даже
нескольких попов - грех невелик. Но продавать во второй раз жену  своего
шефа - это уже тянет на предательство в особо крупных  размерах.  Деньги
деньгами, а ну как все это выплывет?
   В  общем,  осмотрительность  и   предусмотрительность   должны   быть
максимальными. В прошлом частный детектив, Перехиль  помнил,  что  планы
разрабатываются  исходя  из  наиболее   вероятной   гипотезы,   а   меры
безопасности  -  из  наиболее  неблагоприятной.   А   что   может   быть
неблагоприятнее, чем когда у всех сплошь козыри да тузы,  а  у  тебя  ни
одной  взятки  и  на  руках  только  мелочь?  Нужно  собирать  и  копить
информацию: это что-то  вроде  страховки,  позволяющей  выжить.  С  этой
мыслью Перехиль повернулся к дону Ибраиму, ожидавшему в  тени:  на  лице
выражение крайней серьезности, под усами дымящаяся  сигара,  под  мышкой
трость, большие пальцы засунуты за проймы жилета. Перехиль  был  доволен
экс-лжеадвокатом и  его  коллегами;  он  ощутил  даже  некоторый  прилив
оптимизма - такой, что сунул руку в карман,  чтобы  компенсировать  дону
Ибраиму  расходы  на  купленную  в  ресторане  сигару.  Однако   вовремя
сдержался. Незачем  баловать  этот  народ.  А  кроме  того,  дон  Ибраим
наверняка соврал, что купил ее именно сейчас.
   - Неплохая работа, - сказал Перехиль.
   Дон Ибраим ничего не  ответил  на  похвалу,  ограничившись  тем,  что
пососал свою сигару и взглянул поочередно  на  Красотку  Пуньялес  и  на
Удальца, как бы давая шефу понять, что им по  справедливости  полагается
часть заслуженной им славы.
   - Я хочу, чтобы вы продолжали  в  том  же  духе,  -  снова  заговорил
подручный Пенчо Гавиры. - Чтобы я знал об этом длинном все - даже  когда
он ходит в сортир.
   - А что насчет дамы?
   Насчет дамы все обстояло  куда  серьезнее.  Перехиль  нервно  покусал
нижнюю губу.
   - Никаких глупостей, - наконец ответил он, - Единственное,  что  меня
интересует, - это что за дела у нее с этим попом или с тем,  старым.  Об
этом я хочу знать все до мельчайших подробностей.
   - А кроме?
   - Что "кроме"?
   - Ну... не знаю... гм... кроме того, что вы сказали.
   Дон Ибраим неловко отвел глаза. Он ежедневно читал "АБЦ", но время от
времени заглядывал также и в "Ку+С", который Красотка покупала вместе  с
"Ола", "Семана" и  "Диес  минутос",  хотя,  по  мнению  экс-лжеадвоката,
"Ку+С" грешил излишним пристрастием  к  сенсациям  и  заметно,  на  фоне
остальных, хромал в смысле  вкуса.  Так,  например,  фотографии  сеньоры
Брунер и этого тореро были совершенно неуместны.  В  конце  концов,  она
принадлежала к знатной семье, да к тому же была замужней дамой.
   - Только попы, - повторил Перехиль. - Вы занимаетесь только попами.
   И, вдруг вспомнив о том, что находилось у него в сумке, извлек из нее
фотокамеру "Канон" с объективом "зум" 80-200 мм. Он только что купил  ее
в магазине подержанных товаров и надеялся, что  этот  расход,  пробивший
очередную брешь в его и без того дышавших на  ладан  финансах,  в  конце
концов оправдает себя.
   - Вы хоть умеете снимать?
   Дон Ибраим сделал обиженную мину.
   - А как же! - Он ткнул себя в грудь рукой с зажатой в ней тростью.  -
Я сам в молодости, еще в Гаване, был фотографом. - И, мгновение подумав,
прибавил:
   - Этим я зарабатывал, чтобы иметь возможность учиться.
   В неярком свете фонарей на объемистом животе экс-лжеадвоката блеснула
золотая цепочка с часами Хемингуэя.
   - Учиться?
   - Да.
   - На адвоката, я полагаю.
   Обо всем этом газеты писали еще несколько лет назад, что  обоим  было
отлично известно (как, впрочем, и всей Севилье). Тем не менее дон Ибраим
сглотнул  слюну  и  с  самым  серьезным  видом  встретил  взгляд  своего
собеседника.
   - Да, разумеется. - И, выдержав исполненную достоинства паузу, храбро
добавил:
   - Других профессий у меня нет.
   Не говоря больше ни  слова,  Перехиль  передал  ему  сумку.  В  конце
концов, подумал он, каждый выкручивается как может. Вся наша жизнь - это
одно грандиозное кораблекрушение, и, если сам не выплывешь,  вытаскивать
тебя никто не будет.
   - Мне нужны снимки, - внушительно произнес он. - Всякий раз, как этот
поп будет встречаться с сеньорой - где бы это ни произошло, - вы  должны
все зафиксировать. Только осторожно, ясно? Чтобы они ничего не заметили.
Вот тут две пленки - высокочувствительных, на случай, если там будет  не
слишком светло. Не вздумайте снимать со вспышкой.
   Они подошли к фонарю, и дон Ибраим  внимательно  осмотрел  содержимое
сумки.
   - Нам бы это и в голову не пришло, - заметил он. - Тут  ведь  никакой
вспышки.
   Перехиль, подняв на него глаза от сигареты, которую как раз собирался
зажечь, пожал плечами:
   - А ты уж и размечтался! Самая дешевая вспышка, чтобы ты знал,  стоит
пять тысяч дуро.
 
*** 
 
   Нынешние владельцы "Ла  Альбааки"  занимали  второй  этаж  старинного
особняка, а три зала первого этажа были отведены под ресторан. Хотя  все
столики были заняты, метрдотель - Макарена называла его Диего -  оставил
для них места в лучшем зале, возле большого камина, под окном-витражом в
свинцовом переплете, выходившим  на  площадь  Санта-Крус.  Их  появление
привлекло внимание всех присутствующих: первой вошла Макарена,  высокая,
красивая,  в  черном  костюме  с  короткой  юбкой,  открывавшей  длинные
стройные ноги, а за ней - Лоренсо Куарт, тоже  высокий,  худой,  и  тоже
весь в черном. "Ла Альбаака"  была  одним  из  мест,  куда  определенная
категория жителей Севильи водила своих гостей из других  краев,  поэтому
такое зрелище, как дочь герцогини дель Нуэво  Экстремо  в  сопровождении
священника, не  оставило  равнодушным  никого.  Идя  по  залу,  Макарена
обменялась приветствиями с двумя-тремя знакомыми, а  люди,  сидевшие  за
соседними столиками, так и  пожирали  глазами  вновь  прибывших.  Головы
наклонялись  друг  к  другу,  губы  многозначительно   шептали   что-то,
драгоценности поблескивали, дробя на своих гранях огоньки свеч.  Завтра,
подумал Куарт, об этом ужине будет знать вся Севилья.
   - Я не была в Риме со своего свадебного путешествия,  -  рассказывала
тем  временем  Макарена,  по-видимому  нимало  не   смущенная   подобным
вниманием, - Папа дал нам специальную аудиенцию. Я была вся в черном,  в
мантилье и с гребнем. Как и подобает настоящей испанке... Почему  вы  на
меня так смотрите?
   Куарт медленно дожевал последний кусочек гусиной печени и положил нож
и вилку на тарелку - слегка наискосок,  слева  направо.  Поверх  пламени
свечи глаза Макарены следили за каждым его движением.
   - Вы не похожи на замужнюю женщину. Она рассмеялась, и  огонек  свечи
заиграл в ее глазах медовыми переливами.
   - Вы полагаете, что мой образ жизни не приличествует замужней даме?
   Куарт положил локоть на стол.
   - Не мне судить о подобных вещах, - ответил он уклончиво.
   - Но вы  явились  со  стоячим  воротничком,  хотя  обещали  прийти  в
галстуке.
   Они прямо, спокойно, не отводя взгляда,  посмотрели  друг  на  друга.
Золотистый ореол, стоявший вокруг  свечи,  мешал  Куарту  видеть  нижнюю
часть лица  женщины,  но  по  искринкам  в  глазах  он  понял,  что  она
улыбается.
   - Что касается моей жизни, - заговорила Макарена Брунер, -  то  я  не
делаю из нее никакой тайны. Я покинула дом своего мужа. У меня есть друг
- тореадор. А до него был другой...  -  Пауза,  последовавшая  за  этими
словами, была идеально рассчитана, и волей-неволей  Куарт  вынужден  был
отдать должное выдержке и самообладанию своей собеседницы. - Вас это  не
шокирует?
   Куарт, положив указательный палец на рукоятку покоящегося на  тарелке
ножа, мягко повторил, что его работа состоит не в том, чтобы приходить в
состояние шока от таких вещей, и что о них следовало бы говорить  скорее
с отцом Ферро, который является исповедником  Макарены  Брунер.  Ведь  и
среди служителей Церкви существует специализация.
   - А чем занимаетесь лично вы?..  Охотой  за  скальпами,  как  говорит
архиепископ?
   Протянув руку, она отодвинула в сторону подсвечник, стоявший в  самом
центре стола. Теперь  Куарт  мог  видеть  ее  рот  -  крупный,  изящного
рисунка: верхняя губа сердечком, белые зубы  поблескивают  так  же,  как
бусы из слоновой кости на смуглой шее. На Макарене был черный жакет, под
ним - легкая шелковая блузка с большим  вырезом.  Юбка  очень  короткая,
отделанная по низу кружевом, черные чулки, черные  же  туфли  на  низком
каблуке. Точеные ноги, слишком длинные  и  слишком  красивые,  чтобы  не
поколебать душевный покой любого священника - даже  Куарта,  хотя  он  в
этом плане обладал лучшей закалкой, чем большинство его коллег,  которых
он знал лично. Впрочем, это обстоятельство тоже ничего не гарантировало.
   - Мы говорили о вас, - напомнил он, мысленно не без  улыбки  отмечая,
что некий любопытный инстинкт заставляет его уходить от этой  темы;  так
прежде,  стреляясь,  дуэлянты  становились  боком  к  противнику,  чтобы
уклониться от пули.
   Теперь глаза Макарены Брунер блеснули иронической усмешкой.
   - Обо мне? А что еще может показаться вам интересным?..  Мой  рост  -
метр семьдесят четыре, возраст - тридцать пять лет, хотя  я  на  них  не
выгляжу; окончила университет, принадлежу к общине Пресвятой  Девы  дель
Росис, во время Севильской ярмарки не одеваюсь, как танцовщица фламенко,
а предпочитаю костюм с  короткой  юбкой  и  кордовскую  шляпу...  -  Она
помолчала, словно припоминая, и взглянула на золотой  браслет  на  левом
запястье, на котором не было часов. - Когда я выходила замуж,  моя  мать
уступила мне титул герцогини де Асаара, которым я не пользуюсь, а  после
ее смерти я унаследую еще три с лишним десятка  титулов,  двенадцать  из
которых являются титулами грандов Испании, дворец "Каса дель Постиго"  с
мебелью и картинами и некоторые средства - ровно  столько,  чтобы  иметь
возможность жить, соблюдая необходимый декор. Мне приходится  заниматься
сохранением того, что еще  осталось,  и  приводить  в  порядок  семейные
архивы. Б настоящее время я работаю над книгой  о  герцогах  дель  Нуэво
Экстреме в эпоху Австрийского дома ... Об остальном рассказывать, думаю,
нет смысла. - Она взяла свой бокал и поднесла его к губам. -  Вы  можете
сами полистать любой журнал.
   - Похоже, для вас это не имеет особого значения. Она отпила маленький
глоток и, не отнимая  бокала  от  губ,  долгим  взглядом  посмотрела  на
Куарта:
   - Верно. Не имеет. Хотите, я пооткровенничаю с вами?
   Куарт покачал седой головой.
   - Не знаю, -  искренне  ответил  он,  ощущая  какое-то  выжидательное
спокойствие и странную, даже забавную ясность мысли - возможно, от вина,
к которому, впрочем, он едва прикоснулся, - На самом  деле  я  не  знаю,
почему вы пригласили меня на этот ужин.
   Макарена Брунер отпила еще глоток - медленно, в раздумье.
   - Мне приходит в голову несколько причин, - заговорила  она  наконец,
ставя бокал на стол. - Например, вы крайне учтивы - не то что  некоторые
священники с их сальными манерами... Ваша учтивость -  это  своеобразный
способ держать людей на расстоянии. - Она быстрым  оценивающим  взглядом
окинула нижнюю часть его лица - может быть, рот, подумал Куарт, -  затем
перевела глаза на его руки, лежавшие теперь на столе, по бокам  тарелки,
которую подошедший официант как раз собирался убрать. - Кроме  того,  вы
немногословны:  вы  не  ошарашиваете  людей  болтовней,  как  ярмарочный
зазывала. В этом вы похожи на дона Приамо... - Официант с тарелками  уже
отошел, и она улыбнулась Куарту. - Потом, волосы у вас с ранней проседью
и подстрижены коротко, как у солдата.  Как  у  одного  из  моих  любимых
персонажей - сэра Мархолта, отважного и невозмутимого рыцаря из  "Деяний
короля  Артура  и  его  благородных  рыцарей"  Джона  Стейнбека.  Я  еще
девчонкой прочла эту книгу и просто влюбилась в Мархолта...  Хватит  или
вам нужны еще другие причины?.. Ну, еще вот что: как  говорит  Грис,  вы
священник, который умеет со вкусом носить одежду.  Самый  интересный  из
всех священников, которых мне доводилось видеть, если хотите знать...  -
Еще один долгий взгляд - на пять секунд дольше, чем ему следовало  быть,
чтобы не вызвать ощущения неловкости. - Вы хотите это знать?
   - Учитывая, кто я такой, - вряд ли. Макарена Брунер медленно кивнула,
по достоинству оценив этот спокойный ответ.
   - А еще, - продолжала она, - вы напоминаете  мне  капеллана,  который
был у нас в монастырской школе. Всякий раз, как он  должен  был  служить
мессу, это ощущалось уже за несколько дней, потому  что  все  матушки  и
сестры теряли покой и сон. В конце концов он сбежал с  одной  из  них  -
толстушкой, которая преподавала нам  химию.  Разве  вы  не  знаете,  что
монашки иногда влюбляются в священников?.. Так случилось и с  Грис.  Она
была директрисой университетского  колледжа  в  Санта-Барбаре  -  это  в
Калифорнии. И в один прекрасный день с ужасом обнаружила, что влюблена в
епископа своей епархии.  Он  должен  был  посетить  ее  колледж,  и  она
бросилась к зеркалу, чтобы выщипать себе брови, и чуть  было  не  начала
подкрашивать глаза... Как вам  эта  история?  Она  в  упор  смотрела  на
Куарта, ожидая его реакции, однако тот оставался невозмутимым.  Макарена
Брунер  удивилась  бы,  узнав,  сколько  историй  о  любви  и  ненависти
священников  и  монахинь  на  карандаше  у  Института  внешних  дел.  Он
ограничился тем, что слегка пожал плечами,  словно  ожидая  продолжения.
Если она собиралась своим рассказом шокировать его, то ее удар не  попал
в цель. Прицел был слишком неточен.
   - И как же она решила проблему?
   Макарена сделала жест сжатой кистью  руки,  отчего  золотой  браслет,
соскальзывая ближе к  локтю,  ярко  сверкнул  в  пламени  свечей.  Из-за
соседних столиков добрая дюжина глаз не отрывала от нее взгляда.
   - Она разбила зеркало - вот так, кулаком, и при  этом  порезала  себе
вену. Потом пошла к своей настоятельнице и попросила на некоторое  время
освободить ее от обета, чтобы иметь возможность поразмышлять.  Это  было
несколько лет назад.
   К ней приблизился метрдотель, невозмутимый, как будто  не  слышал  ни
единого слова. Он выразил надежду, что у уважаемых гостей все в порядке,
и поинтересовался, не желает ли сеньора чего-нибудь еще. Она  заказывала
только салат; Куарт также не захотел ни других блюд, ни десерта, которым
фирма, повергнутая в отчаяние отсутствием аппетита у сеньоры герцогини и
преподобного отца, вознамерилась бесплатно угостить их. В ожидании  кофе
они решили допить свое вино.
   - Вы давно знакомы с сестрой Марсала?
   -  Как  забавно  вы  ее  назвали...  Сестра  Марсала.  Я  никогда  не
воспринимала ее в таком ключе.
   Ее бокал был почти пуст.  Куарт,  взяв  бутылку  со  стоявшего  рядом
маленького столика, наполнил его. Свой бокал он едва пригубил.
   - Грис старше меня, - продолжала она, - но мы подружились уже давно -
здесь, в Севилье. Она часто приезжала со своими  учениками-американцами:
летние  курсы   для   иностранцев,   изобразительное   искусство...   Мы
познакомились, когда они  проходили  практику  -  реставрировали  летнюю
столовую в моем доме. Это я свела ее с отцом Ферро и добилась, чтобы  ее
включили в проект, когда  отношения  с  архиепископом  были  еще  вполне
теплыми.
   - Почему вас так интересует эта церковь?
   Она взглянула на него так, словно ей в жизни не  приходилось  слышать
более  идиотского  вопроса.  Эту  церковь  построила  ее  семья.  В  ней
покоились ее предки.
   - А вот для вашего мужа, похоже, это не имеет особого значения.
   - Конечно, не имеет. У Пенчо голова занята совсем другими вещами.
   В свете свечи вино с берегов Дуэро блеснуло алыми  переливами,  когда
она поднесла бокал к губам. На этот раз глоток был долгим, и Куарт  счел
необходимым тоже отпить из своего бокала.
   - А это правда, - спросил он, промакивая губы уголком салфетки, - что
вы больше не живете вместе, хотя брак формально не расторгнут?
   Судя по ее взгляду, в этот  вечер  она  никак  не  ожидала  вопросов,
карающихся  ее  семейной  жизни,  да  еще  двух  подряд.  Медовые  глаза
заискрились усмешкой.
   - Да, правда, - помолчав, ответила она. - Мы не живем вместе.  Однако
никто из нас  не  потребовал  развода  -  вообще  ничего.  Возможно,  он
надеется вернуть меня; ради этого он  и  женился  на  мне  под  всеобщие
аплодисменты. Наш брак был его светским посвящением.
   Обведя глазами людей за соседними столиками, Куарт немного наклонился
к ней:
   - Простите, я не совсем понял. Под чьи аплодисменты?
   - Вы не знакомы с моим крестным? Дон Октавио Мачука был другом  моего
отца и очень привязан к нам с герцогиней. Он  говорит,  что  я  ему  как
дочь, которой у него никогда не  было.  Поэтому,  чтобы  обеспечить  мое
будущее, он устроил мой брак с самым блестящим  молодым  талантом  банка
"Картухано". Который вскоре, когда дон Октавио отойдет от  дел,  заменит
его в президентском кресле.
   - Так вы вышли замуж ради этого? Чтобы обеспечить свое будущее?
   Вопрос был задан, что называется, в лоб. Волна волос  соскользнула  с
плеч Макарены Брунер, закрыв пол-лица, и она отвела их рукой, пристально
всматриваясь в Куарта, словно пытаясь определить, чем вызван его интерес
к этой теме.
   - Как вам сказать... Пенчо - привлекательный мужчина. Кроме  того,  у
него, как говорится, отличная голова. И еще одно достоинство:  смелость.
Он один  из  немногих  известных  мне  мужчин,  способных  действительно
поставить на карту все ради своей мечты или своего честолюбия. А у моего
мужа - или бывшего мужа, называйте как хотите - мечты и честолюбие слиты
воедино. - Она слабо улыбнулась. - Думаю, я была влюблена в него,  когда
выходила замуж.
   - И что же произошло?
   Она взглянула на него с тем же выражением, как будто стараясь понять,
до какой степени его вопросы продиктованы личным интересом.
   - Да, в общем-то, ничего. - Тон был ровный, нейтральный. -  Я  играла
свою роль, он свою. Но он совершил ошибку. Вернее, несколько  ошибок.  И
одна из них та, что он не оставил в покое нашу церковь.
   - Нашу?
   - Мою. Церковь  отца  Ферро.  Церковь  тех  людей,  что  каждый  день
приходят слушать мессу. Церковь герцогини.
   Теперь настал черед Куарта улыбнуться:
   - Вы что - всегда называете свою мать герцогиней?
   - В разговоре с третьими лицами - да, - тоже улыбнулась она, и в этой
улыбке была нежность, которой Куарт еще не замечал у своей  собеседницы.
- Ей это нравится. А еще она любит герань, Моцарта,  священников  старой
закалки  и  кока-колу.  Нечто  не  совсем  обычное  -  правда?   -   для
семидесятилетней женщины, которая раз в неделю спит  в  своем  жемчужном
ожерелье и до сих пор упорно называет  шофера  механиком...  Вы  еще  не
знакомы с ней? Если хотите, приходите к нам завтра на  чашку  кофе.  Дон
Приамо навещает нас  каждый  день,  ближе  к  вечеру,  чтобы  помолиться
вместе.
   - Сомневаюсь, чтобы отцу Ферро было приятно мое общество. Он  мне  не
симпатизирует.
   - Это я беру на себя. Я  или  мать:  у  них  с  доном  Приамо  полное
взаимопонимание. Может, это как раз  удобный  случай,  чтобы  вы  с  ним
поговорили как мужчина с мужчиной... Можно употреблять такое  выражение,
когда речь идет о священниках?
   Куарт бесстрастно выдержал ее взгляд:
   - Что касается вашего мужа...
   - Вы все время задаете вопросы. Полагаю, ради этого вы и  согласились
прийти.
   Это было произнесено тоном иронического  сожаления.  Она  по-прежнему
смотрела на руки Куарта, как во время  их  первой  встречи  в  вестибюле
гости-вицы, и он, испытывая неловкость от  этого  настойчивого  взгляда,
уже пару раз убирал их, но в конце концов решил оставить на столе.
   - Что вы хотите знать о Пенчо? -  снова  заговорила  она.  -  Что  он
ошибался, считая, что купил меня?  Что  эта  церковь  явилась  одной  из
причин, по которым я объявила ему войну? Что иногда он умеет вести  себя
как законченный сукин сын?..
   Она проговорила все это абсолютно спокойно, как бы констатируя факт