вашего племянника и Марию.
     Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, все в порядке,  и  завтра  утром  мы  справим
свадьбу.
     Чарльз Сэрфес. Благодарю вас, милый дядя!
     Сэр Питер Тизл. Позволь, однако, плут ты этакий! Ты даже не спрашиваешь
у девушки ее согласия?
     Чарльз Сэрфес. О, я это сделал уже давно, минуту тому назад, и глаза ее
сказали мне "да".
     Мария. Как вам не стыдно, Чарльз!.. Уверяю вас, сэр Питер, я  ни  слова
не сказала.
     Сэр Оливер Сэрфес. И отлично! Чем меньше слов, тем  лучше.  Пусть  ваша
любовь никогда не знает убыли!
     Сэр Питер Тизл. И живите друг с другом так же счастливо, как мы с  леди
Тизл собираемся жить!
     Чарльз Сэрфес. Раули, старый мой друг, я уверен, что вы за меня рады, и
я чувствую, что многим вам обязан.
     Сэр Оливер Сэрфес. Действительно многим, Чарльз.
     Раули. Если бы мои старания помочь вам ни к чему не привели, вы были бы
у меня в долгу за попытку. Но заслужите ваше счастье, и я буду  вознагражден
с лихвой.
     Сэр Питер Тизл. Да, честный Раули всегда твердил, что ты исправишься.
     Чарльз Сэрфес. Насчет того, чтобы исправиться,  сэр  Питер,  я  не  даю
никаких обещаний,  и  это  доказывает,  что  я  действительно  намерен  этим
заняться, но у меня будет мой наставник, мой милый руководитель... Ах, разве
можно сбиться с доброго пути, который озаряют эти глаза?

                      Покорный сердцем скиптру твоему,
                      Я добровольно власть его приму.
                      Беглец безумств, я в этот трудный час
                      Найду приют лишь у Любви и вас.
                               (К зрителям.)
                      Пред приговором вашего суда
                      Само злословье смолкнет навсегда.

                                Все уходят.


ЭПИЛОГ
                 мистера Кольмана, произносимый леди Тизл.

                        Я, ветерок, порхавший наугад,
                     Теперь в унылый превращусь пассат,
                     Стремя все вздохи долгого досуга
                     На ржавый флюгер - моего супруга!
                     То воля автора, верней - небес,
                     Чтоб плакали в конце веселых пьес!
                     Вам всем, кто женится под вечер лет
                     На юных модницах, здесь дан совет:
                     Везите в Лондон их с грехами вместе;
                     Столица будет им купелью чести:
                     Нырнув в ее холодную струю,
                     Навек излечишь нравственность свою.
                     Так и со мной; и все же я грустна,
                     Очнувшись от блистательного сна.
                     О, кто из женщин, - женщины, скажите!
                     Родясь затем, чтобы сиять в зените,
                     Как я, так рано скошен был в цвету,
                     Как я, так страшно ввергнут в темноту?
                     Стать скрягою, потратив так немного!
                     Покинуть Лондон у его порога!
                        Ужель мне слушать пенье петухов,
                     Томительное тиканье часов;
                     В глухой усадьбе, где визжат с утра
                     Собаки, кошки, крысы, детвора,
                     С викарием свой коротать досуг
                     (Пока с соседом пьянствует супруг)
                     И, с ним в трик-трак сражаясь по полушке,
                     Дух умерщвлять, тоскующий по мушке?
                     Семь взяток! Сладкий звук, мне будешь ты
                     Звучать на святках, за игрой в жгуты!
                     Недолгий час успехов отлетел;
                     Прощай навек, счастливый мой удел!
                     Прощайте, перья, пудреный парик,
                     Куда запрятан целый пуховик!
                     И вы, о карточные вечера,
                     Кадрил, вист, ломбер, мушка, баккара;
                     Дверные стукальца, чей медный рот
                     О милом госте весть нам подает;
                     Прощайте, титулованные лица,
                     И блеск, и шум, и роскошь, и столица!
                     Прощайте, балы, танцы до утра!
                     Для леди Тизл уже прошла пора.
                        Я жаловалась автору; но, ах,
                     Он отвечал: "В трагических ролях
                     Играть вам нужно в будущем году".
                     И так провозгласил мне на ходу:
                     "Среди красавиц вы счастливей всех:
                     Опущен занавес - и кончен грех!
                     А сколько грешниц в мишуре и блестках
                     Кривляется на жизненных подмостках!"


КОММЕНТАРИИ

ШКОЛА ЗЛОСЛОВИЯ
                          (The School for Scandal)

     На английском языке впервые издана в  Дублине  без  разрешения  автора,
предположительно в 1777 году, затем последовали дублинские  издания  1781  и
1782 годов.
     Первое авторизованное издание вышло в Лондоне в 1783 году под заглавием
"Подлинная и неподдельная Школа Злословия, комедия".
     Первые переводы на иностранные языки сделаны с дублинских  изданий.  На
них, очевидно, базируется и  русское  издание  (переделка)  1791  года  (см.
вступительную статью).
     В XVIII веке "Школа злословия" была издана еще дважды в переводе И.  М.
Муравьева-Апостола (П., 1794 и 1795  гг.).  В  этом  переводе  комедия  была
впервые поставлена в России "на театре Эрмитажа" 27 февраля  1793  года.  За
перевод "Школы злословия" бралась и Екатерина II. Ею вольно переложена часть
первого  действия,  разбитая  на  пять  явлений  и   снабженная   заглавием:
"Злоречивые, или Клеветники".
     В XIX веке появились еще две переделки "Школы злословия"  -  комедия  в
стихах  А.  И.  Писарева  "Лукавин"  (М.,  1823),  сделанная   по   переводу
Муравьева-Апостола, и "Наследство золотопромышленника" А. А.  Соколова  (М.,
1872).
     В 1902 году в Москве литографским способом была издана переделка Г.  Н.
Грессера "Школа злословия. Свет и тени".
     Известные переводы П. И. Вейнберга  и  Ч.  Ветринского  были  изданы  в
Петербурге  в  1875   и   1892   годах.   Последний   перевод   неоднократно
переиздавался.
     Перевод М. Лозинского был сделан для Государственного театра комедии  в
Ленинграде (первое представление состоялось 25 апреля  1937  года);  впервые
опубликован издательством "Искусство" в 1941 году.
     К  стр.  261.  В  переводе   Лозинского   была   принята   фонетическая
транскрипция имен. В настоящем издании в целях единообразия  написание  имен
дано согласно сценической традиции.
     К стр. 263. Крю Френсис Энн (ум. 1818) - дочь  Ф.  Грэвиля,  посланника
при баварском  дворе,  известная  лондонская  красавица,  хозяйка  светского
салона. Френсис Крю и ее муж были друзьями Ричарда и Элизабет Шеридан.
     К стр. 264. Аморетта  -  героиня  поэмы  Эдмунда  Спенсера  (1552-1599)
"Королева фей" (1590-1596) и ряда его сонетов - образец нежной  и  преданной
жены. Френсис Крю впервые была названа так в стихах Фокса, опубликованных  в
1775 году.
     Рейнольдс  Джошуа  (1723-1792)  -  знаменитый   английский   живописец,
преимущественно портретист, президент академии живописи.
     Дэвон Джорджина, герцогиня Девонширская (1757-1806)  -  светская  дама,
пользовавшаяся  большим  успехом  в  обществе;  сохранилось   несколько   ее
портретов работы Рейнольдса и Гейнсборо.
     Грэнби Мери Изабелла - английская маркиза, портрет которой был  написан
Рейнольдсом.
     К стр. 268. Гровнор-сквер - площадь в аристократической части Лондона.
     К стр. 269. "Город и провинция" - лондонский журнал (издавался  с  1769
года),  печатавший  хронику  интимной  жизни  известных   людей   и   широко
использовавший всякого рода сплетни с целью инсинуаций.
     К стр. 282. Пантеон  -  концертный  зал  в  Лондоне  на  Оксфорд-стрит,
открытый в 1772 году и пользовавшийся большой популярностью.
     К стр. 289. Спа - курорт в Нидерландах, славившийся своими минеральными
источниками. Ныне находится на территории Бельгии.
     К стр. 295.  "Слезу  для  жалости  и  руку,  открытую,  как  день,  для
состраданья". - Шекспир, "Король Генрих IV", часть II, акт IV, сцена 4.
     К стр. 298. Закон о процентах.  -  Речь  идет  о  законе,  направленном
против ростовщичества, который был принят парламентом 12 мая 1777  года  под
названием "Акт о регистрации дарственных записей на пожизненную ренту  и  об
улучшении  защиты  прав  несовершеннолетних".   Законопроект   подготовлялся
начиная с 25 апреля, то есть до постановки "Школы злословия".
     К стр. 305. Весталки - жрицы  древнеримской  богини  огня  и  домашнего
очага Весты; весталки давали обет целомудрия.
     К стр. 312. ...современных Рафаэлей. - Рафаэль  (1483-1520)  -  великий
итальянский художник эпохи Возрождения.
     К стр. 313.  Мальборо  Джон  Черчиль,  герцог  Мальборо  (1650-1722)  -
английский полководец и государственный деятель.
     Битва при Мальплакэ (1709) - кровопролитнейшая битва между  английскими
и французскими войсками в период войны за испанское наследство (1702-1713).
     Неллер Годфри  (1646-1723)  -  художник  голландской  школы,  немец  по
происхождению,  живший  в  Англии  и  пользовавшийся  огромным   успехом   в
придворных кругах. Стремясь удовлетворить  всех  своих  знатных  заказчиков,
Неллер сам  рисовал  только  голову  и  руки,  а  остальное  доделывали  его
помощники.
     К стр. 314. Эсквайр - это слово присоединялось к фамилии нетитулованных
дворян, а в XIX веке и состоятельных буржуа.  В  настоящее  время  вышло  из
употребления.
     К стр. 315. Набоб - в  XVI-XVIII  веках  титул  правителя  провинции  в
Индии.  В  Европе  XVIII  и  XIX  веков  так  называли  богатых  индийцев  и
разбогатевших в Индии европейцев.
     К стр. 325. Иосиф Прекрасный - библейский персонаж.  Иосиф  Прекрасный,
проданный в рабство в  Египет,  отверг  любовь  жены  царедворца  Пентефрия.
Джозеф  Сэрфес  вспоминает  здесь  про  это  предание,  поскольку  Джозеф  -
английская форма имени Иосиф.
     К  стр.  333.  Рупия  -  индийская  монета  стоимостью  в  переводе  на
английские деньги около двух шиллингов двух с половиной пенсов.
     Пагода - золотая монета  в  три  с  половиной  рупии,  получившая  свое
название по отчеканенному на ней изображению пагоды (буддийский храм).
     К стр. 337. Терц - фехтовальный прием.
     К стр. 351. Кольман - Джордж Кольман-старший, английский драматург (см.
вступительную статью).
     К стр. 352. Трик-трак - разновидность игры в кости.
     Кадрил, вист, ломбер, мушка, баккара - карточные игры.

                                      Комментарии составлены Ю. КАГАРЛИЦКИМ. 



   Ричард Бринсли Шеридан
   День св. Патрика или предприимчивый лейтенант


                   Фарс в двух действиях, шести картинах

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Юрия Смирнова
     Ричард Бринсли Шеридан. Драматические произведения.
     М., Государственное издательство "Искусство", 1956
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Лейтенант О'Коннор.
     Доктор Рози.
     Судья Крэдьюлэс.
     Сержант Траунс.
     Капрал Флинт.
     Лоретта.
     Миссис Бриджет Крэдьюлэс.
     Барабанщик, солдаты, крестьяне и слуга.

                      Место действия - город в Англии.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

                       Комната лейтенанта О'Коннора.

           Входят сержант Траунс, капрал Флинт и четыре солдата.

     Первый солдат. А я скажу, что  ты  не  прав!  Мы  должны  говорить  все
вместе, каждый за себя и все сразу, чтобы нас лучше было слышно.
     Второй солдат. Верно, Джек! Давайте убеждать его повзводно.
     Третий солдат. Да-да, пусть выслушает наши жалобы залпом,  а  если  нам
понадобится ходатай, то наш капрал лейтенанту земляк и знает его нрав.
     Флинт. Уж это будьте покойны. Я  без  малого  три  года  прослужил  под
командой его чести и никогда не встречал джентльмена  более  покладистого  и
щедрого. Сегодня утром я прицепил ему к шляпе огромный  трилистник  в  честь
святого Патрика, и, бьюсь об заклад, он так и будет таскать его, хотя бы  он
был величиной с городскую площадь.
     Четвертый  солдат.  Вы  рассуждаете,  как  дети,  как   молокососы   из
ополчения. Дисциплина  прежде  всего.  Поэтому  пусть  сержант  будет  нашим
ходатаем. Он человек речистый  и  понимает  чужеземную  тарабарщину,  разные
выражения и прочие падежи. Кто, как  не  он,  проверяет  за  нас  трактирные
счета? Кто, я вас спрашиваю?
     Флинт. Конечно, сержант  -  человек  ученый  и  умеет  читать  даже  по
писаному.
     Траунс. Боевые друзья и собутыльники, самое для вас лучшее  -  если  вы
изберете меня. Только предоставьте все мне. Я буду громок, как барабан, и ни
на шаг не отступлю с позиции.
     Все. Согласны, согласны!
     Флинт. Клянусь богом, вот и лейтенант!.. Ну, сержант, готовься!
     Траунс. Построиться! Сделайте недовольные лица. Ворчите себе под нос, а
кто-нибудь пусть напевает "Марш дезертиров".

                      Входит лейтенант О'Коннор.
     О'Коннор. Ну, молодцы, на что жалуетесь?
     Солдаты. Гм... Гм...
     Траунс. Дозвольте, ваша честь... Главная жалоба такова: с тех  пор  как
вы  рассорились  с  судьей  Крэдьюлэсом,  трактирщики  обращаются   с   нами
по-скотски. Клянусь своей алебардой, если душою с этим  смиришься,  то  сама
плоть взбунтуется. Поэтому мы покорнейше просим вашу честь  скорее  положить
этому конец. Либо увозите дочь  судьи,  либо  расквартируйте  нас  в  других
местах.
     О'Коннор. Вот как?! А в каких же трактирах с вами плохо обращаются?
     Первый солдат.  В  "Красном  льве"  не  осталось  и  половины  прежнего
обхождения...
     Второй  солдат.  А  хозяин  "Белой  лошади"!..   Не   будь   он   такой
бесчувственной скотиной, ему было бы стыдно в глаза смотреть людям.
     О'Коннор. Так-так, отлично. "Лошадь"  и  "Лев"  ответят  за  это  перед
судом.
     Траунс. Обе "Сороки" достаточно обходительны, а вот "Ангел"  стал  хуже
черта... "Восходящее солнце" не дает нам свечей, и мы добираемся до постелей
впотьмах.
     О'Коннор. Даю слово, "Восходящее солнце" станет на колени, а "Ангела" я
заставлю просить прощения. Но, скажите начистоту, вы не даете им поводов для
недовольства?
     Флинт. Боже упаси, ваша честь! Разве что изредка швырнем патрон в  очаг
или сунем гетры в суп, а иногда ночью  Нэд  постучит  немного  на  барабане,
маршируя по лестнице.
     О'Коннор. Ну, это пустяки. Послушайте, ребята,  чтобы  в  день  святого
Патрика все было тихо! Вот вам на всех. И глядите у меня - покажите, что  вы
люди выдержанные, и ни гроша из этих денег не тратьте на выпивку.
     Траунс. Что вы, ваша честь! Солдаты никогда не таят злобу. Надо  ж  нам
выпить за святого Патрика и за вас, ваша честь!
     Все. К черту дрязги! За святого Патрика и за нашего лейтенанта!
     Флинт. Ну, пошли,  ребята,  но  сперва  продефилируем  вокруг  рыночной
площади во славу короля Георга!
     Первый солдат. Премного благодарны, ваша честь! Пошли!  Да  здравствует
святой Патрик, наш командир и крепкое пиво!..

               Сержант Траунс, капрал Флинт и солдаты уходят.

     О'Коннор. Идите, идите, беззаботные бродяги! Горько подумать,  что  эти
бедняги не имеют корки хлеба на той земле, за которую они готовы умереть...

                            Входит доктор Рози.

А, любезный доктор, мой маленький Гален! Есть какие-нибудь новости?
     Рози. Нет, мой Александр Великий, никаких. Судья по-прежнему в  ярости.
Я снова пытался прощупать его пульс насчет нашего дела и, полагая,  что  его
ярость пошла на убыль, хотел прописать ему добрый совет, но ничего не вышло.
Он говорит, что вы с вашими головорезами замышляете покушение на его  жизнь,
и клянется, что предпочел бы увидеть свою дочь в  горячке,  чем  в  объятиях
солдата.
     О'Коннор. Даю слово, армия ему это припомнит! Что ж, раз так, я сначала
женюсь на дочке, а уж потом спрошу согласия отца на брак.
     Рози. Значит, с приданым дело плохо, а?
     О'Коннор  К  черту  приданое!  Пропади  оно   пропадом!   Лоретта   так
прелестна...
     Рози. Правда, истинная правда.  Я  вижу,  что  вы  за  безыскусственные
прелести, а?  Никаких  прикрас,  никаких  румян,  никаких  прихорашиваний  в
старости, а?
     О'Коннор. Ей-богу, доктор,  вы  угадали.  Лондонские  дамы  слишком  уж
хороши для нашего брата. К тому же они так  защищены,  у  них  в  кринолинах
такие укрепления из обручей, такой бруствер из  китового  уса,  что  его  не
пробить и пистолетной пулей, не то что стрелой Купидона. На голове башня  на
башне; тайные склады оружия в виде черных булавок и шпилек,  а  сверх  всего
штандарт из перьев, достойный кавалера ордена Баня. Сказать правду, я скорее
обнял бы вооруженную до зубов амазонку.
     Рози. Истинно так, мой Александр! Точь-в-точь мой вкус!
     О'Коннор. Затем, доктор, я ценю в женщинах скромность, но пусть они  не
прячут лиц... под краской. Я за живые краски розы. А у этих знатных дам  где
уж быть румянцу после полуночных беспутств! Да ему и не проступить  на  лице
сквозь  слой  румян.  Румянец  застенчивости  прелестен,   но   нет   ничего
бесстыднее, чем румянец смывающийся.
     Рози. Точь-в-точь мой вкус! Но Лоретта не из таких. Всякий раз, когда я
вижу ее, она напоминает мне мою дорогую покойницу...
     О'Коннор (в сторону). Черт возьми,  хуже  этого  она  ничего  не  могла
сделать... Теперь он заведет про свою старую каргу, которая  вот  уже  шесть
лет, как в могиле.
     Рози. Увы, бедная Долли! Никогда мне не встретить  никого  похожего  на
нее. Какая была рука для перевязок! Какие вены, так  сами  и  просились  под
ланцет... А кожа! Гладкая и белая, словно обливная аптечная банка. А  ротик!
Не больше горлышка маленького пузырька. А губки! Бальзам из роз... А  зубки!
Не какие-нибудь крепкие лошадиные зубища... Они часто болели, и стоило  лишь
слегка дернуть, как зуб тут же выскакивал  из  десен!  Ах,  мне  кажется,  я
вырвал добрый десяток  ее  бедных  жемчужинок.  (Рыдает.)  Но  что  толку  в
красоте? Смерть беспощадна... Все там будем...
     О'Коннор (в сторону). Боже! Не хватает, чтобы он начал философствовать!
(Достает табакерку с нюхательным табаком.)
     Рози. Все-все... Красивые и  уроды,  горбатые  и  стройные,  богатые  и
бедные... Плоть - та же трава... Цветы увядают...
     О'Коннор.  Послушайте,  доктор,  не  угодно  ли  понюшку?..  Воспряньте
духом...
     Рози. Да-да, друг мой. К чему эти слезы?  От  судьбы  не  уйдешь...  Но
потерять такую женщину- это большая утрата, лейтенант...
     О'Коннор. Что и говорить! И ведь ее ум был под стать красоте.
     Рози. Еще бы! Да она могла набить  чучело  крокодила  или  замариновать
ящерицу лучше любой жены аптекаря в королевстве! Она умела разобрать  рецепт
не  хуже  меня  и  сама  изобретала  составные  части  лекарств...  А  какой
неоценимой помощницей она была при изготовлении заграничных минеральных вод!
Она  не  имела  равных  в  приготовлении  сельтерской   воды,   пирмонтской,
ислингтонской  или  железистой.  А  ее  батский  и  бристольский   источники
превосходили настоящие. Ах, бедная Долли... Несчастная жертва науки...
     О'Коннор. Каким образом?
     Рози. Бедняжка! Причиной ее болезни было рвение, с которым она пыталась
усовершенствовать воды источника Спа, добавляя туда ром и кислоту.
     О'Коннор.  Да-да,  спиртные  напитки  никогда   не   идут   на   пользу
трезвенникам.
     Рози. Нет-нет, вы ошибаетесь. Ром шел ей на пользу. Но не ром убил  это
бедное создание. Она умерла от водянки. Она ушла навеки и не  оставила  даже
залога нашей любви... малютки, который  висел  бы  на  папиной  шее,  словно
сигнатурка... Да-да, все там будем... Раньше или позже. Плоть - та же трава.
Цветы увядают.
     О'Коннор (в