Дон Антоньо. Да-да.

                                  Уходят.


КАРТИНА ПЯТАЯ

                            Комната в приорате.
             Отец Пабло, отец Франсиско, отец Августин и другие
                         монахи пьют вокруг стола.

     Хор монахов.

                     Бутыль, как солнце, льет нам свет,
                          Ее лучи - вино.
                     Мы - хоровод ее планет,
                          Нам без нее темно.
                     Бутыли слава и хвала!
                          В сердцах весна,
                          Когда она
                     Плывет вокруг стола!

     Пабло. Брат Франсиско, перекинь-ка сюда бутыль и провозгласи здравицу.
     Франсиско. Пили мы уже за настоятельницу святой Урсулы?
     Пабло. Как же, как же! Она была последняя.
     Франсиско. Тогда выпьем за голубоглазую монашку святой Каталины.
     Пабло. От всего сердца. (Пьет.) Скажи, брат Августин, поступали  в  мое
отсутствие какие-нибудь пожертвования?
     Августин. Дон Хуан Кордуба оставил сто  дукатов  на  возношение  о  нем
молений за обедней.
     Пабло. Вот как? Мы их уплатим  нашему  виноторговцу  и  будем  пить  за
здравие дона Хуана, что ничуть не хуже. Еще что-нибудь?
     Августин. Да, Баутиста, богатый скряга, который  умер  на  той  неделе,
завещал тысячу пистолей и серебряный светильник, стоявший у него в  спальне,
чтобы возжигать его перед образом Сан-Антоньо.
     Пабло. Благая  мысль.  Но  мы  дадим  его  деньгам  лучшее  применение.
Щедрость Баутисты будет озарять живых, а не мертвых. Сан-Антоньо  не  боится
потемок, хотя он...

                                  Стучат.

Посмотрите, кто это там.

                       Отец Франсиско идет отворить.

                             Входит привратник.

     Привратник. Там кто-то пришел и просит отца Пабло по спешному делу.
     Франсиско. Брат Пабло!

      Отец Пабло выходит из-за занавески со стаканом вина и пряником.

     Пабло. Что такое? Как ты смеешь, братец мой, так  непристойно  нарушать
наши молитвы?
     Привратник. Я думал, вы кончили.
     Пабло. Нет, не кончили. Разве мы кончили, брат Франсиско?
     Франсиско. Осталось еще по бутылке на каждого.
     Пабло. Ни ты, ни твои собратья никогда не считаются с тем, который час.
Вы  не  помышляете  ни  о  чем,  кроме  угождения  своим  страстям.   Жрете,
пьянствуете, спите, прохлаждаетесь и благоденствуете,  в  то  время  как  мы
умерщвляем плоть.
     Привратник. Мы просим не больше того, что требует природа.
     Пабло. Неправда! У вас больше вожделений, чем волос на голове!  И  ваши
румяные, гладкие, откормленные образины бесчестят наш орден. Срам!  Если  вы
голодны, то разве  не  довольно  вам  благотворных  корней  земных?  А  если
жаждете, то есть же хрустальная влага источников! (Отпивает.) Убери  (отдает
ему стакан) и проведи меня к просителю.

                         Привратник осушает стакан.

(На  ходу  оборачивается.)  Вот-вот, ты бы все выпил, если бы там что-нибудь
было! О чревоугодник, чревоугодник!

                                  Уходят.


КАРТИНА ШЕСТАЯ

                           Двор перед приоратом.
                    Входят Исаак Мендоса и дон Антоньо.

     Исаак. Просто мука дожидаться этого отца Пабло! Верно, все еще  вечерню
служит, бедняга.
     Дон Антоньо. Да нет, вот он идет.

                             Входит отец Пабло.

Добрейший отец Пабло, я пришел просить у вас благословения.
     Исаак. Да, добрейший отец Пабло, мы пришли просить вас об одолжении.
     Пабло. А в чем дело?
     Исаак. Мы просим нас повенчать, отец Пабло. Да вы и  по  внешнему  виду
истинный жрец Гименея.
     Пабло. Вот именно, потому что жизнь моя проходит в сокрушении  душевном
и в умерщвлении плоти.
     Исаак. Нет-нет, вы похожи на служителя Гименея, потому  что  облик  ваш
дышит довольством и радостью.
     Пабло. Увы, внешность моя обманчива. Я действительно довольно объемист,
но когда постишься, питаешься ветром, вот меня и раздуло, как пузырь.
     Дон Антоньо. Но у вас отличный, свежий цвет лица, отец  Пабло.  Румянец
хоть куда!
     Пабло. Да, мне столько  пришлось  краснеть  за  род  человеческий,  что
краска стыда на мне уже неистребима, как его грехи.
     Исаак. Добрый человек!
     Пабло. Я ли не старался? Но что  пользы?  Они  продолжают  грешить  под
самым моим носом.
     Исаак. Это и видно, отец Пабло, потому что  нос  у  вас  покраснел  еще
гуще, чем остальное лицо.
     Пабло. Вы, я вижу, зубоскал!
     Дон Антоньо. Однако к делу, отец мой. Согласны вы  совершить  над  нами
обряд венчания?
     Пабло.  Сочетать  браком  молодых  людей  таким  вот   тайным   образом
небезопасно. И в душе у меня много веских оснований против.
     Дон Антоньо. А в руке у меня много веских оснований за. Исаак, найдется
ли у вас достаточный довод, а то и два в нашу пользу?
     Исаак. Да-да. Вот совершенно неоспоримый кошелек.
     Пабло. Стыдитесь! Я рассержусь! Вы забываете, кто я, и если  назойливые
люди насильно суют всякую дрянь... да, в этот карман...  или  в  этот...  то
грех на них.

                      Оба кладут деньги ему в карман.

     Пабло. Ах, как вы меня печалите! Я бы вернул их вам,  но  для  этого  я
должен к ним прикоснуться и, таким образом, нарушить мой обет.
     Дон Антоньо. Ну, теперь идем.
     Исаак. Освятите наше право на восторг и блаженство.
     Пабло. Но, когда для вас настанет час раскаяния, на меня не пеняйте.
     Дон Антоньо (в сторону). Для моего друга Исаака  такое  предостережение
нелишнее. (Громко.) Ничего, отец мой, делайте свое  дело,  а  последствия  я
беру на себя.
     Исаак. И я также.

                            Вбегает донья Луиса.

     Донья Луиса. Ах, Антоньо, Фернандо у ворот и спрашивает нас.
     Исаак. Кто? Фернандо? Надеюсь, он не меня спрашивает?
     Дон Антоньо. Не бойся, любовь моя. Я его легко успокою.
     Исаак. Уверяю вас,  что  нет!  Антоньо,  послушайтесь  моего  совета  и
удирайте. Этот Фернандо - самая беспощадная собака и у него такая  проклятая
длинная шпага! Клянусь жизнью, он пришел перерезать вам горло.
     Дон Антоньо. Пустяки, пустяки.
     Исаак. Вы можете оставаться тут,  если  вам  угодно,  а  я  кого-нибудь
найду, кто меня повенчает. Потому что, клянусь Сантьяго, он меня  больше  не
увидит, пока мне служат мои пятки. (Убегает.)
     Донья Луиса опускает вуаль. Входит дон Фернандо.
     Дон Фернандо. Итак, сеньор, я все-таки нашел вас.
     Дон Антоньо. Да, сеньор?
     Дон Фернандо. Низкий, вероломный  человек!  Откуда  у  вас,  при  вашей
лживой, коварной душе, берется смелость  смотреть  в  глаза  тому,  кого  вы
оскорбили?
     Дон Антоньо. Фернандо, вы слишком вспыльчивы. Правда, вы застаете  меня
в ту минуту, когда я собираюсь повенчаться с той, кого люблю превыше  жизни.
Но не я склонил ее к побегу, я, как и вы,  ненавижу  обман.  Клянусь  небом,
пока я не встретился с ней, я не знал, что она покинула родительский дом.
     Дон Фернандо. Какие жалкие оправдания! Вы обманули друга ради  женщины,
которая в своем дерзком  бесстыдстве  давно  предвкушала  вашу  измену,  ваш
еврейский сводник мне это рассказал. Но будьте последовательны  и,  если  вы
решились нанести мне оскорбление, идите  за  мной  и  докажите,  что  у  вас
достаточно мужества, чтобы это признать.
     Донья Луиса. Антоньо,  я  вижу,  в  чем  его  ошибка.  Дай  мне  с  ним
поговорить.
     Пабло. Друг мой, разве можно препятствовать союзу двух любящих сердец?
     Дон Фернандо. Не суйся, поп! Рука, которой он домогается, моя.
     Пабло.  Если  так,  то  я  отстраняюсь.  (Донье  Луисе.)  Сеньора,   вы
когда-нибудь обещали вашу руку этому молодому человеку?

                  Донья Луиса отрицательно качает головой.

     Дон Фернандо. Клара, благодарю тебя  за  твое  молчание.  Мне  было  бы
тяжело услышать из твоих уст такую ложь. Но в наказание помни, что  я  ни  в
чем тебя не упрекнул.

                       Входит донья Клара под вуалью.

     Донья Клара. Что это за шутки?
     Дон Фернандо. Антоньо, здесь вы под  защитой,  но  мы  еще  встретимся.
(Хочет идти.)

         Донья Клара берет его за руку, а донья Луиса - за другую.

     Донья Луиса.

                           Оглянись, несчастный,
                           Посмотри сюда!

     Донья Клара.

                           Что за гнев ужасный,
                           Злоба и вражда!

     Донья Луиса.

                           Как сестры родимой
                           Мог ты не узнать?

     Донья Клара.

                           От своей любимой
                           Стыдно убегать!

                           Откидывают свои вуали.

     Дон Фернандо. Что это значит? Моя сестра! И Клара! Я ничего не понимаю.
     Донья Луиса. Между тем это так, милый братец.
     Пабло. Как? О мерзость греховная! Этот человек хотел жениться на родной
сестре?
     Донья Луиса. И тебе не стыдно? Не узнать родную сестру!
     Донья Клара. Гнать прочь свою возлюбленную?
     Донья Луиса. Видишь, как ревность ослепляет людей!
     Донья Клара. Будешь теперь ревновать?
     Дон Фернандо. Никогда в жизни! Ты, сестра, я знаю,  простишь  меня.  Но
могу ли я надеяться, Клара?..
     Донья Клара. Нет-нет. Ты сам только что просил  меня  не  приставать  к
тебе. "Кого вам здесь нужно, дорогой сеньор?"  "Не  вас,  не  вас!"  Ах  ты,
слепец несчастный! Но поклянись никогда больше не ревновать, и я прощу тебя.
     Дон Фернандо. Всем, что есть...
     Донья Клара. Хорошо, довольно! Дело не в клятве. (Подает ему руку.)
     Донья Луиса. Но здесь есть человек, перед  которым  тебе  следовало  бы
извиниться.
     Дон Фернандо. Антоньо, мне стыдно думать...
     Дон Антоньо. Не оправдывайся, Фернандо. Я знаю,  что  такое  любовь,  и
знаю, что на выходки влюбленного нельзя сердиться.  Но  пора.  Последуем  за
этим добрым отцом, и мы тебе объясним, почему произошла такая ошибка.

                                    Хор.

                        Часто слышит Гименей
                        Пышных клятв фальшивый звон,
                        Но блаженством светлых дней
                        Награждает верных он
                        Где любовью прочен брак,
                        Он внимателен и благ.

                                  Уходят.


КАРТИНА СЕДЬМАЯ

                         Зал в доме дона Херонимо.
                    Входят дон Херонимо, Лопес и слуги.

     Дон Херонимо. Смотрите, чтобы все было в наилучшем виде! Чтобы  лица  у
моих слуг были самые веселые! Но велите  им  поменьше  напиваться,  пока  не
кончится ужин.

                               Слуги уходят.

Так,  Лопес, а где же твой господин? Увидим мы его за ужином? Лопес. Сказать
по совести, сеньор, думаю, что нет. Он, по-моему, с ума сошел. Прогнал меня,
поверите ли, со страшными угрозами.
     Дон Херонимо. Верно, за какой-нибудь юбкой волочится молодой повеса! Ну
что ж, повеселимся и без него.

                               Лопес уходит.
                               Входит слуга.

     Слуга. Сеньор, пришел сеньор Мендоса.

                           Входит Исаак Мендоса.

     Дон Херонимо. А, дорогой мой зять! Вот,  примите  мое  благословение  и
прощение! Но где же моя дочь! Где Луиса?
     Исаак. Она за дверью,  жаждет  вашего  благословения,  но  не  решается
войти.
     Дон Херонимо. О, так летите и приведите ее сюда!

                           Исаак Мендоса уходит.

Бедное дитя, как я буду счастлив увидеть ее прелестное личико!
     Исаак (за сценой). Идем, моя радость, мой трепетный ангел!

                   Возвращается Исаак Мендоса с дуэньей.
     Дон Херонимо бросается им навстречу. Дуэнья опускается на колени.

     Дон Херонимо. Приди в мои объятия,  моя...  (Отшатывается.)  Позвольте,
что это за дьявол такой?
     Исаак. Дон Херонимо, вы обещали ей прощенье. Смотрите, как поникло  это
нежное созданье!
     Дон Херонимо. Вижу, что поникло! Да ведь это,  убей  меня  бог,  старая
Маргарита! А где же моя дочь? Где Луиса?
     Исаак. Да здесь она, у вас перед глазами! Полно, не  смущайся,  дорогая
моя жена!
     Дон Херонимо. Так это ваша жена? Что  за  черт!  Не  на  дуэнье  же  вы
женились?
     Дуэнья (на коленях). О дорогой папочка! Ведь ты не отречешься от меня?
     Дон Херонимо. Папочка! Папочка! Нет, знаете, ваша наглость вполне может
поспорить с вашим уродством!
     Исаак. Встань, моя прелесть, обвей его шею белоснежными руками и  убеди
его...
     Дуэнья. О сеньор, простите меня! (Обнимает его.)
     Дон Херонимо. Спасите! Убивают!

                               Входят слуги.

     Слуга. Что случилось, сеньор?
     Дон Херонимо. Этот проклятый еврей привел сюда старую  ведьму,  которая
хочет меня задушить.
     Исаак. Господи, это его родная дочь, и он настолько жестокосерд, что не
желает ее простить!

          Входят дон Антоньо и донья Луиса и становятся на колени.

     Дон Херонимо. Смерть и ярость! Это еще что такое? Кто вас просил  сюда,
сеньор, и кто вы такой, черт бы вас побрал?
     Дон Антоньо. Сеньор, я муж этой дамы.
     Исаак. Да, он - ее муж, готов присягнуть. Я оставил их у священника, он
должен был вести ее к алтарю.
     Дон Херонимо. Вы?
     Исаак. Да. Это мой честный друг Антоньо. А это та самая девчоночка,  на
которую, как я вам рассказывал, мне удалось его подцепить.
     Дон Херонимо. Или вы пьяны, или вы сошли с ума. Это моя дочь!
     Исаак. Нет-нет. Это вы, по-моему, сошли с ума  и  пьяны  вдобавок.  Вот
ваша дочь.
     Дон Херонимо (дуэнье). Слушайте, вы, адово отродье! Угодно вам все  это
объяснить или нет?
     Дуэнья. Извольте, дон Херонимо, я объясню,  хотя  наши  платья  говорят
сами за себя. Посмотрите на вашу дочь и посмотрите на меня.
     Исаак. Что я слышу?
     Дуэнья. Дело в том, что сегодня  утром  вы  в  волнении  ярости  слегка
ошиблись. Вашу дочь вы прогнали из дому, а вашу покорную служанку заперли на
ключ.
     Исаак. О боже мой, боже мой! Хорош человек, который прогоняет  из  дому
родную дочь вместо старой дуэньи!
     Дон Херонимо. И, боже мой, боже мой, хорош человек, который женится  на
старой дуэнье вместо моей дочери! Но как же произошло все дальнейшее?
     Дуэнья. Мне остается добавить, что я заняла место вашей дочери,  и  мне
посчастливилось снискать расположение моего дорогого  супруга,  которого  вы
видите перед собой.
     Исаак. Ее супруга? Или вы думаете, старая колдунья, что я  буду  теперь
вашим супругом? Это мошенничество, это обман!  И  все  вы  должны  стыдиться
самих себя!
     Дон Антоньо.  Послушайте,  Исаак,  вам  ли  жаловаться  на  обман?  Дон
Херонимо, даю вам слово, этот хитрый португалец сам на себя навлек все  это,
стараясь вас одурачить так,  чтобы  завладеть  состоянием  вашей  дочери,  а
самому ничем не поступиться взамен.
     Дон Xеронимо. Одурачить меня?
     Донья Луиса. Это правда, сеньор, и мы вам можем это доказать.
     Дон Херонимо. Видит бог, это, несомненно, так,  иначе  как  бы  он  мог
стерпеть такую рожу, как Маргарита! Ну что ж, маленький Соломон,  желаю  вам
счастья с молодой женой, от души желаю.
     Донья Луиса. Исаак, плутовать в любви  дозволено!..  Надо  только  дело
предоставить вам!..
     Дон Антоньо. Вы ли не умная собака? Хитрый плутишка, не правда ли?
     Донья Луиса, Каналья, быть может, но ловок, дьявольски ловок!
     Дон  Херонимо.  Да-да,  его  тетушка  всегда  называла  его   маленьким
Соломоном.
     Исаак. Все казни египетские да обрушатся на  ваши  головы!  Неужели  вы
думаете, что я примирюсь с подобным мошенничеством?
     Дон Антоньо. Исаак, я хочу вам сказать серьезно: вам лучше оставить все
так, как есть. В противном случае, поверьте мне, вы сами убедитесь,  что  во
мнении людей нет никого  презреннее  и  смешнее,  чем  жулик,  который  стал
жертвой собственных проделок.
     Исаак. Мне все равно, я этого не потерплю. Дон Херонимо, это вы во всем
виноваты! Почему вы с таким проклятым упорством внушали  мне,  что  запертая
особа красива, когда я вам все время твердил, что она так же стара, как  моя
мать, и так же безобразна, как дьявол!
     Дуэнья. Что, ничтожное пресмыкающееся!..
     Дон Херонимо. Так-так, атакуйте его, Маргарита!
     Дуэнья. И такое  существо  смеет  еще  рассуждать  о  красоте!  Ходячий
денежный мешок! Тело - словно образовавшееся посредством  водянки!  Глаза  -
как два дохлых таракана в ржаном  тесте!  Артишок  вместо  бороды  и  сухие,
складчатые щеки, которых постыдилась бы обезьянья мумия.
     Дон Херонимо. Молодец Маргарита!
     Дуэнья. Но предупреждаю, что у меня есть брат, который носит  шпагу,  и
если ты вздумаешь меня обижать...
     Исаак. Огонь попал_и_ вашего брата и вас! Я убегу от вас в Иерусалим!
     Дуэнья. Беги куда угодно - я за тобой!
     Дон Херонимо. Обвейте его белоснежными руками, Маргарита!

                     Исаак Мендоса и дуэнья удаляются.

     Дон Херонимо. Но  скажи,  Луиса,  ты  действительно  повенчана  с  этим
скромным молодым человеком?
     Донья Луиса. Сеньор, исполняя вашу волю, я отдала  ему  руку  час  тому
назад.
     Дон Херонимо. Мою волю?
     Дон Антоньо. Да, сеньор. Вот ваше собственноручное согласие.
     Дон Херонимо. Как? Вы думаете похитить мое  дитя  путем  обмана,  путем
подлога? И вы рассчитываете таким же способом  получить  ее  состояние?  Ну,
знаете, вы точно такой же мошенник, как Исаак!
     Дон Антоньо. Нет, дон Херонимо. Хоть я и воспользовался  этим  письмом,
чтобы получить руку вашей дочери, я никогда бы  не  завладел  ее  состоянием
путем обмана. Вот, сеньор! (Вручает ему письмо.) А теперь вместо  приданого,
подарите ей ваше благословение, а я взамен этого уступаю ей то немногое, что
у меня есть. Если бы вы ее выдали за принца, он не  мог  бы  предложить  вам
большего.
     Дон Херонимо. Однако, убей меня бог, вы совершенно удивительный молодой
человек! Но неужели у вас хватает дерзости полагать, что никто,  кроме  вас,
не способен на благородный  поступок?  Слушай,  Луиса,  скажи  этому  твоему
надменному безумцу, что я не знаю второго человека, который отказался бы  от
твоего богатства. И, клянусь жизнью, он  -  единственный  во  всей  Испании,
достойный его получить. Так вот, благословляю обоих вас! Я - упрямый старик,
когда бываю неправ. Но теперь вы убедитесь, что я могу быть не меньше упрям,
когда я прав.

                     Входят дон Фернандо и донья Клара.

Новое чудо! Что это значит, Фернандо? Никак ты похитил монахиню?
     Дон  Фернандо.  Она  монахиня  только  по  одежде,  сеньор.  Вглядитесь
внимательнее, и вы увидите, что это Клара д Альманса, дочь дона  Гусмана,  и
вместе с тем - это моя жена, правда, похищенная, прошу прощения.
     Дон Херонимо.  И  с  какими  богатствами  похищенная,  гром  и  молния!
Фернандо, ты рассудительный плут, и я тебя прощаю. А вы, ей-богу, прелестная
молодая особа. Ну, веселись, плутовка, поцелуйте свекра!
     Донья Клара. Извольте, уважаемый сеньор. И обходитесь с нами ласково.
     Дон Херонимо. Черт возьми, эти губки, видно, еще не успели окоченеть от
целования четок! Ей-богу, мне кажется, я готов стать  первым  весельчаком  в
Испании. Луис! Санчо! Карлос! Слышите вы меня? Все  ли  двери  в  моем  доме
распахнуты настежь? Свадьбы наших детей -  единственные  праздники  в  нашем
возрасте. И в эти дни мы с наслаждением тратим  последний  запас  веселости,
какая в нас осталась.

                             Музыка за сценой.

А, вот и наши друзья и соседи!

                               Входят маски.

Честное  слово,  это  будет  ночь! С вином, и плясками, и пением, чтоб к нам
сбежались и стар и млад!

ФИНАЛ
     Дон Херонимо.

                         Давайте веселиться
                         И стар и млад - беситься.
                         Пришла для всех