Инга Сергеевна вспомнила, что тогда, в те  еще дни она обратила  внимание на
то, что Горбачев чуть ли не самый первый из власть имущих в стране употребил
термин "необольшевизм", акцентируя внимание на опасности того,  что за  этим
термином скрывается.
     И  тут кадры кинохроники тех дней, снова зафиксированные  на кассете  с
нарушением  хронологии  реальных  событий,  демонстрируют  фрагменты митинга
победителей   в   Москве  22  августа  1991  года.   Залитый  солнцем  океан
восторженных,  преисполненных чувством выполненного долга  людей  с флагами,
цветами, возгласы  солидарности, которые сопровождают каждое выступление. На
балконетрибуне огромное  количество  людей, среди которых  президент  России
Ельцин. На кассете митинг  был записан с завершения выступления мэра  Москвы
Гавриила  Попова,  в  котором  сообщается:  "Сегодня  на чрезвычайной сессии
Московского  совета было  принято  решение: учитывая  исключительные  боевые
заслуги Бориса Николаевича Ельцина, ходатайствовать о присвоении ему  звания
Героя Советского  Союза".  Глядя на  эти кадры,  Инга  Сергеевна внимательно
всматривалась в реакцию Ельцина на происходящее. Вначале, когда он услышал в
речи  Попова  свое  имя в  связи  наградой, его  взгляд  выразил  удивление.
Нажатием кнопки "пауза"  Инга Сергеевна зафиксировала выражение лица Ельцина
по  завершении  последней фразы  Попова о  присуждении  ему  высшей  награды
страны. Ни ликования, ни головокружительного восторга президент не выражал в
этот   момент.  Скорее,  была   озабоченность...  И  восторженная  поддержка
многотысячной  толпы  этого решения  не  придала  облику  президента  России
истинной  радости.  Даже  его  фигура,  на  танке,  на  митингах  казавшаяся
необъятных размеров, здесь на митинге ликования словно уменьшилась.
     Может,  в  этот  момент  он  больше  думал   о  том,  какова   та  мера
ответственности,  что  лежит на  нем теперь.  Всем  известна его способность
мобилизовать  себя  и  окружающих  для   принятия  и  реализации  решений  в
экстремальной  ситуации. И за эти дни  он в полной  мере это доказал. Но что
после  победы?!   Означает  ли  эта  победа,  что  завтра   он  проснется  в
демократической  стране,  где все в мире и согласии будут прилагать усилия к
общей цели -- вывести  страну на достойный ее природным и людским богатствам
уровень жизни? Далее запись фиксирует выступление Руцкого. Сейчас все они --
победители  преисполнены эмоциями, которые трудно вместить даже в "великий и
могучий"  русский   язык.  Поэтому   ораторы   используют  самые  напыщенные
словосочетания, чтоб адаптировать масштаб слов, к масштабу чувств  и эмоций.
-- Когда спрашивают, -- начинает Руцкой  своим звучным чеканным  голосом, --
где  она,  Великая Русь?  --  Великая Русь  началась сегодня здесь, на  этой
площади! Мы  отмечаем здесь  на  этой  площади Российский  день  Победы! Два
праздника в  истории  нашего государства: День победа  сорок пятого  и  День
победы  девяносто  первого  года! После  этих  слов  толпа  взорвалась бурей
оваций.
     --  Вы  все  сделали,  чтобы  не  повторился  фашизм,  который  пытался
развиться на этой земле в сорок первом  году и который пытался повториться в
девяносто первом  году, -- продолжает Руцкой. -- Это не  случайность. Вот те
люди, которые стоят здесь, которых сегодня нет вместе с нами, которые отдали
жизнь за  демократию, -- это Великая  Русь. Спасибо вам,  дорогие! Далее под
бурный  восторг ликующей толпы  слово предоставляется Александру Николаевичу
Яковлеву, признанному "архитектору" перестройки.
     -- Дорогие товарищи!  Девятнадцатго  утром я сказал, что большевистская
контрреволюция свершилась. Сегодня я с гордостью вместе с вами могу сказать,
что свершилась народная революция,  настоящая революция.  Наконец-то сегодня
победила демократия и свобода. В восемьдесят пятом году началась перестройка
и начались преобразования, но тогда  же началась и ползучая  контрреволюция,
которая  привела к открытой контрреволюции. Больше такого ни в  России, ни в
стране не  случится. Но мы все должны быть очень бдительными. Мне лично было
противно  вчера смотреть по  телевизору на  тех, кто  встречал президента на
аэродроме. (Толпа, понимая, о ком идет речь, разразилась бурной овацией.) --
Мы должны помнить и тех, кто идеологически готовил эту контрреволюцию своими
словами к  народу, своими  статьями, своими  передачами, --  призывает далее
Яковлев.  -- Мы  не  зовем  к  мести,  и  мы  не  мстительны, демократия  не
мстительна, но она должна помнить и знать, "кто есть кто" был в эти дни. И я
совершенно согласен  с  Борисом Николаевичем: сейчас появится  много,  очень
много героев, и снова они же могут потихоньку, исподволь, так же подло и так
же вероломно подставлять ножку развитию демократии и свободе в нашей стране.
Поэтому мы должны сейчас усилить, удвоить нашу бдительность. Я призываю  вас
к этому...  Память вернула  к  вдохновенным  первым  годам  перестройки.  На
семинаре  в Доме  политпросвещения, зав.  отделом пропаганды  обкома партии,
только что  вернувшийся с совещания в Москве, с воодушевлением рассказывал о
том, что идеологическая работа в стране  сейчас  возложена на новое  лицо --
Александра Николаевича Яковлева, образованность,  интеллигентность,  масштаб
мышления и  политические установки которого определят совершенно  новый этап
идеологической  работы.  На смену пропагандистским постулатам, должен прийти
глубокий анализ и вскрытие подлинных проблем, стоящих  перед обществом. "Так
почему же  сейчас умнейший из людей, Александр Николаевич, не делает акцента
на  том, что одной из причин  сложившейся ситуации в стране  было отсутствие
единства,   несогласованность   действий,   разлад   и   противоречия  среди
демократов?.. Но, судя  по всему, не об этом сейчас помыслы победителей", --
думала Инга Сергеевна  с грустью, которую еще более усилили следующие кадры.
На  экране заседание  Верховного  Совета России после  путча, которое  на ее
кассете  было записано с  выступления  председателя Совета  министров России
Силаева.  После приветствий и  слов  благодарности  в  адрес  народа  за его
стойкость  и единство  с  правительством  он  далее,  очевидно,  считая  это
первоочередными задачами  в стране  после  путча,  акцентирует  внимание  на
следующем: -- Сейчас  в печать хлынули действительно всевозможные извинения,
объяснения в  любви... Но  мы хорошо помним, что как только мы подписали  во
главе с  Борисом  Николаевичем Обращение к российским  гражданам, какой град
обвинений, упреков и угроз  обрушился  на  нас, на россиян. Я думаю, что те,
кто сегодня запели  дифирамбы, и те, которые  уже спешат  хотя бы к частичке
победы примазаться,  их  сегодня  видно  невооруженным  глазом. И, уважаемые
товарищи, некоторые в печати сегодня говорят от имени Союза, что уже  и  был
готов самолет, ну в смысле наш, российский самолет... "О чем они говорят? --
с  горечью  рассуждала  Инга Сергеевна. --  Путч настиг страну  в период  ее
экономического кризиса, взвинчивания  цен, невыплаты  зарплат,  центробежных
процессов среди республик,  о  чем  они  говорят, что их  тревожит  в первую
очередь?!  И  как  можно, когда народ преисполнен  радости и ликования своим
единством в одержанной победой, с первых дней нагнетать размежевание"...
     В этот  момент камера  крупным планом  показала  среди  сидящих в  зале
Александра Григорьевича Гранберга... Инга  Сергеевна нажала кнопку  "пауза",
чтоб внимательней рассмотреть лицо этого человека, которого она хорошо знала
по различным конференциям, заседаниям ученых советов и прочим пересечениям в
научноорганизационной деятельности.
     Саша  Гранберг! Одна из самых ярких фигур Академгородка, талантливейший
экономист, он был в свое  время самым  молодым  доктором экономических наук,
лауреатом  Премии  Ленинского  комсомола,  герой  многочисленных  очерков  и
рассказов за талант  и самоотверженность  в науке,  правая  рука Аганбегяна,
автор многих книг,  статей, обзоров по актуальным  экономическим  проблемам.
Инга Сергеевна сейчас пыталась вдруг впервые подсчитать, сколько же ему лет?
Должно быть, за  пятьдесят, а  может, больше?  Он  продолжал  быть для  всех
загадкой своим  юным, почти мальчишеским  обликом, которому противоречил его
взгляд -- глубокий, светящийся мудростью, интеллектом  и таящий  буйную (при
внешней  сдержанности) внутреннюю энергию. Горбачевская  перестройка  и его,
как и многих представителей  творческих профессий,  подвигла на политическую
стезю.  Познавшие сполна,  что  такое  несвобода слова  и  даже мысли,  они,
засучив рукава, ринулись на  "объекты"  перестройки, кто  архитектором,  кто
прорабом, а кто простым строительным рабочим... И не жажда власти влекла их,
как  пытались интерпретировать те, кто  занял выжидатель ную позицию. Отнюдь
нет.  Артисты, художники, музыканты, ученые пришли в те  дни на политическую
стезю для того, чтоб на сей раз  не упустить исторический шанс утверждения в
их стране  цивилизованных  норм  жизни. И  в те драматические  дни  академик
Александр  Григорьевич Гранберг был одним из тех депутатов, о которых Ельцин
в  благодарственной  части  своей  речи  сказал, что они  ходили  по  зданию
(имеется  в  виду Белый  Дом)  не с  блокнотами,  а с  автоматами.  Хотя про
Гранберга говорили, что  тогда  он вышел навстречу танкам вообще безоружным.
"Так что же выражает ваш столь печальноусталый взгляд  сейчас  в этом  зале,
преисполненном торжеством  победы?"  -- молча обратила  Инга Сергеевна  свой
вопрос к этому человеку, к которому  всегда относилась с искренним почтением
и  симпатией.  Она  бы  хотела  сейчас  услышать  его  мягкий  голос, легкую
картавость, слова, внушающие  оптимизм и надежду. Но Александр  Григорьевич,
словно уловив ее вопрос,  заданный  два  месяца  спустя сквозь четыре тысячи
километров, молча опустил  глаза... И далее в кадре появляется  заставка  на
фоне центра  Москвы и Кремля: "Москва. Август  1991 года. Монтаж на  тему" и
медленно идущий с микрофоном в руках "в направлении" к телезрителям Владимир
Молчанов.
     Характерной особенностью  перестройки явилось то, что с самых первых ее
этапов  на  арене  общественной  жизни  стали  появляться  не  только  новые
личности,  но  и  новые  лица.  Соцреалистические  типажи,  выражающие  либо
начальственную надменность, либо подчиненное подобострастие, стали все более
сменяться  истинно  интеллигентными,  преисполненными  чувства  собственного
достоинства и почтения к окружающим лицами. И стало являться на трибунах и с
экранов то  самое  воплощение чеховской  мечты  о человеке,  в  котором  все
прекрасно: "и  лицо, и  одежда,  и душа, и мысли". И одним из ярких примеров
тому -- Владимир Молчанов, который уже одним своим видом приковывал к экрану
многомиллионную страну. Сейчас он ведет свою передачу с одной из центральных
улиц Москвы -- безлюдной этим ранним утром. "Было  утро, раннее, раннее,  --
начинает журналист проникновенно в своей  утонченноэмоциональной  манере, --
только  я уже  не  помню, шел  ли  дождь.  Кто-то  из  нас еще  спал, кто-то
просыпался, а кто-то  возвращался домой. Есть же люди, которые  возвращаются
домой только под утро. Наступило 19 августа одна тысяча  девятьсот девяносто
первого года. Мы еще ничего не знали, как всегда. В этой стране не только ни
во что не  веришь, но еще ничего  и не знаешь. Такая уж у  нас Родина...  Но
другой нет, куда бы мы ни уезжали"... Далее журналист  отходит за кадр,  как
бы за  сцену, и  уступает место картине той же безлюдной, заливаемой  дождем
улицы, над которой звучит голос Александра Градского, исполняющего известную
песню: Печальной  будет  эта  песня  О том, как  птицы  прилетали,  А в  них
охотники стреляли И убивали птиц небесных. А птицы падали на землю И умирали
в час печали. В этом месте на экране появляется кадр с могилой погибших в те
трагические дни и надпись: "Вечная память вам".  А в  них охотники стреляли,
--  продолжает звучать песня:  Для  развлеченья и  веселья, А  птицы  знали,
понимали, Что  означает каждый выстрел, Но по весне вновь прилетали К родным
лесам у  речки быстрой... Далее кадры сменяются  репортажами тех дней,  и на
фоне движущихся  по  улицам Москвы  танков, звучит  голос Молчанова:  Цари в
плену,  в  цепях народ,  Час рабства  гибели приспел. Где вы,  где  вы, сыны
свободы?  Иль  нет  мечей  и  острых  стрел? А  в  кадре появляются  сюжеты,
связанные с  похоронами  героев.  Звучит  траурная  музыка,  транспаранты  с
портретами трех молодых людей, заплаканные лица... И снова в кадре Молчанов.
Сейчас он ведет репортаж с  места событий тех дней. Он беседует с идущими по
улице двумя мужчинами,  один из которых -- молодой человек на костылях --  у
него отсутствует  голень  правой  ноги. -- Афганцы  мы, -- отвечает инвалид,
слегка заикаясь, на вопрос Молчанова. -- Какой год Афганистан?
     -- Семьдесят  девятый. -- Почему  вы  сюда идете?  --  Охранять.  -- Вы
будете нам помогать?  -- Да! -- А вы? -- спрашивает журналист второго. --  Я
прошел, -- дальше не расслышать, --  последний  Афган. Иду  уже третью  ночь
защищать Россию. -- Будете с нами всю ночь? -- Да.  -- Спасибо вам! И камера
фиксирует  этих  двух  уходящих  людей:  одного  на  костылях,  другого   --
хромающего,  с палочкой...  Затем появляются сюжеты тех страшных  мгновений,
когда  произошла  гибель  молодых   людей.  Видимость   ужасная,  но  слышен
истерический мужской  крик: "Сволочь,  подонки,  что вы  наделали!" Затем  в
экран  врезается раздираемый  хрипотой  голос  орущего  певца.  Это фрагмент
записи   какого-то  концерта,   но  сейчас,  вмонтированный  в  хронику,  он
производит  впечатление  отчаянного  протеста,  отчаянной  боли,  отчаянного
негодования и призыва против зла и насилия.... Сколько раз, покатившись, моя
голова С переполненной  плахи летела сюда, Где  Родина, еду на Родину, Пусть
кричат: "Уродина!". Фон, на  котором звучит пение,  сменяется --  теперь это
парящие где-то в темной дымке  над двигающимися танками лица  Янаева, Язова,
Пуго, Крючкова,  Павлова.  Боже, сколько "правды"  в  глазах государственных
шлюх,  Боже, сколько  веры в  руках отставных палачей,  Ты не  дай  им опять
закатать   рукава!..   Затем   камера  переносит  свой  взгляд  к   юноше  у
телефонаавтомата, к которому выстроилась большая очередь. Прокрутив диск, он
говорит в трубку: --  Я  утром... я  утром, да, поел.  Ну че там... Люди все
собираются там.  Да, люди  есть и  продукты, и все там. Мам,  слушай, мам...
Талант  художника определяется  уровнем его способности к  обобщению. Но как
можно  осуществить  обобщение  без  единого  слова  текста,  с  одними  лишь
безмолвными  кинокадрами,  каждый  из  которых отражает  какойто  конкретный
промежуток времени  и небольшой фрагмент событий?!  Молчанов находит  способ
для этого обобщения.  Он под известную мелодию "Время  вперед" делает монтаж
кадров,  выражающих  символы  каждого  этапа   истории  советского  периода,
прокручивая их в обратном хронологическом порядке. Поэтому вслед за сюжетами
о днях путча появляются кадры с вручением орденов Брежневу,  затем заседаний
с всеобщим  "одобрямсом", затем  стройки  "социализма", затем война, Сталин,
Ленин, разрушение  храмов,  революция...  Далее,  снова  в  нарушение всякой
хронологии,  следует  видеозапись  только  что  прибывшего  из  Крыма  после
"болезни" Горбачева. Рядом с ним  Руцкой и Силаев. Обычно всегда элегантный,
в   изысканных  костюмах,  сейчас  Михаил   Сергеевич  в  свитере,  выглядит
похудевшим,  ниже ростом и чрезвычайно возбужденным. Окруженный  засыпающими
его  вопросами  представителями прессы,  он и  здесь  прежде  всего пытается
акцентировать внимание на том, что составляет основополагающую концепцию его
политики -- на достижении солидарности в обществе. -- Это конец  переворота?
-- спрашивает Горбачева один из корреспондентов.
     -- Я думаю, эта авантюра  провалилась.  И, как  видите, то  согласие  ,
когда  мы почувствовали  опасность,  что  нам надо искать это согласие перед
лицом  больших  трудностей, крепнет. И все республики  встали на  защиту. --
Почему провалилась авантюра, как повашему? -- спрашивает корреспондент.
     -- Вот поэтому. Значит, мы поработали за  эти шесть  лет не напрасно...
И, как всегда, сейчас  одними из первых слов Горбачева при первых мгновеньях
освобождения из  заточения были слова о согласии , о  том значении,  которое
согласие  сыграло в победе над путчем, и о том, как необходимо его сохранить
на  будущее! Но тут диссонансом,  олицетворяющим одну из основ  противоречий
между Горбачевым и  многими  "демократами", возникают вновь кадры  заседаний
Верховного   совета   России.  Энергичный  оратор,   подойдя  к   микрофону,
представился:
     --  Пятьсот  двадцать   первый  округ,  Новосибирск,  народный  депутат
Богаенко. Уважаемые коллеги,  я прошу взять постановление Верховного совета.
Я хочу обратить внимание на название и первую строчку...
     На этих словах запись депутата Богаенко на кассете прерывается каким-то
вклинившимся фильмом.  "Интересно,  о  каких насущных проблемах  страны либо
нашего  города  сказал  наш  родной депутат", -- размышляла  Инга Сергеевна,
прокручивая  на   высокой   скорости  запись   фильма,  чтоб  добраться   до
интересующих ее сюжетов. И через секунду депутат  Богаенко снова появился на
экране со  словами:  --  ...И, наконец,  позиции  наших  республик,  которые
выразили свое честное, так сказать, прямое отношение к происшедшим фактам...
И извините меня, что я, может быть, сбиваюсь, потому что я очень волнуюсь не
только, потому что  сегодня, как  все, работал, продолжал работу, -- значит,
смогли сделать уже  только после  того, когда  все  сделала Россия... В  это
время  объектив оператора  высвечивает весьма  озабоченные  лица  депутатов,
отнюдь не преисполненных пониманием и поддержкой происходящего.
     --  Поэтому,  -- продолжает  Богаенко, -- конкретно  я  предлагаю такую
правку: "О политической ситуации, сложившейся в  результате государственного
переворота в СССР и  попытки государственного переворота в РСФСР". В ночь  с
18го  на  19е  августа  совершен государственный переворот в СССР  и попытка
государственного переворота в РСФСР. Спасибо за внимание и прошу  поддержать
мое  предложение. "Они не  хотят делить победу.  Но это  не  их  победа, это
победа народа, который вопреки их раздорам проявил единство и солидарность",
-- комментировала  про  себя Инга Сергеевна.  А на  экране замелькали другие
сюжеты,  на  фоне одного  из  которых звучит чей-то  шутливый голос: "Снится
русскому  народу показательный  процесс  над  ЦК  КПСС". И  снова  заседание
Верховного  совета  России  продолжается  выступлением   оратора   в  ярком,
канареечного цвета пиджаке. Он представился:
     -- Депутат Гуревич, пятьдесят пятый национальный территориальный округ.
-- После нескольких  вступительных слов,  депутат Гуревич останавливается на
главных, с его точки зрения, проблемах страны после путча.  -- Как правильно
здесь было отмечено, --  говорит он эмоционально,  -- у нас не  просто хотят
украсть победу, -- и здесь дело не в амбициях победителей, -- нас благодарят
уже за  помощь,  которую мы  оказывали,  в  частности, президиуму Верховного
совета СССР в течение этих трех дней, президиуму, о  котором  я, например, о
действиях  его  я  не  слышал,  и  так далее.  Я в  этом вижу очень  опасную
тенденцию. Поэтому я предлагаю  не  просто  отметить  этот факт,  а  принять
сегодня, может быть, короткое,  но достаточно  ясное и решительное заявление
нашего  Верховного совета  по поводу  вот таких вот подвижек и инсинуаций. Я
готов войти  в редакционную комиссию и быстренько подготовить такой текст...
На трибуне  Александр  Николаевич  Яковлев.  На фоне  "схваченного  камерой"
красного  угла знамени,  его выступление напоминает типовой сюжет  фильмов о
революции.  -- Я  обращаюсь к  самой  революционной  части нашей  страны  и,
конечно, к Р