воими  глазами! Как красиво  Сократ
говорил, как красиво ел и пил! Видно было, что философ снисходит, опускается
до еды  и питья. Не то что этот  пьяница Алкивиад! Дорвался до питья и  пил,
как скиф!  А ведь  он был богач, а Сократ всегда был  беден.  Вот что значит
настоящий философ!
     НАВЕЙ. Прости,  Сократ,  за нескромный  вопрос. Бывал  ты  когда-нибудь
пьян?
     СОКРАТ. Бывал, милый  юноша, бывал!  И не раз!  Но я никогда в  жизни в
пьяном виде не терял нить беседы и не путал свою постель с чужой.
     ФЕОДОСИЙ. Не то  что этот дурень Алкивиад! Великий воин,  великий воин!
Еще надо хорошенько проверить,  какой  он был  воин! Моя  дочка потом, когда
узнала,  что  Алкивиад считается первым  красавцем  Афин,  долго смеялась  и
говорила: "Вот  уж  не подумала бы! Хоть бы меня предупредили! Я  бы, может,
удержалась от оплеухи!"
     НАВЕЙ. Теперь  я  понимаю, почему, когда я  увлекаюсь  гимнастикой, мне
очень  хочется  кого-нибудь  стукнуть.  А  когда не увлекаюсь,  не  хочется.
Следует ли из этого, что телом совсем не надо заниматься, чтобы не  омрачать
свой дух яростью?
     СОКРАТ.  Нет, этого  не следует. Два-три  раза в декаду  гимнастика или
борьба  полезны. Два-три  часа в декаду  стоит подумать {179} о теле,  чтобы
остальное время о  нем не думать, чтобы все  остальное время  оно свободно и
легко подчинялось духу.
     Отношения  духа  и телесности не так просты. Боги  захотели,  чтобы дух
находился в телесной оболочке. Тело  -- это как бы  наглядное  пособие того,
что  должен  делать  дух  в  этом  мире.  Он должен проповедовать  истину  и
справедливость  в этом мире. И дух  должен начинать свою проповедь  с самого
ближайшего тупицы. А самый ближайший  тупица  для  нашего духа  -- это  наше
собственное тело.
     Сильная страсть тела имеет право на существование,  когда она подчинена
еще  более сильной  страсти духа. Могучий раб прекрасен, когда он  полностью
подчиняется  хозяину. Но  если раб необуздан, мы  бы  предпочли  видеть  его
хилым. С таким рабом легче справиться. Однако и слабосильное тело может быть
необузданным при еще более слабосильном духе.
     Наши  глупые  политики  и глупые  поэты любят  проповедовать  любовь  к
народу. Разумеется, только к одному афинскому  народу.  Афиняне слушают их и
мурлыкают себе: какие мы хорошие, какие мы мудрые. Жаль только, лень думать,
а то бы мы превзошли всех философов.
     Своими  льстивыми  речами  и  песнями  поэты  и  политики  окончательно
развратили афинский народ.
     А  что  такое бессмысленная любовь к народу? Это  продолжение  любви  к
нашему  собственному телу. Когда  мы с Алкивиадом разделись, чтобы бороться,
он вдруг,  взглянув  на свою оголенную руку, чмокнул ее от  избытка  любви к
собственному телу. Это и  есть  любовь к  народу  наших глупых  политиков  и
поэтов.
     ФЕОДОСИЙ. Разве это мужчина! Мужчина, который  сам себя называет первым
красавцем Афин, это не мужчина! Шел в комнату -- попал в другую!
     СОКРАТ. Когда человек проявляет доблесть, я люблю его, я восхищаюсь им.
Точно так  же, когда народ проявляет доблесть, я люблю его, я восхищаюсь им.
Но афинский  народ  молчал,  когда афинские правители,  поверив  в  клевету,
вынесли мне смертный приговор. {180}
     ФЕОДОСИЙ. Алкивиад -- это еще не народ! Учти, Сократ!
     СОКРАТ. Алкивиад тут совершенно ни  при  чем.  Это Мелит подал  на меня
клеветническую жалобу, что я развращаю своими философскими беседами афинскую
молодежь. А когда я спокойно произносил  речь в свою  защиту, афинский народ
шумел, мешал  мне говорить, кричал: "Казнить его! Надоел  Сократ  со  своими
поучениями!"
     Сократ  им надоел!  Клянусь Зевсом,  если  Афины не  погибнут! Поверить
такой  безумной  клевете!   Впрочем,  так   было  всегда.  Величие  человека
определяется  величиной  клеветы,  которая  сопровождает  его  жизнь.  Лучше
пофилософствуем на вольную тему.
     НАВЕЙ. Сократ, как бы ты определил настоящего мужчину?
     СОКРАТ. Настоящий мужчина -- это мудрость, мужество, милосердие.
     НАВЕЙ. А что такое настоящая женщина?
     СОКРАТ.  Настоящая женщина --  это такая женщина, ради которой  мужчина
стремится стать мудрым, мужественным и милосердным.
     НАВЕЙ. Эх, если б можно было заранее узнать такую женщину, ради которой
стоило  бы стать мудрым,  мужественным,  милосердным.  А  то  полюбишь  злую
ветреницу, а там милосердствуй всю жизнь.
     СОКРАТ. И такое случается.
     НАВЕЙ. Скажи,  Сократ,  всегда  ли змею надо убивать?..  Но перед этим,
если можешь, догадайся, почему я именно сейчас вспомнил про змею?
     СОКРАТ. Потому что,  говоря о ветренице,  ты вспомнил,  вероятно,  свою
возлюбленную, а от нее легко перешел на змею.
     НАВЕЙ. До чего ж ты прав, Сократ! Так всегда ли надо убивать змею?
     СОКРАТ. Всегда.
     НАВЕЙ.  Но  ведь есть неядовитые  змеи,  Сократ.  Следует  ли  их  тоже
убивать?
     СОКРАТ. Змея есть продолжение зла. Внешне красива, а внутри яд. {181}
     ФЕОДОСИЙ.  Другими  словами --  Алкивиад! Кровь  за  кровь! Какой намек
бросил, сукин сын!
     СОКРАТ. Существование неядовитых змей тоже в замысле злых  демонов. Оно
призвано запутать  простого человека.  Того  самого, кому, видите ли, надоел
Сократ!
     Сократ тихо смеется.
     Пока он будет разбираться, что это за змея, она его укусит и уползет.
     НАВЕЙ. Но в чем вина неядовитой змеи?
     СОКРАТ.  В  том,  что  она  --   неядовитая  часть  ядовитого  замысла.
Неядовитая  часть служит ядовитой части,  как неядовитый хвост ядовитой змеи
служит его  ядовитой пасти.  Вот если бы змея стала  неядовитой в результате
нравственных усилий бывшей ядовитой змеи, тогда наш долг отличать неядовитую
змею от ядовитой. А пока она хитрая часть замысла злых демонов.
     Но  боги  здесь  перехитрили  их.  Через  облик  змеи  боги воспитывают
человека.  Сверкать  красивой  чешуей,  извиваться,  ползать,  шипеть, тайно
жалить -- вот что  должно  внушать и внушает  человеку  нравственный  ужас и
отвращение. И в облике многих людей мы часто угадываем змеиность.
     ФЕОДОСИЙ. Алкивиад! Чистый Алкивиад!
     НАВЕЙ. В чем печаль мудрости, Сократ?
     СОКРАТ. В  том,  что, пока мы рассуждаем о змее, она  делает свое дело:
жалит.
     НАВЕЙ. Есть ли у мудрости грех, Сократ?
     СОКРАТ. Есть высокий, но промежуточный грех мудрости. Мудрость не  учит
побеждать в жизни. Познавший мудрость молча переходит в стан беззащитных. Но
когда все люди, которых  можно назвать  людьми, перейдут в стан беззащитных,
защищаться, в сущности, будет не от кого  и боги благословят  нашу землю. Но
это  слишком  громадный  вопрос. Для  его  решения,  видимо,  придет  другой
человек. Но  достаточно ли быть  человеком  для его решения -- я не  уверен.
{182}
     НАВЕЙ. Что такое поэзия, Сократ?
     СОКРАТ.  Поэзия  --  это  капля жизни  в чаше вечности. Размер  капли и
размер  чаши должны соответствовать  друг другу. Если слишком  большая  чаша
вечности  и слишком маленькая  капля жизни  -- холодно. Если слишком большая
капля  жизни и слишком  маленькая чаша  вечности --  мутно. Гомер величайший
греческий поэт, потому что поэзия  его подчинена этому закону. И хотя у него
чаша вечности величиной с Эгейское  море,  но  соответственно и капля  жизни
нешуточная  --  Троянская  война.  Читая  Гомера, мы  чувствуем,  как  волны
вечности перекатываются через головы его героев.
     НАВЕЙ. Сократ, что ты думаешь об  Эпикрате,  столь  популярном поэте  в
сегодняшних Афинах?
     СОКРАТ.  Эпикрат  -- это умное  насекомое. Но насекомое  не  может быть
умным, умным может быть только человек. Как нам выйти из этого противоречия?
     Сократ тихо смеется.
     Попробуем. В человеке заложены два вида ума: сноровистый ум и этический
ум. Сноровистый ум хорош в торговле, в скотоводстве, в кораблестроении и так
далее.  Этический ум  склонен  целиком  погружаться  в сущность добра и зла.
Такой ум важен для поэта и для философа. Со сноровистым умом в поэзии нечего
делать. У Эпикрата как раз сноровистый ум. Он легко подхватывает сегодняшние
страсти  афинян и,  не  сопрягая их с  вечностью, излагает в ловких  стихах.
Афиняне  в  восторге:  он  знает,  чем  мы  живем!  Но  как  только  схлынут
сегодняшние страсти афинян, Эпикрата забудут. Кто такой  Эпикрат, как он мог
быть  популярен,  будут  удивляться  завтрашние  афиняне.  Впрочем,  это  не
помешает   им  увлекаться  новым,  собственным  Эпикратом.  Эпикрат  слишком
политичен.
     НАВЕЙ. Что такое политика, Сократ?
     СОКРАТ. Политика  -- это такая точка жизни, которая более всего удалена
от вечности и потому более  всего приближена к дуракам. Политика -- вино для
дураков. {183}
     Политики --  игроки в кости. Народ с  азартом  следит  за  ними. Иногда
часть народа соединяет свои надежды с  одним игроком, а  другая часть народа
соединяет свои  надежды  с  другим игроком. Иногда весь народ соединяет свои
надежды только с одним игроком. Но это не меняет сути дела.
     Если игрок,  с которым народ соединяет свои  надежды,  проигрывает, он,
обернувшись в сторону народа, разводит руками. Он хочет сказать: мол, мне не
повезло. Если бы мне повезло, вы бы стали лучше жить.
     Если  же  он  выигрывает, к нему  немедленно подсаживается другой игрок
вместо выбывшего и он опять разводит  руками: мол,  придется  продолжать  до
нового выигрыша. И так до бесконечности.
     Народ,  потерявший терпение в ожидании окончательного выигрыша, может в
ярости растерзать обоих  игроков. Но это ничего не меняет. Следующие игроки,
которых сам же он сажает играть, повторяют то же самое.
     И чем более кровавый  бунт  устраивает народ,  потерявший терпение, тем
более  долгое терпение проявляет  он после  бунта.  Чем  больший  интерес  к
политике проявляет народ, тем глубже он развращается, ибо, вместо того чтобы
созидать своими силами, он чего-то ждет от политиков.
     НАВЕЙ. Когда же это все кончится, Сократ?
     СОКРАТ. Очень не скоро. Это случится, когда народ перестанет ожидать от
политиков  направления своей жизни и  улучшения своей жизни. Тогда  политика
превратится в обыкновенное ремесло,  каких  тысячи. Ведь мы от ремесленника,
сооружающего нам колесницу, не ждем, чтобы он указал нам, куда ехать. Или от
кораблестроителя  мы  не  ждем  указания,  куда  плыть.  А  от ремесленника,
занимающегося  государственным управлением, ждем,  что  он укажет,  куда нам
ехать или плыть. Оттого что мы ждем от него такого указания, он сам начинает
верить, что  знает, куда  нам  плыть или ехать. На  самом  деле он ничего не
знает.
     НАВЕЙ. Что движет человеком, Сократ?
     СОКРАТ. Человеком  движут тысячи  страстей.  Но  все эти  {184} страсти
можно  объединить  в  две  страсти: страсть  к  чистой  совести и страсть  к
наслаждению. Человек  есть существо,  которому время  от времени  приходится
выбирать между бараниной, зажаренной на вертеле, и чистой совестью.
     Самые  страшные люди  --  это не  те,  кто  по простодушию  чревоугодия
предпочтут совести  баранину, зажаренную на вертеле. Самые страшные люди  --
это те, кто после внутренних борений все-таки предпочли баранину, зажаренную
на вертеле.  Они поедают  ее, но со  всей полнотой  не могут  насладиться ею
из-за тайного знания своей неправоты. И  тогда, съев  баранину, они с особой
жестокостью начинают  ненавидеть тех, кто твердо и спокойно предпочел чистую
совесть.  Они  обрушивают  на  них  самую злобную  клевету, как бы вырыгивая
съеденную  баранину.  На  такую  клевету  неспособны  те,   кто  в  простоте
чревоугодия сразу ее предпочли.
     Но есть  во всем  этом  и забавная особенность. Лучше всех оценить вкус
шипящей на вертеле баранины может как раз человек с чистой совестью. Почему?
     В отличие от  того, кто  ел  ее,  зная, что предал  совесть, он  ее ест
вдумчиво,  со  спокойной душой. А  тот  ее  невольно ест, стараясь  поскорее
запихивать в рот, все-таки понимая, что ест уворованное у совести.
     А  в  отличие  от   человека,  который  простодушно  предпочел  совести
баранину,  он ее ест  гораздо охотнее, хотя бы потому,  что она  ему гораздо
реже  перепадает.  Так,  пахарь,  распрягающий  своих  быков  в   полдень  и
припадающий к холодному  ручью, чувствует сладость воды гораздо сильнее, чем
ленивец, просидевший все утро над этим же ручьем.
     НАВЕЙ. Сократ, у  меня к тебе  великая просьба.  Скажи, как мне быть? Я
влюблен, как ты догадался, в одну знатную девушку и жить  без нее не могу. А
она то  приблизит  меня, то  отдалит.  То  приблизит, то отдалит. Она  очень
красива. Вокруг нее много поклонников. А я чувствую, что с ума по ней схожу.
И это длится уже пять лет.
     СОКРАТ. Подобное надо лечить подобным. Ты пробовал завести  себе другую
девушку? {185}
     НАВЕЙ. Пробовал,  Сократ.  Ничего  не получается. Мне скучно с  ними. Я
даже ударил одну гетеру после близости. До того мне стало противно и горько,
что со мною не та, которую я люблю.
     СОКРАТ. Рукам воли давать не следует.  Видно,  ты в это  время усиленно
занимался гимнастикой?
     НАВЕЙ. Врать не буду. Не помню, Сократ.
     СОКРАТ. В молодые годы я знавал умнейших гетер. Сейчас они повывелись и
поглупели, как и  все греки Афин.  Раньше как было? Юная гетера для соблазна
умело приоткрывает свое тело. А зрелая гетера для  соблазна умело прикрывает
свое тело, зато распахивает свой опытный ум.
     А сейчас зрелая гетера приоткрывает свое дряблеющее тело, забыв, что ей
не двадцать  лет.  А  юная гетера так  без умолку  тараторит,  что  не  дает
сосредоточиться  на  своем  красноречивом  теле.  Только  настоящая мудрость
никогда не стареет и не нуждается ни в каком прикрытии.
     НАВЕЙ. Ну их, гетер. Но как мне быть со своей любимой? Я с ума схожу, а
она кокетничает со всеми.
     СОКРАТ. А ты пытался показаться в ее обществе с другой девушкой?
     НАВЕЙ. Что ты, что ты, Сократ! Я пять лет  схожу по ней с ума!  Я хочу,
чтобы  в конце концов,  потрясенная моей верностью (гетеры не  в счет),  она
остановилась на мне.
     СОКРАТ. Милый  юноша,  с твоей Пенелопой надо было  действовать  совсем
по-другому. Ты  найди  себе девушку покрасивей и как можно чаще вместе с ней
попадайся   на  глаза  своей  возлюбленной.  Вот  тут-то  она,   потрясенная
ревностью, падет тебе  на  грудь.  Если  надо, найми такую красивую девушку,
пусть сыграет роль твоей возлюбленной. Ты же богат? Кстати, как вы,  апсилы,
добываете золото?
     НАВЕЙ.  Да,  мой  отец  богат. У  нас две тысячи овец  и коз. Около ста
овечьих шкур, распяленных на распялках и закрепленных камнями, мы выставляем
поперек  течения  нашей великой  реки Кодор.  В  овечьей  шерсти  застревают
золотые  песчинки, вымытые из  горных  пород. Потом  эти  шкуры  сушатся,  и
женщины выбирают {186} из  них золотые  песчинки. У нас их  так и  называют:
"искательницы золотых блох".
     Три года назад  у нас нашелся гениальный  умелец.  Он  выдолбил длинное
корыто с  крутым  стоком. Теперь овечьи шкуры промывают  в лохани с водой, а
эту воду сливают в корыто  с крутым  стоком. Золотые песчинки раньше оседают
на дно, а всякий  мусор  и  песок уносятся  дальше.  Тут дело  пошло гораздо
быстрее.  Но искательницы золотых блох взбунтовались. Они решили, что теперь
их  будут  меньше  уважать.  Они  сожгли  первое  корыто с крутым стоком, не
понимая,  что главное -- это гениальная мысль нашего умельца -- крутой сток.
Вот так мы теперь добываем золото.
     Но  самое  страшное  --   воры.   Сколько  ни  выставляй  дозоров,  они
подглядывают, кто, где, когда заложил в реку  овечьи шкуры, а потом по ночам
вытаскивают их и сами промывают.
     Война с ворами -- хлопотное и дорогое дело. Но самые подлые  из них что
делают?  Они достают со  дна шкуры, смывают с  них  золотые песчинки и снова
закрепляют их на  дне. Хозяин приходит снять свой урожай,  а на шкурах почти
ничего нет.  И  если это повторяется два-три раза, он думает,  что это место
перестало плодоносить, и ищет  новое место на реке. А воры тихонько занимают
его  место. Хуже  этих ворюг я ничего не знаю! Но я отвлекся. Значит, ты мне
советуешь...
     СОКРАТ. Всюду свои страсти... Да, я тебе советую  почаще показываться с
красивой  девушкой  в обществе твоей возлюбленной.  Этот  женский тип хорошо
известен. Она от ревности обязательно падет на твою грудь.
     НАВЕЙ. Надолго ли?
     СОКРАТ. Это от тебя зависит. Вали ее на постель! А  потом громко скажи:
"Как? И это все, что  я  ожидал  пять  лет?"  Такое восклицание  на красавиц
действует  отрезвляюще.  Благодаря  лести  влюбленных   дураков  они  сильно
преувеличивают медоносность своего дупла.  Но в  дом ее не вводи. Если б она
была благородным существом, она бы давно полюбила  тебя или прямо и навсегда
отвергла. А так ты насытишься ею, и вы тихо отдалитесь друг от друга. {187}
     НАВЕЙ. Сократ, у  меня голова кружится  от твоих речей. Неужели я смогу
ею насытиться? Не представляю! А если вдруг она захочет выйти за меня замуж?
У нее такие знатные родственники, они будут в ярости!
     СОКРАТ. А ты на этот  случай  усиленно займись гимнастикой. Тут-то  она
будет кстати. Даже если демоны зла привязали твою страсть  к ее телу, помни,
что тела взаимозаменимы. Незаменимы только души.
     НАВЕЙ. Как так, Сократ?
     СОКРАТ. Очень просто. Навей. Я, например, скажу про свою Ксантиппу. Она
такая  крикунья,  даже  в постели не перестает верещать.  Я,  восходя к ней,
тайно, чтобы она не видела, залепляю себе уши воском. После этого лежу с ней
в темноте,  в тишине и представляю, что  лежу с Афродитой. Она верещит,  а я
ничего не слышу. Так у нас родилось  трое детей. Не скажу,  чтобы кто-нибудь
из них походил на Афродиту. Природу не обманешь, но похоть легко обмануть. А
если  ты спишь  со злой,  глупой,  вздорной женщиной, сколько  про  себя  ни
повторяй: "Моя мудрая Афина! Моя  мудрая  Афина!"  -- ничего  не  получится.
Будет еще хуже. Из  этого следует, что тела взаимозаменимы,  а души заменить
нельзя.
     Гниющее взаимозаменимо, бессмертное заменить нельзя!
     НАВЕЙ. Клянусь, Сократ, ты говоришь великие и страшные вещи! Но если ты
имеешь  право,  лежа  со  своей  Ксантиппой,   представлять,  что  лежишь  с
Афродитой, значит, и она имеет право представлять, что на нее взгромоздился,
прошу меня простить, Геракл.
     СОКРАТ. Вполне  возможно. Но  моя  бедная Ксантиппа и  лежа  с Гераклом
будет  думать, о чем она  всегда думает:  чем я завтра  буду  кормить  своих
детей?
     ФЕОДОСИЙ.  Я  так понял,  Сократ, что  душа  вообще не  имеет  никакого
отношения к постели?
     СОКРАТ. И  ты  прав,  Феодосий.  Душа не  имеет  никакого  отношения  к
постели, но, чтобы добраться до постели в семейной жизни, нужно расположение
души. И  ты, Навей, вдумайся в мои {188} слова, прежде чем жениться. Из двух
несовпадений -- несовпадения  душ или несовпадения телесной  страсти,  лучше
выбрать последнее, ибо отсутствие близости душ ничем не заменишь, как я тебе
доказал, а телесную страсть можно мысленно восстановить.
     НАВЕЙ. Я подумаю над твоими  словами, Сократ. Хотя это печально, ох как
печально,  Сократ. Я  думал,  только  бы мне  обнять ее  крепко, и у нас все
совпадет. Душа войдет в душу, как тело в тело!
     СОКРАТ. На этом  основаны  все  несчастные браки. Страсть отхлынет рано
или поздно, и обнажится, как  при отливе, берег ее души, заляпанный  дохлыми
медузами и хамсой.
     ФЕОДОСИЙ.  Прости меня, но  время идет.  Может,  ты  передумаешь и этой
ночью уйдешь  в  Апсилию? Попробуешь их  винца,  посмотришь,  как  они  моют
золото.  Соглашайся, Сократушка, а я  сбегаю,  звеня  драхмами, и кое с  кем
поговорю.
     СОКРАТ.  Нет,  друзья,   нет...  Да   и   попутного  ветра   ночью   не
предвидится...
     НАВЕЙ. А мы на веслах уйдем в открытое море. Соглашайся, Сократ!
     СОКРАТ.  Нет,  друзья,  нет. Мое  старое  тело  не  стоит таких  долгих
перемещений. Лучше я вас попытаюсь развеселить.  Спросите у  меня: "Что тебя
больше всего беспокоит в твои последние дни, Сократ?"