нист-утопист,  связывавший   успех
социальной революции  с хорошо  подготовленным  заговором тайной организации
революционеров. Подобная тактика стала называться бланкизмом.
     64  Ленин В. И.
Полн. собр. соч., т. 40, с. 325 - 327.
     65  "Весь успех
Ленина, - добавляет Фюлеп-Миллер,  - следует отнести за счет  притягательной
силы его личности, которая захватывала всех, кто вступал с ним в  контакт, и
затем проникала в крестьянские избы самых далеких деревень".
     66 Car  r  E. H.
Socialism in One Country 1924 - 1926, II. N. Y., 1960, p. 3.
     67 Сейфуллина Л.
Н. Собр. соч., М. - Л., 1928, т. 2, с. 271 - 277.
     68 Валентинов Н.
Новая экономическая политика и кризис партии после  смерти Ленина. Стэнфорд,
1971, с. 88.
     69  Eastman M.
Love and Revolution, р. 399.
     Коба. Годы становления
     Грузинский пролог
     Прекрасен  родной  край  Иосифа  Джугашвили. Земля с  древней культурой
помнит героическое прошлое независимой грузинской монархии, достигшей в XI и
XII веках своего  расцвета. Православие  пришло  в  Грузию из Византии в 330
году,  или   на   шесть   столетий   раньше  крещения  Руси.  Грузия  богата
литературными  традициями,  достижениями  в  области архитектуры  и  изящных
искусств.  Согласно  источнику XVIII  века,  ее  люди  "храбры, оружелюбивы,
горды, отважно смелы, славолюбивы так, что ради своего имени не остановились
бы  причинить  досаду родине и природному  своему царю. Гостеприимны,  любят
чужеземцев, жизнерадостны.  Если их бывает  вместе два  или три,  лишения им
нипочем,   щедры,  не  щадят  ни  своего,  ни  чужого,  сокровищ  не  копят;
благоразумны,  быстро  сообразительны,   усваивающи,   любят   учение.   Они
уступчивы,  помнят добро и за добро воздают  добром, стыдливы, к добру и злу
легко  склоняются,  опрометчивы,  славолюбивы,  вкрадчивы  и  обидчивы..."1
     Небольшие  размеры, уязвимость  границ  и  привлекательность для  более
сильных соседей были причинами того, что после героической эпохи царя Давида
и  царицы Тамары  (XI и XII  столетия) историю Грузин  можно представить как
череду  сменяющих  друг  друга   порабощений.   В   XIII  веке  ее  покорили
татаро-монголы. Долгий период монгольского гнета сменился в XVI и XVII веках
турецким,   а   затем   персидским   господством,   которые   сопровождались
опустошительными  грабежами.  В   конце  XVIII   века  маленькое  разоренное
княжество  с  населением  в  каких-то  полмиллиона  человек  стало  вассалом
раздвигающей  границы  Российской  империи,  что  явилось  прелюдией  к  его
захвату.
     В  1801  г.  царь  Александр  I издал манифест,  в  котором  объявил  о
присоединении  Восточной  Грузии.  Грузинскую  царскую семью  отстранили  от
власти. Позже верховную  политическую власть  осуществляли наместники России
на Кавказе, чья резиденция  находилась в Тифлисе. В 1811 г. русские  изгнали
патриарха грузинской православной церкви и учредили экзархат Грузии во главе
с  католикосом-патриархом,  вошедший  в лоно  русской  православной  церкви.
Большое  число  русских чиновников заняло в  Грузни  административные посты.
Вскоре   русские  войска   отбили  у  турок  Западную   Грузию  и,   подавив
сопротивление местного  населения, установили контроль над всей территорией.
Время  от  времени,  однако,  здесь  вспыхивали  восстания,   а  горцы   под
предводительством имама Шамиля вели затяжную партизанскую войну. Лишь в 1860
г.    Россия    смогла    завершить     военное    умиротворение    страны2.
     К этому времени  в среде грузинской интеллигенции возникло литературное
движение,  имевшее  целью содействовать пробуждению в  народе  национального
самосознания.  Его  руководителями  были молодые люди  из  числа  грузинской
аристократии, которые учились в русских университетах, а затем, вернувшись в
Тифлис или  в  свои поместья, писали (на грузинском языке) рассказы, поэмы и
романы,  прославляя  героическую  эпоху  Грузии  и   увязывая  воедино  темы
национального угнетения  и социального протеста. Видными членами этой группы
были  Даниэль  Чонкадзе, Рафаэл Эристави,  Акакий Церетели, а  ее лидером  -
князь  Илья  Чавчавадзе, который  для укрепления  движения (помимо  прочего)
основал  в 1877 г. литературный журнал "Иверия" (древнее название Грузии). В
этот период уже существовала еще одна группа "Меоре-даси" ("вторая группа"),
которая  продолжала  эту   работу,  однако  в   более   радикальном   духе3.
     Примечательной  чертой  грузинской  интеллигенции  было  то,   что  она
увязывала идеи национального  освобождения  с  идеями  социальных перемен. В
70-е и 80-е годы  под влиянием революционных сочинений русских народников и,
конечно же,  понимания, что без глубоких  перемен в самой России  освободить
Грузию  от гнета  царского  самодержавия невозможно, отдельные представители
грузинской интеллигенции объединились ради общего дела с народниками. Другие
позже  вступили на  марксистский путь. Ведущей  фигурой последних, которые в
1892  -  1893 гг. приобрели известность как участники "Месаме-даси" ("третья
группа"), был Ной Жордания. После обучения в  Тифлисской духовной  семинарии
(которая благодаря стараниям грубых надзирателей, желавших любыми  способами
русифицировать учеников,  скорее напоминала школу грузинского  национализма,
чем   центр   подготовки   лояльных   священнослужителей   русско-грузинской
православной  церкви)  Жордания  отправился  за  границу.  Во  время учебы в
ветеринарном  институте  Варшавы  он  познакомился  с  идеями  марксизма  по
сочинениям  немецкого социал-демократического теоретика  Карла Каутского.  В
1892 г. Жордания вернулся в Грузию убежденным марксистом и  помог  составить
программу   новой    "Месаме-даси",    которая    стала   ядром   грузинской
социал-демократии.
     Вскоре после ее  создания  Жордания,  оказавшийся под  угрозой  ареста,
вновь выехал за границу на четыре года. На этот раз он встретился с Каутским
и Плехановым. Вернувшись в  1897 г. в Грузию, Жордания и его товарищи начали
редактировать  еженедельную газету "Квали"  ("Борозда") на грузинском языке,
основанную   раннее  членами  "второй   группы".   Через   этот   орган  они
пропагандировали марксистские взгляды,  убеждая в том,  что  Грузии  следует
возлагать надежды не на реформы, за которые боролось поколение Чавчавадзе, а
на объединение с  международным рабочим движением. Как это ни парадоксально,
но  сперва   русские   власти  отнеслись  к   грузинским  марксистам  весьма
снисходительно,  ибо их  рассуждения о классовых  противоречиях  казались им
менее      опасными,     чем     сепаратистские     призывы      либералов4. Хотя  "Квали" и  не
являлась  органом "легальных марксистов", тем  не менее издавалась легально.
Жордания и  умеренное  большинство "Месаме-даси",  включая  и  таких  видных
деятелей,  как  Николай  Чхеидзе  и  Сельвестр  Джибладзе,  в  конце  концов
примкнули  к русским  меньшевикам,  а  более радикальное меньшинство,  в том
числе  и будущий  советский  историк  революционного  движения  в Закавказье
Филипп Махарадзе, потянулись к большевизму.  Жордания впоследствии возглавил
правительство (1918) независимой  Грузинской  Республики, свергнутое Красной
Армией в 1921 г.
     В начале XX столетия русские власти  в  Закавказье  уже не без  тревоги
взирали  на  социал-демократическое  движение.  Хотя  экономика   Закавказья
оставалась  преимущественно  аграрной,  промышленность развивалась  быстрыми
темпами благодаря богатым залежам полезных ископаемых. На берегу Каспийского
моря,  в юго-восточной  оконечности Закавказья, расположен город  нефтяников
Баку, будущая столица Азербайджанской ССР. В Тифлисе с населением примерно в
200  тыс.  человек  на  промышленных  предприятиях  работало свыше  25  тыс.
человек. В это число не входили  рабочие крупных железнодорожных мастерских.
Морской  порт  Батум на  побережье Черного  моря в  Западной Грузии  являлся
конечным    пунктом    проложенного    из    Баку   нефтепровода,    центром
нефтеперерабатывающей  и другой промышленности. Большое  число  народа  было
занято на марганцевых рудниках  Чиатуры в Центральной Грузии. Индустриальное
развитие  в  значительной  степени   финансировалось  за   счет  иностранных
капиталовложений. Условия  работы были, как правило, тяжелые,  забастовки  и
профсоюзная  деятельность  -  запрещены.  Недовольные  рабочие,  по понятным
причинам, охотно откликались на пропаганду  революционеров- марксистов, и не
удивительно, что  главные центры Закавказья активно включились  в те  бурные
события, которые охватили значительные  регионы Российской империи  в начале
XX века.

     Отрочество
     Из  четырех  детей Виссариона и  Екатерины  Джугашвили остался  в живых
только последний, Иосиф, родившийся 21 декабря 1879 г. В раннем возрасте его
звали   Coco,  обычным   грузинским   уменьшительным   именем   для  Иосифа.
Полуграмотные родители из крестьян (потомки крепостных) были бедны и  жили в
небольшом, взятом в аренду домике на окраине  Гори, в так называемом русском
квартале, рядом со старыми русскими армейскими бараками.
     Гори (что по-грузински означает "холм") расположен в гористой местности
на востоке Грузии, примерно  в  45  милях к северо-западу от  Тифлиса. В  те
времена  он являлся уездным центром Тифлисской губернии.  На протяжении всей
истории его неоднократно разрушали землетрясения. В прошлом  один из пунктов
караванного  пути,  этот город стал станцией  главной железнодорожной линии,
построенной в  1871  г. и соединившей черноморский порт Поти  с Тифлисом.  К
моменту рождения Coco город насчитывал 8 - 9 тыс. жителей.
     В источниках XIX столетия Гори -  живописный  городок, раскинувшийся на
берегу  Куры  у  подножия высокого  холма  с  крепостью на  вершине.  Максим
Горький, посетивший Гори в 90-е  годы  во  время одного из своих  длительных
скитаний, обнаружил в этих местах сильный колорит "какой-то обособленности и
дикой оригинальности". В очерке для газеты  своего родного Нижнего Новгорода
он описывал "знойное небо  над  городом, буйные и мутные  волны Куры,  около
него, неподалеку  горы,  в них какие-то правильно расположенные  дыры  - это
пещерный город - и еще дальше, на  горизонте, вечно неподвижные белые облака
- это горы главного  хребта, осыпанные  серебряным  никогда не тающим снегом
"5.  Такие  картины
природы окружали Coco Джугашвили в детстве.
     О  его  предках  известно  немного.  Прадед  по  отцу,  по  имени  Заза
Джугашвили, в начале  XIX  века  участвовал в крестьянском восстании  против
русских и затем нашел убежище в деревне Диди-Лило близ Тифлиса. Его сын Вано
развел в  этой деревне виноградник, и здесь у Вано родился сын Виссарион, по
прозвищу Бесо. После смерти отца Бесо  поселился в Тифлисе и нашел работу на
кожевенном  заводе  Адельханова,  где  обучился   сапожному  ремеслу.  Через
некоторое  время  некий Барамов открыл в  Гори  сапожную мастерскую, и среди
нанятых им  на работу был и Джугашвили. В Гори Бесо познакомился и вступил в
брак  с  Екатериной  Геладзе,  из  семьи  бывших крепостных,  проживавших  в
соседнем селении Гамбареули.  После отмены  в Грузии  в 1864  г. крепостного
права (на три года позднее, чем в самой России) семья Геладзе переселилась в
Гори6.  Тогда
Екатерине  было  9  лет,  когда  же  родился  Coco,  ей было  немногим более
двадцати, к тому времени она уже похоронила троих детей.
     Джугашвили  сняли  домик,  который  состоял  из единственной  маленькой
комнаты. Стол,  четыре  табуретки,  кровать,  небольшой буфет  с  самоваром,
настенное зеркало и сундук с семейными пожитками - вот и вся его обстановка.
На  столе - медная керосиновая лампа. Белье  и  посуда хранились в  открытых
стенных шкафах. Винтовая лестница  вела в подвальное  помещение с очагом, на
котором Екатерина,  должно  быть, готовила  пищу. Бесо  держал здесь  кожу и
сапожный инструмент.  Из мебели были некрашеная табуретка да колыбель Coco7.
     По  описаниям, Бесо  Джугашвили  был  худощавым,  с  черными  волосами,
бородой  и усами. Современники отмечали,  что в  молодости Coco внешне очень
походил на  отца.  Достоверно  известно,  что Бесо был суровым,  вспыльчивым
человеком и большим любителем выпить.  В конце концов он умер после  драки в
трактире.  Екатерина и Coco постоянно  страдали от его  побоев.  В  1885 г.,
когда Coco было пять лет, Бесо вернулся на фабрику Адельханова в Тифлисе, не
порывая, однако, связи с семьей. Между тем Екатерина с трудом  сводила концы
с концами, работая прачкой, швеей и кухаркой в богатых домах Гори.
     Coco  Джугашвили  оказался не по  годам  развитым, способным в  учении,
энергичным,  физически  подвижным  ясноглазым  ребенком,  большим  любителем
всяческих забав.  Обладая хорошим голосом, он пел в школьном хоре  горийской
церкви. Роста был небольшого,  вероятно, не более пяти  футов и четырех-пяти
дюймов (или 1  метр 63 см)8. (Перенесенная в детстве оспа  оставила на лице свои следы) Пережил
он  и свою долю  мальчишечьих  злоключений. Как-то в возрасте 10 или 11 лет,
когда Coco стоял в толпе, собравшейся на берегу речки по случаю религиозного
праздника, в толпу врезался бешено мчавшийся фаэтон, который  сбил мальчика;
он потерял  сознание  и  от полученных  ушибов  оправился только  через  две
недели.  Горестными  воплями  встретила  Екатерина людей,  принесших  к дому
бесчувственного   Coco9. Тогда ли или в другое время заражение крови от загноившегося ушиба
привело к тому,  что  левый локтевой сустав стал плохо сгибаться. Много  лет
спустя он  рассказал свояченице, что во время мобилизации 1916 г.  его из-за
этого  небольшого  физического  недостатка  признали непригодным  к  военной
службе10.
     Ценным  источником  информации  о  начальном периоде  жизни  Джугашвили
являются  опубликованные  в Берлине мемуары  его  бывшего  близкого друга  и
школьного товарища  (в Гори) - Иосифа Иремашвили. Мальчики  познакомились на
школьном  дворе как соперники  в  соревновании  по борьбе,  в  котором  Coco
Джугашвили  одолел  Coco  Иремашвили,  схватив  сзади  в тот  момент,  когда
последний  стряхивал  с  себя   пыль.   Иремашвили,  для  которого  квартира
Джугашвили  стала вторым домом, вспоминал приятеля как худого,  но  крепкого
мальчика, с упорным безбоязненным взглядом  живых  темных  глаз на  покрытом
оспинами лице,  с гордо откинутой головой и  внушительным, дерзко вздернутым
носом.  Не  такой  по-ребячьи  беззаботный,  как  большинство  товарищей  по
училищу, он временами  словно встряхивался  и целеустремленно,  с  упорством
принимался  или карабкаться  по скалам, или же  старался забросить как можно
дальше камень. Отличался равнодушием к окружающим; его не  трогали радости и
печали  товарищей по училищу, никто не  видел  его плачущим.  Характеристика
заканчивалась  словами: "Для  него  высшая  радость  состояла  в  том, чтобы
одержать победу  и  внушить страх... По-настоящему  любил  он  только одного
человека - свою мать. Как мальчик и юноша он был хорошим другом для тех, кто
подчинялся его властной воле"11.
     Иремашвили вспоминает  о  Екатерине  Джугашвили как  о благочестивой  и
трудолюбивой  женщине,  сильно  привязанной  к  сыну.   Она   обычно  носила
традиционную одежду грузинских женщин, пользовалась в общине уважением  и по
старинному обычаю  посвятила свою жизнь служению богу, мужу и сыну.  Отсюда,
однако,  не  следует,  что Екатерина  обладала  мягким  и  покорным  нравом.
Подобное  предположение противоречило  бы  тому  образу,  который сам Сталин
нарисовал  в  беседе с  дочерью Светланой в  40-е годы. По словам  Светланы,
Сталин на протяжении всей жизни был самого высокого мнения о матери, которую
считал умной женщиной,  хотя и не получившей  образования.  Рассказывал, что
она поколачивала его в  детском возрасте, так же как и Виссариона, когда тот
выпивал.  Она хотела, чтобы сын стал священником, и всегда  сожалела  о том,
что этого не произошло. Когда Сталин навестил мать в 1935 г. незадолго до ее
смерти, она,  к его  удовольствию, сказала: "А  жаль, что  ты так и  не стал
священником". На основании известных ей фактов Светлана пришла к заключению,
что  Екатерина  была женщиной  с пуританской моралью, строгой и решительной,
твердой и упрямой, требовательной  к себе и что  все  эти качества перешли к
сыну,    который    больше     походил     на    нее,    чем    на    отца12.
     Привязанность, которую Coco  Джугашвили испытывал к своей матери, резко
отличалась от его  чувств по  отношению  к  отцу.  Иремашвили рассказывает о
жестоких  побоях,  которыми  часто  награждал  ребенка  пьяный  Виссарион, о
постепенно возраставшей антипатии Coco  к отцу. Живя  под постоянной угрозой
выходок  вспыльчивого  Виссариона  и  наблюдая  с  возмущением,  как  матери
приходилось ночами работать на  швейной  машине, так как Виссарион  пропивал
почти все свое небольшое жалованье,  Coco начал ненавидеть этого человека  и
по возможности избегать  его.  В  характере  Coco  появилась  мстительность,
свойственная  ему и  в дальнейшей жизни; он  стал бунтарем  против отеческой
власти  в   любом  проявлении.  "Незаслуженные  страшные   побои,  -   писал
Иремашвили,  - сделали мальчика  столь же  суровым и бессердечным, каким был
его  отец. Поскольку люди,  наделенные властью над  другими благодаря  своей
силе  или старшинству, представлялись ему  похожими  на  отца, в  нем  скоро
развилось чувство мстительности ко всем, кто мог иметь какую-либо власть над
ним.  С юности  осуществление  мстительных замыслов  стало  для него  целью,
которой подчинялись все его усилия"13. В  1890 г., когда Coco  было 11 лет, Бесо  умер от ножевого
ранения, полученного  в пьяной драке.  "Ранняя  смерть отца  не произвела на
ребенка никакого впечатления,  - замечает Иремашвили. - Он ничего не потерял
со    смертью   человека,   которого    должен    был    называть   отцом"14.
     От побоев Виссариона страдала и Екатерина. Вполне возможно, что волевая
женщина порой перечила мужу, вызывая  вспышки гнева. "Мать  била мальчика, -
писала  Светлана,  основываясь  на  рассказах   отца,  -  а  ее  бил  муж"15.  Однажды,  сообщает
она, ребенок  навлек на себя гнев отца,  безуспешно пытаясь защитить мать от
нападок. Он  бросил  в Бесо  нож  и  затем, убежав от  погнавшегося  за  ним
разъяренного отца, спрятался  у  соседей. Нам не  известно,  были  ли другие
столь  же тягостные эпизоды, примечательно, однако, то,  что Джугашвили  и в
пожилом возрасте помнил эту историю. И ужас, который  вселили  в  него побои
матери,  помогает объяснить, почему впоследствии избиение (символическое или
реальное) представлялось ему одним из  видов наказания, которого заслуживали
наиболее  злостные отступники. Так,  в письме Ленину, отправленном в 1915 г.
из  сибирской  ссылки,  Сталин,  упоминая  "ликвидаторов", заметил: "Бить их
некому,  черт  меня  дери!  Неужели  так  и  останутся они  безнаказанными?!
Обрадуйте нас и сообщите,  что в скором времени появится орган, где их будут
хлестать      по     роже,     да     порядком,     да     без     устали"16.  А к  концу  жизни,
когда арестовали группу врачей, обвинявшихся в заговоре  с целью умерщвления
советских   руководителей,   Сталин   будто   бы   вызвал    следователя   и
проинструктировал  его  относительно  методов получения признания следующими
словами: "Бить, бить  и бить"17.
     Таким образом,  Coco  Джугашвили вырос  в обстановке  острого семейного
конфликта  и  материальной  нужды.  К  тому же  одно  из наиболее  серьезных
разногласий  между  матерью  и  отцом  было связано с  планами,  касавшимися
будущего  Coco.  Екатерина хотела послать  его в  духовное училище Гори, что
было бы первым шагом на пути к карьере священника. В  1888 г. Coco зачислили
в училище. Учитывая бедственное положение  семьи, ему определили ежемесячную
стипендию в 3 рубля и, кроме того, разрешили Екатерине зарабатывать в  месяц
до 10 рублей, прислуживая учителям18.  Произошло это, одн