те осторожны: противоречить  -
это плохой способ остаться друзьями.
     Леди Тизл. Так зачем вы начинаете, любовь моя?
     Сэр Питер Тизл. Ага, вот! Вы опять свое! Вы не чувствуете,  жизнь  моя,
что делаете сейчас именно то  самое,  что,  как  вам  известно,  всякий  раз
выводит меня из себя.
     Леди Тизл. Ну, знаете, если вам угодно выходить из себя  без  всяких  к
тому оснований, дорогой мой...
     Сэр Питер Тизл. Ну вот! Вы опять затеваете ссору.
     Леди Тизл. Нет, не затеваю. Но если вы такой сварливый...
     Сэр Питер Тизл. Вот видите! Кто начинает первый?
     Леди Тизл. Начинаете вы, и никто другой. Я ничего не  сказала,  но  нет
никаких сил выносить вашу вспыльчивость.
     Сэр  Питер  Тизл.  Нет-нет,   сударыня,   виновата   ваша   собственная
вспыльчивость.
     Леди Тизл. Я вам скажу, что вы как раз то самое, чем  вас  считала  моя
кузина Софи.
     Сэр Питер Тизл. Ваша кузина Софи - дерзкая, нахальная замарашка.
     Леди Тизл. А вы - толстый медведь, раз вы  позволяете  себе  оскорблять
моих родственников.
     Сэр Питер Тизл. Пусть все терзания брака  обрушатся  на  меня  вдвойне,
если я еще хоть раз сделаю попытку жить с вами дружно!
     Леди Тизл. Что ж, тем лучше.
     Сэр Питер Тизл. Нет-нет, сударыня,  для  меня  очевидно,  что  вы  меня
никогда ни в грош не  ставили  и  что  с  моей  стороны  было  сумасшествием
жениться на вас, наглой деревенской кокетке, отказавшей  половине  почтенных
дворян по соседству.
     Леди Тизл. А я говорю, что с моей стороны было безумием выйти  за  вас,
старого волокиту, который так и остался бобылем в пятьдесят лет, потому  что
не мог найти ни одной, которая захотела бы его взять.
     Сэр Питер Тизл. Вот именно, сударыня. Но это не мешало вам слушать меня
с удовольствием; вам никогда еще не представлялся такой блестящий случай.
     Леди Тизл. Неправда! Разве я не отказала сэру Тиви  Террьеру,  которого
все считали гораздо лучшей партией? Его  состояние  было  ничуть  не  меньше
вашего, и к тому же вскоре после нашей свадьбы он сломал себе шею.
     Сэр Питер Тизл. Сударыня, между нами все  кончено!  Вы  бесчувственное,
неблагодарное... Но есть предел всему. Я считаю вас способной на что  угодно
дурное. Да, сударыня, теперь я  верю  слухам  относительно  вас  и  Чарльза,
сударыня. Да, сударыня, вас и Чарльза не без оснований...
     Леди Тизл. Осторожнее, сэр  Питер!  Вам  лучше  воздержаться  от  таких
намеков! Беспричинных подозрений я не потерплю, предупреждаю вас.
     Сэр Питер Тизл. Отлично, сударыня! Отлично! Раздельное жительство - как
только вам будет угодно! Да, сударыня! Или развод! Пусть я буду спасительным
примером всем старым холостякам! Сударыня, разведемся.
     Леди Тизл. Я согласна, я  согласна.  Таким  образом,  дорогой  мой  сэр
Питер, мы с вами  снова  единодушны,  мы  снова  можем  быть  счастливейшими
супругами и никогда больше не ссориться, не правда ли? Ха-ха-ха! Но я  вижу,
вы собираетесь вспылить, я не хочу вам  мешать,  и  потому  -  до  свидания.
(Уходит.)
     Сэр Питер Тизл. Гром и молния! Даже рассердить ее, и то мне не удается!
О, я несчастнейший из людей! Но я не позволю ей оставаться спокойной. Нет! Я
лягу в гроб, но выведу ее из себя! (Уходит.)


КАРТИНА ВТОРАЯ

                             У Чарльза Сэрфеса.

                  Входят Трип, Мозес и сэр Оливер Сэрфес.

     Трип. Пожалуйте, господин Мозес. Обождите минутку, я узнаю, можно ли...
Как зовут этого джентльмена?
     Сэр Оливер Сэрфес. Мистер Мозес, как меня зовут?
     Мозес. Мистер Примиэм.
     Трип. Примиэм? Отлично. (Уходит, беря понюшку.)
     Сэр Оливер Сэрфес. Если судить по слугам, то никогда не  поверишь,  что
хозяин разорен. Но позвольте! Да ведь это же дом  моего  брата!  Мозес.  Да,
сэр. Мистер Чарльз  купил  его  у  мистера  Джозефа  вместе  с  обстановкой,
картинами и прочим в том самом виде, как он остался после  старого  хозяина.
Сэр Питер считал это сумасбродством с его стороны.
     Сэр Оливер Сэрфес. По-моему,  продать  его  из  скаредности  было  куда
предосудительнее.

                                Входит Трип.

     Трип. Хозяин сказал, чтобы вы  подождали,  господа.  У  него  гости,  и
сейчас он не может с вами говорить.
     Сэр Оливер Сэрфес. Если бы он знал, кто желает его  видеть,  он,  может
быть, так бы не ответил?
     Трип. Нет-нет, сэр, он знает, что это вы. Я  не  забыл  про  маленького
Примиэма, как же, как же.
     Сэр Оливер Сэрфес. Отлично. А могу я узнать ваше имя, сэр?
     Трип. Трип, сэр; мое имя Трип, к вашим услугам.
     Сэр Оливер Сэрфес. Мне кажется, мистер Трип, служба тут у вас приятная?
     Трип. Да, конечно. Нас здесь трое или  четверо,  и  время  мы  проводим
довольно недурно. Вот только с жалованьем бывает  иной  раз  заминка,  да  и
жалованье-то не очень большое, пятьдесят фунтов в год, а сетки для  волос  и
букеты - свои.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Сетки для волос и букеты! Плетей бы  вам
и палок!
     Трип. Кстати, Мозес, удалось вам учесть для меня этот векселек?
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). И этот денег ищет, боже милостивый! Тоже
небось в критическом положении, как лорд какой-нибудь, и щеголяет долгами  и
кредиторами.
     Мозес. Ничего нельзя было сделать, мистер Трип, уверяю вас.
     Трип. Вот так штука! Вы меня удивляете. Мой приятель Брэш надписал его,
и я считал, что если на обороте векселя стоит его имя, то это все равно, что
наличные.
     Мозес. Нет, ничего не выйдет.
     Трип. Ведь маленькая сумма, всего только двадцать  фунтов!  А  скажите,
Мозес, вы не могли бы достать ее мне под проценты?
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Под проценты? Ха-ха!  Лакей  ищет  денег
под проценты! Вот это шикарно, я понимаю.
     Мозес. Можно, но вы должны застраховать свою должность
     Трип. О, с величайшим удовольствием! Я застрахую и мою должность и  мою
жизнь, если вам угодно.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Я бы твою шею не решился застраховать.
     Мозес. А не найдется ли у вас чего-нибудь в залог?
     Трип. Из хозяйского платья ничего существенного за последнее  время  не
перепадало. Но я мог бы выдать вам закладную - на кое-какие его зимние  вещи
с правом выкупа до ноября, или с заменой их кафтаном  французского  бархата,
или же с обязательством уступить вам после его смерти голубой с  серебром  -
так  бы  я  думал,  Мозес.  Да  несколько  пар  кружевных  манжет;  в   виде
дополнительного обеспечения, - что вы на это скажете, милый друг?
     Мозес. Хорошо, хорошо.

                                  Звонок.

     Трип. Эге, звонят! Я думаю, господа, теперь  вас  примут.  Не  забудьте
насчет процентов, душа моя Мозес!  Прошу  сюда,  господа.  Должность  мою  я
застрахую, не беспокойтесь.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Если он похож на своего  хозяина,  то  я
поистине в храме мотовства!

                                  Уходят.


КАРТИНА ТРЕТЬЯ
       Чарльз Сэрфес, Кейрлесс, сэр Гарри Бэмпер и другие за  столом,
                      уставленным бутылками и прочим.

     Чарльз Сэрфес. Это совершенно верно, честное слово! Мы  живем  в  эпоху
вырождения. Многие наши знакомые - люди со вкусом, остроумные, светские; но,
черт их побери, они не пьют!
     Кейрлесс.  Вот  именно,   Чарльз.   Они   предаются   всем   решительно
роскошествам стола, но воздерживаются от вина и веселья. О, разумеется,  это
наносит обществу невыносимый ущерб; исчез товарищеский  дух  веселой  шутки,
который, бывало, пенился над стаканом  доброго  бургундского,  и  беседа  их
стала похожа на воду Спа, обычный их напиток, которая шипит  и  играет,  как
шампанское, но лишена его хмеля и аромата.
     Первый гость. Но что же делать тем, кто бутылке предпочитает игру?
     Кейрлесс. А ведь верно: вот и сэр Гарри посадил себя  на  диету,  чтобы
лучше играть, и ничего не признает, кроме костей.
     Чарльз Сэрфес. Тем хуже для него. Не станете же вы тренировать скаковую
лошадь, лишив ее овса? Что касается меня,  то,  честное  слово,  мне  больше
всего везет, когда я чуточку навеселе. Если я выпил бутылку  шампанского,  я
никогда не проигрываю, во всяком случае, никогда не чувствую проигрыша,  что
одно и то же.
     Второй гость. С этим я согласен.
     Чарльз Сэрфес. И потом, разве может верить в любовь отрекшийся от вина?
С помощью вина влюбленный познает свое сердце. Осушите двенадцать бокалов  в
честь двенадцати красавиц, и та, чей образ всплывет в вашем сердце,  и  есть
покорившая вас.
     Кейрлесс. Послушай, Чарльз,  будь  честен,  назови  нам  свою  истинную
избранницу.
     Чарльз Сэрфес. Я молчал  о  ней,  жалея  вас.  Если  я  стану  пить  ее
здоровье, вам придется поднять  бокалы  за  целый  круг  равных  ей,  а  это
невозможно на земле.
     Кейрлесс. О, мы  найдем  каких-нибудь  святых  весталок  или  языческих
богинь, которые вполне сойдут, ручаюсь.
     Чарльз Сэрфес. Итак, полней бокалы, злодеи вы этакие! Полней бокалы! За
Марию! За Марию...
     Сэр Гарри Бэмпер. За Марию, а дальше как?
     Чарльз Сэрфес. К черту фамилию! Это слишком  официально  для  календаря
Любви. А теперь, сэр Гарри, смотрите, вы должны назвать красавицу совершенно
исключительную.
     Кейрлесс. Бросьте, не старайтесь, сэр Гарри.  Мы  поддержим  ваш  тост,
хотя бы ваша милая была крива на один глаз, да, кстати, у вас есть и  песня,
чтобы оправдаться.
     Сэр Гарри Бэмпер. Есть такая, это верно! И я вместо красавицы  предложу
ему песню. (Поет.)

                   За подростка несмелых пятнадцати лет;
                   За вдовицу на пятом десятке;
                   За слепящую блеском и роскошью свет;
                   За живущую в скромном достатке.

     Хор.

                   Дайте вина,
                   Выпьем до дна,
                   Клянусь вам, что этого стоит она.

     Сэр Гарри Бэмпер.

                   За красотку, чьи ямочки трогают нас,
                   И за ту, что без ямочек, разом;
                   За прелестницу с парой лазоревых глаз
                   Иль хотя бы с одним только глазом.

     Хор.

                   Дайте вина и т. д.

     Сэр Гарри Бэмпер.

                   За девицу, чья грудь белоснежно бела,
                   И за ту, что черней черной ночи;
                   За жену, чья улыбка всегда весела,
                   И за ту, чьи заплаканы очи.

     Хор.

                   Дайте вина и т. д.

     Сэр Гарри Бэмпер.

                   Молода, пожила, неуклюжа, стройна -
                   Это все, господа, пустословье;
                   Наливайте же в чашу побольше вина,
                   Чтобы чаша была выше края полна,
                   Чтобы выпить со мной их здоровье.

     Хор.

                   Дайте вина и т. д.
     Все. Браво! Браво!

               Входит Трип и говорит на ухо Чарльзу Сэрфесу.

     Чарльз Сэрфес. Господа, прошу вас извинить меня  на  минуту.  Кейрлесс,
займи председательское место. Хорошо?
     Кейрлесс. Нет, послушай, Чарльз, что же это  такое!  Или  это  одна  из
твоих несравненных красавиц заглянула к тебе?
     Чарльз Сэрфес. Нет-нет! Сказать вам правду, это еврей и маклер, которым
я назначил прийти.
     Кейрлесс. Ну и великолепно! Зови еврея сюда.
     Первый гость. И маклера тоже, непременно.
     Второй гость. Да-да, еврея и маклера.
     Чарльз  Сэрфес.  Чудесно,   с   удовольствием!   Трип,   попроси   этих
джентльменов сюда. Хотя одного из них я не знаю, должен вам сказать.

                                Трип уходит.

     Кейрлесс. Чарльз, угостим их хорошим бургундским.  Может  быть,  у  них
проснется совесть.
     Чарльз Сэрфес. Нет, чтоб  им  лопнуть,  этого  нельзя!  Вино  обостряет
природные свойства  человека.  Если  их  напоить,  это  только  распалит  их
жульство.
     Входят Трип, сэр Оливер Сэрфес и Мозес.
     Пожалуйста, честный Мозес, прошу. Прошу вас, мистер Примиэм.  Ведь  так
зовут этого джентльмена, Мозес?
     Мозес. Да, сэр.
     Чарльз Сэрфес. Подвинь стулья, Трип. Садитесь, мистер Примиэм. Стаканы,
Трип...  Садитесь,  Мозес...  Мистер  Примиэм,  я  провозглашаю   тост:   за
процветание ростовщичества! Мозес, налейте этому джентльмену полный стакан.
     Мозес. За процветание ростовщичества!
     Кейрлесс. Правильно,  Мозес!  Ростовщичество  -  почтенный  промысел  и
заслуживает процветания.
     Сэр Оливер Сэрфес. За все то процветание, которого оно заслуживает!
     Кейрлесс. Нет-нет, так не годится! Мистер Примиэм, вы сделали  оговорку
и потому должны выпить полуквартовый кубок.
     Первый гость. Полуквартовый кубок, не меньше.
     Мозес. Помилуйте, сэр, как можно? Ведь  мистер  Примиэм  -  человек  из
общества.
     Кейрлесс. И поэтому любит хорошее вино.
     Второй гость. Налейте Мозесу кварту! Это бунт и открытое  неуважение  к
председателю!
     Кейрлесс. Извольте повиноваться! Я буду  защищать  закон  до  последней
капли моей бутылки.
     Сэр Оливер Сэрфес. Нет,  господа,  прошу  вас...  Я  не  ожидал  такого
обхождения.
     Чарльз Сэрфес. Бросьте, не надо! Мистер Примиэм - человек новый.
     Сэр Оливер Сэрфес (в  сторону).  Вот  история!  Я  был  бы  рад  отсюда
убраться!
     Кейрлесс. Ну и черт с ними! Если они не желают пить, мы с  ними  сидеть
не будем. Идем, Гарри, там рядом есть кости. Чарльз, ты к нам придешь, когда
кончишь с ними свои дела?
     Чарльз Сэрфес. Приду, приду!

                               Гости уходят.

Кейрлесс!
     Кейрлесс (возвращаясь). Что?
     Чарльз Сэрфес. Ты мне, может быть, понадобишься.
     Кейрлесс. О, ты знаешь, я всегда готов: слово, вексель,  поручительство
- мне все равно. (Уходит.)
     Мозес. Сэр, это мистер Примиэм, человек высокой честности, которому  вы
всецело можете довериться. Он всегда исполняет то, за что берется...  Мистер
Примиэм, это...
     Чарльз Сэрфес. Да бросьте вы!.. Сэр, мой друг  Мозес  -  очень  честный
малый,  но  он  немного  медленно  выражается  -  он  целый  час  будет  нас
представлять  друг  другу.  Мистер  Примиэм,   сущность   дела   такова:   я
расточительный молодой человек, которому нужно занять денег; вы, я  полагаю,
благоразумный старый хрыч, который накопил денег, чтобы ими ссужать. Я такой
дурак, что готов дать пятьдесят процентов, лишь бы их получить, а  вы,  надо
думать, такой каналья, что готовы взять сто, если это можно. Итак, сэр,  как
видите, мы теперь знакомы и можем перейти к делу без дальнейших церемоний.
     Сэр Оливер Сэрфес. Исключительно откровенно,  честное  слово!  Я  вижу,
сэр, вы не любитель излишних комплиментов.
     Чарльз Сэрфес. О  нет,  сэр.  Деловые  разговоры  я  предпочитаю  вести
начистоту.
     Сэр Оливер  Сэрфес.  Сэр,  мне  это  тем  приятнее.  Хотя  в  одном  вы
ошибаетесь: у меня нет денег, чтобы вас ссудить, но  я  думаю,  что  мог  бы
достать немного у одного моего приятеля; но только это бессовестный пес. Так
ведь, Мозес?
     Мозес. Но с ним ничего не поделаешь.
     Сэр Оливер Сэрфес. И он вынужден продать бумаги,  чтобы  вас  выручить.
Так ведь, Мозес?
     Мозес. Совершенно верно. Вы знаете, я всегда говорю правду и ни за  что
на свете не солгу.
     Чарльз Сэрфес. Правильно. Те, кто говорит правду, обыкновенно не  лгут.
Но все это пустяки, мистер Примиэм. Чего там! Я знаю, денег даром не купишь.
     Сэр Оливер Сэрфес. Так, но какое обеспечение могли  бы  вы  предложить?
Земли у вас нет, я полагаю?
     Чарльз Сэрфес. Ни горсточки, ни травинки; вот разве в цветочных горшках
за окном.
     Сэр Оливер Сэрфес. И никакой движимости, вероятно?
     Чарльз Сэрфес. Только живой инвентарь - несколько пойнтеров и пони.  Но
скажите, мистер Примиэм, неужели вы не знаете никого из моих родственников?
     Сэр Оливер Сэрфес. По правде говоря, знаю.
     Чарльз Сэрфес. Тогда вам должно быть известно, что в Ост-Индии  у  меня
есть чертовски богатый дядюшка, сэр Оливер Сэрфес, на  которого  я  возлагаю
величайшие надежды.
     Сэр Оливер Сэрфес. Что у вас есть богатый дядюшка, это я слышал. Но как
обернутся ваши надежды, этого, я полагаю, вы не можете сказать.
     Чарльз Сэрфес. О нет, в этом я ни минуты не сомневаюсь.  Мне  говорили,
что ко мне он расположен совершенно неслыханно и хочет мне оставить все, что
у него есть.
     Сэр Оливер Сэрфес. В самом деле? Я в первый раз это слышу.
     Чарльз Сэрфес. Да-да, уверяю вас. Мозес  знает,  что  это  правда.  Так
ведь, Мозес?
     Мозес. О да! Готов присягнуть.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Ей-богу, они меня уверят, что я сейчас в
Бенгалии.
     Чарльз Сэрфес. Так вот, мистер Примиэм, я бы вам  предложил,  если  это
вас устраивает, рассчитаться с вами из наследства, которое  я  получу  после
сэра Оливера. Хотя, знаете, старик был так щедр со мной, что, даю вам слово,
я был бы очень огорчен, если бы с ним что-нибудь случилось.
     Сэр Оливер Сэрфес. И я не меньше вашего, смею вас уверить. Но  то,  что
вы мне предлагаете, это как раз наихудшее из возможных  обеспечении,  потому
что я могу прожить до ста лет и так и не увидеть своих денег.
     Чарльз Сэрфес. О, почему же? Как только сэр Оливер умрет, вы ко мне  за
ними явитесь.
     Сэр Оливер Сэрфес. И это будет самый жуткий кредитор, какой  когда-либо
к вам являлся.
     Чарльз Сэрфес. Вы, я вижу, боитесь, что сэр Оливер слишком живуч?
     Сэр Оливер Сэрфес. О нет, этого я не боюсь.  Хотя  я  слышал,  что  для
своих лет он вполне здоров и крепок.
     Чарльз Сэрфес. Опять-таки и  в  этом  вы  плохо  осведомлены.  Нет-нет,
тамошний климат  очень  ему  повредил,  бедному  дяде  Оливеру.  Да-да,  он,
говорят, тает на глазах и так изменился за последнее время, что даже  родные
его не узнают.
     Сэр Оливер Сэрфес. Нет, ха-ха-ха! Так изменился за последнее время, что
даже родные его не узнают! Ха-ха-ха! Вот, я вам скажу, ха-ха-ха!
     Чарльз Сэрфес. Ха-ха! Вы рады это слышать, милый Примиэм?
     Сэр Оливер Сэрфес. Нет-нет, помилуйте!
     Чарльз Сэрфес. Да-да, вы рады,  ха-ха-ха!  Ведь  это  увеличивает  ваши
шансы.
     Сэр Оливер Сэрфес. Но мне говорили, что сэр Оливер едет  сюда.  И  даже
как будто уже прибыл.
     Чарльз Сэрфес. Полноте! Я-то уж лучше вашего должен знать,  приехал  он
или нет. Нет-нет, смею вас уверить, что сейчас он  в  Калькутте.  Так  ведь,
Мозес?
     Мозес. О, разумеется.
     Сэр Оливер Сэрфес. Вам, конечно, лучше знать, не спорю; хотя у меня эти
сведения из очень надежного источника. Правда, Мозес?
     Мозес. О, несомненно.
     Сэр Оливер Сэрфес. Но все-таки, сэр, насколько я понимаю, вам требуется
несколько сот немедленно.  Неужели  у  вас  нет  ничего,  чем  вы  могли  бы
располагать?
     Чарльз Сэрфес. В каком смысле?
     Сэр Оливер Сэрфес. Я слышал, например, что после вашего  отца  осталось
великое множество старинного столового серебра.
     Чарльз Сэрфес. О господи, его давно уже нет. Мозес  вам  это  расскажет
лучше моего.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону).  Вот  так-так!  Все  фамильные  скаковые
призы и подношения!.. Затем считалось, что его библиотека - одна из наиболее
ценных и хорошо подобранных.
     Чарльз Сэрфес. Да-да, слишком даже  обширная  для  частного  лица.  Что
касается меня, я всегда был человек  общительный  и  мне  казалось  совестно
хранить столько знаний для себя одного.
     Сэр Оливер Сэрфес  (в  сторону).  Боже  правый!  И  это  в  семье,  где
образованность передавалась из рода в род!.. А что же сталось со всеми этими
книгами, скажите?
     Чарльз Сэрфес. Об этом  вы  спросите  у  аукционщика,  мистер  Примиэм,
потому что навряд ли и Мозес вам это скажет.
     Мозес. Насчет книг я ничего не знаю.
     Сэр Оливер Сэрфес. Так-так. Повидимому, из фамильного имущества  ничего
не осталось?
     Чарльз Сэрфес. Да, немного. Вот разве фамильные портреты, если это  вас
интересует. У меня там наверху целая комната, набитая предками, и,  если  вы
любитель живописи, вы можете их купить по сходной цене.
     Сэр Оливер Сэрфес. Нет, черт