что возьму такси, отвезу
домой ненужные вещи, а потом -- сразу же на работу.
x x x
     Самолет  незаметно приземлился,  и пассажиры, как  обычно,  несмотря на
требования  и  просьбы экипажа  подождать  на  местах  до  полной  остановки
двигателя, выхода экипажа  и  подачи трапов, повскакали со своих мест,  чтоб
быстро  одеться и помчаться к  выходу.  Академик Остангов спокойно  встал со
своего места, подал даме пальто, сам надев светлосерый элегантный утепленный
плащ, такого  же цвета шляпу и  тонкий  шерстяной темносерый в белую  клетку
шарф,  взял  дорожную  сумку Инги Сергеевны, свой дипломат и,  пропустив  ее
вперед,  остановился,  ожидая,  как   все,   разрешения   на  выход.   После
утомительной стоянки они вышли наконец на улицу, где было холодно, ветрено и
все напоминало  о том, что  "красная",  теплая, праздничная Москва сменилась
"серым" холодным будничным Новосибирском.
     Инга Сергеевна  по  привычке  остановилась на взлетном  поле в ожидании
автобусика, едущего в аэровокзал. Уж  сколько лет ее жизнь связана с частыми
перелетами  в любое  время года, и не  вспомнить случая, чтоб  в жару  ли, в
страшный мороз, пургу или проливной ливень этот автобус ожидал  пассажиров у
трапа самолета.  Нет, всегда  только наоборот: уставшие от полета пассажиры,
старики  и  родители с  малютками  вынуждены стоять в  ожидании этого  жутко
примитивного  транспорта, словно всем  своим видом,  демонстрирующего полное
пренебрежение к пассажирам.
     Как  только  она  остановилась, Остангов,  осторожно прикоснувшись к ее
локтю, предложил ей следовать с ним к его  машине, которая стояла в ожидании
хозяина недалеко от трапа  самолета. Инга Сергеевна, благодарно улыбнувшись,
пошла с ним. Мокрый снег с ветром при ее легком  бархатном пальто  и сапогах
на  высоченных каблуках вызывали единственное желание куданибудь спрятаться,
где тепло и сухо.  Академик дружески поздоровался  с водителем и со словами:
"С нами сегодня гостья" открыл  Инге Сергеевне заднюю дверцу, подождал, пока
она  усядется и привычно сел рядом с водителем. Остангов,  очевидно, изрядно
уставший,  углубившись  в  себя, молчал.  А Инге Сергеевне в  теплом, чистом
салоне машины было так хорошо и уютно, что даже эта ужасная всегда тягостная
дорога из аэропорта Толмачево  в Академгородок сейчас показалась приятной  и
короткой. Когда  они  въехали  в Академгородок,  Кирилл  Всеволодович сказал
водителю: -- Сейчас доедем до  моего  дома,  затем  отвезешь  Ингу Сергеевну
домой. Там ее подождешь, сколько понадобится, и отвезешь  на  работу. Ко мне
можешь  подъехать  к  одиннадцати.   Вы  не   возражаете?  --  заключил  он,
повернувшись  к  Инге  Сергеевне  с  улыбкой.  --  Большое  спасибо,  Кирилл
Всеволодович, -- ответила она, растроганная таким вниманием академика. В это
время машина  остановилась возле  двухэтажного  коттеджа.  Остангов,  выйдя,
открыл заднюю дверцу и, протянув Инге  Сергеевне руку, сказал:  -- Благодарю
за  интересную беседу.  Желаю вам успехов  и всего доброго.  Затем  академик
направился к калитке дворика своего  дома, а водитель, ничего не сказав, тут
же развернулся и, уточнив у Инги Сергеевны ее адрес, молча повел машину к ее
дому.
x x x
     Когда  машина   отъехала,   Ингу  Сергеевну   сразу   охватило  чувство
неудовлетворенности собой, усталости и сожаления об этой неуместной встрече.
"О чем я только не болтала  -- какой-то бред. Несформировавшиеся мысли... --
размышляла  она  с  чувством  брезгливости  к себе  самой. --  Только бы  не
пересекаться  с  Останговым  подольше,  чтоб  он  забыл об  этой  болтовне".
Терзаемая этими мыслями, она не заметила, как подъехала к дому. Поблагодарив
водителя  и пообещав вернуться  не  долее  чем  через пятнадцать  минут, она
побежала на четвертый  этаж. Муж с приготовленным кофе уже ожидал ее. -- Ты,
очевидно,  сразу  поймала такси, если тебе  удалось так  быстро приехать, --
сказал он радостно целуя ее и вручая с порога огромный букет. -- Знаешь, мне
повезло. Меня подвез академик Остангов. Мы с ним летели вместе, -- ответила,
она быстро переодеваясь.
     --  Да?!  --  воскликнул муж,  идя за ней по квартире. --  Это  на него
похоже. Он -- удивительный человек. -- Всевсе,  Сашенька, убегаю, -- сказала
она, глотнув кофе.  -- Мне неудобно задерживать водителя. Вечером поговорим.
-- Вечером  идем ужинать в Дом ученых,  а  завтра  у нас гости.  --  Хорошо,
хорошо. Я позвоню тебе  на работу, -- сказала  она с нежностью и выбежала за
дверь.  Когда  Инга Сергеевна переступила  порог  вестибюля  четырехэтажного
здания,  где размещался их  институт, она увидела тут же на  стене  напротив
входной   двери  большой  плакат  с  поздравлением  в  ее  честь.  Осознание
значимости происшедшего в ее жизни события пришло к ней впервые за все дни с
момента  защиты.   Весь  день   прошел,   как   водоворот  встреч,  звонков,
поздравлений,  признаний  заслуг  ее  таланта,  трудолюбия  и  авторитета. В
какой-то момент, когда она на минуту осталась одна в своем кабинете, чувство
страха  охватило  ее. "Может,  это -- сон, может,  это  --  не со  мной?" --
подумала она в тревоге. Но нет,  все было явью,  все  было с  ней,  все было
необратимо, ибо защита состоялась,  все  эти цветы, подарки,  это  выражение
уважения  на  лицах,  рукопожатия,  этот лежащий перед ней  на столе том  ее
диссертации.
     Где-то  часа   в  три  раздался  очередной  звонок.   Инга   Сергеевна,
опомнившись от унесших ее куда-то размышлений, взяла трубку. -- Алло,  Инга,
здравствуй.  -- Здравствуйте, -- ответила Инга Сергеевна, пытаясь вспомнить,
кому  принадлежит этот кого-то очень отдаленно напоминающий  голос. -- Инга,
не пытайся угадать, кто это. Не угадаешь. Это Лина. Лина -- твоя подруга. Не
удивляйся, что я звоню. Я все годы думала о тебе, о том, что случилось... --
Лина заплакала.  --  Лина,  Лина,  не плачь.  Ну что старое  вспоминать,  --
взволнованная и растерянная этим звонком говорила Инга Сергеевна. -- Я очень
тронута тем, что ты  решила меня  поздравить!  --  Поздравить?  --  спросила
сквозь слезы Лина. -- Я  не знаю, с чем тебя поздравить. Прости. Я позвонила
совсем по другому поводу. Поверь, я  бы просто так не позвонила.  Но я знаю,
что ты благородный человек. Ты выше всей  мерзости, и ты откликнешься на мою
просьбу. Мне необходимо поговорить  с тобой, только с тобой.  Олег сейчас  в
командировке в  Москве,  я одна и свободна в любое время.  Когда сможешь  --
позвони. -- А что  случилось,  Лина? Скованный рыданиями голос Лины замолк и
щелкнула положенная трубка. Инга Сергеевна продолжала сидеть  в  недоумении,
держа трубку у уха. -- Инга Сергеевна,  я вам звонила  -- у  вас занято. Вас
приглашают  к  руководству,  -- сказала  вошедшая  в  этот момент  секретарь
института,   немолодая  располневшая  строгая  женщина.   --   Извините,  --
произнесла растерянно Инга Сергеевна, --  когда? -- Сейчас прямо. -- Хорошо,
одну  секундочку. --  Она встала, посмотрелась  в  зеркало и,  поправив чуть
волосы, быстро вышла вслед за секретаршей.
     В кабинете  директора нового института, образованного недавно из одного
из отделов большого комплексного института,  сидел директор, его заместитель
и заведующий  отделом, в  который  входил руководимый ею  сектор.  Когда она
вошла, лица мужчин озарились  восхищенными улыбками и все стали  поздравлять
ее, целуя руку.
     -- Мы  слышали,  --  сказал директор,  -- защита прошла  блестяще,  что
подтверждает актуальность,  важность  и высокий уровень  твоих исследований,
Инга.  Мы  тут  посовещались  и  решили организовать  специально  "под тебя"
самостоятельный  отдел  комплексных исследований. Мы  предполагаем,  что,  с
одной стороны,  вы будете продолжать  заниматься тем, чем  ты занималась все
эти годы, то есть твоими исследованиями,  с  другой -- будете координировать
все исследования в этой области в нашем регионе. Ведь наш институт головной.
--  Спасибо, Петр,  -- произнесла Инга  смущенно,  -- я  даже  не знаю,  что
сказать.  --  А  что  говорить? -- сказал,  улыбаясь и облокотясь на  спинку
кресла,  директор. --  Сейчас  время для таких, как ты. Мы  хотим,  чтоб  ты
развернулась.   Ведь   все   годы   ты  научноорганизационной  деятельностью
занималась в основном на общественных началах. А теперь вы  получите  статус
базового отдела для  научнокоординационного совета, руководить которым будет
кто-то из академиков.  -- Спасибо, --  сказала Инга снова. --  Конечно,  это
откроет много  новых  возможностей.  Мы  теперь  сможем  создать комплексные
исследовательские проекты с  разными подразделениями, как в Сибири, так и  в
Союзе,   организовывать   всесоюзные,  международные  конференции,  готовить
документы  в  правительственные  органы  для  принятия  решений!  --  Вот  и
прекрасно. Постарайся подумать  над проектом программы, который нужно  будет
вскоре представить на ученый совет, -- сказал директор и, встав снова, пожал
ей руку. Все остальные так  же встали, улыбаясь, и Инга Сергеевна счастливая
вышла. Она шла по коридору,  и счастье признания  было так велико, что у нее
кружилась голова.  Сейчас  она  упрекала  себя в том, что колебалась,  когда
принимала решение  перейти в  это подразделение, делившегося  тогда  старого
института на три новых  самостоятельных. Ее колебания были обусловлены  тем,
что   она   почему-то  недолюбливала  назначенного  на  должность  директора
института Петра  Ильича Иванченко, которого все всегда  называли  Чайковским
Из-за  совпадавших имени и отчества и увлеченности сочинением песен, которые
он  сам исполнял под  гитару.  Когда они  работали в  параллельных  отделах,
взаимонезависимы друг от друга, -- это  ни  на что не влияло. Но  признать в
нем директора института Инга Сергеевна никак не могла. Чайковский не мог  не
чувствовать  ее  нерасположения. Поэтому, когда он все же предложил ей войти
со своим  сектором  в состав института,  она была  очень  удивлена  и  долго
колебалась. Однако хлопоты, связанные  с  предзащитой, не позволяли  тратить
время  на раздумья и усилия,  тем более что  остальные сотрудники ее сектора
считали, что  они больше впишутся именно  в этот институт, чем в два других.
Когда она  вернулась в  свой кабинет после  сообщенного ей решения дирекции,
там уже было  все  готово  к  торжественному чаепитию.  Весь сектор собрался
вокруг  ее  стола,  и  за чаем  с  вкусными  пирожными,  приготовленными  ее
коллегамиженщинами  собственноручно,  она  рассказала  им  все о  защите,  о
решении  дирекции.  Эта  новость всех взбудоражила,  и чаепитие  проходило в
оживленных  дебатах   о  перспективах,  открывающихся  перед  ними...  Когда
чаепитие было завершено,  все  в приподнятом настроении пошли  вместе домой,
проводив свою начальницу к Дому ученых,  где ее ожидал Александр Дмитриевич.
Во время  ужина Инга Сергеевна рассказывала мужу взахлеб о событиях  дня,  о
поздравлениях,  о  теплых  словах  в  свой  адрес и о  перспективах, которые
открываются перед  ней в связи с решениями дирекции.  --  Я считаю,  что все
закономерно, --  сказал  муж после того, как  она завершила пересказ событий
этого дня. -- Ты все это заслужила, заработала. Сейчас у тебя появится масса
новых возможностей.
     -- Да, да! --  оживленно  подтвердила  она. -- Мы сможем  не  только  с
сибирскими   учреждениями  развернуть   совместные   исследования,  издавать
совместные  труды,  проводить  конференции,  но  и  с  сектором  Московского
института,  где  я защищалась.  Я  их  очень люблю.  Там  такой великолепный
коллектив, такие  энтузиасты.  Они очень хотят,  чтоб  мы начали  совместный
проект. Им нравятся наши работы.
     -- Ну уж нет. Тогда я тебя вообще дома не увижу, будешь сидеть в  своей
любимой Москве. Инга тревожно вскинула глаза  на мужа,  и  он,  глядя на нее
тоже,  сам того не желая,  передал ей чувство тревоги  за  дочь, возникшее у
обоих в этот миг.  -- Вообще-то тебе нужно выспаться. Пошли домой.  Ты сразу
пойдешь в постель, а я сам позвоню детям и скажу о твоем прибытии домой.
x x x
     На  следующий день в  обеденный перерыв Инга Сергеевна пошла к Лине,  с
которой   не   разговаривала   почти  двадцать   пять  лет,   живя  рядом  в
Академгородке.
     Уютная,  зажиточная, чистая,  приветливая  и  просторная  профессорская
квартира,  в которой Инга не была с  того самого горького  новоселья,  уже с
порога показалась ей какой-то "опустившейся", подобно человеку,  потерявшему
стимул к  жизни.  Лина прямо  с  порога бросилась к  старой подруге на  шею,
повела  в  гостиную. Там все тоже навевало грусть. Вскоре Инга заметила, что
грустное чувство вызывали засохшие цветы в огромных,  расставленных по углам
китайских вазах. -- Что  случилось? --  спросила Инга, едва сев за стол и не
тратя времени на вступление, которое напрашивалось само собой после стольких
лет разлада. -- Инга, я  пониманию, как тебя удивил мой звонок через столько
лет!  Но у меня  здесь больше никого нет. В  конце концов, если  разлетелась
наша  дружба,  то  нас   хотя  бы  связывает  общая  одесская  земля.  И  ты
единственный человек, который может меня выслушать и кому я могу довериться.
А  случилось нечто невообразимое, к  чему  я  совершенно не готова и  потому
просто потеряна. У  меня произошла трагедия. Даже не  знаю, с чего начать...
-- Лина, что случилось, что случилось? -- спросила Инга просто и естественно
-- так, словно они не были разлучены зловещей  интригой много лет назад.  --
Понимашь,  Инга, здесь в  Городке  все знают  друг  друга  и  все прямо  или
косвенно  связаны  через  работу. Поэтому я никому  не могу сказать  то, что
случилось, потому что это сразу  разнесется, дойдет до детей.  И я подумала,
что могу поговорить только с тобой. --  Лина, тебе незачем  оправдываться. Я
готова  тебе помочь. Что случилось? -- Ой,  даже не знаю, с чего  начать, --
сказала  Лина, тяжело вздохнув. -- Олег был в четырехмесячной командировке в
США. Недавно вернулся,  и вернулся совсем другим человеком.  Он всегда ездил
не более  чем на  неделю,  дней  десять.  Это  его первая  столь  длительная
командировка вообще и за границу, в частности.  Писем  он не писал, да и что
писать,  если  письма идут по полторадва  месяца.  Вначале  он звонил  очень
часто,  а потом все реже  и реже. Разговоры были очень короткие на уровне "У
вас все в порядке?".  Я это объясняла дороговизной разговоров и его желанием
экономить  доллары  на подарки нам, что он всегда раньше делал.  Но когда он
прилетел  и  я увидела  его  еще  только  прошедшего паспортный  контроль  в
Шереметьево, мне показалось, что что-то не  то. Когда же мы встретились, его
поцелуй,  приветствие -- все  мне показалось каким-то чужим.  Он привез мне,
детям, внукам  массу  всего,  но был какой-то  другой. Он  очень изменился в
интимной жизни,  и  я подумала даже, не заболел  ли  он  Из-за столь  долгой
разлуки со мной. Я  ходила  сама не своя, не решаясь  спросить его что-либо.
Думала  все  само собой уляжется. Но вот несколько дней  назад,  собираясь в
командировку  в  Москву,  накануне  поездки, вечером, он  мне  сообщил,  что
полюбил  другую женщину и  не может без  нее жить. --  Как?! --  воскликнула
потрясенная Инга. -- Вот так. Но это  еще  не  все. Он мне  сообщил, КТО эта
женщина. А эта женщина не более не менее, как дочка  нашей с тобой "подруги"
Нонны!  Он с  ней встретился  в  какой-то эмигрантской компании. Может,  это
Нонка все подстроила.  Я понимаю,  что  тебе это неприятно слышать, ведь она
ТОГДА  от тебя не отвернулась. Она пошла к тебе ночевать и от тебя улетела в
Новосибирск.  Но  она  почему-то  отвернулась  от  меня. С того  дня  вообще
перестала общаться и ни разу даже не написала мне открытку. Потом я случайно
узнала, что она эмигрировала.  Но тыто, наверное, продолжала дружить с ней и
все знаешь?  Инга, поверь, я уже все давно забыла. И я тебе простила. -- Но,
Лина, -- сказала жестко Инга Сергеевна, -- пора наконец расставить точки над
"i". Я  тогда  ни  в чем не была виновата.  Я  просто  зашла в ту  комнату и
застала  там  Нонну, она выскочила, и  ты  увидела  меня. Но я  не  могла не
позволить  ей  переночевать  у  нас,  так как  ей  было  страшно одной ночью
возвращаться  в город  из Городка. -- Инга, что  ты говоришь такое? Зачем ты
меня  казнишь. Ведь я все годы несла горечь обиды, а порой ненависть к тебе.
Я не  могла понять, как ты могла пойти на  такое.  Это не  вязалось  с  моим
представлением о тебе. Боже,  за что мне такое  наказание.  Почему же  ты не
пришла и не сказала мне всю правду? -- А ты бы не поверила. К тому же у меня
самой тогда было немало  проблем. Я не считала нужным оправдываться в том, в
чем не  была виновной. -- Инга, --  зарыдала Лина,  -- Инга прости,  прости,
меня.  --  Лина,  ты тоже ни в чем  не  виновата.  Любая из  нас,  наверное,
чувствовала б то же, что и  ты. Как это могло  случиться, что теперь ее дочь
встала на  твоем пути? Как они встретились с Олегом? И  как его угораздило в
эту эмигрантскую компанию? --  перебила подругу Инга Сергеевна.  --  Я  сама
была  поражена, --  ответила Лина. --  Он  всегда с презрением  относился  к
эмигрантам и к  тем, кто остается за Западе. Он же  очень идейный коммунист.
-- Да, вот тебе его идейность, патриотизм, -- сказала Инга. --  Какая ирония
судьбы... Сколько же ей  лет сейчас, этой девице? -- Лет двадцать восемь. --
Линочка,  а  может, ты преувеличиваешь? Может, все уляжется. Ведь вы прожили
столько  лет! Четверо детей. Пройдет время -- он забудет. Ну  даже если было
там что-то. Он был один долгое время. Если она такая  красавица,  какой была
Нонна, да еще при маминой манере поведения и принципах жизни, то ей нетрудно
было воспользоваться одиночеством  мужчины. Но пройдет  еще немного времени,
все вернется на  круги своя. Может, ты простишь ему? -- Да, что ты говоришь!
Я  ж  не сказала  тебе  главного. Он с кем-то  послал ей приглашение, и  она
собирается сюда приехать. Представляешь!  И она!..  Ее  мать сюда  приехала,
принеся  мне  несчастье,  теперь  ее  дочь! Она хочет,  как он  мне  сказал,
"попутешествовать по стране своего детства". Она без конца звонит сюда.
     -- И куда же он ее приглашает? -- спросила Инга, широко раскрыв глаза в
недоумении. -- Сюда!  -- почти крикнула  Лина. --  Сюда,  понимаешь? Он  мне
сказал, что нужно восстановить перегородку и сделать снова две квартиры, как
было до того, как нам предоставили это жилье. -- И  что же  она приедет сюда
навсегда?  -- Я  не знаю,  но не  думаю, что ей  из Америки захочется  сюда.
Вероятнее  всего,  что  Олег чтонибудь  придумает:  совместное  предприятие,
долгосрочное сотрудничество, чтоб  поехать туда работать. Времена  меняются.
Его  имя  известно на Западе. Он талантливый ученый. Он будет процветать. Он
только  сейчас начал разворачиваться. Если б я  поехала, может, я бы  сейчас
была самым счастливым человеком. А вышло  все наоборот. Сейчас мне  кажется,
что несчастнее  меня никого  нет.  --  Но что  же  случилось,  почему  ты не
поехала? -- А  что  получилось?  -- сказала  Лина, вытерев насухо глаза.  --
Разве ты  не знаешь, что  по нашим идиотским правилам наш простой  советский
профессор  не может  просто так, без особого разрешения президиума  Академии
наук брать жену за границу с собой в командировку в качестве сопровождающего
лица,  даже  если  он  все  расходы  берет   на   себя.  И  мы  пошли  самым
распространенным  в таких случаях путем: запросили  у американского  коллеги
частное  приглашение  для  меня,  тем более что  этот коллега приглашал меня
неоднократно  устно,  когда бывал  у нас  дома  здесь.  Американский коллега
откликнулся  немедленно, выслал приглашение почтой. Почта шла очень долго, а
когда получили, увидели,  что американец  забыл  (или не знал), что  нужно в
этом приглашении оговорить специально,  что он  все  расходы  по медицине, в
случае  чего, берет  на себя.  Когда мы ему позвонили,  он был в  отпуске. В
общем, короче говоря, мы не успели. Но Олег  меня успокаивал, что он наладит
в