актики, за что газеты его неоднократно обвиняли в трусости.
     "М орнинг кроникл" - газета,  славившаяся  своим  театральным  отделом,
который  вел  известный  театральный  критик  того  времени  Вильям  Вудфол,
поддержавший Шеридана, когда его судьба как драматурга еще не определилась.
     Испанская Армада (иначе - Непобедимая Армада) - флот  из  ста  тридцати
судов, направленный летом 1588 года испанским королем Филиппом II к  берегам
Англии. На кораблях находилось около двадцати пяти тысяч матросов и  солдат.
Армада была рассеяна бурей и разбита английским флотом. Десант  высадить  не
удалось. В Испанию вернулась только половина кораблей.
     Во втором и третьем действиях "Критика" фигурирует пьеса под  названием
"Испанская Армада". Шеридан имеет в виду конкретные политические события тех
лет, а  именно  -  события  англо-франко-испанской  войны  1778-1783  годов.
Английская консервативная печать сравнивала события августа 1779 года, когда
соединенная  франко-испанская  эскадра  появилась  у  Плимута  и  в   Англии
распространились панические слухи о возможной высадке десанта,  с  временами
Испанской Армады.
     К стр. 362. Доринда -  героиня  комедии  английского  драматурга  школы
Реставрации Джорджа Фаркера (1678-1707) "Хитрый план щеголей" (1707).
     Полли - Полли Пичум, героиня балладных опер Джона Гея (16851732) "Опера
Нищего" (1728) и "Полли" (1729).
     К стр. 363. Сцена - это "зеркало природы".  -  Шекспир,  "Гамлет",  акт
III, сцена 2.
     Актеры - "краткая иносказательная летопись века". - Шекспир,  "Гамлет",
акт II, сцена 2.
     К стр. 365. Конгрив  Вильям  (1670-1729)  -  крупнейший  из  английских
драматургов школы Реставрации.
     Ванбру Джон (1664-1726) - английский драматург школы  Реставрации  (см.
вступительную статью).
     К стр. 367. Сам пишет? Да, это мне извести о. - В  этой  сцене  Шеридан
издевается над своими литературными  противниками,  распространившими  слух,
что он украл "Школу злословия".
     ...украсть самые  лучшие  места  из  моей  трагедии  и  засунуть  их  в
собственную комедию. - Сохранилось предание, будто, когда Шеридану  сказали,
что Камберленд, присутствуя на  представлении  "Школы  злословия",  запрещал
своим детям смеяться, Шеридан воскликнул: "Какая  неблагодарность!  Я-то  от
души хохотал на его последней трагедии".
     К стр. 371. ...ужимки фальстафова пажа. -  Паж  Фальстафа  изображен  в
комедиях Шекспира "Генрих IV", часть II, "Виндзорские проказницы" и  "Генрих
V".
     К стр. 376. Зимние театры. - Театры  Дрюри-Лейн  и  Ковент-Гарден  были
открыты с конца сентября до  середины  мая.  В  летнее  время  драматические
спектакли шли в театре Хеймаркет.
     К стр. 378. Маршальси - долговая тюрьма в Лондоне.
     К  стр.  379.  Додд  Джемс  Вильям  (ок.  1740-1796)  -  актер   театра
Дрюри-Лейн,  исполнивший  роль  Дэнгла  в  спектакле  1799  года.   Завоевал
известность ролью сэра Бенджамена Бекбайта в "Школе злословия".
     Пальмер  Джон  (ок.  1742-1798)  -  актер  театра  Дрюри-Лейн,   первый
исполнитель роли Джозефа Сэрфеса. В "Критике" он играл Снира.
     Кинг Томас (1730-1805) - актер театра  Дрюри-Лейн,  первый  исполнитель
роли сэра Питера Тизл. В "Критике" он играл Пуфа.
     Де Лаутербург Филипп Жак (1740-1812) - известный художник, с 1771  года
живший в Англии, маринист и баталист.  Гаррик  пригласил  его  на  должность
главного художника театра Дрюри-Лейн.
     К стр. 382. Письма Юниуса - серия политических памфлетов,  направленных
против короля и министров. "Письма" публиковались анонимно с  1768  по  1772
год в газете "Паблик Адвертайзер". Автора обнаружить не удалось.
     Захватить в плен Поля Джонса... - Джонс Поль Джон (1747-1792) - морской
офицер,  шотландец  по  национальности,  участник  американской   революции.
Начиная с 1777 года крейсировал вдоль берегов  Британских  островов,  нанося
большой ущерб английской морской торговле. Основной район его операций был в
районе устья реки Шэннон, главной реки Ирландии. Вооруженные  торговые  суда
Ост-Индской компании, так называемые "индийцы", не могли  выйти  в  море.  В
1779 году, когда Джонс находился в одном из голландских  портов,  английское
правительство потребовало выдать его, как корсара, но получило отказ.
     Фокс Чарльз Джемс (1749-1806) - глава радикального крыла партии  вигов,
друг Шеридана.
     К стр.  391.  Лорд  Барли  Вильям  Сесиль,  с  1571  года  барон  Барли
(1520-1598) - лорд Верховный казначей Англии с 1572 года.
     К стр. 392. "Ариадна" (1734) - опера Генделя.
     К стр.  398.  Дрейк  Френсис  (ок.  1540-1596)  -  английский  адмирал,
командовавший эскадрой во время сражения с Непобедимой Армадои (1588).
     К   стр.   410.   Брандер   -   судно   малого   тоннажа,   нагруженное
легковоспламеняющимися веществами, которое во время боя поджигали и  пускали
по ветру на неприятельские корабли.
     Гендель Георг Фридрих (1685-1759) - немецкий композитор, с 1712 года до
смерти живший в Англии.
     "На воде" - серия инструментальных произведений, написанных Генделем по
случаю поездки короля Георга I по Темзе из Уайт-холла в Лаймхаус (22 августа
1715 года).
     "Иуда Маккавей" (1746) - оратория Генделя на библейский сюжет.

                                      Комментарии составлены Ю. КАГАРЛИЦКИМ. 



   Ричард Бринсли Шеридан
   Писарро


                         Трагедия в пяти действиях

----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Надежды Вольпин
     Ричард Бринсли Шеридан. Драматические произведения.
     М., Государственное издательство "Искусство", 1956
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------

ПОСВЯЩЕНИЕ

     Той, чье одобрение этой драмы и чья  искренняя  радость  по  случаю  ее
успеха у публики были для меня и дороже и приятнее самого успеха, - посвящаю
эту пьесу.

                                                      Ричард Бринсли Шеридан


ОТ АВТОРА

     Так как два опубликованных  перевода  пьесы  Коцебу  "Испанцы  в  Перу"
получили, насколько мне известно, широкое распространение,  у  публики  есть
полная возможность вынести свое суждение о достоинствах и недостатках драмы,
поставленной театром Дрюри-Лейн.

1799 г.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

     Аталиба - царь Кито.

     Ролла  |
            } его полководцы.
     Алонсо |

     Кора - жена Алонсо.
     Орано - перуанский офицер.
     Писарро - предводитель испанцев.
     Эльвира - любовница Писарро.

     Альмагро |
     Гонсало  |
              } соратники Писарро.
     Давилья  |
     Гомес    |

     Вальверде - секретарь Писарро.
     Лас-Касас - испанский священник.
     Слепой старик.
     Мальчик.
     Оросембо - старый кацик.
     Слуга Оросембо.
     Часовой.

   Перуанские воины, жрецы и жрицы Солнца, перуанки, испанские офицеры и
                             солдаты и другие.

                           Место действия - Перу.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Роскошный шатер рядом с палаткой Писарро. В одном углу шатра мы видим спящую
под  балдахином Эльвиру. Входит Вальверде, смотрит на Эльвиру, опускается на
колени  и  хочет  поцеловать  ее руку. Эльвира проснулась, встает, глядит на
                            него в негодовании.

     Эльвира. Наглец! Ты по какому праву  нарушаешь  короткий  сон,  которым
истомленная моя душа так редко может позабыться в этом шумном стане? Что  ж,
рассказать мне твоему господину об этой дерзкой измене?
     Вальверде. Я слуга Писарро - в этом ты права; он верит мне, и я  хорошо
его знаю. Потому и спрашиваю: каким  волшебством  он  покорил  твое  сердце?
Какой проклятой силой удерживает твою любовь?
     Эльвира. И это говорит доверенный секретарь Писарро?
     Вальверде. Низкого рожденья! Груб в обращении и грубого ума!  Жестокий,
неотесанный, хотя, где надо, сдержанный  и  хитрый.  Смолоду  -  дерзкий,  в
зрелости - злой. Пират, поддерживаемый законом... Люди  в  его  глазах,  что
скот, весь мир - добыча! И вот он возведен в испанские герои - первый  среди
испанских завоевателей! Да, ради рыцаря, столь безупречного, Эльвире  вполне
пристало бросить знатную свою семью, благородное имя и  родной  очаг,  чтобы
сносить капризы,  делить  опасности  и  преступления-любовника  такого,  как
Писарро!
     Эльвира. Ого! Вальверде читает мне мораль! Но пусть я - заблудшая,  что
можно мне поставить в упрек? Ослепление, страсть - назови, как  захочешь;  а
что привязало тебя к недостойному, презренному этому вождю? Грязная нажива -
вот твоя цель, низкий обман - твое средство! Когда бы мог, ты и мной овладел
бы, но лишь в расчете усилить свое влияние на Писарро. Я знаю тебя!
     Вальверде. Клянусь, ты неправа: вини, в чем хочешь, перед тобой я чист.
Но смейся, издевайся, тешь свой легкий нрав, пока не поздно:  печальный  час
надвигается, и боюсь, слишком быстро.
     Эльвира. Вальверде еще и пророк!
     Вальверде. Эльвира, выслушай! Позор недавнего  поражения,  жажда  мести
опять привели Писарро сюда, в Перу. Но  поверь,  он  слишком  полагается  на
собственные силы и склонен недооценивать противника. Здесь, в чужой  стране,
где ни страх, ни подкуп не приведут в наш лагерь ни одного сторонника, -  на
что нам надеяться здесь? Армия ропщет  под  гнетом  растущих  лишений,  пока
Писарро убирает в мишуру награбленных богатств свой шатер веселья и роскоши,
и наши силы убывают с каждым днем.
     Эльвира. Разве павшие не оставляют вам наследства?
     Вальверде. А разве грабеж и добыча - единственная наша  цель?  Разве  в
них - честолюбие Эльвиры?
     Эльвира. Нет, сохрани господь. В моих  глазах  презренны  и  побуждения
ваши, и средства, и цели. Но я не положусь ни на кого из вас: во всем  вашем
войске нет  никого,  кто  обладал  бы  сердцем,  кто  говорил  бы  от  души.
Исключение одно - старик Лас-Касас.
     Вальверде. Он? Фанатик противного толка - и худшего.
     Эльвира. О, когда б я знала  раньше  этого  доблестного  человека,  моя
судьба была бы совсем другой!
     Вальверде. Не сомневаюсь. Тогда Писарро не так легко бы совратил  тебя!
Прости, но я и по сей день не надивлюсь.
     Эльвира. Вальверде, слушай... Когда впервые чистая моя мечта проснулась
для любви, Писарро  был  кумиром  моей  родной  страны.  Подумай:  самоучка,
обязанный во всем лишь самому себе,  он  сам  пробился,  возвысился  и  стал
героем. А я - я создана была такой, что покорить меня могли только величие и
слава. Каждому известно: когда Писарро в легком судне отчалил от  Панамы,  с
ним не было и сотни сторонников. Прибыв на остров Галло, он шпагой провел на
песке черту и сказал: "Переступи, кого пугает мысль идти с вождем на  смерть
или к победе". Осталось тринадцать человек, и герой твердо стал во главе.  В
ту минуту, когда я услышала этот рассказ, сердце мое вскричало:  "Писарро  -
мой властелин!" Что разглядела я после, что передумала, выстрадала, об  этом
я рассказала бы тебе, когда б ты был достоин моего доверия.
     Вальверде. Я и  не  требую.  Но  несомненно,  пока  Алонсо  де  Молина,
недавний воспитанник и друг нашего полководца, стоит во главе неприятельских
сил, Писарро не победит!

                           Звуки труб за сценой.

     Эльвира. Тише! Он идет. Держись храбрее. Как смущенно смотрят вражда  и
тайна! Живо сделай честное лицо... если можешь.
     Писарро (за сценой). Закуйте в цепи и караульте. Я сам его допрошу.

           Входит Писарро. Вальверде кланяется, Эльвира смеется.

     Писарро. Чему ты улыбаешься, Эльвира?
     Эльвира. Плакать и смеяться без причины -  одна  из  жалких  привилегий
бедных женщин.
     Писарро. Эльвира, ты мне объяснишь причину, я так решил!
     Эльвира. Тем лучше. Люблю решительность -  и  я  решила  не  объяснять.
Однако из наших двух решений мое надежнее: оно зависит от меня  самой,  твое
же - от другого.
     Писарро. Фу! Что за чушь!
     Вальверде. Эльвира смеялась над моими опасениями, что...
     Писарро. Над опасениями?
     Вальверде. Да, что Алонсо с его искусством и талантом так обучит  армию
врага, так укрепит...
     Писарро. Алонсо! Изменник! Как я любил этого человека! Благородная мать
еще мальчиком вверила его моему покровительству.

                Эльвира в задумчивости расхаживает по сцене.

Он  пировал  за  моим  столом,  спал  в моем шатре. Я разглядел в нем первые
ростки таланта и доблесть, окрепшую вместе с ними. Я часто ему рассказывал о
наших  ранних  похождениях,  о  том,  сквозь  какие пробились мы бури, какие
опасности  преодолели.  Когда я говорил ему, как высадились мы на незнакомой
земле,  как  потом  в трудах и голоде, в раздорах и лишениях редели с каждым
днем  наши  ряды, как в тесном вражеском кольце, непоколебленный, я выстоял,
шел  твердо  к  цели,  укреплял  свою  власть, невзирая на тайный ропот и на
прямой  мятеж,  и  с  оставшейся  горстью  верных пришел наконец к победе...
Когда,  говорю,  я  рассказывал  об  этом юноше, Алонсо со слезами счастья и
восторга  кидался  мне  на шею и клялся, что у него только одна честолюбивая
мечта - идти до гроба за таким вождем.
     Вальверде. И что же разорвало привязанность, так возникшую?
     Писарро.  Ее  убил  Лас-Касас.  Он  обольстительной  силой,   ханжескою
проповедью человечности зажег в душе Алонсо новый жар, который побудил  его,
как  говорит  этот  мальчишка,  преступить  закон  отечества  ради   законов
человеческого сердца.
     Вальверде. Да. Предатель тебе  изменил,  перешел  к  перуанцам  и  стал
врагом Писарро, врагом Испании.
     Писарро. Но сперва неустанными уговорами он силился отклонить  меня  от
цели, выбить меч из уверенной этой руки. Он без конца говорил о гуманности и
справедливости, он называл перуанцев невинными, безобидными нашими братьями.
     Вальверде. Их?.. Закоснелых язычников - нашими братьями?
     Писарро. Но когда безумец  увидал,  что  слезы  увещаний,  которыми  он
обливал мою грудь, падают на кремень, он сбежал и перешел  в  лагерь  врага:
затем, употребив во зло познания, полученные им в школе  Писарро,  мальчишка
насадил среди новых союзников такую военную дисциплину, так умело повел  их,
что вскоре разбил меня наголову - признаюсь в этом со стыдом  -  и  заставил
позорно покинуть этот край.
     Вальверде. Но час отмщения настал.
     Писарро. Настал. Я возвратился  с  удвоенною  силой,  и  дерзкий  юноша
узнает скоро, что Писарро жив и помнит, благодарный, чем  он  обязан  своему
ученику!
     Вальверде. Но неизвестно, жив ли сам Алонсо.
     Писарро. Известно: жив. Нами только что захвачен в плен его оруженосец:
там, по его словам, двенадцать тысяч, и ведут их Алонсо  и  перуанец  Ролла.
Сегодня они  свершают  торжественное  жертвоприношенье  на  своих  безбожных
алтарях. Мы нападем на них врасплох, и приносящий жертву станет жертвой сам!
     Эльвира. Бедные! Собственной кровью оросят они свои алтари!
     Писарро. Вот именно!

                           За сценой звуки труб.

Эльвира, удались!
     Эльвира. Почему я должна удалиться?
     Писарро. Потому что здесь собрались мужчины обсудить мужские дела.
     Эльвира.  Да!  Мужчины!  Мужчины!  В   вас   нет   благодарности,   нет
человечности.

                        Вальверде отходит в сторону.

А женщина... она и оскорбленная любит! В дни веселья и пиров ее глаза должны
гореть  для  вас  одушевлением,  надеждой  и  восторгом,  а в час неудачи вы
ищете  покоя  и  утехи  на  ее  груди.  Когда же дело идет о вашем надменном
безумстве - о вашем тщеславии, - тогда вы пренебрегаете ею, как игрушкой или
как рабыней... Я не уйду.
     Писарро. Хорошо, оставайся и, если можешь, молчи.
     Эльвира. Болтливы те, кто не умеют думать. Я буду размышлять, а мысль -
это молчание.
     Писарро (в сторону). Гм...  С  недавних  пор  в  ней  появилось  что-то
такое... (Строго и подозрительно смотрит  на  Эльвиру,  которая  с  властным
видом выдерживает его взгляд.)

     Входят Лас-Касас, Альмагро,  Гонсало,  Давилья,  офицеры,  солдаты.  За
сценой звуки труб.

     Лас-Касас. Писарро, мы явились на твой призыв.
     Писарро. Привет, досточтимый отец. Друзья, привет! Друзья и  соратники,
наступает  час,  который,  как  надеется  Писарро,  увенчает  наградой  нашу
бесстрашную решимость и долгие труды. Полагая себя в безопасности, противник
беспечно посвящает этот день торжественному жертвоприношению. Если  смело  и
неожиданно мы нападем на перуанцев в  час  их  празднества,  поверьте  слову
вашего вождя - победа будет наша.
     Альмагро. Мы слишком долго  мешкали  на  берегу...  Запасы  истощились,
солдаты ропщут. В бой! А там... Вооруженному - смерть, беззащитному -цепи.
     Давилья. Всем перуанцам - смерть!
     Лас-Касас. Милосердное небо!
     Альмагро. Да, генерал, в атаку - и без промедленья! Тогда  не  придется
больше Алонсо, нежась в постели, радоваться нашим  мукам  и  презирать  нашу
мощь.
     Лас-Касас. Алонсо... Злорадство и самонадеянность чужды его природе.
     Альмагро. Зато в природе Лас-Касаса - защищать своего ученика.
     Писарро. Ни слова об изменнике!  Или  пусть  его  имя  звучит  для  вас
кровавым призывом к нападенью и мести. Мы как будто согласны во всем?
     Альмагро и Давилья. Согласны!
     Гонсало. Во всем! В бой! В бой!
     Лас-Касас. Неужели еще не исполнилась мера вашей жестокости?  В  бой...
Всеблагое небо! На  кого  вы  пошли!  На  царя  Аталибу,  на  Инку,  в  чьем
незлобивом сердце все жестокие ваши обиды до сих пор не распалили вражды! На
Инку, который и оскорбленный и победоносный хлопочет всегда лишь о мире,  На
бедный народ, который не утеснил никогда  ни  одно  живое  существо!  Народ,
который в детском неведении принял вас, как долгожданных гостей -  с  жарким
радушием, с чистосердечным доверием. Щедро  и  широко  хозяева  этой  страны
открывали пред вами двери  своих  домов,  делились  всем  своим  достоянием,
богатством, вы же им отплатили обманом, поношением, гнетом. Эти  глаза  сами
видели все, о чем я говорю: вас приняли, как  богов,  вы  повели  себя,  как
дьяволы!
     Писарро. Лас-Касас!
     Лас-Касас. Писарро, слушай  меня!  Слушайте  меня,  полководцы!  И  ты,
всемогущий, чьи громы могут повергнуть в прах  алмазную  скалу,  чьи  молнии
могут проникнуть в сердце потрясенной земли! О, пусть твоя мощь придаст силы
словам твоего слуги, как дух твой укрепляет отвагой волю его! Заклинаю  вас,
полководцы... соотечественники... заклинаю, не  возобновляйте  в  ненасытной
жадности вашей тех гнусных зверств, не глумитесь над мирным этим народом.  .
. Но тише, стон мой, не рвись! Не падай  росой,  слеза  бесполезной  скорби;
кручина сердца, не приглушай мою речь! Я прошу об одном:  пошлите  меня  еще
раз к тем, кого вы зовете врагами. О, позвольте мне прийти к  ним  вестником
раскаяния вашего, и я вернусь от них с благословением и миром... Эльвира, ты
плачешь?.. Но почему же в этот грозный миг ни  единое  сердце  не  забилось,
кроме твоего?
     Альмагро. Потому, что здесь нет баб, кроме нее и тебя!
     Писарро. Оставьте свару. Время летит, и мы упустим случай. Офицеры,  вы
готовы идти немедля в бой?
     Альмагро. Готовы!
     Лас-Касас. Кровопийцы! (Опускается на колени.)  Боже!  Ты  избрал  меня
своим слугой не для того, чтобы я проклинал - я должен был бы  благословлять
детей моей отчизны, но сейчас благословить их - значит кощунствовать  против
святости твоей... (Встает.) Нет! Проклинаю ваше дело, убийцы! Проклинаю  узы
крови, соединившие вас! Пускай раскол, бесчестье  и  разгром  опрокинут  ваш
замысел, убьют вашу надежду! Да падет на вас  и  на  ваших  детей  безвинная
кровь, которую вы прольете сегодня! Я ухожу от  вас  навсегда!  Этим  старым
глазам не придется больше страшиться  ужасов,  свидетелями  которых  вы  так
часто делали меня. В пещерах, в дебрях лесных найду пристанище, жить буду  с
тиграми, с дикими зверями, и когда м