шек  демонстрировали  враждебность  к  ней.  К
последнему в учебном году  классному комсомольскому собранию Инга готовилась
с особым вдохновением.  Все свидетельствовало  о том,  что ей  как  комсоргу
будет дана самая высокая оценка. Макар Иванович сидел на  последней парте, а
Инга  за  учительским столом.  После короткого выступления об  итогах работы
комсомольской организации по повышению успеваемости, Инга предложила открыть
прения.
     Слово взяла  Лида.  --  Я  считаю,  -- говорила она, смотря  на  Макара
Ивановича, -- что нашу работу нельзя назвать удовлетворительной. Наш комсорг
Веселовская  вела  себя  эгоистично,  и  ее не  интересовали  нужды  рядовых
комсомольцев.  Кроме  того,  в этом  году у  нас  почти  не  было  работы  с
отстающими.  И  вообще,  Инга  возомнила  себя  любимой  ученицей  классного
руководителя  и  потому  считает себя выше всех,  умнее  всех. -- И красивей
всех, -- выкрикнул кто-то Из-запарты. Инга, слушая это, боялась взглянуть на
Макара  Ивановича, ей было ужасно стыдно  перед ним. Вслед за Лидой выступил
Сеня  Копиленко, один из ее поклонников, и, отбрасывая все время  рукой чуб,
заикаясь,  экая и мекая  повторил  почти  точь в точь то, что говорила Лида.
Когда  Инга,  едва владея собой, предложила  выступить следующему,  в классе
воцарилось напряженное молчание, и  Инге показалаось, что ее все ненавидят и
сейчас начнут  унижать перед  Макаром.  Но тут  к всеобщему удивлению  слово
взяла всегда молчаливая отличница Галя  Плинкая.  У Гали  отец был  капитан,
плавал в  загранку,  и  у  нее  всегда были  очень красивые  вещи. Когда она
поступила  в  эту школу, они тоже жили на Молдаванке,  но потом переехали  в
один из первых в Одессе новых благоустроенных домов. И хоть этот дом уже был
в  другом микрорайоне, Гале как отличнице разрешили учиться в этой, одной из
лучших школ  города.  Ее всегда приводила в школу и встречала очень модная и
холеная мама, которая делала все, чтоб оградить дочку от соучеников, которые
были  в большинстве  из  бедных и простых семей. Галя  никогда ни  к кому не
ходила  на дни рождения и не приглашала к себе,  в классе вела себя довольно
обособленно, никогда на комсомольских собраниях не  выступала,  не  проявляя
никакой заинтересованности в общественной работе. И класс, привыкший к тому,
что она  всегда получает  только  отличные оценки, проявлял к  ней такое  же
равнодушие, как и она к классу. Галя вышла к столу: -- Я считаю, что то, что
сейчас было сказано, совершенно несправедливо по отношению к Инге. Наоборот,
у нас никогда еще не было такой интересной  комсомольской  работы. Для меня,
например, --  говорила  она серьезно и  сосредоточенно,  как  при ответе  на
уроке, --  очень  полезным было собрание "Кем  быть", где  выступали  врачи,
инженеры, военные, строители, ученые, преподаватели вузов. Сколько нового мы
узнали о профессиях.
     Я  никогла раньше не любила ходить на комсомольские собрания,  а в этом
году я их ждала с  нетерпением. А  то, что не было работы  с отстающими, так
ведь мы  же в девятом классе. Если кто-то из нас не  взялся за ум,  дойдя до
девятого класса, так кто ж ему поможет? И кроме  того, у кого из  нас, --  я
имею  в  виду  тех, кто  стремится  хорошо  учиться,  -- сейчас  есть  время
заниматься с  отстающим?  В заключение я хочу искренне поблагодарить Ингу за
то, что она столько сделала для нашего класса. После Гали желающих выступить
не  оказалось, и  слово взял Макар Иванович. Перечислив все заслуги Инги  на
поприще комсомолькой работы за год, он завершил:
     --  Вот  вы Лида,  сказали,  что Инга возомнила  себя любимой  ученицей
классного  руководителя. Так вот смею  заметить,  что  Инга -- действительно
одна  из  моих любимых  учениц,  потому что она более чем кто-либо усваивала
знания, которые я стремился внедрить в каждого из вас. И для каждого учителя
такой  ученик не  может  не быть любимым. Я  очень  сожалею,  что в  связи с
переездом в другой город не смогу больше работать в  вашей школе, потому что
для  учителя  иметь  такую  ученицу,  как  Инга,  --  это  тоже  стимул  для
самосовершенствования.
     Макар Иванович, посмотрев на Ингу, уловил изменение в ее лице и пожалел
тут же, что не ей первой сообщил, что вчера дал  согласие на переезд в Киев.
Но  что-то  исправить  уже  было  поздно,  тем  более,  что  он торопился  в
университет.  Предложив Инге довести собрание до конца самой,  учитель вышел
из   класса.  Без  него   начался  шум   и   споры   между   сторонниками  и
недоброжелателями косморга. Когда все уставшие стали расходиться по домам, к
Инге подошла Галя и  сказала:  --  Инга,  хоть мы и не дружим  с тобой, но я
чувствую огромное твое  влияние на меня.  У меня  нет подруги,  но  я мечтаю
иметь такую, как ты. Мы уже с  мамой договорились, что если ты не откажешься
прийти  ко  мне  в гости,  то в  субботу  мы пойдем  к нам домой вместе.  --
Спасибо, -- сказала Инга,  слабо понимая, о чем говорит Галя, и слезы ручьем
катились  у  нее  из глаз.  Галя  думала, что  одноклассница  растрогана  ее
словами. Она не знала, как не знал  никто на свете, что Инга плачет по своей
первой любви, по утраченным грезам...
x x x
     -- Ну в  какой юридический ты поступишь  с  нашей  национальностью и  с
нашим нищенством, когда всюду блат и деньги, -- говорил дядя Витя, обращаясь
к Инге, сидя напротив нее  за праздничным столом, который устроила бабушка в
честь блестящего окончания  внучкой десятого класса. -- А я больше никем  не
хочу быть. Я хочу быть юристом,  -- говорила самоуверенно  Инга. --  Смотри,
упустишь время, останешься без  специальности и пойдешь в маникюрши со всеми
своими амбициями  и  витаниями в облаках, --  не унимался дядя. -- Ну ладно,
давайте сейчас не будем  об  этом говорить, -- встала с бокалом  шампанского
Мира.  -- Инга, я  как твоя старшая  сестра желаю тебе, чтоб ты не следовала
моему примеру, а выучилась и работала на такой  работе, которой ты достойна.
Родственники,  хорошо  выпив  и закусив,  разошлись  по домам. Было  еще  не
поздно, и Инга побежала к Лине. Там уже была Нонна.

x x x
     -- Ну что делать будем, девчонки? -- сказала Нонна.
     -- Буду юристом, --  сказала Инга твердо. -- А может,  и мне с тобой за
компанию? -- сказала Лина. -- Давайте все вместе,  девчонки, станем юристами
-- сказала Инга возбужденно.
     -- Нет, я нет. Я буду в музыкальное училище поступать.  Ведь не зря  же
над гаммами  столько лет корпела, -- сказала Нонна. -- Моя мама очень хочет,
чтоб я поступила в музыкальное  училище. Ей  сделали  операцию,  и  никто не
знает  что это даст. Врачи говорят, что у нее метастазы  пошли. Я думаю, что
ее погубила эта  анонимка проклятая. Мама  с  тех пор  просто сломалась. Вот
будешь  юристом, Инга,  в  первую очередь  возьмись за анонимщиков. Вот этот
проклятый  "доброжелатель" где-то  ходит, может,  рядом и видит наше горе, и
никто его не накажет, в тюрьму не посадит. И  он ходит невиновным. -- Я тоже
буду юристом,  -- вдруг  решительно сказала Лина. В десять утра на следующий
день  девочки уже  были  в  университете.  Там  они  узнали,  что в Одесском
университете есть только вечерний факультет, куда принимают  в основном тех,
кто работает в правоохранительных органах (суд, прокуратура,  милиция), либо
у  кого  работа  как-то связана  с  будущей специальностью  (в  нотариальных
конторах, в юридических консультациях, в юридических отделах на предприятиях
-- секретари, референты, консультанты, кодификаторы). Девушки, расстроенные,
поехали  домой  и всю  дорогу  думали о том, что делать.  --  Я  буду искать
работу, Лина,  и я буду юристом, -- сказала  Инга,  попрощавшись с подругой,
когда они подошли к воротам ее двора.
x x x
     Этот январский  день  выдался необычно холодным. Инга шла вдоль двора к
расположенной на соседней улице  за углом конторе, где ей разрешали  звонить
по телефону. Сегодняшний  звонок в  народный суд --  очередная попытка найти
работу. Она уже начала терять  надежу устроиться в правоохранительные органы
и стала думать о  том, чтоб найти хоть  какуюнибудь работу -- ей было стыдно
перед  родственниками  и  родителями, что уже полгода она сидит без дела.  К
тому же денег в семье не хватало даже на самое необходимое, а ей после школы
уже хотелось что-то одеть "повзрослее". Держа в руке несколько двухкопеечных
монет, она почти подошла к воротам, когда ее окликнула тетя Ася, соседка. --
Инга,  сделай одолжение, помоги мне понять один документ. Инга не любила эту
семью Из-за их сына Алика (ее ровесника). Алька был самым красивым мальчиком
в их  дворе. Но насколько красивым, настолько же и плохим в ее глазах: плохо
учился в школе, пренебрегал общественной работой, насмехался над девчонками.
А после того как он, закончив школу, пошел работать на Привозе мясником, она
и вовсе стала  относиться к нему с презрением,  избегала  даже здороваться с
его мамой.  Но  сейчас отказать  ей в  просьбе,  изложенной  в такой молящей
форме, Инга  не решилась и  последовала  за тетей  Асей  в их  квартиру.  --
Деточка,  садись, -- сказала тетя Ася, подобострастно заглядывая ей в глаза.
На столе  стояла огромная хрустальная корзина с дорогими конфетами. -- Инга,
--  начала тетя  Ася,  -- я очень тебе  сочувствую,  что  ты не  поступила в
институт.  Но  что  поделать.  Это  все  не для  нас. Мы маленькие  люди,  а
институты -- это для других. Но так  устроена жизнь. Но я смотрю на тебя, ты
такая красавица, такая порядочная девушка. Но что тебя ждет в этой бедности,
в которой вы  живете?  Дружи с  моим Аликом, и ты  будешь иметь все. Не  дав
соседке договорить, Инга встала и, не сказав  ни слова, быстро направилась к
двери. -- Подумаешь,  принцесса!  -- говорила  ей вслед  тетя Ася, --  Можно
подумать... Строит из  себя...  Ты  еще  сама прибежишь!  Инга  без  оглядки
помчалась  к воротам и,  выйдя на  улицу,  замедлила  шаг, чтоб  отдышаться.
Успокоившись, она пошла к конторе. -- Здравствуйте, -- сказала Инга, услышав
женский голос в телефонной трубке, -- меня зовут Инга Веселовская.
     -- Здравствуйте, Инга Веселовская, -- ответил голос, -- завтра в десять
утра с вами будет разговаривать  наш судья.  -- Спасибо, -- ответила она, не
помня себя от радости.

x x x
     Хоть был январь, но  приемная народного суда  была вся озарена солнцем.
Инга сидела в  ожидании вызова на беседу с судьей  и осматривала все вокруг.
Все  казалось загадочным,  волнующим, а главное  --  связанным  с  таинством
правосудия.  Зашедший  в  приемную мужчина  среднего роста, худощавый, очень
живой,  проницательно посмотрев на  Ингу, сказал:  -- Заходи. Инга  зашла  в
небольшой заваленный  бумагами кабинет и  села на указанное  судьей рядом со
столом место. -- Итак, ты  хочешь быть юристом? -- Да, очень.  -- У нас есть
место делопроизводителя. Знаешь, что  это  значит? -- Нет, не очень. -- Нет?
Или не очень? -- Нет. --  Вот  так лучше. Запомни юрист должен быть точным и
честным, потому что, если юрист хоть однажды будет уличен в нечестности, его
карьера  будет   кончена   раз   и  навсегда.   Запомнила?  Так   вот,   как
делопроизводитель  ты будешь следить за тем, чтоб все  дела в  архиве были в
порядке и аккуратно расставлены по местам,  с тем, чтоб в любой момент любое
дело было найдено немедленно.  Кроме того, ты  будешь рассылать  повестки  и
иногда  помогать секретарю судебного  заседания  вести  протоколы, если  она
занята  либо  заболела. После последних слов судьи Инга почувстввола, что  у
нее начинает  кружиться  голова  от  восторга. -- Тебе  такая  работа  будет
нравиться? -- спросил судья,  внимательно глядя ей в глаза. -- Да, очень, --
Ну что ж, -- а теперь главное: я тебе  еще не  сказал, что мы тебя примем на
работу  после  того, как ты  покажешь  свой аттестат зрелости. Он у  тебя  с
собой? -- Нет, -- заволновалась Инга. -- Это не беда, принесешь завтра. Твой
аттестат зрелости -- это самая точная твоя характеристика. Больше ничего  не
нужно. И завтра же получишь ответ.
x x x
     На следующий  день  в  это  же  время Инга сидела  на  том  же  месте и
старалась отвлечь свои мысли, пока судья рассматривает ее аттестат зрелости,
где по всем предметам, кроме украинского  и алгебры,  были  пятерки.  Затем,
положив аттестат на  стол перед собой, он сказал с доброжелательной улыбкой:
-- Ну что ж,  неплохо.  Почему  ж  ты не  получила медаль, раз  у  тебя  две
четверки? -- А нужно  было,  чтоб эти две четверки были либо по двум языкам,
либо по двум математикам. А у меня по одной математике и по одному языку. --
Да, да,  мои дети  уже взрослые, потому я все забыл.  --  А  почему ж  ты не
дотянула по алгебре? -- Да, так получилось. Был конфликт с учительницей...
     -- Так ты конфликтная или принципиальная?
     --  Не знаю,  но  в этом конфликте было  дело  принципа. Я  была членом
комсомольского бюро  и...  --  Ну  ладно,  --  прервал  ее  судья.  --  Пиши
заявление, и завтра на работу.
x x x
     Инга уже работала в суде несколько  месяцев и все еще не могла поверить
в это  счастье.  Она обожала  всех работников  суда,  прокуратуры,  милиции.
Секретарь  судебного  заседания Пелагея Степановна отнеслась  к Инге вначале
настороженно  и строго. Это была  одинокая  женщина  лет пятидесяти,  бывшая
фронтовичка,  очень  худая,  с  житкими  короткими,   неопределенного  цвета
волосами. Одевалась она бедно, и любая одежда на ней смотрелась как  военная
форма. Судья всегда подсмеивался над  ее военными привычками и  бесконечными
воспоминаниями о войне.  Она не обижалась, так  как знала, что он  ее высоко
ценит и относится к ней с симпатией. Однако уже через несколько дней Пелагея
Степановна, видя сколь увлеченно и добросовестно  Инга  выполняет поручения,
сменила  тон  и  стала  ее опекать как  дочь. Както, когда они  были одни  в
приемной,  она, угощая Ингу принесенным из дома завтраком, сказала:  -- Тебе
повезло, что ты к нам попала. Богдан Валерьевич -- человек замечательный. Он
тоже фронтовик.  Он  в городе известен  как самый хороший судья. А сколько в
нем юмора.  Адвокатов  он  не  очень жалует.  Он  человек  строгий и  больше
симпатизирует  прокурорам.  Но это не мешает  ему  быть очень  объективным и
справедливым. Его  уважают и те и другие. А если  б ты слышала, как он ведет
судебные  заседания! Да  ты  услышишь.  Если  будешь  справляться со  своими
обязанностями, я тебя буду приглашать на судебные заседания. Это хорошо, что
ты стремишься учиться. Вот до тебя у нас  была, кстати, Инна --  имя  почти,
как  у тебя,  и тоже красотка. Так у  нее  в  голове были только  мужчины  и
тряпки. Она  тут со всеми адвокатами кокетничала,  и Богдан ее выгнал.  Инге
так нравился судья, что она тут же переняла его концепцию. Она с равнодушием
относилась  к адвокатам, зато  с  трепетом  к прокурору их  района. Это  был
человек лет  сорока  пяти,  коренастый, очень умный  и  всегда серьезный. Он
единственный имел  высшее  юридическое  образование, в то  время как  многие
работники органов суда, прокуратуры и милиции пришли  на эту работу прямо  с
фронта, занимались во Всесоюзном юридическом заочном институте по многу лет,
не  имея  времени  на  подготовку   к  сдаче  зачетов  и  экзаменов.  Сергей
Михайлович, как звали прокурора, вызывал у Инги робость и любопытство. Когда
он обращался к ней с каким-то канцелярским вопросом, она трепетала  от чести
иметь  возможность хоть  слово сказать прокурору.  Както,  когда  они  снова
оказались  с  Пелагеей  Степановной  одни  в  приемной,  секретарь  судебных
заседаний, сказала Инге: -- Знаешь, меня спрашивал о тебе Сергей Михайлович,
узнавал, как ты сюда  попала,  как работаешь,  какие у тебя  планы... Я даже
удивилась. Он  очень  строгий. Может, ты где-то что-то  не так сделала? Инга
вся задрожала от испуга, не зная, что сказать. В это время  в приемную вошли
двое  мужчин. Это  были звезды  одесской  адвокатуры.  Розенгауз  -- пожилой
статный красавец, аристократ, и Маниович -- высокий худощавый, но с румянцем
на  лице, как у  девушки. --  Это Инга, --  наш  новый делопроизводитель, --
представила Ингу Пелагея Степановна. -- Она мечтает поступать на юрфак, чтоб
стать  юристом.  Розенгауз подошел  к  Инге,  провел  рукой по  ее  длинной,
спускающейся вдоль всей спины косе, и спросил с легкой улыбкой: -- Ты хочешь
быть адвокатом? -- Нет,  я хочу  быть  судьей.  -- Интересно,  почему именно
судьей? -- Мне нравится, что  на  судье  больше  всего ответственности.  Это
интересно  выслушать прения  сторон, а  затем  принимать решение. Вот я хочу
выучить уголовный  кодекс... Впоследствии  Инга  всегда улыбалась, вспоминая
это  глупое, наивное свое зявление: "выучу уголовный кодекс".  Но Розенгауз,
очевидно  не  желая охладить  ее  пыл, позвал стоящего недалеко Маниовича  и
сказал:  --  Эта  девушка  хочет изучить уголовный  кодекс.  --  Для  начала
неплохо,  -- сказал  Маниович  с  иронией понятной только Розенгаузу.  --  А
скажите, пожалуйста,  как  поступает адвокат,  если  он  точно  знает все  о
совершенном  преступлении  своего подопечного. Он все же должен скрывать это
или  рассказать  суду всю правду? -- спросила Инга. -- О милейшая, -- сказал
Розенгауз, --  для начала это действительно неплохо. Вопрос очень серьезный.
Вот в пятницу у нас в коллегии адвокатов будет семинар, как раз на эту тему.
Приходите. Я лично приглашаю вас.
x x x
     Инга сидела на семинаре адвоктов и не верила, что это не сон, -- сидеть
здесь,  среди этих  людей,  и иметь возможность слушать их споры, дискуссии.
Когда семинар кончился, она уже собралась уходить, как к ней подошел адвокат
Потихонский, который  часто бывал у них в суде: -- Инга, тебе  интересно это
все? -- Очень  интерсно, --  ответила  она, светясь радостью. --  Ну  что ж,
приходи  к нам на семинары.  А  замуж ты не собираешься? Как такую красавицу
еще никто не выхватил? -- Нет,  не собираюсь. Мне нужно сначала выучиться. Я
хочу быть юристом.  --  Ты  хочешь быть адвокатом? --  В  общем-то я мечтала
стать  юристом,  чтоб  работать  судьей.   Но  сейчас   я  узнала  о  работе
прокуратуры, адвокатуры -- это все интересно.
     -- Ну  судьей тебе не быть никогда! Это  выборная должность... А вот на
прокуратуру, а еще  более --  адвокатуру  наш  брат  "француз"  вполне может
рассчитывать. Там более лояльные требования,  хотя тоже не  все просто.  Так
что  главное  --  сумей себя  хорошо  зарекомендовать.  А вообще, тебе нужно
поскорее  замуж выходить. Впрочем, ты такая красивая, что и замуж выйдя, все
равно будешь в  окружении мужчин и вряд ли устоишь, чтоб мужу не изменять...
Увидев недоумение на лице Инги, он, похлопав ее по плечу, дружелюбно сказал:
--  Ты не оскорбляйся. Я так говорю потому,  что у меня есть горький опыт...
Ну  желаю...  Инга  вышла на  улицу,  растревоженная  репликой Потихонского.
"Почему он  такое сказал мне? Может, я как-то не  так  себя  повела,  может,
оделась не  так.  И зачем  я надела этот облегающий свитер?  Еще не  хватает
получить репутацию  легкомысленной девицы  и  потерять  эту  работу, как моя
предшественница", -- упрекала себя Инга. На следующий  день,  заняв  у Нонны
денег, которые обещала вернуть  в три  зарплаты, она купила строгий  костюм,
блузку с юбкой  и с тех пор приходила на  работу в очень  строгой одежде и с
туго завязанными в узел волосами.

x x x
     Была весна. Свежая  листва  деревьев, освещенная  предвечерним солнцем,
напоминала зеленые кружева, разбросанные на голубом небе. Инга, отправив все
повестки, вышла  на улицу и решила пойти  пешком домой, несмотря  на то  что
собиралась  к  Лине  на  день рождения.  Сейчас Инга встречалась  со  своими
школьными друзьями без  энтузиазма.  На фоне общения  с  цветом  юридической
общественности города все казалось примитивным, неинтересном.
     Поскольку телефонов ни у кого не было, не было общей школьной жизни, то
общались они все меньше и меньше знали о жизни друг друга.
     На этот раз среди гостей Лины  было двое  незнакомых Инге  парней. Лина
тут же  по