я вышла  замуж за  Сашу, я была  уверена, что
всегда буду самым главным в его  жизни. Но у него  кружится  голова от  этой
научной среды, от их образа жизни. Моя профессия юриста, о которой я мечтала
с  детства,  в  Городке никому не нужна.  Поэтому я  чувствую себя в  жуткой
ситуации. Окружение Саши -- представители  технических наук и математики,  к
гуманитарным  наукам  они относятся свысока, а здешние  гуманитарии  юристов
вообще терпеть не могут. И я оказалась  как бы человеком второго сорта. -- Я
тебя понимаю, Инга. Но что же ты намерена делать?
     --  Не знаю,  может,  вернусь  в Одессу. --  Тебе есть  куда  и  к кому
возвращаться?
     --  Да нет,  в том-то и  дело, что  мне  некуда возвращаться. Я не могу
доставить родителям  столько страданий. Притом там абсолютно негде  жить. --
Наберись  терпения,  я уверена, что твой муж тебя очень любит. Это вся  пена
пройдет.  Сейчас  он немного  опьянел от этой  новизны,  романтики,  это все
пройдет. Я  уверена, что  у вас все будет прекрасно  и  ты  найдешь  себя  в
Академгородке. А потом... знаешь, что я тебе  скажу, никогда  нет  гарантий,
что следующая встреча, следующая любовь принесут счастье. Вообще брак -- это
компромисс. И чем больше компромисс, тем он счастливей. Сейчас ты пойдешь на
компромисс,  уступишь  место  мужу,  а  потом он сделает то же  самое. Так в
семьях, где оба  супруга с творческими  устремлениями, часто и  бывает. Я не
думаю,  что твой  муж тебя предает или  изменяет. Нет, просто он  окунулся в
этот образ жизни, где  свои  правила. Так что я  тебе  советую:  на семейном
поприще наберись терпения, а на  творческом -- не сдавайся, не изменяй себе.
Тут ты на компромисс не иди, а борись за сохранение себя. Это я тебе  говорю
на основании личного  опыта. --  Спасибо, Вилена, -- сказала Инга соседке и,
взяв Анюту на руки,  пошла домой. Она открыла дверь, и  ее любимая отдельная
квартирка, которую она, как могла, при ограниченных деньгах каждый день  все
более украшала, словно приняла ее в  свои  объятия, излучая  тепло и любовь.
Положив дочурку спать, она  улеглась в теплую  ванну.  Выйдя  из нее  совсем
успокоенной,  она постелила  развернутый диванкровать  и, обняв  его  во всю
ширину распростертых рук, закрыла глаза.
x x x
     Инга  нажала кнопку звонка  и маленькая,  с  простоватым  лицом женщина
открыла ей дверь. -- Здавствуйте, а можно Вадима. -- Здравствуйте,  вы Инга?
-- Да. --  Я жена Вадима, Настя. Его нет дома, но вы можете все ему передать
в  устной  или  письменной форме. Он  мне говорил о вас.  --  Спасибо. Можно
листок  бумаги, пожалуйста? -- Конечно,  конечно, --  засуетилась Настя.  --
Проходите вот сюда. Она предложила  Инге сесть и дала листок бумаги и ручку.
Инга быстро написала: "Уважаемый  Вадим.  Большое  спасибо  за  книжки. Я их
прочитала с огромным интересом, и у меня появились некоторые идеи. В пятницу
я в город не еду и смогу с вами и вашими коллегами встретиться в любое время
до 6ти часов вечера. (После мне нужно  идти в садик за дочкой.) С уважением,
Инга". Сложив листок, Инга на его обороте написала  свой  адрес и отдала его
Насте. -- Большое спасибо. До свиданья, -- сказа Инга, направляясь  к двери.
-- Может, чайку попьете?  -- Нет,  спасибо. Мне нужно дочку купать. А завтра
рано  на работу.  Я ведь  в городе работаю. -- Да, мне Вадим говорил.  Я вам
сочувствую. Но все образуется. Заходите,  если что.  -- Большое  спасибо, --
сказала еще раз Инга и вышла.
     Оказавшись на улице,  она почувствовала, что  у  нее  окрепла почва под
ногами, что пришел конец ее одиночеству в Академгородке.

x x x
     Стоял один  из типичных солнечноморозных дней. Инга  зашла в институт и
вся наполнилась каким-то ликованием от той атмосферы,  которая здесь царила.
Огромные окна, отражаясь в блестящей пластиковой серого цвета плитке  полов,
словно приумножали здесь количество света и воздуха. Громко звучала по радио
музыка и голос диктора, руководившего производственной гимнастикой.
     "Каким  же нужно  быть счастливым,  чтоб здесь  работать", --  подумала
Инга, поднимаясь на второй этаж. Она быстро нашла указанную Вадимом  комнату
и  робко приоткрыла дверь. Вадим тут же встал и пригласил ее зайти. Он помог
ей раздеться и указал на стул  у его  стола, стоящий напротив его стула.  --
Инга,  ты  знаешь, что  такое  социологическое счастье? -- сказа  он весело,
энергично,  как  только уселся напротив гостьи. -- Не  знаешь. Сейчас я тебе
объясню.  Социологическое  счастье  -- это, когда  то,  над  чем  мы бьемся,
окажется  кем-то  из   "официоза"  принятым  всерьез.  Так  вот  такое  чудо
случилось,  и  наконец  категория  "свободное  время"  попала  в  офицальные
документы. Это значит, что мы занимаемся не "ничем",  а чем-то  реальным, на
что могут выделяться  средства  и к  чему  можно прислушаться.  Но это  так,
предисловие,  чтоб  тебя  более  глубоко  ввести  в  курс  дела.  Ну  теперь
рассказывай, какие идеи тебя посетили при знакомстве с нашими работами.
     --  Признаюсь, что  я никогда  не думала, что  возможна  такая стыковка
правовых  исследований  с  социологическими.  Я удивилась,  какие интересные
выводы рождаются  сами собой.  Например,  вы в  общем  бюджете времени людей
выделили категории "внерабочее время" и "свободное время". Это позволило вам
проанализировать, как же  расходуют  трудящиеся нашей страны  время, которое
остается за минусом  рабочего времени. И на конкретных цифрах  вы  показали,
что работающая семейная женщина, например, после работы фактически выполняет
вторую, еще более тяжелую смену, связанную с уходом за семьей и детьми. Плюс
ко всему, затраты сил и времени на стояние в очередях, на транспорт с работы
и  на работу.  В  нашем  законодательстве весь  бюджет  времени "трудящихся"
делится  только на "рабочее время" и  "время отдыха". А у этой замордованной
женщины  "на отдых" порой нет и получаса. Если исходить из того,  что и труд
на работе, и труд в быту -- общественнополезный, то, значит,  что работающая
несемейная женщина и работающая семейная женщина  с детьми при прочих равных
параметрах  фактически оказываются  в совершенно неравных условиях...  Таким
образом,   соединив  социологические   исследования   с   правовыми,   можно
содействовать изменению законодательства таким образом, чтоб для  работающей
женщины, имеющей несколько детей, был установлен сокращенный рабочий  день с
полной оплатой. Тогда лишь ей будет обеспечено и фактическое равенство. Карл
Маркс в "Критике Готской программы писал": -- Инга открыла папку  и,  достав
оттуда лист бумаги, стала зачитывать цитату -- "По своей природе право может
состоять лишь в  применении равной меры: но неравные  индивиды... могут быть
измеряемы одной и той же  мерой  лишь постольку,  поскольку их рассматривают
под  одним углом зрения...  При  равном труде  и,  следовательно, при равном
участии  в общественном  потребительском фонде один  получит  на самом  деле
больше, чем другой, окажется богаче другого  и тому подобное. Чтобы избежать
всего этого, право, вместо того чтоб быть равным, должно быть неравным". Что
это означает? С  моей  точки  зрения,  это означает,  что основной  закон --
Конституция,  провозгласив  юридическое  равенство,  определяет  лишь  общую
концепцию.  В   дальнейшем,  чтоб  достичь  не  только  юридического,  но  и
фактического  равенства,  это  общее  установление   должно  быть  дополнено
различными  нормами,  устанавливающими  льготы... --  Инга,  перебил  Вадим,
протянув  свою руку к руке  Инги, -- я вижу,  что ты можешь говорить об этом
бесконечно.  Да   ты  провернула  огромную  работу.  Ведь  по   существу  ты
предлагаешь совершенно  новый,  оригинальный  и очень  перспективный  проект
исследования  на  стыке права и  социологии.  Он  дает нам пути  конкретного
воздействия данных социологических исследований на процесс совершенствования
законодательства,  а  значит, улучшение  жизни  людей.  Я и  не  предполагал
наличия такой перспективы.
     --  Я  сама  себя чувствую алхимиком, который  с помощью  "философского
камня"  "трансмутировал"   свои  разбросанные   "неблагородные"   знания   в
"благородные", -- сказала смеясь Инга.  -- Позволь мне высказать соображения
по  поводу  еще  одной  проблемы,  -- добавила она  после  небольшой  паузы,
--которая,  мне кажется, должна быть исследована на  стыке  наших наук. Речь
идет  о  "презумпции  невиновности".  Презумпция  невиновности  --  одно  из
основных положений права, согласно которому обвиняемый не считается виновным
до тех пор, пока его вина не будет доказана в установленном законом порядке.
Я  когда-то работала  в  суде.  Еще  совсем юной,  неопытной.  Но помню, как
освободили от наказания  одного типа, который  обвинялся в  краже. И знаешь,
все были  убеждены, что он украл -- и следователи, и судьи,  и прокурор,  но
доказательств  не  было.  И  он ушел  из  суда невиновным. С  тех  пор  я не
переставала  возвращаться к  этой  проблеме.  Вот  бы  исследовать  ощущения
окружающих, живущих рядом с таким  человеком, который признан невиновным при
всеми понимаемой его виновности.
     --  Так, Инга, оставь мне свой реферат, -- снова прервал ее Вадим. -- Я
его покажу  всем  из нашей группы и  сам внимательно прочитаю. Где-то  после
Нового  года  у  нас появятся коекакие  деньги на  прием людей  на временную
работу. Это абсолютно  точно. Так что ты сможешь сразу приступить к работе и
перестанешь мотаться  в город. Будешь  работать в  моей  группе.  Это  будет
техническая работа  --  обработка  анкет.  Но это  -- пока, для зацепки.  Ты
сможешь  себя зарекомендовать  как человек творческий, будешь участвовать  в
семинарах, в написании текстов по анализу  анкетных данных. А через  полгода
мы ждем  крупное финансирование  хоздоговорных  работ, и мы тебя  примем  на
постоянную работу...
x x x
     С  весны  освободившись  от  изнуряющих  поездок  в город,  Инга обрела
свежесть, легкость, прекрасную форму.
     В группе Вадима ей нравилось все и все. Как бесценную драгоценность она
брала в  руки каждую социологическую анкету  с записями  ответов на  вопросы
самых  разных  людей. Нужно было  с точностью до минуты  рассчитать  расходы
бюджета  времени  советских  людей  за  сутки,  затем  составить  обобщенную
диаграмму того, сколько времени и на что тратится этими людьми за неделю, за
месяц. Цифры впечатляли нерадостными картинами тяжелой, перегруженной  жизни
советской  женщины, особенно семейной.  Тогда  социологи поднимали  в прессе
вопросы  о  необходимости  совершенствования  сферы  обслуживания,  создания
кулинарий с  полуфабрикатами, совершенствования работы транспорта, улучшения
условий труда и психологического климата в коллективах. В  заполнении анкет,
респонденты  часто  не  ограничивались  подчеркиванием  соответствующего  их
мнению  "да", "нет", "не думал об этом". Иногда на полях они делали обширные
записи, излагая  свои проблемы и беды. Однажды была и такая: "Вот вы  хотите
ввести пятидневную рабочую неделю, чтоб было два выходных дня. А что  я буду
делать со своим  мужем  эти два  дня. Ведь  и один выходной  для меня пытка,
потому  что он с утра  напивается и терроризирует  всю семью". Читая анкеты,
она  пыталась  представить  лица этих  людей  и чем-то помочь,  хоть  добрым
словом. Все ее мечты в  таких случаях устремлялись к тому времени, когда она
будет переведена на постоянную  работу и сможет участвовать в экспедициях по
опросу  людей.  Работа с  анкетами  ей  не казалась  "технической",  как  ее
называли. Для нее это была творческая работа, рождающая новые идеи, чувства,
обогащающая  ее  знания  о  мире,  о  людях.  Но особое  счастье  доставляли
семинары, интеллектуальные споры, обсуждение  самых фантастических проектов,
направленных  на всестороннее  совершенствование  жизни, которые  составляли
одну из основных сторон научной работы в их секторе. Она переворачивала горы
литературы,  готовясь  к  каждому семинару,  в связи с чем ее участие  в них
стало весьма  заметным. Вадим всячески подталкивал ее к этому  и не  скрывал
своей  гордости  тем, что в его небольшой группе появился такой плодотворный
сотрудник. Хотя  она была  на должности лаборанта, но ее реальный  авторитет
становился  вровень с  авторитетом научного  сотрудника. Это  было  огромным
стимулом,  и  страх не оправдать ожидания Вадима  и утратить авторитет среди
сотрудников их группы заставлял ее без устали работать  над собой.  Несмотря
на неудовлетворенность отношениями с мужем, она чувствовала себя  совершенно
счастливой. Днем, в рабочее время, она сидела и обрабатывала социологические
анкеты, в  обеденный перерыв на полтора часа (с разрешения Вадима) бегала на
занятия по подготовке к сдаче кандидатского минимума по английскому языку, а
вечерами, уложив Анютку, садилась за учебники, готовясь к сдаче экзамена  по
философии.  Огромное  удовлетворение ей  принесло  участие в  организации  и
работе  конференции  молодых  социологов.   Подготовка  к  этой  конференции
началась еще  задолго  до  начала  ее  работы.  Но Вадим,  обнаружив  у Инги
организаторские   способности  и   прекрасное   владение  пером,  немедленно
подключил ее к группе помощников оргкомитета, и она ночами напролет работала
над редактированием тезисов докладов для готовящегося к публикации сборника,
над формированием  программы конференции и рада  была любому  поручению. Дни
работы самой конференции были  каким-то совершенно новым ощущением  качества
жизни. А  когда  после  завершения  конференции  ей,  как и  другим активным
участникам в ее подготовке, вручили грамоту обкома  комсомола, ей  казалось,
что  удача  воистину  благоволит ее  творческой  судьбе и уже не  покинет ее
никогда.  Единственное,  что  омрачало ее  жизнь,  была  неприязнь,  которую
проявляла к ней с первых дней одна из ведущих сотрудниц группы зав. сектором
Нина  Глебовна  Павлова.  Это  была  красивая  женщина  лет  тридцати  пяти,
пользовавшаяся  огромным успехом у  мужчин, но, не считая  никого  достойным
себя, замуж не  торопилась. Претендующая на то, чтоб быть вне конкуренции по
критериям привлекательности,  она ревновала  всех мужчин ко  всем женщинам в
институте.  Диссертацию она защитила  одновременно с Вадимом и  не могла ему
простить, что он  уже  стал руководителем группы, а она лишь старший научный
сотрудник и не имеет юридической власти над людьми. Вероятно, именно поэтому
она водила дружбу с  чиновниками их  института (в  том числе  с  начальником
отдела кадров), а также с некоторыми  чиновниками  университета.  Эти  связи
давали ей если не прямую, то косвенную власть над  людьми. Не полюбив  Ингу,
Нина Глебовна не упускала малейшей возможности указать Инге  на ее последнее
место в секторе как временного, не имеющего никаких  прав  сотрудника,  да к
тому же с юридическим образованием.
     Как-то  Инга  поделилась  с Вадимом  своими  волнениями,  связанными  с
возможными осложнениями при ее переводе на постоянную работу Из-за отношения
Нины Глебовны к  ней. Но Вадим лишь  с усмешкой посоветовал Инге не обращать
ни на кого внимания, так как вопрос о зачислении Инги  в штат их сектора уже
практически решен.  Как  только  поступит  финансирование,  потребуется лишь
чисто формальное  оформление бумаг. Вадим  также  сообщил Инге,  что вся его
группа готовится к экспедиции для проведения сравнительного социологического
обследования совместно с коллегами из Москвы в Псковской области. Экспедиция
будет  продолжаться месяц  и,  если к тому времени поступит  финансирование,
Инга  поедет  с  ними. Однако  сведения о  поступлении  денег  пришли лишь в
пятницу,  накануне  отъезда.  Поэтому, определив Инге  задания, которые  она
должна будет выполнять во время его отсутствия, Вадим помог ей заполнить все
документы и приказал прямо  с утра в понедельник сдать их  начальнику отдела
кадров.
     Еле дождавшись утра, Инга, пришла  в приемную начальника отдела кадров.
К своему неудовольствию, она там встретила Нину Глебовну. -- Доброе утро, --
сказала Инга ей подчеркнуто  доброжелательно, даже с оттенком заискивания  в
голосе. -- Привет, привет, -- ответила Нина Глебовна  снисходительно. -- Что
это ты прямо с утра?  что-то срочное, ведь Вадим, кажется, уже уехал? -- Да,
но вот я подготовила все документы для перевода меня  в штат, на  постоянную
работу, и  мне нужно их сдать начальнику отдела  кадров. Он  уже  у себя? --
говорила Инга, охваченная волнением и неуверенностью в себе. -- Он на месте.
У него  пятиминутка. Так что  придется  подождать. Однако... -- она  окинула
Ингу циничным взглядом с ног до головы и сказала  с издевательской  улыбкой:
--  однако при такой прическе тебе можно к любому мужчине заходить прямо без
стука. Да еще к такому, как Иван Петрович! Он ведь у нас красавец,  полконик
в отставке... Инга вся похолодела от этих слов и не знала, что ответить, так
как страх  перед этой женщиной сковал  ее. -- А  если серьезно, то я бы тебе
посоветовала, --  продолжала Нина Глебовна,  -- подойти минут через двадцать
пять  -- тридцать. Когда кончится  пятиминутка, я зайду к Ивану Петровичу, у
меня  дело  очень  срочное. --  Большое  спасибо, -- сказала  Инга,  пытаясь
зацепиться за совет Нины  Глебовны,  ища в  нем что-то  позитивное для себя.
Полчаса показались  ей вечностью,  и, когда они  истекли,  она зашла в отдел
кадров. Высокий, с  военной  выправкой мужчина  лет пятидесяти  пяти стоял у
письменного  стола  и,  увидев зашедшую молодую женщину, посмотрел на нее  с
холодным равнодушием и, не  предложив  сесть, сказал: -- Так,  так, ну дайте
мне ваши дукументы.  Инга  робко  протянула ему  папку.  -- Вы ведь работали
юрисконсультом, -- спросил он, не глядя на Ингу, усаживаясь за стол и открыв
папку,  --   что  же  вас  заставило  менять   такую  интересную  работу  на
техническую,  лаборантскую  на  девяносто рублей в  месяц?  -- Вопервых, мне
очень тяжело  ездить  в город.  Мы  переехали  в Городок,  потому  что  мужа
пригласили работать в СО  АН. Кроме того,  я  сдала кандидатские экзамены, и
это  тоже  мне  дает  перспективу  стать младшим  научным  сотрудником  либо
поступать в аспирантуру.
     -- Да,  скромности  вам  не занимать. У нас тут  социологи  работают по
несколько лет и  никак не доберутся  до должности научного  сотрудника, а вы
еще  не работали  по существу в научном учреждении и  уже вон куда метите. К
тому  ж  мне  сказали, что  вы не очень дисциплинированны  и опаздываете  на
работу. -- Несколько раз я пришла позже, так как у дочки в садике был ремонт
и я вынуждена была сидеть  с ней дома до замены  меня  мужем. Но Вадим Ильич
был   предупрежден,  и  он  мне  разрешил  приходить  позже  с   последующей
отработкой. -- Ну,  ладно,  -- прервал  Ингу начальник  отдела  кадров, -- я
очень занят, и у  меня сейчас  нет времени разговаривать. Вот  посмотрю ваши
документы и тогда будем говорить. У вас, насколько я помню, осталось еще три
недели  работы  на временной должности,  так что  к концу этого срока мы вам
дадим знать о  нашем  решении. Инга вышла,  не зная, что  думать. Однако тот
факт, что у  нее есть еще три недели,  и заверения Вадима,  что вопрос  о ее
приеме на  работу  решен,  вселяли  надежду,  и  она  каждый день  аккуратно
являлась на свое рабочее место, выполняя предписанные ей задания. За два дня
до конца последней недели  шестимесячной временной работы, сразу после обеда
ей  позвонила  Нина Глебовна и попросила  зайти. Инга вспыхнула от  радости,
уверенная, что ей объявят, о том что она зачислена в штат. В большой комнате
сидело  человек  двенадцать сотрудников.  Место Нины Глебовны  занимал Федор
Григорьевич --  заведующий сектором,  а  сама  Нина Глебовна  сидела  рядом.
Встречаясь со всеми этими людьми на семинарах и дискуссиях, Инга проявляла к
ним искреннее почтение,  уверенная,  что и  они  ей платят  взаимностью. Им,
собственно,  нечего было  делить:  они работали  в группе зав.  сектором над
своим проектом,  Инга  работала  в  группе  Вадима