не был так  удивлен!  Луиса  сбежала  с
Исааком Мендосой! Удрать тайком с тем самым человеком, за которого  я  хотел
ее выдать, сбежать с собственным своим мужем, так сказать, - этого  быть  не
может!
     Слуга. Горничная говорит, сеньор, что вы разрешили им  гулять  в  саду,
пока вас нет дома. Калитка в кустах оказалась отпертой, и с  тех  пор  никто
про них ничего не знает. (Уходит.)
     Дон Херонимо. Это  просто  непостижимо!  Нет,  здесь  кроется  какая-то
адская тайна, которую я не в силах разгадать!

                      Входит другой слуга, с письмом.

     Слуга. Сеньор, письмо от сеньора Мендосы. (Уходит.)
     Дон Херонимо. Так-так, сейчас все объяснится. Совершенно  верно:  Исаак
Мендоса. Посмотрим. (Читает.)  "Дражайший  сеньор,  вы,  несомненно,  весьма
удивлены моим бегством с вашей дочерью..." Еще  бы!  Немудрено!  "...Я  имел
счастье завоевать ее сердце при первой же нашей  встрече..."  Черта  с  два!
"...Но, так как она, к сожалению, дала обет не брать супруга из ваших рук, я
был принужден подчиниться ее прихоти..." Так-так! " - В  скором  времени  мы
бросимся к вашим ногам, и я надеюсь, что у вас  найдется  благословение  для
вашего будущего зятя. Исаак Мендоса". Прихоть! Скажите на милость! Ну и  бес
же сидит в этой девчонке!  Не  дальше  как  утром  она  готова  была  скорей
умереть, чем выйти за него замуж, а еще и вечер не наступил, как она  с  ним
бежит из дому! Ну что ж, мое желание исполнилось  -  чем  это  вызвано,  все
равно, - а португалец, надо полагать, не откажется довести дело до конца.

                    Возвращается слуга с другим письмом.

     Слуга. Сеньор, там внизу  человек,  который  говорит,  что  принес  это
письмо от нашей сеньориты, доньи Луисы. (Уходит.)
     Дон Херонимо. Что такое? Действительно,  почерк  моей  дочери.  Господи
боже, чего им писать обоим? Хорошо, посмотрим, что  она  говорит.  (Читает.)
"Дорогой отец, как мне просить прощения за мой  опрометчивый  поступок,  как
объяснить его причину?.." Да разве Исаак  не  объяснил  мне  причину?  Можно
подумать, что они не вместе были, когда писали. "...Я очень чувствительна  к
обиде, но я легко откликаюсь на ласку..." Так-так! Все понемногу выясняется:
Антоньо ее обидел, и она откликнулась на ласку Исаака. Да-да, это совершенно
ясно. Что дальше? "...Я еще не вышла замуж за того, кто, я в  этом  уверена,
меня боготворит..." Да-да, я могу поручиться,  что  Исаак  ее  очень  любит.
"...Но я буду с волнением ожидать вашего ответа, который, если  он  принесет
мне ваше согласие, сделает окончательно счастливой  вашу  неизменно  любящую
дочь Луису". Мое согласие? Разумеется, она его получит! Ей-богу,  я  никогда
не был так рад. Я  добился  своего,  я  знал,  что  добьюсь.  О,  что  может
сравниться с упорством? (Зовет.) Луис!

                            Слуга возвращается.

Вели  человеку, который принес второе письмо, подождать... - И приготовь мне
внизу перо и чернила.

                               Слуга уходит.

Мне не терпится успокоить сердце бедной Луисы. (Зовет.) Хола! Луис! Санчо!

                               Входят слуги.

Позаботьтесь,  чтобы  сегодня  вечером  в  зале  был  подан  роскошный ужин.
Достаньте мои лучшие вина, и чтобы музыка была, слышите?
     Слуги. Да, сеньор.
     Дон Херонимо. И велите распахнуть все двери настежь. Впускайте всех,  в
масках и без масок.

                               Слуги уходят.

Сегодня попируем. Я им покажу, что значит, когда веселится старик!

ПЕСНЯ

                         В годы юные мои
                         Я судьбой легко шутил,
                         Днем твердил слова любви,
                         Вечерами нектар пил.
                         Злобный рок, отец забот,
                         Не казался страшен мне:
                         Бремя лишнее невзгод
                         Я, смеясь, топил в вине.

                         Верьте, истина лежит
                         Не в колодце, нет, друзья!
                         Над колодцем пусть сидит
                         Водопийца, но не я.
                         Дайте чашам засверкать -
                         Ложь рассеется, как пыль.
                         Я, чтоб истину сыскать,
                         Опрокидывал бутыль.

                         Я теперь уже не тот,
                         Одряхлел под ношей лет.
                         Плохо волос мой растет,
                         Я давно плешив и сед.
                         Все ж, Херонимо, наш друг,
                         Ты душой еще не стар,
                         И под снегом зимних вьюг
                         В ней пылает юный жар.
                                 (Уходит.)


КАРТИНА ВТОРАЯ

                                  Площадь.
                        Входят дон Фернандо и Лопес.

     Дон Фернандо. И ты никаких сведений о ней не собрал?  Никаких  указаний
на то, куда она могла скрыться? О Клара, Клара!
     Лопес. По правде  сказать,  сеньор,  не  собрал.  Что  она  сбежала  из
отцовского дома, это у каждого на языке. И что дон Гусман ее разыскивает, об
этом тоже все твердят. Но куда она пошла и что с ней сталось, этого никто не
берется сказать.
     Дон Фернандо. Смерть и ярость, болван ты этакий! Она не могла  скрыться
из Севильи!
     Лопес. Так и я себе говорил, сеньор. Смерть и ярость, болван ты этакий,
говорил я, она не могла скрыться из  Севильи.  А  потом  одни  говорят,  она
повесилась от любви; а другие - дон Антоньо ее похитил.
     Дон Фернандо. Это ложь, негодяй! Никто этого не говорил.
     Лопес. Ну, так я их неверно понял, сеньор.
     Дон Фернандо. Пошел, дурак, ступай домой! И не показывайся мне на глаза
без известий о ней.

                               Лопес уходит.

О, моя любовь к этой неблагодарной девушке лишает меня рассудка!

                           Входит Исаак Мендоса.

     Исаак.  Так!  Она  в  надежном  месте,  и  мне  осталось  только  найти
священника, чтобы он нас обвенчал. Теперь Антоньо может  жениться  на  Кларе
или не жениться, это как ему угодно.
     Дон Фернандо. Что? Что такое вы говорите про Клару?
     Исаак. А, Фернандо! Мой будущий шурин! Вот не ждал вас встретить!
     Дон Фернандо. Что такое с Кларой?
     Исаак. А вот послушайте. Сегодня  утром,  выйдя  из  дому,  я  встретил
прехорошенькую особу, которая мне сказала, что ее зовут Клара д'Альманса,  и
просила меня о покровительстве.
     Дон Фернандо. Как так?
     Исаак. Она сказала, что сбежала от своего отца,  дона  Гусмана,  и  что
причиной этому - ее любовь к одному молодому человеку здесь, в Севилье.
     Дон Фернандо. О небо! Она в этом призналась?
     Исаак. Да, сразу же призналась. Но только, говорит, мой возлюбленный не
знает о моем побеге и не осведомлен о моих намерениях.
     Дон Фернандо (в сторону). Небесное создание! Откуда же я мог  знать,  в
самом деле! О, я счастливейший из людей! (Громко.) Ну и что же, Исаак?
     Исаак. Ну так вот, она умоляла меня разыскать его и привести к ней.
     Дон Фернандо. Какое счастье, боже мой! Так идем  же,  не  будем  терять
времени. (Увлекает его за собой.)
     Исаак. В чем дело? Куда идти?
     Дон Фернандо. А что такое? Или еще что-нибудь случилось?
     Исаак. Случилось? Да. Случилось то, что  меня  тронули  ее  речи,  и  я
согласился исполнить ее желание.
     Дон Фернандо. Так где же она?
     Исаак. Как - где она? Я  же  вам  сказал:  я  согласился  исполнить  ее
желание и оставил ее вполне благополучно в объятиях ее возлюбленного.
     Дон Фернандо. Что за шутки, черт вас побери? Я же не видел ее!
     Исаак. Вы? Конечно, нет! На кой прах вам было бы ее  видеть?  Ей  нужен
был Антоньо, и я оставил ее в обществе Антоньо.
     Дон Фернандо (в сторону). Смерть  и  безумие!  (Громко.)  Как?  Антоньо
д'Эрсилья?
     Исаак. Он самый. Но всего забавнее то, что  сперва  он  не  решался  ее
брать. Он долго разглагольствовал о чести, о совести, о  верности  какому-то
другу. Но, видит бог, мы скоро все это преодолели.
     Дон Фернандо. В самом деле?
     Исаак. О да, очень быстро. "Какой обман!" - он говорит. "Ха, -  говорит
она, - плутовать в любви дозволено". "Но как же, ведь это мой  друг",  -  он
говорит. "Ха, плюньте вы на вашего друга", - я говорю. Так этому другу и  не
повезло. Не повезло, да. Теперь он может вешаться, когда ему угодно.
     Дон Фернандо (в сторону). Я уйду, иначе я себя выдам.
     Исаак. Постойте, Фернандо, вы самого лучшего еще не слышали.
     Дон Фернандо. А ну тебя к черту!
     Исаак. Что за новости! В чем дело? Я думал вас позабавить.
     Дон Фернандо. На дыбу тебя, на плаху, в пекло!
     Исаак. Позвольте, не вы же, надеюсь, этот злополучный влюбленный  друг.
Или это вы? Честное слово, кроме шуток, это он! Это лучше всего  остального.
Ха-ха-ха!
     Дон Фернандо. Что? Ты смеешься? Подлый, проклятый жулик!  (Хватает  его
за шиворот.) Если бы ты стоил моей ярости, я  бы  душу  из  тебя  вытряхнул!
(Отбрасывает его.)
     Исаак. Боже милостивый! Так обращаться с зятем!
     Дон Фернандо. Слушай, каналья! Говори немедленно, куда отправились  эти
предатели, или, клянусь жизнью... (Обнажает шпагу.)
     Исаак. Ради бога, шурин дорогой, не приходите в  ярость!  Я  постараюсь
вспомнить.
     Дон Фернандо. Живо, смотри!
     Исаак. Сейчас, сейчас... Разная память бывает у людей.  У  иных  память
обманчивая. А у меня память робкая, она уходит в пятки при  виде  обнаженной
шпаги - честное слово, уходит, И  сейчас  я  столько  же  способен  драться,
сколько вспомнить что-нибудь.
     Дон Фернандо. Ладно, скажи мне правду, и я тебя не трону.
     Исаак. Да-да, я знаю, что вы меня не тронете,  шурин  дорогой.  Но  эта
неприятная вещица у вас в руке...
     Дон Фернандо. Ты что же, не желаешь ничего говорить?
     Исаак. Нет-нет, я скажу. Я все скажу, жизнью клянусь!  Но  к  чему  вам
слушать со шпагой в руке?
     Дон Фернандо. Хорошо, изволь. (Вкладывает шпагу в ножны.) Ну?
     Исаак. Так вот, мне кажется, что они  пошли...  то  есть  мой  приятель
Карлос сказал мне, что он оставил донью Клару... дорогой  Фернандо,  уберите
ваши руки... в монастыре святой Каталины.
     Дон Фернандо. Святой Каталины?
     Исаак. Да. И что Антоньо должен был к ней туда прийти.
     Дон Фернандо. Это правда?
     Исаак. Правда. И это все, что я знаю, клянусь жизнью.
     Дон  Фернандо.  Ладно,  трус,  мне  твоя  жизнь  не  нужна.  Месть  мою
почувствует этот лживый, бесчестный Антоньо!
     Исаак. Да-да, убейте его. Перережьте ему горло, и будьте здоровы.
     Дон Фернандо. Но Клара! Какой позор! Она не стоит моего гнева.
     Исаак. Не стоит, шурин дорогой. Честное слово, я  бы  на  нее  не  стал
сердиться. Она того не стоит, уверяю вас.
     Дон Фернандо. Врешь! Она достойна ненависти королей!
     Исаак. Верно, верно, она такова. И я бесконечно  жалею  вас,  понесшего
такую утрату.
     Дон Фернандо. Молчи, каналья! Как смеешь ты меня жалеть?
     Исаак. О, простите, шурин дорогой! Я вас ни капельки не жалею,  клянусь
душой.
     Дон Фернандо. Убирайся прочь, дурак, и впредь меня не раздражай. Только
твое ничтожество спасает тебя!
     Исаак (в  сторону).  Очевидно,  мое  ничтожество  -  мой  лучший  друг.
(Громко.) Я иду, дорогой Фернандо. (В сторону.) Ну и горячая голова у  этого
проклятого драчуна!


КАРТИНА ТРЕТЬЯ

                             Монастырский сад.
                     Входят донья Луиса и донья Клара.

     Донья Луиса. И ты действительно не хочешь, чтобы мой брат тебя нашел?
     Донья Клара. Иначе почему бы я пряталась под этим нарядом?
     Донья  Луиса.  Быть  может,  потому,  что  он  тебе  к  лицу.  Ведь  не
собираешься же ты на всю жизнь остаться монахиней?
     Донья Клара. Если бы Фернандо не нанес мне такого  оскорбления  сегодня
ночью...
     Донья Луиса. Да нет же, просто его боязнь  лишиться  тебя  придала  ему
дерзости.
     Донья Клара. Ты, должно быть, считаешь меня жестокой. Но, клянусь тебе,
если бы сейчас он оказался здесь, мне кажется, я бы его простила.

ПЕСНЯ

                            Как мы легко прощаем
                              Возлюбленным своим!
                            Довольно дня разлуки,
                              Чтоб мы вернулись к ним.

                            Вчера меня обидел
                              Твой безрассудный брат.
                            Он заслужил изгнанье,
                              Он тяжко виноват.

                            Но, если б он сегодня
                              Ступил на мой порог,
                            Мой взгляд его простил бы,
                              Опередив упрек.

     Донья Луиса. А я начинаю думать, Клара, что ты  серьезно  решила  стать
послушницей.
     Донья Клара. И серьезно, я не знаю, не лучше ли всего  мне  остаться  в
монашеской рясе.
     Донья Луиса. Монашеская ряса, несомненно, очень хороша  для  маскарада.
Но ни одной миловидной женщине, если она не сошла с ума, не придет в  голову
носить ее дольше одного вечера.
     Донья Клара. А вот явился и твой Антоньо. Я не стану  вам  мешать.  Ах,
Луиса, с каким счастливым нетерпением ты обернулась в его сторону! (Уходит.)

                            Входит дон Антоньо.

     Дон Антоньо. Ну что, моя Луиса, есть какие-нибудь новости?
     Донья Луиса. Никаких. Человек, которого я послала  с  письмом  к  моему
отцу, еще не вернулся.
     Дон Антоньо. Откровенно говоря, я не вижу, чего  нам  ждать  от  твоего
отца.
     Донья Луиса. Мне  все-таки  будет  легче  после  такой  попытки.  Я  не
сомневаюсь в твоей  искренности,  Антоньо.  Но  бедность  окружена  холодным
воздухом, в котором нередко гибнет чувство,  к  нему  непривычное.  Если  мы
хотим сделать любовь нашим домашним богом, мы должны постараться  обеспечить
ему удобное жилье.
     Дон Антоньо.

ПЕСНЯ

                         Как часто мне твердила ты,
                         И верю я, повторишь вновь,
                         Что даже за венец и трон
                         Ты не отдашь мою любовь!
                         Речами уст твоих клянусь
                         И нежною твоей рукой,
                         Что ради всех земных богатств
                         Я не расстался бы с тобой!

                         Откуда ведать нам нужду,
                         В руках сокровище держа?
                         Моей царицей будешь ты,
                         А я царем, тебе служа.
                         Мы будем жить, владея всем,
                         В чудесной сказке наяву.
                         Срывай богатства с губ моих,
                         И царства я с твоих сорву!

                         Входит служанка с письмом.

     Донья Луиса. Ответ отца, должно быть.
     Дон Антоньо. Дорогая моя Луиса, ты можешь быть уверена, что  он  ничего
не содержит, кроме угроз и упреков.
     Донья Луиса. Все-таки посмотрим. (Читает.)  "Дорогая  дочь,  осчастливь
твоего возлюбленного. Я выражаю полное согласие на то, чтобы ты вышла  замуж
тем способом, как тебе хочется, но непременно возвращайся домой поужинать  с
любящим тебя отцом".
     Дон Антоньо. Ты шутишь, Луиса?
     Донья Луиса (передавая ему письмо). Прочти! Прочти!
     Дон Антоньо. Действительно  так,  клянусь  небесами!  Тут,  несомненно,
какая-то ошибка. Но нам до этого нет дела. Теперь, Луиса, у  тебя  не  может
быть поводов для отсрочки.
     Донья  Луиса.  А  разве  нам  не  следует  вернуться   к   моему   отцу
поблагодарить его?
     Дон Антоньо. Сначала пусть священник лишит его возможности  отступиться
от своего слова. Я сбегаю за ним.
     Донья Луиса. Нет, если ты снова расстанешься со мной, меня могут у тебя
отнять.
     Дон  Антоньо.  Тогда  идем.  Тут  в  соседнем  монастыре  у  меня  есть
монах-приятель. Ты уже полюбовалась  обычаями  женской  обители.  Посмотрим,
меньше ли ханжества среди святых отцов.
     Донья Луиса. Боюсь, что нет, Антоньо. Потому что в  религии,  как  и  в
дружбе, те, кто всего больше разглагольствуют, всегда самые неискренние.

                                  Уходят.

                         Возвращается донья Клара.

     Донья Клара. Вот они идут, счастливые любовью, в которой они  открылись
друг другу, а я обречена на одиночество. Увы, любовь, может быть,  иногда  и
служит оправданием для  отчаянного  бегства  из  родительского  дома,  но  я
уверена, что поддержать беглянку может только  близость  любимого  человека.
Ах, что я вижу? Фернандо,  клянусь  жизнью!  Как  он  сюда  проник?  Властью
золота, наверно, как и Антоньо. Какой у него хмурый и расстроенный вид! Я не
хочу, чтобы он меня узнал сейчас. (Опускает вуаль.)

                            Входит дон Фернандо.

     Дон Фернандо. Да, это,  несомненно,  они.  Мне  дали  верные  сведения.
(Хочет идти.)
     Донья Клара (останавливая его). Простите, сеньор, что вам здесь угодно?
     Дон  Фернандо.  Не  все  ли  вам   равно!..   Вот   они   остановились.
(Всматривается.) Да, это - вероломная Клара, конечно.
     Донья Клара (в сторону). Ага, ошибка ревности... Н  рада,  что  он  так
взволнован.
     Дон Фернандо. Мне и в этом наряде нетрудно ее узнать - я слишком хорошо
ее знаю.
     Донья Клара (в сторону). Какая  проницательность!  (Громко.)  Все-таки,
сеньор...
     Дон Фернандо. Успокойтесь, сестрица. Не приставайте ко мне!..  О  небо,
она опирается на его руку, она нежно льнет к нему! О женщина, женщина!
     Донья Клара. Но все-таки, сеньор, кого вам нужно?
     Дон Фернандо. Не вас, не вас, во всяком случае, и поэтому оставьте меня
в покое. Впрочем, постойте, милая сестрица.  Скажите,  это  не  донья  Клара
д'Альманса рассталась с вами только что?
     Донья Клара. Клара д'Альманса, сеньор, еще здесь в саду.
     Дон Фернандо. Вот-вот, я знал, что я прав! А скажите, пожалуйста,  этот
сеньор, который с ней сейчас у ворот, это не Антоньо д'Эрсилья?
     Донья Клара. Это он, сеньор.
     Дон Фернандо. Так-так. Еще один вопрос: не можете ли  вы  мне  сказать,
куда они отсюда направляются?
     Донья Клара. Они, насколько я знаю, идут венчаться.
     Дон Фернандо. Очень хорошо. С меня достаточно. Если я  им  не  расстрою
свадьбу... (Уходит.)
     Донья Клара (откидывая вуаль). Я.  думала,  ревность  обостряет  зрение
влюбленных, а моего она ослепила.  После  рассказа  Луисы  мне  понятна  его
ошибка, и я рада, что у меня достаточно власти над ним, чтобы причинять  ему
такие страдания. Но отчего бы мне не  посмотреть  самой,  как  он  удивится,
поняв свое заблуждение? Когда он выйдет за ворота, я  пойду  ему  вслед.  И,
быть может, Луиса окажется не единственной новобрачной.

ПЕСНЯ

                    Прощай, унылый дом, где день за днем
                    Глухие вздохи слышатся  кругом!
                    Сестер-затворниц грустная семья,
                    На долгий век с тобой прощаюсь я!
                    Обитель скорби, без меня живи,
                    Тюрьма безгрешных, кладбище любви!


КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

                           Двор перед приоратом.
         Входит Исаак Мендоса, пересекая сцену, за ним дон Антоньо.

     Дон Антоньо. Как? Мой друг Исаак? Исаак. Как?  Антоньо?  Пожелайте  мне
счастья! Луиса в надежном месте.
     Дон Антоньо. Вот как? Желаю вам счастья от всей души.
     Исаак. Да, и я пришел сюда за священником, чтобы он повенчал нас.
     Дон Антоньо. Так мы с вами по  одинаковому  делу.  Я  пришел  за  отцом
Пабло.
     Исаак. А, я очень рад! Но только он должен повенчать меня  первым,  моя
невеста ждет.
     Дон Антоньо. И моя тоже. Я оставил ее у ворот.
     Исаак. Да, но я тороплюсь вернуться к дону Херонимо.
     Дон Антоньо. И я также.
     Исаак. Тогда он, может быть, для скорости обвенчает нас вместе. Я  буду
вашим посаженным отцом, а вы - моим. Идемте. Но всем этим вы обязаны мне.