эр Питер Тизл. Охотно верю, сударыня!
     Джозеф Сэрфес (тихо). Черт возьми, сударыня, вы хотите меня предать?
     Леди Тизл. Господин Лицемер, разрешите мне сказать самой.
     Сэр Питер Тизл. Не мешайте ей, сэр. Она  вам  сочинит  историю  удачнее
вашей и без суфлера.
     Леди Тизл. Выслушайте меня, сэр Питер! Я пришла сюда не по делам  вашей
воспитанницы и даже не зная, что этот господин имеет на нее какие-то виды. Я
пришла, соблазненная его коварными увещаниями, готовая  внимать  его  мнимой
страсти, а то и принести в жертву его низости вашу честь...
     Сэр. Питер Тизл. Теперь как будто правда выясняется!
     Джозеф Сэрфес. Эта женщина сошла с ума!
     Леди Тизл. Нет, сэр, к ней  вернулся  ее  рассудок,  и  вы  сами  этому
помогли своим искусством. Сэр Питер, вы, конечно, можете мне не  верить,  но
ваша нежность ко мне, которой я была невольной свидетельницей,  так  глубоко
проникла мне в сердце, что, если бы я ушла отсюда, избегнув этого  позорного
разоблачения,  моя  будущая  жизнь  доказала  бы,  насколько  искренна   моя
благодарность. А что  до  этого  сладкоречивого  лицемера,  который  пытался
обольстить жену своего  не  в  меру  доверчивого  друга  и  в  то  же  время
почтительно ухаживал за его воспитанницей, то для меня он предстал  в  таком
постыдном свете, что я, которая слушала его, не могу  больше  себя  уважать.
(Уходит.)
     Джозеф Сэрфес. Невзирая на все это, сэр Питер, небо свидетель...
     Сэр Питер Тизл. Что вы  подлец!  И  я  вас  оставляю  наедине  с  вашей
совестью.
     Джозеф  Сэрфес.  Вы  слишком  поспешны,  сэр  Питер.  Вы  должны   меня
выслушать. Человек, который не желая удостовериться, отказывает...

         Сэр Питер Тизл и Джозеф Сэрфес уходят, продолжая говорить.


ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

                       В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
                       Входят Джозеф Сэрфес и слуга.

     Джозеф Сэрфес. Мистер Стенли? А откуда ты взял, что я хочу его  видеть?
Ты же должен был понять, что он явился с какой-нибудь просьбой!
     Слуга. Сэр, я бы его не впустил, но с ним пришел этот мистер Раули.
     Джозеф Сэрфес. Вот болван! Как  будто  я  сейчас  расположен  принимать
бедных родственников! Тогда почему же ты не просишь его сюда?
     Слуга. Сию минуту, сэр. Ей-богу, сэр,  я  не  виноват,  что  сэр  Питер
обнаружил миледи...
     Джозеф Сэрфес. Убирайся, дурак!

                               Слуга уходит.

Нет,  никогда  еще  судьба  так не шутила с умным человеком! Мои отношения с
сэром  Питером,  мои  надежды  на  Марию  -  все  рухнуло  в  единый миг! На
редкость  подходящая  минута,  чтобы  выслушивать  чужие  печали!  У меня не
найдется для Стенли даже сочувственных слов. Вот он идет, и Раули с ним. Мне
надо   все-таки   собраться  с  мыслями  и  навести  на  лицо  хоть  чуточку
сострадания. (Уходит.)

                     Входят сэр Оливер Сэрфес и Раули.

     Сэр Оливер Сэрфес. Что это? Он не хочет нас видеть? Это был он или нет?
     Раули. Это он, сэр. Но я боюсь, вы явились слишком  уж  неожиданно.  Он
такой слабонервный, что вид бедного родственника ему не  по  силам.  Мне  бы
следовало сперва его подготовить.
     Сэр  Оливер  Сэрфес.  Черта  мне  его  нервы!  И  это  его  сэр   Питер
превозносит, как человека самого сострадательного образа мыслей!
     Раули. Насчет его образа мыслей я не берусь  судить.  Надо  отдать  ему
справедливость, что умозрительного сострадания  у  него  не  меньше,  чем  у
любого джентльмена в королевстве, хотя он  редко  нисходит  до  того,  чтобы
давать ему чувственное применение.
     Сэр Оливер Сэрфес.  А  между  тем  у  него  полны  ладони  сердобольных
изречений.
     Раули.  Или,  вернее,  полон  рот,  сэр  Оливер.  Самое  заветное   его
изречение, по-моему: "Прежде чем помочь другому, своему помог бы дому".
     Сэр Оливер Сэрфес. И его  помощь,  по-видимому,  такая  домоседка,  что
никогда не выходит со двора.
     Раули. Я думаю, вы в этом убедитесь. Но вот и он. Не буду  вам  мешать.
Так, значит, как только вы с ним расстанетесь, я вернусь  доложить  о  вашем
приезде уже по-настоящему.
     Сэр Оливер Сэрфес. Да, а затем мы встретимся у сэра Питера.
     Раули. Не теряя ни минуты. (Уходит.)
     Сэр Оливер Сэрфес. Не нравится мне его сладкая физиономия.

                           Входит Джозеф Сэрфес.

     Джозеф Сэрфес. Сэр, я приношу вам десять тысяч  извинений  в  том,  что
заставил вас минуточку подождать. Мистер Стенли, если не ошибаюсь?
     Сэр Оливер Сэрфес. К вашим услугам.
     Джозеф Сэрфес. Сэр, я надеюсь, вы окажете мне честь и присядете.  Прошу
вас, сэр.
     Сэр Оливер Сэрфес. Ах, сэр, не беспокойтесь. (В сторону.) Уж слишком он
любезен.
     Джозеф Сэрфес. Я не имею удовольствия  быть  с  вами  знакомым,  мистер
Стенли. Но  я  крайне  счастлив  видеть  вас  в  добром  здоровье.  Ведь  вы
приходитесь близким родственником моей покойной матери, мистер Стенли?
     Сэр Оливер Сэрфес. Да,  сэр.  Настолько  близким,  что  теперешняя  моя
бедность, я боюсь, может повредить доброй славе ее богатых детей, - иначе  я
никогда не позволил бы себе вас беспокоить.
     Джозеф Сэрфес. Дорогой  сэр,  вы  можете  не  оправдываться.  Тот,  кто
находится в бедственном положении, даже если это посторонний человек,  имеет
право на братскую помощь богатых. Я был бы рад принадлежать  к  их  числу  и
иметь возможность предложить вам хотя бы скромную поддержку.
     Сэр Оливер Сэрфес. Если бы ваш дядя, сэр Оливер, был здесь, у меня  был
бы друг.
     Джозеф Сэрфес. Я был бы рад, если бы он был здесь, сэр, от всей души. У
вас нашелся бы ходатай перед ним, поверьте мне, сэр.
     Сэр Оливер Сэрфес. Я не нуждался бы в ходатае, за меня  заступились  бы
мои несчастия. Но я надеялся, что его щедрость позволит  вам  стать  орудием
его доброты.
     Джозеф Сэрфес. Дорогой мой сэр, вы были весьма  превратно  осведомлены.
Сэр Оливер - достойный человек, очень достойный человек. Но скупость, мистер
Стенли, порок преклонных лет. Сказать откровенно,  дорогой  мой  сэр,  между
нами, то, что он сделал для меня, это ровным счетом  ничего.  Хотя  люди,  я
знаю, говорили другое, и я, со своей стороны,  никогда  не  опровергал  этих
россказней.
     Сэр Оливер Сэрфес, Как? Неужели он никогда  не  присылал  вам  слитков,
рупий, пагод?
     Джозеф  Сэрфес.  Что  вы,  дорогой  сэр,  ничего  подобного!   Нет-нет,
маленькие подарки время от  времени  -  фарфор,  шали,  чай,  певчие  птицы,
индийское печенье, - только и всего, уверяю вас.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону).  Вот  вам  благодарность  за  двенадцать
тысяч фунтов!.. Певчие птицы и индийское печенье!
     Джозеф Сэрфес. И потом, дорогой мой  сэр,  вы,  я  полагаю,  слышали  о
расточительном образе жизни моего брата. Мало кто поверит, чего я только  не
делал для этого несчастного юноши!
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Уж я-то ни в коем случае!
     Джозеф Сэрфес. Какими суммами  я  его  ссужал!  Конечно,  я  заслуживаю
всяческого порицания. Это была душевная слабость. Во  всяком  случае,  я  не
вправе ее защищать, а сейчас я чувствую себя вдвойне  виновным,  потому  что
она лишила меня удовольствия оказать вам ту услугу, мистер  Стенли,  которую
мне подсказывает мое сердце.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Притворщик!.. Так, значит,  сэр,  вы  не
можете мне помочь?
     Джозеф Сэрфес. В настоящее время - мне больно это сказать  -  не  могу.
Но, как только я получу к тому возможность, смею вас  уверить,  вы  обо  мне
услышите.
     Сэр Оливер Сэрфес. Я крайне сожалею...
     Джозеф Сэрфес. И я не меньше  вашего,  поверьте.  Сострадать,  не  имея
способов помочь, еще мучительнее, чем просить и встретить отказ.
     Сэр Оливер Сэрфес. Любезный сэр, ваш нижайший и покорнейший слуга.
     Джозеф Сэрфес. Я расстаюсь с вами глубоко  огорченный,  мистер  Стенли.
Уильям, выйди открыть дверь.
     Сэр Оливер Сэрфес. Ах, пожалуйста, без церемоний.
     Джозеф Сэрфес. Ваш покорнейший.
     Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, ваш преданнейший.
     Джозеф Сэрфес. Смею вас уверить, что вы обо мне услышите, как только  я
получу возможность быть к вашим услугам.
     Сэр Оливер Сэрфес. Милейший сэр, вы, право, слишком добры!
     Джозеф Сэрфес. Тем временем желаю вам здоровья и бодрости.
     Сэр Оливер Сэрфес. Ваш вечно признательный и неизменно покорный слуга.
     Джозеф Сэрфес. Столь же искренне ваш, сэр.
     Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Чарльз, ты мой наследник! (Уходит.)
     Джозеф Сэрфес. Вот  чем  плоха  хорошая  репутация:  всякие  несчастные
докучают  просьбами,  и   требуется   большая   ловкость,   чтобы   прослыть
сострадательным человеком, не входя в  расходы.  Чистое  серебро  доброты  -
убыточная статья в расписании наших достоинств, тогда как французский металл
хороших слов, которым я его заменяю, так же красив на вид  и  не  облагается
пошлиной.

                               Входит Раули.

     Раули. Мистер Сэрфес, мое почтение. Я не  хотел  мешать  вашей  беседе,
хотя дело у меня спешное, как вы можете увидеть из этого письма.
     Джозеф Сэрфес. Всегда рад мистеру Раули. (Читает  письмо.)  Сэр  Оливер
Сэрфес! Мой дядя приехал!
     Раули. Приехал, да. Я только что  от  него.  В  добром  здоровье  после
безостановочного путешествия и жаждет обнять своего достойного племянника.
     Джозеф Сэрфес. Я поражен! Уильям, задержи мистера Стенли, если  он  еще
не ушел.
     Раули. О, его уже не догнать, я думаю.
     Джозеф Сэрфес. Почему вы мне ничего не сказали, как только вошли с  ним
сюда?
     Раули. Я думал, у вас неотложные дела. Однако мне  пора  идти  сообщить
вашему брату и просить его явиться к вам, чтобы  встретиться  с  дядей.  Сэр
Оливер будет у вас через четверть часа.
     Джозеф Сэрфес. Да, так  он  пишет.  Ах,  я  страшно  счастлив,  что  он
приехал. (В сторону.) Вот уж некстати его принесло!
     Раули. Вам приятно будет посмотреть, какой у него отличный вид!
     Джозеф Сэрфес. Как я рад это слышать! (В сторону.) Именно теперь!
     Раули. Я ему скажу, с каким нетерпением вы его ждете.
     Джозеф  Сэрфес.  Да-да.  И,  пожалуйста,  засвидетельствуйте  ему   мое
уважение и любовь. Я просто не могу  выразить,  каких  чувств  я  полон  при
мысли, что увижу его!

                               Раули уходит.

То,  что  он  приехал  именно  теперь, это поистине жесточайшая из всех моих
неудач! (Уходит.)


КАРТИНА ВТОРАЯ

                            У сэра Питера Тизл.
                     Входят миссис Кэндэр и горничная.

     Горничная. Уверяю вас, сударыня, миледи никого не желает видеть сейчас.
     Миссис Кэндэр. Да вы ей сказали, что это ее друг миссис Кэндэр?
     Горничная. Да, сударыня. Но она просит вас извинить ее.
     Миссис Кэндэр. Сходите еще раз, я была бы рада повидать ее хотя бы одну
минуту, потому что она, наверно, в большом отчаянии.

                             Горничная уходит.

Боже,  до чего это возмутительно! Я не знаю даже половины всех подробностей!
Вся  эта история появится в газетах с полными именами участников, прежде чем
я успею заехать с нею хотя бы в двенадцать домов.

                       Входит сэр Бенджамен Бэкбайт.

О, сэр Бенджамен! Я надеюсь, вы слышали...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Насчет леди Тизл и мистера Сэрфеса?..
     Миссис Кэндэр. И как сэр Питер их накрыл...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. О, поразительнейший случай, честное слово!
     Миссис Кэндэр. Я никогда в жизни не была так удивлена. И  мне  их  всех
ужасно жалко.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ах, сэра Питера мне нисколько не  жаль.  Он  был
совершенно ослеплен мистером Сэрфесом.
     Миссис Кэндэр. Мистером Сэрфесом? Да ведь это он с Чарльзом застал ее.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да нет же,  уверяю  вас,  кавалером  был  мистер
Сэрфес.
     Миссис Кэндэр. Ничего подобного! Это Чарльз. Мистер Сэрфес  сам  привел
сэра Питера, чтобы тот их накрыл.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Поверьте, я знаю это от особы...
     Миссис Кэндэр. Ая знаю от особы...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Которая знает от особы, которая знает от...
     Миссис Кэндэр. От особы,  которая  непосредственно...  Но  вот  и  леди
Снируэл; быть может, она точнее осведомлена.

                            Входит леди Снируэл.

     Леди Снируэл. Ах, дорогая миссис Кэндэр,  какая  неприятная  история  с
нашим другом, леди Тизл!
     Миссис Кэндэр. Да, дорогой мой друг, кто бы мог подумать...
     Леди  Снируэл.  Вот  как  внешность  бывает  обманчива!  Хотя,   говоря
откровенно, она всегда казалась мне чересчур порывистой.
     Миссис Кэндэр. Безусловно, она себя держала  слишком  уж  свободно.  Но
ведь она была так молода!
     Леди Снируэл. И все-таки у нее были некоторые хорошие стороны.
     Миссис Кэндэр. Да, безусловно. А подробности вы знаете?
     Леди Снируэл. Нет. Но все говорят, что мистер Сэрфес...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Вот  видите!  Я  вам  говорил,  что  это  мистер
Сэрфес.
     Миссис Кэндэр. Нет-нет. Свидание у нее было с Чарльзом.
     Леди Снируэл. С Чарльзом? Миссис Кэндэр, вы меня пугаете!
     Миссис Кэндэр. Да-да, это он был ее  любовником.  Мистер  Сэрфес,  если
говорить правду, был только осведомителем.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Не стану с вами спорить, миссис Кэндэр.  Но,  во
всяком случае, я надеюсь, что рана сэра Питера не настолько...
     Миссис Кэндэр. Рана сэра Питера! О господи! Я ни  слова  не  слышала  о
том, чтобы они дрались.
     Леди Снируэл. Ияни звука не слышала.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Как? Вы ничего не слышали про дуэль?
     Миссис Кэндэр. Ни слова.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ну как же! Они дрались, не выходя из комнаты.
     Леди Снируэл. Ах, расскажите, пожалуйста!
     Миссис Кэндэр. Да, все, что вам известно про дуэль.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. "Сэр, - говорит сэр  Питер,  как  только  он  их
застиг вдвоем, - вы неблагодарнейшая личность".
     Миссис Кэндэр. Это он говорит Чарльзу...
     Сэр  Бенджамен  Бэкбайт.  Нет-нет,  это  он  говорит  мистеру  Сэрфесу.
"Неблагодарнейшая личность. И хоть я, - говорит, - старый  человек,  сэр,  я
требую немедленной сатисфакции".
     Миссис Кэндэр. Нет, это он, конечно, сказал  Чарльзу.  Не  может  быть,
чтобы мистер Сэрфес стал драться у себя дома.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Да нет же, сударыня, ничего  подобного!  "Требую
от вас немедленной сатисфакции".  Тогда,  сударыня,  леди  Тизл,  видя  сэра
Питера в такой опасности, выбегает из комнаты в отчаянной истерике, а за ней
Чарльз, крича, чтобы дали воды и нашатырного спирта. И  тут,  сударыня,  они
начали драться на шпагах...

                              Входит Крэбтри.

     Крэбтри. На  пистолетах,  племянник,  на  пистолетах.  Я  это  знаю  из
вернейших рук.
     Миссис Кэндэр. Ах, мистер Крэбтри, значит, все это правда?
     Кребтри. Истинная правда, сударыня, и сэр Питер опасно ранен...
     Сэр  Бенджамен  Бэкбайт.  Выпадом  в  терце,  в  левый  бок  с  выходом
насквозь...
     Крэбтри. Пулей в грудь.
     Миссис Кэндэр. Господи боже! Бедный сэр Питер!
     Крэбтри. Да, сударыня. Хотя Чарльз уклонился бы от  поединка,  если  бы
мог.
     Миссис Кэндэр. Ведь я же говорила, что это Чарльз!
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Я вижу, мой дядюшка ничего не знает.
     Крэбтри.  Но  сэр  Питер  бросил   ему   обвинение   в   самой   подлой
неблагодарности.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Это и я говорил, вы помните...
     Крэбтри. Дай же мне сказать, племянник!.. И потребовал немедленной...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. То же самое, что говорил я...
     Крэбтри. Черт побери, племянник, позволь же и другим кое-что знать.  На
столе лежала пара пистолетов (потому что, говорят,  мистер  Сэрфес  вернулся
накануне поздно вечером из Солтхилля, куда он ездил на школьный  праздник  с
одним своим приятелем, у которого сын  учится  в  Итоне),  и,  к  несчастию,
пистолеты остались не разряжены.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Ничего такого я не слышал.
     Крэбтри. Сэр Питер заставил Чарльза взять один из них, и они выстрелили
друг в друга, говорят, почти одновременно. Чарльз попал именно  так,  как  я
уже докладывал, а сэр Питер промахнулся. Но что удивительно, пуля ударила  в
маленького бронзового  Шекспира  на  камине,  отскочила  под  прямым  углом,
пробила окно и ранила почтальона,  который  как  раз  подходил  к  дверям  с
заказным письмом из Нортхэмптоншира.
     Сэр Бенджамен  Бэкбайт.  Дядюшкин  отчет  обстоятельнее,  не  спорю.  И
все-таки я считаю, что истине соответствует мой.
     Леди Снируэл (в сторону). Все это касается меня ближе, чем они  думают,
и я должна раздобыть более точные сведения. (Уходит.)
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. О, тревога леди Снируэл легко объяснима.
     Крэбтри. Да, я знаю, говорят... Но не все ли нам равно?
     Миссис Кэндэр. А скажите, пожалуйста, где же сэр Питер сейчас?
     Крэбтри. О, его отвезли домой, и он сейчас здесь,  хотя  слугам  велено
это скрывать.
     Миссис Кэндэр. Вернее всего, что так, и леди Тизл, я  полагаю,  за  ним
ухаживает.
     Крэбтри. Да-да, и как раз передо мной сюда вошел доктор.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Смотрите, а это кто идет?
     Крэбтри. Да это он и есть, доктор, несомненно.
     Миссис Кэндэр. О, разумеется. Это, конечно, доктор.  И  сейчас  мы  все
узнаем.

                         Входит сэр Оливер Сэрфес.

     Крэбтри. Ну как, доктор? Каковы надежды?
     Миссис Кэндэр. Ради бога, доктор, ну как ваш пациент?
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Скажите, доктор, ведь он ранен шпагой?
     Крэбтри. Пуля в грудной клетке, пари на сто фунтов!
     Сэр Оливер Сэрфес. Доктор? Ранен шпагой? И пуля в грудной клетке? Да вы
с ума сошли, дорогие мои!
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Может быть, сэр, вы вовсе не доктор?
     Сэр Оливер Сэрфес. Если я доктор, то этой ученой степенью я обязан вам.
     Крэбтри. Так  вы,  невидимому,  просто  приятель  сэра  Питера.  Но  вы
все-таки слышали про его несчастие?
     Сэр Оливер Сэрфес. Ни единого слова.
     Крэбтри. Что он опасно ранен?
     Сэр Оливер Сэрфес. Какого там черта ранен!
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Пронзен шпагой насквозь...
     Крэбтри. Пулей в грудь...
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Неким Сэрфессм...
     Крэбтри. То есть младшим.
     Сэр Оливер Сэрфес. Вы, я вижу, весьма расходитесь в  ваших  показаниях.
Но вы, однакоже, согласны в том, что сэр Питер опасно ранен?
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. О да, в этом мы согласны.
     Крэбтри. Да-да, это, я полагаю, не подлежит сомнению.
     Сэр Оливер Сэрфес. В таком случае, для человека  в  его  положении  он,
честное слово, ведет себя на редкость неосторожно: потому что вот  он  идет,
шагая, как ни в чем не бывало.

                           Входит сэр Питер Тизл.

Видит  бог,  сэр  Питер,  вы  явились  во-время,  уверяю  вас.  А  то мы уже
собирались вас похоронить.
     Сэр   Бенджамен   Бэкбайт.   Смотрите,   дядюшка,    какое    внезапное
выздоровление!
     Сэр Оливер Сэрфес. Послушайте, любезнейший, как же это вы разгуливаете,
пронзенный шпагой и с пулей в грудной клетке?
     Сэр Питер Тизл. Шпагой? И с пулей?
     Сэр Оливер Сэрфес. Да-да, вот эти господа чуть  не  умертвили  вас  без
суда и лекарств и  хотели  произвести  меня  в  доктора,  чтобы  я  попал  в
соучастники.
     Сэр Питер Тизл. Что все это значит?
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Мы очень счастливы, сэр  Питер,  что  история  с
дуэлью не подтвердилась, и непритворно огорчены другим  несчастием,  которое
вас постигло.
     Сэр Питер Тизл (в сторону). Так и есть! Уже весь город знает.
     Крэбтри.  Хотя,  конечно,  сэр  Питер,  с  вашей  стороны  было  крайне
неосмотрительно жениться в ваши годы.
     Сэр Питер Тизл. Сэр, какое вам дело до этого?
     Миссис Кэндэр. Хотя сэр Питер был таким хорошим мужем, что  его,  право
же, очень жаль.
     Сэр Питер Тизл. Черта мне в вашей жалости, сударыня! Я  не  нуждаюсь  в
ней.
     Сэр Бенджамен Бэкбайт. Но все-таки, сэр Питер, вы не  долж