вшаяся им  объективная неизбежность
придавала   всем  какую-то  смелость,   поэтому  все  говорило  за  то,  что
конференция  должна  стать  эпохальным  событием в жизни Сибири  по  остроте
заявленных на ней  проблем и по уровню требований в их решении. На более чем
десяти секциях планировалось обсуждение насущных проблем Сибири и разработка
стратегии подступа  к их  решению,  ибо  уровень  участников конференции был
самый высокий, включая все высшее руководство Академии наук СССР, отраслевых
Академий,   представителей   ЦК  КПСС,  первых   секретарей  обкомов   КПСС,
руководителей  министерств,  ведомств,  отраслевых  НИИ  и  вузов  Сибири  и
Дальнего  Востока. Организация конференции была осуществлена на уровне самых
высоких стандартов  и у участников, собравшихся для регистрации в фойе  Дома
ученых  утром 12  июня,  до  начала  пленарного  заседания  настроение  было
приподнятым и оптимистичным.
     На  пленарном  заседании наряду  с  Аганбегяном  выступали руководители
Академии наук СССР, Академии медицинских наук, ВАСХНИЛ (Сельскохозяйственной
академии),  руководители  министерств, ведомств,  промышленных  предприятий,
руководители вузов,  отраслевых НИИ.  В докладах  внимание было заострено на
том, что отдача Сибири со стороны центра неадекватна  тому, что  дает Сибирь
центру. Было  подчеркнуто, что роль Сибири в развитиии народнохозяйственного
комплекса  страны  все  возрастает,  производительность  труда   здесь  выше
среднесоюзной  на  19  процентов.  Влияние сибирской  экономики на  развитие
народнохозяйственного  комплекса  страны,  как  отмечалось  на  конференции,
определяется  прежде  всего  тем, что Сибирь удовлетворяет возрастающую долю
общесоюзных  потребностей   в  топливе,  цветных  металлах,   лесопродукции,
продуктах химической промышленности. Особое  значение поставки продукции  из
Сибири  имели  для европейской  части СССР  и  Урала,  испытывающих  дефицит
энергетических ресурсов.  К концу девятой  пятилетки,  например,  из региона
Сибири вывозилась половина добываемого топлива, за счет чего удовлетворялось
около  20 процентов  потребностей еврейской части. В 1975 году, например, из
Сибири   было  вывезено  около   60  процентов   продукции  лесозаготовок  и
лесопиления. Наряду с этим Сибирь постоянно экспортировала зерно, картофель,
мясомолочные продукты. Данные об экспортных поставках свидетельствовали, что
валютная выручка от сибирских поставок составляла 50 процентов общего объема
экспорта  СССР.  На  фоне  впечатляющих  данных  о  месте  Сибири в развитии
народного хозяйства весьма драматично выглядели данные об  уровне и качестве
жизни  сибиряков.  В докладах были приведены данные  о  том,  что  сибиряки,
которым,  по расчетам  медиков,  необходимо  употреблять,  например, калорий
животного  происхождения  на  29 процентов больше, чем  жителям  европейских
районов,  мяса и молока потребляют значительно меньше, чем в стране  в целом
Из-за  дефицита  продуктов  и невысокого  уровня доходов, а уровень развития
социальнобытовой сферы здесь настолько отстает от  общереспубликанского, что
Сибири  потребовалось бы 25--30 лет,  чтоб  достигнуть среднереспубликанских
темпов строительства жилья и других обектов культурнобытового  назначения. В
связи   с   названными  и   многими,   многими   другими  фактами  состояния
социальноэкономической ситуации в Сибири  Институтом экономики и организации
промышленного   производства  Сибирского  отделения   Академии   наук  СССР,
руководимом Аганбегяном, был сформулирован вывод о том, что для выравнивания
уровня  жизни сибиряков  необходимы  не только такие, как во всей  РСФСР, но
повышенные темпы развития всех сфер жизнеобеспечения.
     В таком же ключе были почти все доклады руководителей секций, в которых
были  представлены  конкретные  факты,  иллюстрирующие  тревожную ситуацию в
социальноэкономической  и  бытовой  сферах  в  разных  регионах  и  отраслях
народного   хозяйства    Сибири.   Наиболее   впечатляющими   были   данные,
представленные пришедшим на смену  Казначееву новым председателем президиума
Сибирского отделения  Академии  медицинских наук,  академиком  Бородиным.  В
основу  его  доклада легли  материалы  работы секции  по проблемам  здоровья
населения Сибири,  которые  готовились  за  два года до конференции.  Медики
забили  тревогу  о  неблагоприятных  тенденциях  в  показателях  демографии,
здоровья,  смертности  (особенно  детской)   в  этом  регионе   страны.  Они
настаивали на новой концепции  в  подходах  к  развитию производительных сил
Сибири.  Согласно  этой концепции,  критерий здоровья населения должен  быть
заложен  в  создании и оценке эффективности всех блоков программы  "Сибирь",
проект  которой  обсуждался  на  этой   конференции.  Аганбегян   решительно
поддержал  это предложение, поскольку  его  институт  активно сотрудничал  с
Сибирским отделением Академии  медицинских  наук и он стремился к тому, чтоб
во  всех  документах,   которые  они  готовят  в  правительственные  органы,
присутствовали  данные сибирских  медиков  о состояния  здоровья населения в
Сибири  и   их  предложения  по  изменению   ситуации   к   лучшему.  Однако
присутствующий на конференции  секретарь  ЦК  КПСС  Михаил  Зимянин  в своем
выступлении, построенном  на демагогических  призывах  о том, что монолитные
интересы  государства  в целом  должны  быть превыше  региональных  амбиций,
тоном,  вызвавшим легкое оцепенение  своей неадекватностью настроению  зала,
обернув  недобрый  взгляд  к  Аганбегяну, подчеркнул,  что  всяким выводам и
замечаниям по поводу якобы несправедливого отношения к отдельным регионам, в
том числе и к Сибири, со стороны центра,  будет дана должная оценка  в ЦК...
Речь Земянина  была  полна  пафоса,  который  вопреки  его  стараниям таял в
пустоте, поскольку сама  атмосфера конференции отвергала этот идеологический
цинизм и  оторванность руководителей от  реальных нужд страны.  В  кулуарных
беседах   этот  доклад   откликался   либо  сатирическими   репликами,  либо
возмущением.  Даже беспартийный,  избегавший  всяких  партийных  тем, всегда
деликатный и интеллигентный  академик  Боресков,  и тот не удержался, бросив
реплику по  поводу выступления Зимянина: "Только тягостное чувство это может
вызвать".  Социальнопсихологическая атмосфера общества с  времен  хрущевской
перестройки  таила  в себе  взрывоопасные  заряды  проявления  в  прямой или
косвенной форме  анализа реального  положения  дел  в  стране,  стремления к
свободе и  переменам. Правозащитное и  диссидентское движение, начало  новых
волн эмиграции,  подтекст и прозрачность аналогий в произведениях литературы
и искусства, увеличивающееся  число поездкок,  несмотря на  все ограничения,
советских людей  за границу и приезд иностранцев в СССР, -- все это, вопреки
всем препонам, объективно влияло на  общественное сознание и  в то  же время
отражало  его.  И это наряду с провалами в экономике, требовало все большего
применения  "идеологического оружия". Там  у них, -- конечно, лучше  бытово,
Так,  чтоб ты не отчибучил ничего... От подарков их сурово отвернись! Мол, у
самих добра такого -- завались... -- пел Высоцкий  о наставлениях одного  из
многочисленных "иструкторов", призванных  "вправлять мозги всем",  кто ездил
за рубеж и встречался  с иностранцами. Однако и эта едкая сатира поэта порой
меркла  перед  реальными  "наставлениями"  о  том,  как  нужно  нашим  людям
воспринимать успехи  цивилизованного  мира. Именно поэтому в эти  годы  роль
партии  и  идеологических  сторон ее  деятельности были подняты на небывалую
высоту.   Сеть   политического   просвещения,   методологические   семинары,
"Ленинские  чтения",  "философскометодологические  (а  чаще  идеологические)
конференции обрели статус важнейшей, высоко материальнотехнически оснащенной
сферы   жизни  общества.   Всюду  возводились  новые  респектабельные   Дома
политпросвещения  и здания  партийных  комитетов  всех  уровней  в  условиях
сокращения  финансирования библиотек,  музеев,  где  под  угрозой находились
уникальные книжные собрания и произведения  искусства. Политпросветительские
издательства имели  всегда  зеленую улицу и в  сравнении  с другими  платили
высокие гонорары  авторам.  Политиздат считался одним  из самых престижных и
платящих  высокие  гонорары  издательств.   Причем  гонорары   выплачивались
независимо от спроса, а определялись объемом публикации, то есть количеством
страниц. Инга Сергеевна  листала  периодику  и толстые книги  для того, чтоб
несколькими  штрихами воспроизвести  картину времени, которое предшествовало
непосредственно приходу Горбачева.  Вспоминалась идеологическая  чехарда,  в
которой  и  она, как и все  философы,  была задействована в период правления
Андропова. Он  был избран  генеральным  секретарем 12  ноября 1982  года,  с
первых  дней  взбудоражив общественную жизнь  попытками борьбы с коррупцией,
сопровождавшейся нарушением элементарных прав человека. Люди  стали  бояться
ездить в  командировки, появляться на улице или в магазине в  рабочее время,
чтоб  не быть  схваченными  теми, кому  было дано право в каждом подозревать
прогульщика, хапугу, спекулянта. Но вместе  с тем эта борьба, которая хоть и
носила  названные выше уродливые формы, все же начала вносить какую-то струю
оптимизма   самим   фактом  новизмы,  движения   в   обществе,  уставшем  от
брежневского застоя. Но и  Юрий Владимирович прежде всего взялся за развитие
идеологической работы. Уже в февральском номере журнала "Коммунист", то есть
спустя  несколько  месяцев после  восшествия  на  высший пост в  стране,  он
опубликовал статью к 165летию со дня рождения и 100летию со  дня  смерти  К.
Маркса   под   названием:   "Учение   Карла   Маркса  и   некоторые  вопросы
социалистического  строительства".  Эта  статья   хоть  и   была   очередным
дифирамбом  социализму  и  коммунизму,  все  же  содержала   ряд  положений,
вызвавших нотки  оптимизма у зашоренных  обществоведов,  поскольку "обещала"
расширение  горизонта  исследований  реального  состояния  общества.  Тезисы
статьи Андропова о том, что "страна находится в начале" длительного процесса
"совершенствования  развитого  социализма",  а  также  то,  что  "конкретные
исторические  пути  становления социализма пролегли  не  во  всем  так,  как
предполагали  основоположники нашей революционной  теории", были  восприняты
обществоведами  как  откровения.  Эти  слова  Андропова  на  фоне  все  чаще
появляющихся  публикаций  о  беспреце  дентных разоблачениях  организованной
преступности,  связанной  с  высшими эшелонами власти, сулили какое-то новое
качество общественной жизни. С одной  стороны, всем уставшим от однообразия,
беспросветности  и лживости застоя хотелось перемен, новизны, хоть какого-то
движения, которое  внес Андропов своими первыми необычными  шагами. С другой
--  людям, запуганным драматическим прошлым,  трудно  было  верить и ожидать
чего-то  от генерального секретаря  ЦК  КПСС, в  прошлом возглавлявшего КГБ.
Драматизм   этого   социальнопсихологического   состояния   был  выражен   в
появившемся  тогда  анекдоте.  "Анропов  поставил  у  себя в  кабинете  бюст
Пушкина. "А почему  у вас, Юрий Владимирович,  стоит Пушкин, а  не Ленин или
Дзержинский?"  -- спрашивают генсека  посетители. -- "Так ведь он же сказал:
"Души  прекрасные порывы"...". Вместе  с тем Юрий Владимирович, демонстрируя
свой  повышенный  интерес к теоретическим размышлениям о марксизме, основным
постулатом которого является утверждение  первичности  бытия по  отношению к
сознанию,  проявлял  неустанную  заботу  об  общественном  сознании,  уделяя
первостепенное внимание  идеологии. Через несколько  месяцев после  статьи о
Марксе,  то есть 14 июня 1983 года, он не нашел  проблемы  более  важной для
созыва  пленума ЦК КПСС,  чем  "Актуальные  вопросы  идеологической работы".
Выступая на  этом пленуме, генсек  подчеркнул: "Наш пленум обсуждает один из
коренных вопросов  деятельности партии, одну  из важнейших составных  частей
коммунистического   строительства.   К  чему   сводятся   главные  задачи  в
идеологической   работе   в   современных   условиях?   Первое.   Всю   нашу
идеологическую,    воспитательную,    пропагандистскую   работу   необходимо
решительно  поднять  на  уровень тех больших и сложных задач, которые решает
партия в процессе совершенствования развитого социализма. Партийные комитеты
всех  ступеней, каждая партийная организация  должны понять,  что  при  всей
важности других вопросов, которыми им приходится  заниматься (хозяйственных,
организационных и  иных), идеологическая  работа  все  больше выдвигается на
первый  план.  Мы ясно  видим, какой  серьезный ущерб приносят изъяны в этой
работе, недостаточная  зрелость сознания людей,  когда  она  имеет  место. И
наоборот,  мы  уже  сегодня  хорошо  чувствуем,  насколько  возрастают темпы
продвижения   вперед,   когда   идеологическая   работа   становится   более
эффективной, когда массы лучше понимают политику партии,  воспринимая ее как
свою собственную, отвечающую кровным интересам народа". Этот пленум, который
обществоведы, вдохновленные  названной  выше  статьей  Андропова, ждали  как
нового  приоткрытия форточки для  объективного  анализа  состояния общества,
вызвал, однако, смятение и растерянность. С одной стороны,  Андропов в своем
докладе произнес фразу, в которой многие хотели видеть программу, нацеленную
на  новый  взгляд на  состояние  дел  в  стране: "Между  тем, если  говорить
откровенно,  -- отметил генсек,  --  мы еще до сих  пор не изучили в должной
мере общество, в котором живем  и трудимся, не полностью  раскрыли  присущие
ему   закономерности,   особенно  экономические.  Поэтому   порой  вынуждены
действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и
ошибок".  Перефразируя  слова  одного  из  героев  пьесы Островского,  можно
сказать, что этот тезис Андровопа "много стоил". Он хоть  и содержал в себе,
с  одной  стороны, запрос  на  индульгенцию от явных ошибок  и  просчетов  в
"политике  партии и  правительства", но,  с  другой --  он  словно  позволил
признать  их. Кроме  того, заявление  о  том, что "приходится действовать...
эмпирически... методом  проб  и  ошибок", по  своей сути  давало понять, что
"ясный  светлый путь" построения общества всеобщего благоденствия  еще никак
не проложен... Инга Сергеевна  вспомнила, как в автобусе по дороге из города
в   Академгородок  она  встретила   коллег,  которые  обсуждали  выступление
Андропова и тихо, шепотом комментировали его,  не веря все же до  конца, что
то, что  дозволено  говорить  генсеку, можно говорить и им,  тем  более  что
всеобщее  смятение вызвал доклад на этом  же  пленуме  К. Черненко на  тему:
"Актуальные вопросы  идеологической, массовополитической работы партии". Его
высказывание  по  поводу генетики  было воспринято как начало новой кампании
против  генетики, а  всед за  ней и закручивания гаек,  в силу чего директор
Института цитологии и генетики, академик Дмитрий Константинович Беляев, один
из  первых  возглавивший движение  за реабилитацию  и  развитие  генетики  в
хрущевскую оттепель, теперь в знак  протеста отказался  возглявлять  научный
совет философских семинаров Сибирского отделения Академии наук.
     А между тем партийная машина наращивала усилия в области идеологической
работы. И чем меньше она могла справляться с насущными  задачами страны, тем
больше ей  было необходимо демонстрировать свой "неустанный  труд",  каковым
могла быть только идеологическая  работа. Инга Сергеевна  тут, съежившись от
пронзившего ее чувства неуважения к  себе, вдруг вспомнила сейчас, как в эти
дни  на  одном  из   методологических  семинаров  в  Доме  политпросвещения,
посвященном   социальноэкономическим  проблема  в  стране,   она   во  время
обеденного перерыва  оказалась за столом с одним из партийных  функционеров.
Они закончили обедать, когда кафе уже  было  почти пустым и, выходя  вместе,
продолжали  обычный для  этих  встреч  разговор  комментариями  о  семинаре.
"Ничего  у нас не выйдет, пока партия  у руля",  -- вдруг  шепнул  ей на ухо
партийный функционер, взяв ее под руку при  выходе  из кафе. Инга Сергеевна,
решив, что это провокация, почувствовала, как дрожь прошла по всему ее телу.
Впоследствии  этот  человек стал одним  из  тех, кто  активно в Новосибирске
поддерживал горбачевские демократические  преобразования. При  воспоминаниях
об этом  сейчас  Инге Сергеевне  стало противно от  недоверия  и  тотального
страха перед  идеологической  крамолой.  Она  вышла в  кухню  и,  выпив  там
полчашки  крепкого  кофе,  снова  вернулась  к  письменному  столу.  Отобрав
следующую  стопку литературы, Инга Сергеевна стала искать первые  упоминания
там  фамилии  Горбачева. В 13м  номере "Коммуниста" за  1983  год она  нашла
материал о  встрече  15 августа  в Центральном  комитете  КПСС  с ветеранами
партии,   которую   открыл   Горбачев.   Комментарии   к   этому   совещанию
свидетельствовали о том,  что на этом "важнейшем мероприятии страны выступил
генеральн  ый  секретарь ЦК КПСС, председатель президиума  Верховного совета
СССР  товарищ  Ю.  В.  Андропов". Юрий  Владимирович в  своем пятистраничном
выступлении основное  внимание уделил проблемам  идеологической работы.  "Мы
справедливо  говорим,  --  отметил  он,  --  об  идеологическом  обеспечении
экономической  работы.  Но  не  меньшее, если  не  большее,  значение  имеет
экономическое или -- шире  --  социальное обеспечение идеологической работы.
Ведь  всякого   рода  беспорядок,  бесхозяйственность,  нарушения   законов,
стяжательство   обесценивают  работу   тысяч  агитаторов  и  пропагандистов.
Следовательно,  говоря об улучшении, -- подчеркнул генеральный секретарь, --
идеологической  работы,  мы  имеем  перед  собой комплексную,  многоплановую
задачу,   решение   которой   предполагает   активные   действия   на   всех
направлениях".
     Инга Сергеевна продолжала листать  журналы и во  2м номере "Коммуниста"
за 1984 год вновь обнаружила имя М. Горбачева. Член Политбюро ЦК  КПСС М. С.
Горбачев  в  своем  коротком,  на  полстраницы,  выступлении  подвел   итоги
внеочередного пленума ЦК КПСС, прошедшего, -- как  подчеркнул оратор,  -- "в
обстановке  единства и сплоченности". На этом пленуме, проведенном в связи с
кончиной  Андропова и избранием Черненко генеральным секретарем ЦК КПСС,  "с
чувством  огромной ответственности перед партией и народом, -- подчеркнул М.
С. Горбачев, -- решены вопросы преемственности руководства".
     Далее в отобранной для доклада литературе фамилия Горбачева появилась в
56м номере журнала "Коммунист" за этот же год. Это было выступление депутата
М. Горбачева,  которым  он предложил  внести  на рассмотрение первой  сессии
Верховного  совета  одиннадцатого   созыва  поддержанное  партийной  группой
Верховного  совета и  Совета старейшин  предложение  избрать  избранного  на
прошедшем  накануне  пленуме  ЦК  КПСС  генерального  секретаря  ЦК КПСС  К.
Черненко  "председателем  президиума   Верховного  совета   Союза  Советских
Социалистических  Республик".  Оглавления журналов пестрели  свидетельствами
неустанной   заботы   "руководящей   и   направляющей   силы   общества"  об
идейнополитическом воспитании трудящихся.  В 13м номере "Коммуниста" за 1984
год в  своей  статье  "Партия  и  комсомол  на  современном  этапе  развития
советского  общества" секретарь  ЦК КПСС Е.  Лигачев подчеркивал: "Важнейшим
направлением всей жизни  и деятельности ВЛКСМ  всегда была, есть  и остается
идеологическая, политиковоспитательная работа среди комсомольцев, молодежи".
Весь  этот идеологический гул, преследующий цель держать в узде общественное
сознание   и  общественное  поведение,  не  вызывал  уже  никаких  эмоций  у
населения,  приспособившегося  жить  в  полном  несоответствии  с  тем,  что
говорилось вслух в угоду идеологии. Но  только для одного слоя населения эта
и