торую тогда отстаивал Ленин. При обсуждении Апрельских тезисов
на  заседании Русского бюро  ЦК  Сталин  вместе с Каменевым выступили против
них.  В протоколах  ЦК зафиксированы  следующие его слова:  "Схема,  но  нет
фактов,   а  поэтому  не  удовлетворяет.  Нет  ответов  о  нациях  мелких"43.  Критика  Сталина
совпадала со словами Каменева, заметившего на том же заседании,  что  тезисы
не  дают  конкретных руководящий  указаний. То  же самое можно  сказать и  о
заявлении  Каменева  на  Всероссийской  конференции  большевистской  партии,
проходившей  с  24  по  29  апреля,  где он  сказал, что  в  тезисах  "общая
социологическая   схема   не   заполнена   была   конкретным    политическим
содержанием"4  4.
Вместе с  тем к началу работы конференции Сталин (не в пример Каменеву) взял
курс на поддержку Ленина во всех вопросах.
     Несмотря на  важную  (и, как оказалось потом, неудачную) роль,  которую
довелось сыграть Сталину в партийных делах в первые недели после февральской
революции,  его  действия  в  марте  не  обернулись  для   него  негативными
последствиями. Переизбранный на Апрельской конференции в Центральный Комитет
партии,  он наконец  становится не кооптированным, а выбранным членом. Более
того, по числу полученных голосов Сталин оказался на третьем (после Ленина и
Зиновьева)  месте45.
Главная  причина  этого успеха  крылась,  вероятно,  в  том, что  он  теперь
принимался за дело, к которому Ленин готовил его в

     158

     предшествующие  годы: Сталин теперь занимался национальными  вопросами;
здесь  он чувствовал себя в родной стихии и мог принести наибольшую  пользу.
Утверждая  практику, которой он  часто будет следовать в дальнейшем,  Сталин
выступил на Апрельской конференции с докладом  по национальному вопросу. Еще
до  официального  создания соответствующего ведомства  он  уже действовал  в
качестве большевистского комиссара по делам национальностей.
     И  как показала Апрельская конференция, национальный вопрос превращался
для партии в  одну из  наиболее жгучих  и  трудных  проблем.  Желая поощрить
революционный распад многонациональных империй (прежде всего  России), Ленин
в  свое время в  работе  "О праве наций на  самоопределение" выдвинул идею о
том,  что  каждая  национальная  общность имеет  полное  право отделиться  и
образовать собственное  независимое государство.  И  вот  эта  дезинтеграция
начала  реально  осуществляться.  Финляндия, которая являлась частью царской
империи  с  особыми  правами   внутренней  автономии,   стала  добиваться  у
Временного правительства санкции  на  отделение. Другим вероятным кандидатом
была Польша; сепаратистские движения  зрели  на Украине,  в Закавказье  и  в
других  местах.  Следовало  ли  большевикам  в  данных  условиях  продолжать
придерживаться  предложенной Лениным формулы? Доклад Сталина и внесенный  им
проект  резолюции отвечали  на  этот вопрос утвердительно, но  с  оговоркой.
Право  на  отделение  провозглашалось  верным  в  принципе,  и  признавалась
справедливость требования Финляндии.  Но проект  резолюции  Сталина содержал
существенные дополнения,  которые сводились  к  тому,  что  право  наций  на
свободное  отделение нельзя было смешивать с  вопросом  о  "целесообразности
отделения той или другой нации в тот  или  иной момент". Этот вопрос "партии
пролетариата"  следовало   решать  в   соответствии   с   интересами   всего
"общественного     развития     и     интересами     классовой     борьбы"46.
     Короче   говоря,    право   на    самоопределение   провозглашалось   и
подтверждалось  для  таких  особых  случаев,  как  Финляндия (или  Ирландия,
которую  Сталин  также  взял  в  качестве  примера),  однако  большевики  не
связывали себя обязательством проводить  аналогичную  политику  в  отношении
многих других  входящих в империю наций,  которые могли  поставить вопрос об
отделении.  И  Сталин,  осторожно  обрисовав в общих  чертах  иную политику,
заявил: "Я могу признать за нацией  право отделиться, но  это еще не значит,
что  я  ее обязал это  сделать...  Я  лично высказался бы,  например, против
отделения  Закавказья, принимая во внимание общее развитие в Закавказье и  в
России, известные условия борьбы пролетариата и пр.". Кроме того, продол-

     159

     жал  он, теперь, когда  царизм  и  его  политика  угнетения  больше  не
существуют,   должно  ослабнуть  недоверие  и  расти   тяготение   к  России
национальных  меньшинств.  По  его  мнению,  9/10   народностей  не  захотят
отделиться. Поэтому партия была готова предложить неотделившимся народностям
с  их особенностями быта  и собственным языком областную  автономию.  Но как
подчеркнул  Сталин, это не  означало признание австро-марксистского принципа
культурно-национальной автономии, которую требовал Бунд и которая превратила
бы   Россию  в   "союз   наций",   не   основанный  на   территориальности47.  Проницательные
слушатели,  могли бы почувствовать, что автор  этих замысловатых аргументов,
изложенных с грузинским акцентом, является прорусским централистом  из среды
национальных  меньшинств.  Но  как  видно,  никого  из  присутствовавших  не
интересовали подлинные взгляды Сталина.
     Содокладчик Георгий  Пятаков,  молодой  перспективный  большевик  левых
убеждений  (тесно  связанный  с Бухариным, еще  не  вернувшимся  в  Россию),
доказывал, что партия  не должна  поддерживать принцип права на национальное
самоопределение. Пятаков  был  особо заинтересован в делах  Украины, так как
провел  юные  годы  в  Киеве.  Он и  поляк Феликс Дзержинский  считали,  что
сепаратистские движения  меньшинств - в Польше ли, на Украине или где-нибудь
еще - могут быть использованы местной буржуазией для  сдерживания революции.
Дескать, бороться за социализм социал-демократам  нужно под лозунгом  "Прочь
границы". Отвечая Пятакову,  Ленин  сказал, что с 1903  г. польские товарищи
выступали против идеи национального самоопределения. По сути, заметил Ленин,
они просили  своих  русских товарищей  занять  позицию  русских  шовинистов,
отказывающих  Польше, Украине и  Финляндии в праве  на отделение от  России.
Всякий   русский   социалист,   не   признающий   финскую   или   украинскую
самостоятельность, обязательно-де скатится в болото шовинизма. Существовала,
однако, надежда, что, "если украинцы увидят,  что  у нас республика Советов,
они   не   отделятся..."48. В конце концов, отвергнув предложения Пятакова, резолюцию Сталина
приняли  56  голосами против  16  при  18 воздержавшихся.  Предметом  спора,
однако, была ленинская позиция, которую Сталин всего лишь изложил. И поэтому
его речь почти не упоминалась в развернувшейся горячей полемике.
     В  ходе революционных событий Сталин вновь  взял на  себя прежнюю  роль
специального  помощника Ленина  по особым  поручениям.  Его  изворотливость,
мастерство конспиратора и абсолютная  надежность нашли  хорошее  применение.
Навыки конспиратора особенно пригодились, когда большевики попали в тя-

     160

     желые  условия  после народных  восстаний, имевших место в Петрограде в
конце июня  -  начале июля  1917 г.  И  хотя  большевики  все-таки оказались
замешанными в беспорядках, ни Ленин, ни  большевистский Центральный Комитет,
серьезно опасавшиеся преждевременного  бунта, не желали и  не планировали их
заранее49.  Тем  не
менее  после июльской демонстрации Временное правительство распорядилось  об
аресте  Ленина и  Зиновьева по  обвинению  в  заговорщицкой  деятельности  и
способствовало появлению в печати  сообщений о принадлежности большевистских
лидеров и их сторонников к агентуре германского генерального  штаба. К этому
времени   Ленин  скрывался   на  квартире  Аллилуевых,  переехавших  на  ул.
Рождественка вскоре после первого посещения их Сталиным. Помимо  безусловной
надежности самих Аллилуевых, данное убежище было хорошо еще и тем, что семья
проживала  здесь  всего  два месяца  и  их  квартира  не  была известна  как
партийная  явка.  Ленин  занимал  ту же  самую  комнату,  которую  Аллилуевы
оставили   по   просьбе   Сталина  и   которой  он   еще   не  пользовался50.
     Некоторые видные большевики полагали, что Ленину и  Зиновьеву следовало
бы  явиться  в  суд  и  опровергнуть выдвинутые  против  них  правительством
обвинения.  Другие  категорически возражали,  опасаясь,  что  если  Ленин  и
Зиновьев сдадутся властям,  то их  просто убьют. Данную проблему обсуждали с
Лениным 7 июля на квартире Аллилуевых Крупская,  Сталин, Орджоникидзе, Ногин
и другие. Когда Ногин высказал мнение, что нужно бы перед гласным судом дать
бой обвинителям, Ленин  заметил,  что  никакого  гласного  суда  не будет, а
Сталин тут  же добавил: "Юнкера  до  тюрьмы не доведут,  убьют по  дороге"51.  Когда  же  пришла
Елена   Стасова   и   рассказала,   что  правительство   распускает  слух  о
принадлежности Ленина к агентам полиции, он решил  сдаться властям и остался
в укрытии  только после того,  как попытки Орджоникидзе и Ногина получить от
Петроградского Совета  гарантии безопасности и  гласного суда для  Ленина не
увенчались  успехом. Через неделю газета  "Пролетарское  дело"  опубликовала
письмо Ленина и Зиновьева в котором они объявили о своем решении не являться
в суд, поскольку  в  тот  момент  в России  не  могло быть  беспристрастного
правосудия  и  революционеры  не  имели  оснований  питать   конституционные
иллюзии.
     Частые посещения товарищей по партии вскоре сделали необходимым сменить
место  укрытия.  Было  решено,  что  Ленин  переедет  в   небольшой  городок
Сестрорецк,  расположенный  на  берегу Финского  залива, примерно в двадцати
милях  к северо-западу от  Петрограда. Чтобы добраться  до места неузнанным,
требовалась маскировка. Ленин решил сбрить бороду и усы, и

     161

     Сталин взял  на  себя  роль  брадобрея. Затем  Ленин нахлобучил кепку и
надел длинное пальто Сергея  Аллилуева. Похожий на финского крестьянина он в
сопровождении  Сталина  и  Аллилуева  покинул  квартиру, пробрался  боковыми
улочками  к  Приморскому вокзалу и  сел в  переполненный вагон  пригородного
поезда,          следовавшего         в         нужном         направлении52.
     К этому времени Сталин  не  только получил возможность активно помогать
революции, но  и обрел  домашний  очаг.  После отъезда  Ленина  в Сестрорецк
Сталин стал при каждой возможности проводить у Аллилуевых по нескольку часов
и сделался чем-то  вроде члена семьи. Однажды в сентябре он привел  с  собой
одного  из  кавказских  друзей, который, оказавшись легендарным Камо,  начал
потчевать Аллилуевых историями своих невероятных побегов из мест заключения.
Сталин принес  в отведенную для него комнату небольшую плетеную  корзинку, в
которой хранились все  его вещи:  книги, рукописи,  что-то из одежды.  Ольга
Евгеньевна,  типичная русская женщина,  постоянно  заботившаяся о том, чтобы
все  находившиеся в ее доме хорошо  питались, пыталась  улучшить его рацион;
после  напрасных   стараний  привести   в   порядок  единственный,   изрядно
потрепанный  костюм Сталина  она  пошла  в  магазин и купила новый.  По  его
просьбе Ольга Евгеньевна вшила под пиджак теплые, с высоким воротом вставки,
так как он не любил носить галстуки.
     Старшая  дочь  Анна  уже  работала  в  революционном  штабе в  Смольном
институте, а  Надежда еще  посещала  гимназию.  Часто  они  засиживались  до
поздней ночи, надеясь на приход Сталина. В таких случаях он имел обыкновение
приносить хлеб,  рыбу или какую-нибудь  другую провизию.  Иногда  они втроем
пили  чай  в его комнате, стараясь не  разбудить  родителей, которые спали в
столовой. Сталин рассказывал истории  из сибирской  ссылки  или  представлял
лиц, которых  встретил днем. Временами он доставал  с полки томик  сочинений
Чехова и вновь демонстрировал свой актерский талант, читая вслух "Хамелеона"
или "Душечку"  - свои любимые рассказы.  Последний он знал  почти  наизусть.
Порой   он   читал   сестрам   что-нибудь   из    Пушкина   или   Горького53. Весьма вероятно, что
именно тогда  Сталин  начал  с  особым  вниманием  относиться  к  Надежде  -
очаровательной,  непосредственной   девушке,   чье   музыкальное   дарование
сочеталось  со  склонностью к  домашнему  хозяйству  и  которая,  как и  все
Аллилуевы,  твердо  стояла  на  стороне  большевиков.  Через  два  года  они
поженились.
     Волна реакции, последовавшая за июльскими днями, временно отстранила от
активной  деятельности многих революционных  руководителей.  В  тот  момент,
когда  Ленин  и Зиновьев скрывались,  а  Троцкий и Каменев вместе с  другими
находились

     162

     в тюрьме, Сталин оказался в  числе менее значительных деятелей, которых
ход событий выдвинул на передний план  в большевистских делах. Июльские дни,
подобно   февральской  революции,  на   какое-то   время   предоставили  ему
возможность серьезно влиять на процесс выработки общей  партийной стратегии.
Правда,  во  второй  раз  Сталин  вполне  заслужил  эту  роль, поскольку  за
прошедший период сумел  научиться безошибочно повторять  ленинские мысли; на
него  можно  было положиться,  что  он  сумеет отстоять  в высших  партийных
органах взгляды отсутствующего вождя. И когда  в начале  августа 1917 г. 267
большевистских  делегатов  собрались  на  проходивший в  подполье  VI  съезд
партии,  с Отчетным  докладом  ЦК  (обычное первое  выступление  на  съезде,
являвшееся прерогативой Ленина) выступил Сталин, который также сделал доклад
о политическом положении.
     На съезде Сталин уже  нисколько не походил на того умеренного партийца,
который в  марте считал социалистическую революцию в России преждевременной.
Конечно, подобные взгляды все еще имели довольно широкое хождение в партии и
четко обозначились в прениях  по  текущему моменту. Теперь  Сталин полностью
стоял на ленинских  позициях;  для него проблема  отношений между  Временным
правительством  и  революцией  сводилась  к формуле  "кто кого?"  Сталин,  в
частности,  сказал:  "Что такое Временное правительство? Это - кукла,  это -
жалкая ширма, за которой стоят кадеты, военная клика и союзный капитал - три
опоры  контрреволюции.  Если   бы  "социалистические"  министры  не  были  в
правительстве,  быть может,  контрреволюционеры были  бы уже  свергнуты.  Но
характерная   черта  момента  в   том,  что  контрреволюционные  мероприятия
проводятся руками "социалистов".  Только  создав такую ширму, контрреволюция
может просуществовать еще  месяц-другой. Но поскольку растут силы революции,
взрывы  будут, и настанет  момент,  когда  рабочие поднимут и сплотят вокруг
себя  бедные слои  крестьянства, поднимут знамя рабочей революции  и откроют
эру         социалистической          революции         на         Западе"54.
     Заслуживает  особого внимания заявление  Сталина  во  время  обсуждения
проекта резолюции, предложенного в конце этого выступления. В заключительной
части проекта  говорилось, что с  наступлением  национального кризиса задача
революционных классов будет состоять  в том, чтобы захватить государственную
власть и направить ее в  союзе с революционным пролетариатом передовых стран
к миру и  социалистическому  переустройству общества. Евгений Преображенский
(впоследствии  один  из  лидеров троцкистской  фракции)  предложил следующим
образом сформулировать заключительное положение: "...для направле-

     163

     ния ее  к  миру и  при  наличии пролетарской  революции  на  Западе - к
социализму". Сталин возразил и заявил: "Не исключена возможность, что именно
Россия явится  страной,  пролагающей путь к социализму. До сих пор  ни  одна
страна не  пользовалась  в условиях  войны такой свободой, как Россия  и  не
пробовала осуществлять контроль рабочих  над производством. Кроме того, база
нашей революции шире,  чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом  к
лицу  с  буржуазией  в  полном  одиночестве. У нас  же рабочих  поддерживают
беднейшие  слои крестьянства.  Наконец,  в Германии  аппарат государственной
власти  действует  несравненно  лучше,   чем  несовершенный  аппарат   нашей
буржуазии,  которая и сама является данницей европейского капитализма.  Надо
откинуть  отжившее представление о том,  что только Европа может указать нам
путь.  Существует марксизм догматический и марксизм творческий.  Я  стою  на
почве       последнего      (курсив       мой.       -       Р.       Т.)"55. Это примечательное
заявление, заслуживающее в силу своей спонтанности тем большего внимания, на
какой-то  короткий  момент  приоткрыло  завесу  над  лежащим  в  его  основе
русоцентризмом  Сталина.  В  обмене  мнениями  проступали   контуры  будущей
дискуссии  в  партии  относительно   возможности   построения  социализма  в
Советской  России  без  революции  в  Европе,  а  в  сталинском  "творческом
марксизме" 1917 г.  уже содержалась в зародыше идея построения  социализма в
одной, отдельно взятой стране.  Еще  одним предзнаменованием будущих событий
явилось  поражение,  которое  потерпел  Преображенский  при  голосовании  по
предложенной им поправке к проекту резолюции.
     В  другом,  возникшем  на  съезде  споре  Сталин  был  менее успешен. В
заключительном слове к прениям по отчетному докладу Центрального Комитета он
сказал о необходимости издания партийного манифеста с разъяснениями недавних
событий,  а  затем  перешел  к  вопросу о  целесообразности  явки  Ленина  и
Зиновьева  на  суд. В данный момент, заявил он, все еще неясно, в чьих руках
власть, кроме  того  нет никакой гарантии,  что арестованные вожди  будут  в
безопасности.  Другое дело,  полагал Сталин, если  суд  будет демократически
организован  и  будет  дана  гарантия,  что  их не  растерзают.  В  нынешних
условиях,   сказал  он   далее,  нет  смысла  являться  в  суд,  а  вот  при
правительстве, которое смогло бы гарантировать товарищей от насилий, которое
имело     бы     хоть     некоторую      честь,     они     явились     бы56. "Это противоречивое
заявление, - писал в  послесталинский период  советский  журнал  по  истории
партии, - допускавшее при  определенных условиях возможность явки  Ленина  в
распоряжение   буржуазного   правительства,   было    глубоко   ошибочным"57.  Такого  же  мнения,
по-видимому, придерживалось подавляющее

     164

     большинство  делегатов  VI   съезда   партии.  В  прениях  Орджоникидзе
доказывал,  что  партия ни в коем  случае не  должна допустить,  чтобы Ленин
явился на суд. Его поддержал  Дзержинский. Николай Скрыпник  возражал против
идеи Сталина о  явке Ленина  на  суд при  определенных условиях и  предложил
выразить протест  против клеветнической кампании. Даже  Володарский, который
при поддержке двух членов  Межрайонного комитета Троцкого, представил проект
резолюции,  разрешавшей Ленину и Зиновьеву при определенных условиях явиться
на  суд,  нашел  неприемлемым  высказывание  Сталина  относительно "честного
буржуазного  суда". Потом взял слово Бухарин и заявил, что к данному вопросу
не   должно  быть  схоластического  подхода.  Он  высмеял  мысль  о  честном
буржуазном суде  ("Разве честный  буржуазный суд не будет стремиться  прежде
всего   отсечь  нам  головы?")  и  предложил  проект  резолюции,  в  которой
осуждалась "возмутительная  прокурорско-шпионско-полицейская  травля  вождей
революционного пролетариата"  и исключалась всякая возможность явки Ленина и
Зиновьева  на  суд.  Съезд  одобрил  эту резолюцию  абсолютным  большинством
голосов58.
     Вместе с тем (и  на это справедливости ради следует указать)  ничто  не
говорит о том, что Сталин серьезно ожидал развития событий по схеме, которая
упоминалась в  заявлении  и  которую  многие  нашли  неприемлемой. Во всяком
случае  данная  им  в речи  по текущему  моменту  характеристика  Временного
правительства совершенно  исключала возможность  признания его большевиками,
"по крайней мере, в какой-то  степени честным  режимом". В  действительности
дело в том, что Сталин и здесь обнаружил тенденцию, которая проявилась в ег