тебя остаться здесь
и присутствовать при этом разговоре; впрочем - кха - не только прошу, но и -
кхм - требую.
   - Ах, папа, - воскликнула Фанни не без колкости, - если это  так  важно
для вас, я, право, не смею ослушаться.  Но  надеюсь,  вы  мне  не  запретите
остаться при своем мнении, тем более что обстоятельства еще подкрепляют его.
- И Фанни поджала губки со  смирением,  которое  (поскольку  крайности,  как
известно, сходятся) весьма смахивало на дерзость; а мистер Доррит, то ли  не
желая снизойти до ответа, то ли не  зная,  что  отвечать,  позвонил  мистеру
Тинклеру, и последний не замедлил предстать перед господские очи.
   - Миссис Дженерал!
   Мистер Тинклер не привык к  подобной  краткости,  когда  дело  касалось
прекрасной лакировщицы, и потому медлил.  Мистер  Доррит,  усмотрев  в  этом
промедлении память о Маршалси и о знаках внимания, тотчас же  набросился  на
него.
   - Что это значит, сэр? Как вы смеете!
   - Прошу прощения, сэр, - пролепетал  мистер  Тинклер.  -  Я  не  совсем
понял...
   - Вы отлично все поняли, сэр, - закричал  мистер  Доррит,  багровея  от
гнева. - Не притворяйтесь! Кха. Отлично все поняли. Вам угодно смеяться надо
мной, сэр.
   - Уверяю вас, сэр. - начал было мистер Тинклер.
   - Не смейте меня уверять! - оборвал его мистер Доррит, - Я  не  намерен
выслушивать уверения от лакея. Вы  позволили  себе  смеяться  надо  мной.  Я
рассчитаю вас - кхм - я всю прислугу рассчитаю! Ну, чего вы ждете?
   - Приказаний, сэр.
   - Вздор. Приказания были отданы. Кха-кхм. Кланяйтесь миссис Дженерал  и
скажите, что я прошу ее на несколько минут  пожаловать  сюда,  если  это  ей
удобно. Вот все приказания.
   Быть может, исполняя эту миссию, мистер Тинклер  намекнул,  что  мистер
Доррит находится в припадке крайнего раздражения. Так или иначе, очень скоро
шуршание юбок в коридоре возвестило о том,  что  миссис  Дженерал  спешит  -
позволительно даже сказать, летит на зов. Впрочем, перед самой  дверью  юбки
успокоились и вплыли в комнату неторопливо и степенно, как всегда.
   - Миссис Дженерал, - сказал мистер Доррит, - прошу садиться.
   Миссис Дженерал поблагодарила грациозным изгибом стана и  опустилась  в
предложенное ей кресло.
   - Сударыня, - продолжал мистер Доррит, - поскольку вы любезно взяли  на
себя задачу быть - кхм - другом и наставницей моих  дочерей  и  поскольку  я
убежден, что все близко касающееся их для вас - кха - не безразлично...
   - Без всякого сомнения, - ровным голосом отвечала миссис Дженерал.
   - ...я хотел бы, сударыня, уведомить вас, что моя дочь,  присутствующая
здесь...
   Миссис Дженерал слегка наклонила  голову  в  сторону  Фанни.  Последняя
ответила  преувеличенно  низким  поклоном,  и  тотчас  же   снова   надменно
выпрямилась.
   - ...что моя дочь Фанни  -  кхм  -  сделалась  невестой  знакомого  вам
мистера Спарклера. Таким образом, сударыня, ваши обременительные обязанности
- кха - обременительные обязанности, -  повторил  мистер  Доррит,  кинув  на
Фанни сердитый взгляд, - сокращаются наполовину. Однако это, я  полагаю,  ни
прямо, ни косвенно не должно - кхм - изменить то положение, которое  вы  так
любезно соглашаетесь занимать в моем доме.
   -  Мистер  Доррит,  -  возразила  миссис  Дженерал,  взглянув  на  свои
перчатки, неподвижно покоившиеся одна на другой, - как всегда великодушен  и
как всегда ценит мои дружеские услуги чересчур высоко.
   (Мисс Фанни кашлянула, словно желая сказать: "Что верно, то верно".)
   - Благоразумие,  проявленное  мисс  Доррит  в  данных  обстоятельствах,
достойно всяческих похвал, и я надеюсь, она мне позволит  принести  ей  свои
искренние  поздравления.  Подобные  события,  если   в   них   не   замешано
безрассудство страсти, - миссис Дженерал  закрыла  глаза,  словно  иначе  не
могла выговорить это  слово,  -  если  они  согласуются  с  волей  ближайших
родственников  и  могут  служить  опорой  величественному  зданию  семейного
благополучия, по праву считаются событиями радостными. Надеюсь, мисс  Доррит
позволит мне принести ей свои поздравления.
   Тут миссис Дженерал остановилась и для приведения своих черт в желаемый
вид добавила про себя: "Папа, пчела, пломба, плющ и пудинг".
   - Мистер Доррит, - снова начала она вслух, - как всегда, любезен  сверх
всякой меры; и я считаю своим приятным долгом поблагодарить за то  внимание,
или лучше сказать, за ту честь,  которую  он  и  мисс  Доррит  оказали  мне,
заблаговременно сообщив о готовящемся событии. Моя благодарность, как и  мои
поздравления, относятся в равной степени к мистеру Дорриту и к мисс Доррит.
   - Я просто счастлива все это слышать, - сказала мисс  Фанни.  -  Вы  не
поверите, миссис Дженерал, какое облегчение я испытала,  узнав,  что  вы  не
возражаете против моего замужества. Не знаю даже, что  бы  я  стала  делать,
если бы у вас нашлись какие-нибудь возражения, миссис Дженерал.
   Миссис Дженерал с плющ-пудинговой улыбкой переложила свои перчатки так,
что теперь правая оказалась поверх левой.
   - Само собою разумеется, миссис Дженерал, - продолжала  Фанни,  тоже  с
улыбкой, но без всяких следов плюща и пудинга, -  главной  заботой  и  целью
моей семейной жизни будет сохранить ваше одобрительное отношение; само собою
разумеется, утратить его было бы для  меня  величайшим  несчастьем.  Однако,
если позволите - в чем я не сомневаюсь, зная вашу доброту, - и если позволит
папа, мне хотелось бы исправить одну маленькую неточность, вкравшуюся в  наш
разговор. Лучшим из людей свойственно ошибаться, и даже вы, миссис Дженерал,
не избегли некоторой ошибки. Вы так красиво, так проникновенно  говорили  об
оказанном вам внимании и даже чести,  как  вам  угодно  было  выразиться;  к
сожалению, я тут решительно ни при чем. Было бы неблаговидно с моей  стороны
приписывать себе блестящую мысль обратиться к вам за советом, когда на самом
деле эта мысль принадлежала не мне. Папа один  до  этого  додумался.  Я  вам
премного обязана за вашу снисходительность и одобрение, но о них беспокоился
папа, а не я. Как видите, миссис Дженерал, вам меня благодарить не  за  что;
напротив, я должна благодарить вас, так как,  любезно  согласившись  на  мой
брак, вы сняли большую тяжесть с  моей  души.  Надеюсь  и  после  замужества
поступать всегда так, чтобы вы мною были довольны, миссис Дженерал, а  своей
сестре желаю как можно дольше наслаждаться вашими благодетельными заботами.
   Окончив  эту   тираду,   произнесенную   медовым   голосом,   Фанни   с
обворожительной улыбкой покинула комнату - и тотчас же вне  себя  от  злости
бросилась  наверх,  ворвалась  к  сестре,  обозвала  ее  сурком,  хорошенько
встряхнула, чтобы разогнать ее сон, рассказала ей  обо  всем  происшедшем  и
выразила надежду, что теперь, наконец, она убедилась насчет папы.
   С миссис Мердл Фанни себя держала  весьма  уверенно  и  независимо,  но
открытых военных  действий  пока  не  начинала.  Случались  порой  небольшие
столкновения: например, когда Фанни  чудились  покровительственные  нотки  в
голосе будущей свекрови или когда упомянутая дама особенно хорошо  и  молодо
выглядела; но миссис  Мердл  всегда  быстро  прекращала  схватку,  с  томным
безразличием откинувшись на подушки  и  устремив  свое  внимание  на  другой
предмет. Общество (ибо и здесь, на Семи Холмах *, обитало  это  таинственное
создание) находило, что помолвка пошла мисс  Доррит  на  пользу.  Она  стала
гораздо мягче в обращении с людьми, гораздо любезней и приветливей и гораздо
менее придирчивой; и ее всегда окружала  толпа  поклонников,  к  несказанной
ярости маменек с дочерьми на выданье, которые  подняли  знамя  бунта  против
Общества, обвиняя его в потворстве творящемуся безобразию.  А  мисс  Доррит,
наслаждаясь вызванной ею смутой, не только сама парадировала  по-прежнему  в
светских гостиных, но еще и мистера Спарклера заставляла парадировать вместе
с собой, как бы говоря с подчеркнутым вызовом: "Если мне  угодно  влачить  в
цепях за своей триумфальной колесницей столь жалкого раба, это мое дело. Так
я хочу, и этого довольно!" Что до  мистера  Спарклера,  то  он  ни  в  какие
рассуждения не вдавался; шел, куда его вели,  делал,  что  ему  приказывали,
понимал, что успех его нареченной - самый легкий для него путь к успеху, и с
удовольствием купался в отраженных лучах.
   Меж  тем  зима  подходила  к  концу  и  приближалась  весна,  а  с  нею
необходимость для мистера Спарклера  отбыть  в  Англию,  дабы  приступить  к
исполнению возложенной на него обязанности направлять и укреплять дух нации,
ее науку, коммерцию, мысли и чувства.  Страна  Шекспира,  Мильтона,  Бэкона,
Ньютона  и  Уатта,  родина  многих  великих  людей  прошлого  и  настоящего,
философов, естествоиспытателей, совершенствователей Природы и  Искусства  во
всем их многообразии форм, взывала к мистеру  Спарклеру,  моля  не  дать  ей
погибнуть без его мудрого  руководства.  Мистер  Спарклер  не  мог  остаться
глухим к этому воплю потрясенного отечества, и объявил, что должен ехать.
   Ввиду этого понадобилось незамедлительно решать, где, когда и как будет
освящен союз мистера Спарклера  с  бесподобнейшей  девицей  без  всяких  там
фиглей-миглей. После нескольких секретных и таинственных  совещаний  решение
было принято, и мисс Фанни сама сообщила его сестре.
   - Ну, дитя  мое,  -  сказала  она,  входя  однажды  в  комнату  Эми,  -
приготовься услышать новость.  Все  только  сейчас  выяснилось,  и  я  сразу
поспешила к тебе.
   - О чем ты, Фанни? Неужели о твоей свадьбе?
   - Бесценное мое дитятко, - сказала Фанни, - не забегай вперед. Дай  мне
самой рассказать тебе все по порядку, торопыга ты  этакая.  А  что  касается
твоего вопроса, то если толковать его буквально, я  должна  ответить  "нет".
Потому что речь идет не столько о моей свадьбе, сколько о свадьбе Эдмунда.
   Кротка Доррит, судя по выражению ее  лица,  явно  не  улавливала  этого
тонкого различия.
   - Мне спешить ни к  чему,  -  продолжала  Фанни.  -  Мой  голос  и  мое
присутствие нигде не требуется. Не мне, а Эдмунду нужно ехать в  Англию.  Но
Эдмунд чуть не плачет при мысли о  том,  что  поедет  один.  Да  я  и  сама,
признаться, не хотела бы отпускать его одного. Ведь где только можно сделать
глупость (а случаев к тому предостаточно), он ее непременно сделает.
   Высказав это беспристрастное мнение о положительности  своего  супруга,
мисс Фанни с озабоченным видом сняла шляпку и принялась  раскачивать  ее  на
весу, чуть не задевая за пол.
   - Так что сама видишь, дело тут больше в Эдмунде, чем во мне.  Впрочем,
это ясно само собой, и не стоит  больше  говорить  об  этом.  Вот  теперь  и
рассуди, душенька Эми. Коль скоро встает вопрос, можно ему ехать одному  или
нет, приходится решать и другой вопрос: обвенчаться ли нам немедля здесь,  в
Риме, или отложить свадьбу на несколько месяцев, до возвращения в Англию.
   - Я вижу одно, Фанни: скоро я тебя потеряю.
   -  Ну  что  ты  все  забегаешь  вперед,  беспокойное-  ты  существо!  -
воскликнула Фанни полуласково, полусердито. - Прошу тебя, наберись  терпения
и выслушай меня. Эта женщина (речь  шла,  разумеется,  о  миссис  Мердл)  не
собирается уезжать отсюда раньше пасхи; таким образом,  если  свадьба  будет
здесь и потом мы с Эдмундом отправимся в Лондон, я попаду  туда  раньше  ее.
Это дает мне преимущество, которым пренебрегать не следует.  Теперь  второе,
Эми - раз этой женщины там  не  будет,  почему  бы  мне  не  согласиться  на
предложение, сделанное мистером Мердлом папе, - чтобы мы с Эдмундом,  покуда
для нас подыщут и отделают дом, поселились в его особняке на  Харли-стрит  -
помнишь, ты когда-то приходила туда в  сопровождении  одной  танцовщицы.  И,
наконец, третье, Эми. Папа имеет намерение съездить весной в Лондон -  стало
быть, все складывается так: после свадьбы, которая  состоится  здесь,  мы  с
Эдмундом  едем  во  Флоренцию,  а  спустя  некоторое   время   к   нам   там
присоединяется папа, и мы все втроем возвращаемся в  Англию.  Мистер  Мердл,
кстати, усиленно приглашал папу остановиться у него, и я  думаю,  он  так  и
сделает. Впрочем, папа - хозяин своим поступкам,  и  на  этот  счет  у  меня
никакой уверенности нет; но это в конце концов неважно.
   Что в отличие от папы мистер Спарклер отнюдь не хозяин своим поступкам,
явствовало из речи  Фанни  с  полной  очевидностью.  Но  младшая  сестра  не
заметила этого; печаль по поводу предстоящей разлуки не оставляла  ей  места
для других дум, кроме разве затаенного сожаления, что ей самой  не  придется
принять участия в этом путешествии в Лондон.
   - Стало быть, все так и решено, Фанни?
   - Решено? - воскликнула Фанни. - Право же,  милочка,  с  тобой  нелегко
разговаривать. Ведь я намеренно остерегалась выражений, которые  могли  дать
повод к подобным выводам. Я только сказала, что встают некоторые вопросы,  и
объяснила, какие именно.
   Глубокие глаза Крошки Доррит глядели на нее сосредоточенно и нежно.
   - Послушай, душенька,  -  сказала  Фанни,  все  беспокойнее  размахивая
шляпкой, - ну что ты на меня так уставилась?  Уставилась  и  смотрит,  точно
совенок. Я ведь от тебя совета жду. Что ты мне посоветуешь делать?
   - Не кажется ли тебе, - начала Эми после  некоторого  колебания,  -  не
кажется ли тебе, Фанни, что, приняв во внимание все обстоятельства, было  бы
разумнее подождать несколько месяцев?
   - Нет, милейшая черепашка, - запальчиво отрезала мисс  Фанни.  -  Вовсе
мне так не кажется.
   Она отшвырнула шляпку на другой конец комнаты и с размаху  бросилась  в
кресло. Но тотчас же, повинуясь наплыву чувств, снова  вскочила,  опустилась
перед сестрой на колени и заключила ее вместе со стулом в свои объятия.
   - Не считай меня злой и несправедливой, золотце мое, право я не  такая.
Но можно ли в самом деле быть подобной чудачкой. Ведь ты хоть кого  выведешь
из терпения. Разве я не говорила тебе, что Эдмунда нельзя отпускать  одного?
И разве ты сама этого не знаешь?
   - Да, да, Фанни, ты права. Ты действительно говорила это.
   - А ты действительно сама это знаешь, - сказала Фанни.  -  Так  как  же
быть, моя радость? Раз его нельзя отпустить одного, выходит, я должна  ехать
с ним?
   - Пожалуй - да, милочка, - отвечала Крошка Доррит.
   - А поскольку для этого необходимо принять решение, о  котором  я  тебе
только что говорила, стало быть, ты мне советуешь принять это решение?
   - Пожалуй - да, милочка, - снова отвечала Крошка Доррит.
   - Что ж, - сказала Фанни с видом покорности  судьбе.  -  Значит,  иначе
нельзя. Я пришла к тебе,  душенька,  чтобы  ты  помогла  мне  разрешить  мои
сомнения. Теперь они разрешены. Так тому и быть.
   Столь  примерным   образом   подчинившись   советам   сестры   и   силе
обстоятельств, Фанни сразу подобрела, как человек, принесший  св