над  другим  проектом. --
Садитесь, Инга, -- сказал Федор Григорьевич,  с которым  Инга  почти не была
знакома. -- Видите ли, Инга, -- начала Нина Глебовна, -- поскольку вы подали
заявление о переходе к  нам на постоянную работу, у нас возник ряд вопросов.
Ведь  речь идет  о поступлении в штат в Академию наук! И мне, честно говоря,
непонятно,  какой вам резон идти в лаборантки, на  техническую нудную работу
после   самостоятельного   положения,   которое   вы   имели   в   должности
юрисконсульта. Может, вы убежали оттуда Из-за каких-то неприятностей?
     Инга оцепела. -- К тому же вы не имеете  ни малейшего понятия, что есть
наука, а пришли  к нам  в  сектор не как человек,  который должен учиться, а
наоборот, как наш наставник и учитель, а может, даже как прокурор или судья!
Ваши  выступления на  семинарах -- это  же  лекции ученого человека для нас,
неучей! -- Извините,  --  сказала Инга  дрожащим  голосом, --  я  никого  не
собиралась учить. Я  лишь по рекомендации  Вадима  Ильича излагала фрагменты
своего анализа правовых аспектов, которые могли быть интересным и актуальным
дополнением  к  тому, что  делают социологи.  Поэтому  я стремилась дать как
можно  больше   информации,  чтоб  показать,  как   продуктивны  могут  быть
исследования на  стыке наук... -- Какую такую информацию вы  нам  даете?! Вы
говорите об управлении социальными процессами. Что вы имеете в  виду,  что в
социалистическом обществе  можно манипулировать  поведением  людей? В  нашей
стране, где все  имеют записанные конституцией равные права,  вы  говорите о
каком-то неравенстве?!
     Инга  чувствовала,  что  у  нее стынет  кровь. --  Когда  я  говорю  об
управлении социальными процессами,  я  подразумеваю  систему  правовых норм,
которые   имеют   устанавливающее,   запрещающее,   стимулирующее  значение.
Например, льготы  работникам Крайнего Севера являются существенным  стимулом
для привлечения людей в этот район. Льготы,  установленные для  вечерников и
заочников, играют  большую роль в  увеличении числа  студентов в вечерних  и
заочных вузах.  То есть можно сказать, что  они в определенном смысле в этих
сферах регулировали поведение людей. И если правовые исследования объединить
с социологическими...
     -- Так, значит, то, что вы делаете, вы уже называете  "исследованием"?!
Написание реферата -- это, повашему, исследование?! Вы же понятия не имеете,
что такое  исследование,  а  считаете себя уже ученым! -- Я отнюдь не считаю
себя  ученым  пока.  Уже  одно то, что  я поступаю  на  должность лаборанта,
говорит о том, что я пока ни  на что  не  претендую. Но  ведь  каждый  же  с
чего-то  начинает. --  Так,  кто  же  вам  дал  право выступать  на  научных
семинарах  пока?  На  семинарах  научным  сотрудникам   не   всегда  времени
достаточно,  чтоб  высказаться.  А  лаборанты  должны  сидеть  за  столом  и
заниматься  технической  работой!  --  Но  мои  выступления   на   семинарах
стимулировал  и  поощрял  сам  Вадим  Ильич...   --  А  не  считаете  ли  вы
непорядочным сейчас  все  сваливать  на  вашего руководителя, когда  его нет
здесь! -- Но я не сваливаю ничего на него, наоборот. Я ему благодарна. Что в
том плохого и неправильного, если он предлагал мне  выступать  на семинарах,
где я могла поделиться своими знаниями и рассуждениями. Он считал, что  всем
будет интересно познакомиться  с новыми  аспектами  тех проблем,  которые вы
изучаете... -- Нам не нужны  новые аспекты, --  крикнула одна из сотрудниц с
ироническим смешком. -- Нам бы со старыми справиться. Да к тому же известно,
что  еще Хрущев сказал, что у нас слишком много юристов. Так  что, им теперь
всем в социологию податься?! В комнате раздался смех. -- Скоро отчеты писать
по хоздоговорным работам, только  бы  уложиться в срок, а тут новые аспекты,
--  сказал ктото. --  А скажите, Инга,  -- вставил все время молчавший Федор
Григорьевич,  -- вот вы  уже более двух недель ходите на работу в отсутствие
Вадима, и никто не знает, чем вы занимаетесь.  Почему вы ни разу  не подошли
ни к кому, например, к Нине Глебовне, и не попросили, чтоб вам дали какую-то
работу. -- Но я  загружена работой, -- ответила Инга, совершенно подавленная
таким недоверием.  --  Вадим  Ильич  дал  мне  ряд поручений, на  выполнение
которых и потребуется не меньше месяца.
     --  Я,  например,  не знаю ни о каких  поручениях,  которые  бы вам дал
Вадим, -- вставила Нина Глебовна.
     -- Но я могу показать, что я делаю, -- сказала уже со слезами на глазах
Инга. -- Похоже,  --  продолжала Нина Глебовна,  не  слушая Ингу,  -- что вы
считаете, что для нас важнее просто смотреть  на  вас.  Вы ведь у нас "самая
красивая", не  так ли?! От этих слов Инга почувствовала  тошноту  и страшное
головокружение.  Она  выскочила из  комнаты  и  побежала в  туалет. Упершись
руками  в умывальник, она хотела  освободиться  от какихто,  как ей казалось
нечистот,  которые сдавили  горло. Но очищения не наступало.  Тут  в туалете
появилась  Валентина  Петровна,  -- заведующая  соседним сектором, немолодая
полнеющая женщина, и, увидев, что Инге плохо, быстро принесла стакан воды  и
валерияновые  капли. Напоив Ингу, она  взяла  ее под  руку и привела в  свой
кабинет. Там, усадив  ее на стул,  она спросила: --  Уж  не беременна ли ты,
деточка?  Инга,  будучи  не  в  состоянии что-либо говорить,  лишь  покачала
головой. В это время  в кабинет  вошел атлетического сложения  брюнет, новый
аспирант  Валентины Петровны. Видя, что его "шефиня" занята каким-то женским
делом, он решил выйти. --  Димитр,  Димитр, погоди. Эта девушка себя неважно
чувствует.  Помоги,  пожалуйста,  ей дойти домой.  Она  живет  недалеко.  --
Конечно, конечно, -- с готовнотью ответил Димитр.
     Инга, совершенно  отключенная  от  реальности,  оперлась  на руку юного
красавца и, не  видя любопытных  зевак, стоящих  вдоль  коридора  и лестниц,
пошла  домой. Когда через какоето  время  она  пришла в себя  и увидела лицо
сидящего  недалеко  от  ее  дивана молодого мужчины,  она испугалась.  Затем
картины недавнего события предстали во всей ясности, и она смущенно сказала:
-- Большое вам спасибо.  Как  вас зовут? --  Меня  зовут Димитр  Димитров. Я
родом из Молдавии, хотя по национальности болгарин. Вот приехал закаляться в
Сибирь, и мне здесь очень  нравится. -- Спасибо, Димитр  Димитров. Передайте
мою признательность Валентине Петровне. Я сегодня пережила жуткое потрясение
и  подверглась несправедливости. Не  знаю, за что мне такое. Но не буду  вас
обременять.   Спасибо  вам.  Димитр,  не  комментируя  того,  чему  оказался
невольным свидетелем, попрощавшись вышел.
x x x
     Инга   ждала  с  нетерпением  прихода  мужа,  желая  поделиться  с  ним
пережитым. Уложив спать Анюту, она  завела его в кухню и  начала по  порядку
все рассказывать. Однако уже с  первых  слов  поняла, что Саша совершенно не
проникся тем, что она пережила. Он лишь сухо, заключил: -- Ну что ж, значит,
наука  тебе  не  судьба. Ей  стало  невыносимо  душно  и  захотелось  вообще
исчезнуть. Ничего не сказав мужу, она вышла на  улицу и, несмотря на позднее
время, вошла  в свой любимый пролесок. Было нехолодно, и  падал легкий снег,
который еще  не  обрел  смелость  и легко  прикасался  к земле  и  ко  всему
окружающему. Вдруг кто-то  тронул ее за руку. Она испугалась, подняла голову
и  увидела  Димитра.  Остановившись от удивления,  она  смущенно  улыбнулась
своему благодетелю.  -- Какое,  однако, совпадение, -- сказал Димитр, -- а я
иду от друга, который  живет вот в этом доме, -- он указал на  соседний дом.
Вы еще не пришли в  себя, или это у вас правило гулять здесь перед  сном? --
Да нет, я только хочу завести такое правило, но не получается пока. А сейчас
я  вышла, чтоб выбросить  из  головы  происшедшее сегодня. -- Я все знаю, --
сказал азартно Димитр. -- Мне все рассказали. Это вам  просто завидуют. Инга
иронично улыбнулась.  Сейчас ей было совсем не до комплиментов. Мысль, что с
завтрашнего дня она вообще без работы и без малейшей перспективы  ее  иметь,
обжигала ее.
     -- Спасибо, Димитр. Но я вам признаюсь, что  совершенно не была к этому
готова. Я настроилась на другое.  А  теперь не знаю,  что делать, и потому в
отчаянье.  --  Она  посмотрела  ему в глаза, чтоб  прочитать хоть тень  того
сочувствия, которое так искала и не нашла в глазах мужа. Но Димитр, обхватив
ее, тесно прижал к  дереву и, целуя со всей  страстью юного пылкого мужчины,
дрожащим голосом  произносил: -- Я влюбился  в тебя с первого взгляда, когда
увидел в первый день своего приезда несколько  месяцев назад. Ты ни  разу не
обратила на  меня внимания и не подозревала, что я  наблюдаю за тобой.  Инга
слушала  его слова,  сопровождаемые поцелуями и объятиями, не сопротивляясь.
После пережитого на работе, после  несоучастия мужа она почувствовала себя в
какой-то   теплой   обители,   отгораживающей   ее  от   зла,  ненависти   и
предательства.  Она  не  отвечала  ласкающему ее мужчине,  но  покорно  и  с
благодарностью принимала его  ласки. Ей  казалось, что ее  обледеневшая душа
оттаивает, а вера в себя и оптимизм возвращаются.
     -- Пойдем  ко  мне.  Моя  комната  в  общежитии самая красивая. Она вся
увешана молдавскими и болгарскими сувенирами. Пойдем ко  мне, я тебя умоляю.
-- Милый Димитр Димитров, -- заговорила она тоном старшего с младшим, -- ты,
наверное, не знаешь, что я замужняя женщина, что у  меня дочка...  -- Я  все
знаю.  Не надо ничего говорить.  Сейчас ничто не имеет значения, кроме того,
что мы с  тобой  должны быть вместе. -- Послушай, Димитр,  -- я не готова ко
всему  этому.  Спасибо  тебе  за  теплоту,  за  твои  слова.  Ты   даже   не
представляешь, насколько  они греют меня  сегодня.  Но я не хочу поступать с
тобой  несправедливо. Я не хочу  тебя  обманывать. Я не готова к этому. Но я
тебе даю слово, что если я пойму, что я готова на то, чтоб прийти к тебе,  я
сама приду. А сейчас позволь мне вернуться домой. Димитр отпрянул, посмотрел
ей в глаза и тихо сказал:
     -- Хорошо, я буду ждать...
x x x
     Было  уже  около десяти вечера, когда зазвенел  дверной звонок. Инга из
кухни, а  Саша из  гостиной одновременно направились к  двери. Окрыв ее, они
увидели  Вадима. -- Добрый вечер, -- сказал он, переступив порог.  -- Добрый
вечер, --  ответили одновременно  Инга и Саша. Затем Саша  быстро удалился к
своему рабочему месту, а Инга проводила Вадима на кухню. -- Попьем чайку, --
сказала она, стараясь быть веселой.
     -- Да, какого, к черту, чайку. Инга, я сегодня вернулся из экспедиции и
все узнал. Ты мне лучше расскажи все как было. Мне такое на тебя наговорили,
--  что ты не являлась на  работу, опаздывала, оскорбляла Нину, даже то, что
ты на меня наговаривала. Я, конечно, этому не верю, но меня мучает  загадка:
что же послужило поводом  к тому, что весь сектор Федора Григорьевича против
тебя, за что они тебя так возненавидели?
     В этих  вопросах  Вадима  Инга уловила тщательно скрываемый  им упрек и
сомнения в том, не виновна ли в чем Инга сама. -- Вадим, -- сказала Инга, --
что я точно знаю  и что меня както греет,  так это то,  что ты ни в  чем  не
виноват. А уж  виновата я или нет,  не буду  ни в чем  опавдываться и ничего
доказывать. Ты можешь  думать все,  что хочешь. Только  ради бога, не говори
мне,  что не бывает так,  чтобы  один человек был прав,  а все остальные  не
правы. Я  уже это слышала  когда-то давно.  Я  не буду тебе доказывать  свою
невиновность. В конце концов, есть презумпция невиновности. Вот и доказывай,
что я виновата... -- Инга рассмеялась, -- чтоб разрядить обстановку.
     -- А!.. Так ты всетаки за  презумпцию невиновности, -- засмеявшись,  --
сказал  Вадим, подхватив шутливый тон. -- А ведь я  тебя  предупреждала,  --
сказала Инга мягко, -- что Нинка меня ненавидит.  Вот она-то оправдается. Ей
презумпция невиновности как  раз и  на  руку. И ты  ничего  не докажешь. Она
прячется за демагогию,  и уже никто  не  найдет концов, с чего все началось.
Она накрутила начальника отдела кадров и зав. сектором, и всех "менээсов", и
лаборантов, но не прямиком, а косвенно. Сказала одному то, третьему другое и
так по  цепочке, по прямым и перпендикулярным линиям  всех скрестила в  этой
интриге. И уже не найдешь концов. Сейчас  она  будет  самой невиновной,  ибо
спрячется  за  мнение  коллектива.  А  коллектив  --  это  кто?   Это  никто
персонально.
     --  Ну и  стерва! -- сказал Вадим  подавленно. -- Я не предполагал, что
она так  коварна. И что  ей с тобой делить, ты ведь даже не  в  одной с  ней
группе.  Но  самое противное,  что,  пока  меня  не  было, они заполнили все
ставки, набрали каких-то людей. Федор  вообще пожимает  плечами. Он  только,
как зав. сектором подписывал бумаги, не вникая в их суть. Ты же знаешь,  что
он Нинке ни в чем не отказывает. Я не думаю, что у них был когда-либо роман.
Но она знает ту кнопочку у него, которую может нажать, и он перед ней просто
слабеет.  Вот она,  воспользовавшись  моим  отсутствием,  и  набрала  людей,
поглотив все  деньги.  Теперь  нужно ждать  новую финансовую  подпитку.  Как
только мы  отчитаемся за эти хоздоговорные исследования, предприятия оплатят
нашу работу, и тогда мы чтонибудь придумаем.  Ты будешь у нас работать, твои
исследования   нам  нужны.  Инга  видела,   что   Вадиму  очень  неловко  за
случившееся: с одной стороны, ему жаль, что он потерял ценного сотрудника, а
с  другой  --  ему  стыдно,  что зав.  сектором  и  Нина  продемонстрировали
пренебрежение   к  его  мнению.  --  Вадим,  --  сказала   она,   --  ты  не
расстраивайся.  Что бы  ни было,  я  тебе бесконечно  благодарна. Ты  просто
перевернул всю мою  жизнь. И теперь  я вижу  перспективу. Я думаю,  что я не
пропаду. А ты  хороших сотрудников еще будешь иметь  целый вагон... Но в ваш
сектор я не  приду ни  при  каких обстоятельствах. Это,  однако,  не  должно
распространиться  на наши с  тобой отношения. С  тобой мы будем сотрудничать
столько, сколько это понадобится  в интересах дела, которому ты служишь. Так
что  можешь  всегда  рассчитывать на меня.  Если  тебе нужно,  скопируй  мой
реферат,  и  пусть он  будет  у тебя. А рукопись  я заберу. Я думаю, что она
может мне понадобиться.
     -- Конечно, конечно, Инга. Заходи в любое время. Вадим ушел подавленный
и расстроенный.

x x x
     Испытывая отчаянное  безденежье  с первого дня,  как перестала получать
зарплату, Инга  днем отдавала массу  времени готовке, чтоб кормить семью как
можно экономнее.  В  этот холодный и  снежный субботний  день  Саша  ушел  в
институт, пообещав вскоре вернуться. Но уже было около девяти, а его  еще не
было. Звонить от Вилены и искать мужа было стыдно. Замирая, с одной стороны,
от ревности, с  другой -- от страха, что с ним что-то случилось, она села на
детский стульчик в коридорчике у двери, прислушиваясь, не зазвучат ли шаги в
подъезде.   Саша  явился  около   десяти,  "благоухая"   алкоголем   и,   не
оправдываясь, пошел спать. Покрутившись отчаянно в кухне, она не могла найти
себе места. Затем быстро  переоделась и, набросив полупальто вышла на улицу.
Дойдя  до подъезда общежития, она на  мгновенье остановилась  в раздумье. Но
тут же, словно что-то смахнув с себя, решительно поднялась  на второй этаж и
постучала в дверь. Димитр  мгновенно открыл дверь.  -- Я  чувствовал, что ты
придешь сегодня, -- сказал он, страстно заключив ее в свои объятия.
     В  этот  момент  ее  охватил  страх  падения...  Она  отстранилась.  Он
удивленно  посмотрел на  нее.  --  Инга,  что  с тобой? Я не понимаю. Ты  же
пришла, ты же сама пришла!.. Ты говорила,  что если ты  поймешь, что готова,
ты сама придешь. -- Да, конечно, Димитр.  Я пришла.  Но  дай мне отдышаться.
Дай мне осмотреться.
     -- Хорошо, --  сказал  он, --  осмотрись.  Может, выпьем?  У  меня есть
"Плиска" болгарская, молдавское вино, что ты желаешь? -- Нет, нет, я не хочу
пить. Давай поближе познакомимся. Ведь  мы  ничего не  знаем друг  о  друге.
Расскажи  мне о себе... -- Хорошо.  Я Димитр Димитров, двадцати пяти  лет от
роду,   не  женатый  и  никогда  не  был.  Родился  в   Молдавии,   в  семье
крестьянина... -- Он громко расхохотался и, подойдя  снова к Инге, присел на
корточки  у ее ног. Обняв ее  колени и  любовно  заглядывая в ее глаза,  он,
растягивая каждое слово, говорил: -- Я  ничего  не хочу рассказывать, ничего
не хочу слушать.  Я  хочу слушать только стук твоего сердца. Я хочу тебя. Он
схватил ее на  руки  и  повалил  на  свою  односпальную кровать.  Если б он,
набравшись терпения, дал ей возможность обогреться его человеческим теплом и
участием,  если б  он  расположил  ее  к тому, чтоб поделиться  с ним своими
горестями  и  страданиями...  Эта   человеческая  близость  родила  б  пусть
спонтанное, но чувство  любви  к нему  и желание. Но измученный ожиданием  и
возбужденный  самим  фактом  ее  прихода, он  жадным  натиском вызывал  лишь
противоположный эффект в ее чувствах. -- Димитр, я тебя умоляю, оставь меня,
--  взмолилась  Инга, пытаясь  освободиться  из плена.  -- Если ты  сделаешь
что-то  против  моей воли,  я  тебя  возненавижу,  --  говорила она, с силой
отталкивая его. Он сначала не  слушая ее,  стал расстегивать молнию на узкой
юбке, затем, что-то сообразив, встал и, отпрянув с выражением злобы на лице,
сказал громко: --  Зачем ты тогда пришла?! Ты что хочешь играть  мной? Зачем
ты  пришла, скажи?!  Я  сидел  вечерами  дома, боясь даже  выйти в  соседнюю
комнату, чтоб  не  пропустить этого мига,  когда ты  придешь. Я знал, что ты
придешь. И  вот  ты  пришла! Зачем? Инга быстро встала  и,  поправив одежду,
сказала виновато: -- Извини,  Димитр,  я  гадкая женщина,  не  заслуживающая
какого-либо уважения. Извини. -- Опустив голову, она  надела пальто, шапку и
вышла  из комнаты.  Димитр тут  же догнал ее,  предлагая  вернуться. -- Нет,
Димитр. Извини, прошу тебя, извини. Я не хотела  тебя  обидеть, и дело здесь
не  в  тебе. Ты замечательный  парень и  достоин  самой  лучшей  девушки  на
свете... Димитр снова обнял ее, с мольбой в голосе твердя:
     --  Мне не  нужна никакая девушка. Мне нужна ты, ты. Пойми, я серьезный
человек. Я  вырос  в атмосфере,  где  семейные ценности на  первом  месте. Я
загадал, что, если ты ко мне придешь, я тебе сделаю тут же предложение. Я не
смогу здесь уже жить  без  мечты  о  тебе.  Оставь мне хоть  надежду. Я буду
ждать... -- Милый, добрый  Димитр, ты так молод и так красив. Через короткое
время  ты забудешь  обо всем этом и  встретишь свою любовь. А сейчас  прости
меня,  я  должна  уйти.  Уже поздно, и меня ждут дома.  Я хочу, чтоб ты меня
возненавидел, потому  что  я гадкая женщина.  Я не  должна  была приходить к
тебе.  Это было  эгоистично с моей стороны. Так что  прости. Он, увидев в ее
глазах слезы, ничего  не ответил и повернул назад к общежитию. Академгородок
накрытый  снегом,  уже почти весь спал. Светились  лишь  окна  подъездов. "Я
что-то  выдумала, сказав,  что меня дома ждут,  -- размышляла  Инга,  утирая
слезы. -- Никто меня  не ждет, и никому я не нужна. Кроме,  конечно, Анютки.
Но она сейчас спит. И в  науку мне лезть незачем, потому что  нет у меня для
этого ни образования, ни опыта. Может, не зря меня выгнали оттуда, и все мои
научные  изыскания --  блеф". Она шла по пролеску, где кругом ни  души, и ей
казалось, что снег обволакивает  ее, отделяя  от всего окружающего мира. Она
была даже рада этому одиночеству, где нет свидетелей ее никчемности. Она еще
ощущала прикосновения Димитра на своем  теле,  но в  отличие от  их  первого
случайного  свидания,  оставившего  чувственное впечатление, от этой встречи
ничего,  кроме  угрызений  совести и  отвращения к  себе, она не испытывала.
Домой  идти  не  хотелось, хотя  было далеко  за  полночь. Однако  ноги сами
автоматически  доставили ее  к месту,  откуда просматривался  сквозь деревья
огонек из окна их подъезда. Ей показалось, что у входной двери стоит какойто
мужчина,  и  стало страшно.  Она замедлила шаги, не зная,  что делать.