Фэшон. Вашей светлости только  и  остается,  что  злобствовать.  А  мне
остается кое-что получше, жена и - благодаря моему  любезному  тестю  -  три
тысячи годового дохода.
     Лорд. Прощай же, Том! Сударыни,  целую  ваши  ручки.  Сэр  Тэнбелли,  я
покидаю твою берлогу. Но, пока я жив, я не забуду, что ты  мужик  и  грязный
невежа, будь я проклят! (Уходит.)
     Сэр Тэнбелли. Клянусь святой обедней, хорошо, что он ушел, а то бы я не
вытерпел и свернул ему шею. Однако если лорды таковы, то моей дочке повезло,
пожалуй!
     Таунли. Несомненно, сэр Тэнбелли! Но я слышу  скрипки.  Его  светлость,
как мне известно, заказал оркестр.
     Ловлесс. О да, сэр Тэнбелли, потанцуем и выпьем - что может быть лучше?
     Сэр Тэнбелли. Я  совсем  забыл  про  общество  внизу!  Что  ж,  давайте
веселиться, танцевать и пить. Клянусь  винной  бочкой,  я  ничего  не  делаю
наполовину. Мой зять, как видно, славный малый - гулять, так гулять до утра.
А ну-ка, кто из вас, сударыни, согласится протанцевать со стариком? Ей-богу,
чего мне печалиться?
     Беринтия. Сэр Тэнбелли, моя подруга и я не  дадим  вам  печалиться.  Вы
поступили великодушно и имеете право на наше внимание. Если вам надо  занять
ваших новых гостей, мы поможем вам рассказать им, как вы выдали  замуж  вашу
дочь и проучили его светлость.
     Сэр Тэнбелли. От всего сердца. Хоть я и не мастер рассказывать.
     Беринтия. Не беспокойтесь. Мы поможем  вам,  если  только  наш  рассказ
сочтут достойным повторения. В одном будьте  уверены:  видя  наше  искреннее
желание развлечь их, зрители будут, как всегда, снисходительны к недостаткам
нашего представления.

                                Все уходят.


КОММЕНТАРИИ

ПОЕЗДКА В СКАРБОРО
                          (A Trip to Scarborough)

     На английском языке пьеса впервые издана в 1786 году.
     Настоящий перевод публикуется впервые.
     К стр.  207.  От  Гайд-парка  до  Уайтчепельских  стен  -  то  есть  на
противоположных   концах    Лондона.    Гайд-парк    -    крупнейший    парк
аристократического Лондона.  Уайтчепль  -  северо-восточный  район  Лондона,
населенный беднотой.
     К стр. 208.

                     Бывало даже в низенькую дверь
                     Плюмаж им не мешал войти - теперь
                     Они, нагнувшись, входят в божий храм... -

В конце XVIII века прически модниц достигали метра высоты.
     ..."грубый острослов". - Шеридан приводит слова известного  английского
поэта, представителя классицизма Александра Попа (1688-1744), сказанные им о
Ванбру.
     Магдалина, иначе Мария из Магдалы  (библ.)  -  кающаяся  грешница,  чей
образ  встречается  во  многих  произведениях  искусства,   имя   ее   стало
нарицательным.
     К стр. 212. Почему этот балбес проскочил на свет  раньше  меня?!  -  По
английским законам того времени наследство не делилось на доли, а переходило
целиком к старшему сыну. Он же наследовал титул.

                                      Комментарии составлены Ю. КАГАРЛИЦКИМ.



   Ричард Бринсли Шеридан
   Критик или репетиция одной трагедии


                          Комедия в трех действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод М. Богословской и С. Боброва
     Ричард Бринсли Шеридан. Драматические произведения.
     М., Государственное издательство "Искусство", 1956
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

                              Госпоже Грэвиль

     Сударыня, испрашивая у вас согласия принять  от  меня  посвящение  этих
страниц, которые,  безусловно,  нуждаются  в  благожелательной  поддержке  и
дружеской снисходительности, ибо они отваживаются на критику,  я  не  посмел
признаться вам, что мною при этом руководило нечто иное, а не только  личная
дружба и глубокое уважение.  Если  бы  я  попытался  выразить  надежду,  что
дарованное мне согласие защитит от нападок недостатки моей  пьесы,  вы,  при
вашей скромности, не позволяющей вам признать за собой славу тонкого критика
и высокого поэтического таланта, едва  ли  разрешили  бы  мне  прибегнуть  к
вашему имени. Я не позволю себе быть  столь  неблагодарным,  чтобы  пытаться
теперь изменить ваше отношение к сему предмету. Не буду доказывать вам,  что
плачевное состояние поэзии в наше время настоятельно нуждается в действенной
помощи, какую могут оказать  ей  поэтический  вкус  и  достойный  подражания
пример. Не буду доказывать также, что чрезмерная щепетильность, заставляющая
скрывать прекрасные плоды тонкой критической мысли и фантазии, - это  плохая
благодарность за отпущенные вам таланты. Продолжайте обманывать себя мыслью,
что вас знают и любят только  в  кругу  друзей,  где  отдают  должное  вашим
неоценимым достоинствам и живой, остроумной беседе. Немало из того, что было
написано  вами,  пользуется  уже  достаточно  широкой  известностью,   чтобы
принести пользу мне и  моему  делу.  И,  быть  может,  среди  людей,  хорошо
осведомленных  в  изящной  литературе,  вы  будете  единственным  человеком,
который, читая это посвящение, не заметит, что я, опубликовав его  с  вашего
согласия,  имел  в  виду  более  корыстную  цель,  чем  просто  заявить   во
всеуслышание о глубочайшем  уважении  и  преданности,  с  коими  имею  честь
неизменно пребывать вашим верным и покорным слугой.

                                                                Р. Б. Шеридан


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Сэр Фретфул Плагиари.
     Пуф.
     Дэнгл.
     Снир.
     Синьор Пастиччо Риторнелло.
     Переводчик.
     Суфлер.
     Мистер Гопкинс.
     Миссис Дэнгл.
     Синьорины Пастиччо Риторнелло.
     Театральные служители, музыканты, слуги.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА В ТРАГЕДИИ

     Лорд Барли.
     Комендант крепости Тильбери.
     Герцог Лестерский.
     Сэр Уолтер Рэли.
     Сэр Кристофер Хэттон.
     Начальник конницы.
     Дон Фероло Ускирандос.
     Драбант.
     Судья.
     Сын.
     Констебль.
     Темза.
     Тильберина.
     Наперсница.
     Жена судьи.
     Первая племянница.
     Вторая племянница.
     Рыцари, стража, констебли, часовые, слуги, хор, реки, свита и другие.

Место действия - Лондон. Первое действие происходит в доме Дэнгла, остальные
                            в театре Дрюри-Лейн.


ПРОЛОГ
                написан достопочтенным Ричардом Фитцпатриком

                     О музы, повелительницы сцены!
                     Богини Талия и Мельпомена!
                     Как и земных властителей подчас,
                     Дурной совет сбивал с пути и вас.
                     Когда порок шутил неосторожно,
                     А Вильерс Драйдена бранил безбожно,
                     Трагедия в угоду простакам
                     Такой повсюду завела бедлам,
                     Что в ужасе от рева Мельпомены
                     Естественность совсем сошла со сцены.
                     Сестра Комедия была, бесспорно,
                     Жива, умна, но чересчур задорна
                     И, расшалясь, нередко отпускала
                     Такие шутки, - хоть беги из зала.
                     Стыдливость женская, до слез смутясь,
                     От робости не поднимала глаз,
                     За веер пряталась и в униженьи
                     Сбежала вовсе, потеряв терпенье.
                     Наш добродетельный и строгий век
                     Все эти вольности давно пресек,
                     За бедных муз он так усердно взялся,
                     Что на беду себе перестарался.
                     Безумных воплей исступленный пыл
                     Высокопарный вздор теперь сменил;
                     Но проку нет от этой перемены -
                     День ото дня хиреет Мельпомена,
                     И в зале спят, и сном объята сцена...
                     А, Талия, резвушка, боже мой,
                     Какой ханжою стала записной!
                     Не шутки - что вы! - правила морали
                     С зевотой пополам глотают в зале.
                     Но автор мой сестрицам в наставленье
                     Веселое подносит представленье.
                     Вам ханжество, о музы, не под стать!
                     Правдивостью вам должно поучать.
                     И в этом деле автор просит всех
                     Ему помочь завоевать успех.
                     И я, Пролог, к суду друзей взываю
                     И о поддержке вашей умоляю.
                     Возможно ль ярость критика презреть
                     И навыки собратьев одолеть?
                     Поспорить, об ошибках рассудить
                     И гвалт газетный смехом обличить?
                     Возможно ль одному в неравный бой
                     Отважиться с несметною толпой?
                     Какой смельчак бесчисленную рать
                     Сумеет в одиночку раскидать?
                     Вот почему в сей доблестный поход
                     Себе на помощь автор вас зовет.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

  Комната в доме Дэнгла. Дэнгл и миссис Дэнгл за завтраком читают газеты.

     Дэнгл (пробегая  газету).  "Брут  -  лорду  Норту".  "Второе  письмо  о
положении  в  армии..."  Тьфу!  "Первому  лорду  Адмиралтейства.   Подлинная
выдержка  из  письма  с  острова  Сен-Китс!"  "Нам  сообщают  из  Кок-Хитса.
Окончательно подтверждается, что сэр Чарльз Харди..." Черт! Все  только  про
флот да про нацию. Терпеть не могу политики, никакой  политики  не  признаю,
кроме театральной! Где "Морнинг кроникл?"
     Миссис Дэнгл. Да, вот это ваша газета!
     Дэнгл. Ага, вот оно. (Читает.)  "Экстренные  театральные  новости.  Нам
сообщают,  что  в  театре  Дрюри-Лейн  идут  репетиции  новой  Трагедии  под
названием "Испанская Армада". Пьеса, по  слухам,  принадлежит  перу  мистера
Пуфа, человека, пользующегося  весьма  широкой  известностью  в  театральном
мире. Если верить отзывам исполнителей, на чье суждение, вообще  говоря,  не
всегда можно  положиться,  пьеса  отличается  поразительными  достоинствами,
отвечающими  всем  узаконенным   требованиям   современного   драматического
искусства". Вот как! Скажите! Ну что ж, я  очень  рад,  что  трагедия  моего
друга Пуфа скоро появится на  сцене.  Миссис  Дэнгл,  дорогая  моя,  я  хочу
сообщить вам приятную новость: трагедия мистера Пуфа...
     Миссис Дэнгл. Ах, боже мой, мистер Дэнгл, не приставайте ко мне с таким
вздором! Ну, конечно, сезон начался, и теперь у  меня  не  будет  ни  минуты
покоя. Мало того, что вы сами стали посмешищем для  всех  из-за  этой  вашей
страсти к театру, вам непременно надо, чтобы и я разделяла ваши фантазии. Уж
если вам так не терпится оседлать вашего конька, прошу вас,  не  заставляйте
меня трястись позади вас на его крупе.
     Дэнгл. Но, дорогая моя, я просто хотел вам прочесть...
     Миссис Дэнгл. Нет-нет, избавьте. Вы все равно ничего не можете прочесть
такого, что стоило бы послушать. Вы знать не желаете, что делается  в  вашей
родной стране! А ведь в газетах, что ни день, печатаются письма под римскими
псевдонимами, из них совершенно ясно, что нам вот-вот грозит вторжение,  что
мы на волосок от гибели. Но вы никогда не читаете ничего такого, что  другим
интересно.
     Дэнгл. Ну какое отношение может иметь женщина к политике, миссис Дэнгл?
     Миссис Дэнгл. А какое вы  имеете  отношение  к  театру,  мистер  Дэнгл?
Почему это вам вздумалось вдруг выступать в роли критика? Нет, с вами всякое
терпение теряешь!  Ведь  все  ваши  знакомые  потешаются  над  тем,  что  вы
постоянно суетесь в дела, в которых ровно ничего не  смыслите.  Недаром  вас
прозвали театральной кумушкой и меценатом никуда негодных писак.
     Дэнгл. Ну что ж. Все  знают,  что  в  театре  очень  считаются  с  моим
мнением. И разве это не лестно, что ко мне  со  всех  сторон  обращаются  за
протекцией? Лорды просят у меня скрипачей, леди - ложу на  премьеру,  авторы
добиваются ответа, актеры - ангажемента.
     Миссис Дэнгл. Да, в самом деле, вы ухитрились прочно увязнуть  во  всех
этих закулисных интригах, но, что бы там ни творилось, вам от этого  никакой
славы - ни дурной, ни хорошей.
     Дэнгл. Ну вы то, во всяком случае, миссис  Дэнгл,  на  этом  ничего  не
теряете; наоборот, получаете массу удовольствий. Разве вы не  присутствовали
на репетиции новой пантомимы за целых две недели до первого представления? И
разве мистер Фосбрук не обеспечивает вам места на спектакль, прежде чем* его
объявляют в афише? Не достает вам ложи на каждую премьеру в  сезоне?  А  мой
друг, мистер Смэттер, разве он не посвятил вам по моей особой  просьбе  свой
последний фарс?
     Миссис Дэнгл. Но ведь этот фарс провалился,  мистер  Дэнгл!  И  что  за
удовольствие, когда твой собственный дом превращается  в  дом  свиданий  для
всяких лакеев  от  литературы,  в  какую-то  биржу,  где  авторы  и  критики
занимаются  всякими  сделками  и  спекуляциями.  Ведь  моя  гостиная   стала
форменной конторой для начинающих актеров и безвестных стихоплетов! И  потом
просто ужас берет, когда всякие мадамы и мамзели начинают биться в истерике,
изображая на все лады Джульетт, Доринд, Полли и Офелий. А этот  исступленный
рев и неистовые завывания ваших доморощенных Ричардов и Гамлетов -  ведь  от
них весь дом дрожит! Я всякий раз жду, что у нас стены обрушатся.  А  с  тех
пор, как директор драматического театра распоряжается оперой, у нас - и это,
пожалуй, страшнее всего - вечно толкутся разные синьоры и синьорины, которые
только  и  делают,  что  разводят  всякие  фиоритуры  и  колоратуры   своими
чужеземными  глотками,  а,  как  знать,  быть  может,  все  эти  скрипачи  и
фигурантки,  что  являются  с  ними,  просто  переодетые  тайные  курьеры  и
французские шпионы!
     Дэнгл. Да помилуйте, миссис Дэнгл, что вы такое говорите!
     Миссис Дэнгл. И как можно заниматься подобной ерундой в такое  страшное
время, когда, будь у вас хоть капля истинной доблести,  вы  должны  были  бы
стать во главе какой-нибудь  добровольческой  дружины,  или  упражняться  на
артиллерийском полигоне. А вы, бог ты мой! Я уверена, высадись у нас  завтра
французы, вы тут же кинетесь к ним с расспросами,  не  привезли  ли  они  из
Парижа театральную труппу.
     Дэнгл. Но из этого ровно ничего  не  следует...  Поймите  меня,  миссис
Дэнгл. Я считаю, что сцена - это "зеркало  природы",  а  актеры  -  "краткая
иносказательная летопись века". Какой предмет для изучения! Что  может  быть
интереснее для умного человека! А стоять  во  главе  целой  армии  критиков,
подумайте, миссис Дэнгл, - ведь они берут на себя смелость решать  за  всех!
Их похвалы и покровительства добиваются все авторы, а уж если они что-нибудь
рекомендуют,  ни  один  директор   театра   не   осмелится   пренебречь   их
рекомендацией! И вы хотите убедить меня, что это не достойное,  не  почетное
дело!
     Миссис Дэнгл. Вы просто смешны! Да все директора театров и мало-мальски
приличные писатели просто издеваются над вашими  претензиями.  Их  критик  -
публика, без ее одобрения ни одна пьеса не удержится на сцене.  А  если  зал
аплодирует,  зрители  только  смеются  над  вашими  нападками  и   от   души
забавляются их злобой, потому что чем-чем, а остроумием они не блещут.
     Дэнгл. Очень хорошо, миссис Дэнгл, прекрасно.

                               Входит слуга.

     Слуга. Мистер Снир, сэр.
     Дэнгл. Просите мистера Снира.

                               Слуга уходит.

Черт  его  побери!  Теперь  придется  изображать  из  себя  нежных,  любящих
супругов, иначе этот Снир протащит нас в каком-нибудь своем фельетоне.
     Миссис Дэнгл. И очень буду рада! Только вряд ли ему удастся  изобразить
вас смешнее, чем вы есть.
     Дэнгл. Вы способны довести человека до...

                                Входит Снир.

А, дорогой Снир, очень рад вас видеть. Миссис Дэнгл, дорогая, мистер Снир.
     Миссис Дэнгл. Здравствуйте, сэр.
     Дэнгл. Мы тут с миссис Дэнгл развлекаемся, читаем  газеты.  А  скажите,
Снир, вы собираетесь в Дрюри-Лейн на первое представление трагедии Пуфа?
     Снир. Собираюсь, да только не знаю, удастся ли попасть. Вы  же  знаете,
на первое  представление  дирекция  обычно  набивает  зал  клакерами,  чтобы
провести спектакль с шумным успехом. Но вот что, Дэнгл,  я  принес  вам  две
пьесы, и уж как хотите, а одну из них вы  во  что  бы  то  ни  стало  должны
протолкнуть на сцену. Она  принадлежит  перу  очень  знатной  и  влиятельной
особы.
     Дэнгл. Вот когда начинаются мои мучения!
     Снир. Ну что вы,  можно  только  радоваться  за  вас.  Теперь-то  вы  и
обретете истинное счастье. Ах, дорогой Дэнгл, вы даже не представляете себе,
какое удовольствие смотреть на ваши добровольные мученья  и  самоотверженные
хлопоты по чужим делам.
     Дэнгл. Да-да, хлопот не оберешься, но... сказать по правде, в этом есть
как-никак своя прелесть. Знаете ли, иной раз с  самого  утра,  за  завтраком
меня осаждают десять, двадцать человек, которых я сроду в глаза не видал  и,
признаться, не желал бы увидеть у себя в доме.
     Снир. Какое наслаждение!
     Дэнгл. А сколько писем мне приходится читать. Горы писем!  Полсотни  по
крайней мере на неделе. И ни в одном из них ни единого слова о том, что меня
самого касается.
     Снир. Забавная корреспонденция!
     Дэнгл (читает). "Заливается слезами и,  рыдая,  уходит".  Господи,  что
это, уж не трагедия ли?
     Снир. Нет, это изящная комедия. Не то, чтобы перевод, но, так  сказать,
взято с французского. Написано в том самом  стиле,  который  у  нас  недавно
раскритиковали.  В  истинно  сентиментальном  стиле,   представьте,   ничего
смешного от начала до конца.
     Миссис Дэнгл. Вот если бы у нас ставили такие пьесы, я, может  быть,  и
не возненавидела бы театр. Из  таких  пьес  можно  извлечь  хоть  что-нибудь
поучительное. Не правда ли, мистер Снир?
     Снир. Вполне разделяю ваше мнение,  миссис  Дэнгл.  В  настоящих  руках
Сцена могла бы, безусловно, стать истинной школой нравственности. Но у  нас,
как  это  ни  прискорбно,  публика  ходит  в  театр  главным   образом   для
развлечения.
     Миссис Дэнгл. Мне кажется, режиссеры и директора театров заслуживали бы
больше уважения, если бы они старались привить публике другие вкусы.
     Снир. О, конечно, сударыня. И тогда,  может  быть,  в  будущем  потомки
отметили бы, что даже в наш распущенный и порочный  век  в  столице  все  же
сохранились два заповедных места, где разговор шел о  вещах  если  не  столь
увлекательных, то, во всяком случае, весьма назидательных.
     Дэнгл.  А  по-моему,  вся  беда  в  том,  что  публика  стала  чересчур
щепетильной. Не то что двусмысленной шутки или остроты, даже игривого намека
не допускает.  Покойникам  и  то  достается  -  Конгрива  и  Ванбру  берутся
исправлять.
     Снир. Наше целомудрие в этом отношении можно сравнить  с  искусственной
застенчивостью куртизанки, у которой стыдливый румянец на щеках сгущается по
мере того, как убывает ее скромность.
     Дэнгл. Ну и зубоскал Снир, даже публику не щадит. А это  что?  Кажется,
что-то очень чудное.
     Снир. Это  комедия,  в  совершенно  новом  духе.  Блещет  остроумием  и
весельем, но при этом высоко поучительная. Обратите внимание: она называется
"Исправившийся грабитель". Здесь просто одной силой юмора грабеж,  кража  со
взломом, воровство выведены в таком комическом свете, что,  если  эта  пьеса
появится на сцене, можно поручиться, что к концу сезона всякие  там  запоры,
засовы, замки выйдут совершенно из употребления, они будут никому не нужны.
     Дэнгл. Это действительно нечто небывалое!
     Снир. Да-да, эту пьесу написал мой близкий друг.  Это  целое  открытие.
Он, видите ли, считает, что комической музе недостойно заниматься слабостями
и заблуждениями светского  общества.  Она  должна  откликаться  на  страшные
пороки,