убого  слова, интересы партии и
Ильича  мне  не  менее  дороги,  чем  Сталину.  Сейчас  мне  нужен  максимум
самообладания. О чем можно и о чем нельзя  говорить  с Ильичем, я знаю лучше
всякого  врача, т. к.  знаю,  что  его волнует, что  нет, и во всяком случае
лучше  Сталина.  Я обращаюсь к Вам  и к  Григорию  (Зиновьеву), как наиболее
близким товарищам В. И.  и прошу оградить  меня  от  грубого вмешательства в
личную жизнь, недостойной  брани и угроз. В единогласном решении Контрольной
комиссии, которой позволяет себе грозить  Сталин, я не сомневаюсь, но у меня
нет ни сил, ни времени, которые я могла  бы тратить на эту  глупую склоку. Я
тоже    живая,    и    нервы    напряжены    у    меня    до    крайности"52.
     Мы не знаем точно, когда Ленину стало известно об этом инциденте, но он
о нем узнал. И 5 марта  1923  г. вместе с письмом Троцкому, в котором просил
его взять  на себя защиту грузинского дела в ЦК,  Ленин продиктовал короткую
записку Сталину, помеченную грифом "Строго секретно" и "Лично", но посланную
в копии Каменеву и Зиновьеву. В записке говорилось:
     "Уважаемый т. Сталин!
     Вы имели грубость позвать мою жену к телефону  и обругать  ее. Хотя она
Вам  и выразила согласие забыть сказанное, но тем  не  менее этот  факт стал
известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не  намерен забывать так легко
то,  что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены
я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы
взять  сказанное назад и  извиниться или  предпочитаете порвать  между  нами
отношения.
     С   уважением  Ленин"53.

     246

     Затем  Ленин  попросил  Володичеву  пока письмо  не посылать,  очевидно
желая,  чтобы  Крупская предварительно  с ним ознакомилась. Прочитав письмо,
она в  большой  тревоге пошла к Каменеву.  "Владимир  только что продиктовал
стенографистке письмо Сталину  о разрыве с  ним  всяких отношений, - сказала
она и добавила: - Он бы никогда не пошел на разрыв  личных отношений, если б
не     считал      необходимым     разгромить     Сталина     политически"54. 6 марта Володичева в
дневнике дежурных секретарей записала, что Крупская просила этого  письма не
посылать, но что она (т. е. Володичева) настояла  на выполнении распоряжения
Ленина  и  7  марта  передала  письмо  лично  Сталину,   который  тотчас  же
продиктовал    ответ,     содержавший     требуемые     извинения55.
     Крупская  не  знала,  что  решение о  политическом  уничтожении Сталина
созрело  по крайней  мере двумя месяцами ранее.  В последнюю  неделю декабря
1922  г. Ленин  продиктовал записи, впоследствии ставшие известными  как его
"завещание". Начал  он 23 декабря  с раздела, в  котором советовал расширить
число членов ЦК  до 50 - 100 человек. Эта запись была  передана  Сталину для
информирования ЦК.  Сохраняя в секрете  (даже от Крупской) остальные разделы
документа, Ленин продолжал диктовать в течение последующих двух дней. В этой
секретной части он пояснил, что численное увеличение ЦК было  необходимо для
того, чтобы предотвратить раскол в партии, большую часть опасности  которого
составляют отношения между Сталиным и Троцким. И далее следовало:
     "Тов.  Сталин,  сделавшись   генсеком,   сосредоточил  в   своих  руках
необъятную власть,  и я не уверен, сумеет ли он  всегда достаточно осторожно
пользоваться этой властью. С другой стороны,  тов. Троцкий, как доказала уже
его  борьба  против  ЦК  в  связи  с  вопросом о НКПС,  отличается не только
выдающимися  способностями.  Лично он, пожалуй,  самый  способный человек  в
настоящем  ЦК,  но  и  чрезмерно  хватающий  самоуверенностью  и  чрезмерным
увлечением чисто административной стороной дела.
     Эти  два  качества  двух  выдающихся  вождей  современного  ЦК способны
ненароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы
этому помешать, то раскол может наступить неожиданно.
     Я  не  буду  дальше  характеризовать  других членов  ЦК  по  их  личным
качествам.  Напомню  лишь,  что  октябрьский  эпизод Зиновьева  и  Каменева,
конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им
в вину лично, как небольшевизм Троцкому.

     247

     Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове.
Это, по-моему, самые выдающиеся  силы (из молодых  сил),  и  относительно их
надо бы  иметь  в виду следующее: Бухарин не  только ценнейший и  крупнейший
теоретик  партии, он также  законно считается  любимцем всей партии,  но его
теоретические  воззрения очень с большим  сомнением  могут  быть отнесены  к
вполне  марксистским, ибо в нем есть нечто  схоластическое  (он  никогда  не
учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики).
     25.XII.  Затем  Пятаков   -  человек,  несомненно,  выдающейся  воли  и
выдающихся  способностей,  но  слишком  увлекающийся   администраторством  и
администраторской  стороной  дела, чтобы  на  него можно  было положиться  в
серьезном политическом вопросе.
     Конечно,  и  то и другое замечания делаются  мной  лишь для  настоящего
времени в предположении,  что эти оба  выдающиеся  и преданные работники  не
найдут случая дополнить свои знания и изменить свои односторонности".
     К этому разделу Ленин 4  января 1923 г. сделал  добавление,  рекомендуя
переместить  Сталина   с  поста  Генерального  секретаря.  И  если,  начиная
диктовать,  он, возможно,  еще и не был  полностью  уверен  в  необходимости
лишить   Сталина  власти,  то   теперь   все  сомнения  рассеялись.  Поэтому
продолжение этого раздела записей имело следующее содержание:
     "Сталин слишком груб,  и этот недостаток,  вполне терпимый в среде  и в
общениях  между  нами,  коммунистами,  становится  нетерпимым   в  должности
генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с
этого места и  назначить  на это место  другого человека,  который  во  всех
других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно,
более  терпим, более  лоялен,  более  вежлив и более внимателен к товарищам,
меньше капризности и  т.  д. Это обстоятельство может  показаться  ничтожной
мелочью. Но я думаю, что  с точки зрения предохранения от раскола и  с точки
зрения написанного мною выше о  взаимоотношении Сталина и  Троцкого, это  не
мелочь,  или  эта такая мелочь, которая может  получить решающее значение"56.
     Тот, кто станет изучать документы, объясняющие причины принятия Лениным
по данному вопросу столь жесткого решения, легко обнаружит ключ к разгадке в
слове  "грубость",  которое  означает не только оскорбительную  речь,  но  и
оскорбительные поступки. И в  последних высказываниях Ленина о  Сталине  это
слово играет весьма существенную  роль.  Свое письмо к Сталину от 5 марта  с
требованием извинений  Ленин  начал  с  упоминания грубости  по отношению  к
Крупской. Вполне возможно,

     248

     что Ленин узнал об инциденте в конце декабря или начале января, то есть
вскоре после случившегося, и что грубость Сталина в отношении жены  Ленина в
какой-то степени повлияла на решение сделать уже упоминавшееся  добавление57.  Но  не  следует
полагать,  что  то была  единственная  причина.  В конце  своих  записей  по
национальному вопросу,  продиктованных  30  и  31  декабря, Ленин  сказал  о
необходимости  в обращении великороссов  с  малыми  народами избегать всяких
грубостей.  И  в  это время он думал  о  скандальном случае рукоприкладства,
допущенного  Орджоникидзе  по отношению  к Кобахидзе. Как  писала Фотиева  в
мемуарах, из  грузинских источников до Ленина  доходила  также  информация о
намерениях  Сталина  и  Орджоникидзе  выжечь  националистические  настроения
каленым железом.  Для  Ленина  все это  было примером  грубости не только  в
отношениях  между отдельными людьми, но  и  в политических  отношениях между
некоторыми   руководителями  и  целыми  социальными  группами  -  нерусскими
народностями. Более того, в  своих записях он дал понять, что за проявленную
в Грузии  коллективную  грубость Сталин  несет  большую,  чем  Орджоникидзе,
ответственность.
     Через  четыре  дня,  когда все  это  было  еще  свежо  в  памяти, Ленин
продиктовал добавление. Стоит ли удивляться, что он начал  словами:  "Сталин
слишком груб..."
     Документ, в  котором  это добавление появилось,  стал  в известной мере
"завещанием" Ленина (его так  впоследствии и называли).  Ленин, по-видимому,
не  исключал возможности, что записи будут его посмертным наказом партийному
руководству. И все-таки подобное определение может в какой-то степени ввести
в заблуждение, ибо Ленин диктовал  письмо тому самому съезду, на котором все
еще  надеялся  лично  присутствовать  или которым, на  худой конец,  полагал
руководить  из  Горок  с  помощью письменных  директив. Сознавая, что  может
умереть  или в  любой  момент полностью потерять  работоспособность,  Ленин,
однако, надеялся  прожить и сохранить  достаточную  активность еще некоторое
время. И, проявляя в  обращении  с документом сугубую осторожность, стремясь
сохранить его  содержание в  строгом секрете  (что  совершенно  естественно,
когда речь идет о завещании), Ленин тем не менее тешил себя надеждой, что не
кто иной, а он сам вскроет запечатанный конверт и обнародует его содержание,
используя материалы в политических целях. Все упования Ленина были связаны с
30  марта, когда намечалось открыть XII  партийный съезд. В  какой-то момент
врачи дали понять, что после недели абсолютного покоя он, возможно, окажется
в состоянии выступить на съезде. И вот перед тем, как

     249

     начать  23 декабря  диктовать  Володичевой,  Ленин сказал: "Я  хочу Вам
продиктовать          письмо         к          съезду.         Запишите!"58
     Отсюда  следует, что, по замыслу Ленина,  "Письмо  к съезду" (названное
так Володичевой) отчасти и  было той бомбой, которую он намеревался взорвать
на XII съезде  и устранить Сталина с поста  Генерального  секретаря  партии.
Деятельность  Ленина  на  данном  отрезке  времени  и в  последующий  период
свидетельствует о  том,  что  он  методически  продвигался к  этой цели. Все
материалы, которые он готовил к съезду, предназначались, помимо прочего, для
того,  чтобы  создать  почву  для   смещения   Сталина  путем  развертывания
политической критики, за которой  эта мера последовала  бы как  естественный
организационный  вывод.  Критику намечалось главным образом сосредоточить на
политической  ответственности  Сталина  за  грузинское  дело и за раздувание
великорусского национализма.  Для этого  Ленин  располагал  предварительными
записями от 30 -  31 декабря и  новым материалом - докладом своих секретарей
по  работе комиссии  Дзержинского в Грузии. Вместе  с  тем Ленин  планировал
построить  обвинение  на   основании  и  других  политических  проблем.  Как
отмечалось выше,  Ленин хотел  использовать съезд  в качестве  платформы для
продолжения наступления в вопросе внешнеторговой  монополии,  которой Сталин
упорно противился. Еще одна откровенно нацеленная  на Сталина атака касалась
бюрократизма в советских учреждениях.
     В  двух последних  статьях, продиктованных в январе  и в первых  числах
февраля,  Ленин  развернул  кампанию против  бюрократии, избрав  в  качестве
примера Рабкрин, которым  (прежде чем  стать в  апреле  1922 г.  Генеральным
секретарем)  руководил  Сталин.  Первая  из   них,  озаглавленная  "Как  нам
реорганизовать  Рабкрин  (Предложение  XII  съезду  партии)",  начиналась  с
утверждения,  что  советский  госаппарат,  за  исключением  Наркоминдела,  в
наибольшей  степени представляет из себя пережиток старого. Подобно тому как
в  самые опасные  моменты гражданской  войны правительство  искало спасения,
мобилизуя в  Красную Армию  лучших рабочих, ему, по  мысли Ленина, следовало
опять обратиться  за помощью к  массам. Как полагал Ленин, чтобы  превратить
Рабкрин в эффективную службу преобразования государственного управления, его
аппарат  следовало бы сократить до 300  -  400  проверенных служащих, хорошо
знакомых  с  особенностями управленческого и  канцелярского  труда, и  слить
Рабкрин  с  ЦКК, состоящей из 75  - 100 вновь  избранных рабочих и крестьян,
обладающих  всеми правами членов  ЦК. Определенному  числу членов ЦКК  нужно
было  присутствовать на  заседаниях  Политбюро  и  проверять  все документы,
поступающие на рассмотрение. И тогда, заметил Ленин, уменьшится

     250

     влияние  "чисто личных  и  случайных  обстоятельств" в ЦК  и  понизится
опасность раскола. Более того, членам  ЦКК  следовало  "составить сплоченную
группу,  которая,  "невзирая  на лица",  должна будет  следить за тем, чтобы
ничей  авторитет, ни  генсека, ни  кого-либо из  других членов ЦК, не мог бы
помешать   им  сделать  запрос,  проверить   документы  и  вообще   добиться
безусловной  осведомленности и  строжайшей правильности  дел". Выражение "ни
генсека,  ни  кого-либо   из  других  членов  ЦК"  было   стрелой,  пущенной
непосредственно в Сталина, и все это так и поняли. Вероятно, лучше всего это
подтверждает тот факт, что при переиздании статьи в сталинский период данное
выражение   опускалось59.
     Во второй статье, названной "Лучше меньше, да лучше", Ленин  перешел от
колючих фраз к  прямым обвинениям. Значительная часть сочинения представляла
собой  сокрушительную  критику Сталина,  которая  развертывалась  на  основе
ленинских идей о реорганизации Рабкрина.  Дела с госаппаратом,  говорилось в
начале  статьи, до такой степени  печальны,  чтобы не сказать отвратительны,
что следовало искать  пути борьбы  с  его  недостатками. Необходимо было, по
мысли  Ленина,  сделать  Рабкрин  орудием улучшения  аппарата  и  образцовым
учреждением, которыми он пока не является. "Будем  говорить  прямо, -  писал
Ленин.  - Наркомат Рабкрина не пользуется  сейчас ни  тенью авторитета.  Все
знают  о  том,  что  хуже  поставленных  учреждений,  чем учреждения  нашего
Рабкрина, нет  и что при  современных условиях с  этого  наркомата нечего  и
спрашивать".  И чтобы  никто  не усомнился  в том,  что  под  огнем  критики
находится  именно Сталин (поскольку  официально он  больше не руководил этим
учреждением), Ленин по  ходу изложения задал  вопрос "любому  из  теперешних
руководителей Рабкрина или  из  лиц,  прикосновенных  к  нему,  может  ли он
сказать мне по совести - какая надобность на практике в таком наркомате, как
Рабкрин?" (курсив  мой - Р. Т.). И  прежде, чем перейти к выводам, Ленин еще
раз ударил по  Сталину  как  главному  попечителю партийного аппарата. Он, в
частности, заметил: "В скобках  будь  сказано,  бюрократия у нас  бывает  не
только     в     советских    учреждениях,     но     и    в    партийных"60.
     Статью "Лучше меньше, да лучше" Ленин начал диктовать 2-го, а  закончил
7 февраля. Через два дня он сказал  Фотиевой, что намерен поставить вопрос о
Рабкрине  на партийном съезде. 10  февраля  Ленин  поручил Фотиевой передать
статью на два дня Цюрупе (преемнику Сталина на посту комиссара Рабкрина) для
прочтения.  Здесь  в  работе Ленина  наступил  перерыв,  и  он вновь занялся
окончательной       отделкой       статьи        лишь       2        марта61. Как  видно, в  этот
промежуток времени предпринималась попытка

     251

     воспрепятствовать ее публикации. Как сообщил Троцкий  в своем "Письме в
Истпарт",   Бухарин   (тогда    редактор   газеты   "Правда")   не   решался
санкционировать   печатание  статьи.   На  специальном  заседании  Политбюро
(созванном по  требованию  Троцкого после  того,  как  Крупская  по телефону
попросила помочь в данном  деле) Сталин, Молотов, Куйбышев, Рыков, Калинин и
Бухарин выступили против публикации  статьи, а Куйбышев  даже  предложил для
успокоения Ленина отпечатать  ее в единственном  экземпляре "Правды". Однако
Троцкий, поддержанный Каменевым,  в конце  концов одержал верх, доказав, что
любое   произведение   Ленина   просто   невозможно   утаить   от   партии62.  "Лучше меньше, да
лучше" появилась в "Правде" 4 марта.
     На следующий день Ленин продиктовал короткие письма Троцкому и Сталину.
Очевидная цель первого, в котором он просил Троцкого выступить в Центральном
Комитете  в  защиту грузинского  дела, состояла  в  том,  чтобы  подвергнуть
Сталина критике на предсъездовском пленуме  - этом  высшем партийном совете.
Не столь понятно место в плане действий  Ленина короткого  послания Сталину.
Вопреки распространенному мнению, в нем не говорилось о разрыве отношений со
Сталиным, а лишь содержалась угроза такого разрыва, если Сталин не извинится
и  не  возьмет   назад  грубые  слова,   сказанные   Крупской   22  декабря.
Следовательно,  можно предположить,  что цель  послания  заключалась  в том,
чтобы  заставить   Сталина  признать  вину  за  имевшую   место   грубость63.
     Зачем  Ленину понадобилось подобное заявление,  да  еще и  в письменном
виде, догадаться нетрудно. Как  мы  уже  видели,  он  готовил  затрагивающее
многие аспекты письмо против Сталина,  имея в виду сместить его с  должности
Генерального секретаря. В качестве главного обвинения выдвигалась чрезмерная
грубость Сталина. И  чтобы, несмотря на  возможные попытки  некоторых кругов
оправдать  Сталина,   сделать  обвинение  неопровержимым,  Ленин  (юрист  по
образованию)  хотел  этот   факт   задокументировать.  Доклад   комиссии  по
результатам  разбирательства  в  Грузии,  должно  быть,  предоставил  Ленину
достаточное для этой цели количество материала,  который  он, однако,  решил
дополнить  сообщением  (несомненно, на закрытом заседании) о грубой  выходке
Сталина  по отношению  к Крупской. В данном случае документация имела бы вид
собственноручного признания Сталиным своей вины.
     Наверняка план  Ленина удался бы, если  здоровье позволило бы  изложить
суть дела  перед судом партийного  съезда. Но  ко времени открытия  съезда в
середине апреля Ленин полностью утратил способность к активной деятельности.
И бумаги с рекомендациями, касавшимися смещения Сталина с занимаемой

     252

     должности,  были  вскрыты  только  спустя  некоторое время после смерти
Ленина в январе 1924 г.
     Хотя  паралич  и  смерть  Ленина  явились   для   Сталина  политическим
спасением, нет никаких свидетельств, что Сталин  что-то  предпринимал, чтобы
ускорить подобный исход. Это нужно особо подчеркнуть в связи с  подозрением,
высказанным  позднее Троцким.  Как он писал,  на заседании Политбюро в конце
февраля 1923  г. Сталин в присутствии Каменева, Зиновьева и  самого Троцкого
сообщил, что его (Сталина) внезапно позвал к  себе Ленин  и попросил яду. На
замечание Троцкого,  что доктор Гетье (домашний  врач Ленина  и Троцкого) не
отказался  от  надежды на  выздоровление Ленина, Сталин ответил: "Я высказал
ему все это... Но он не  желает слушать никаких доводов. Старик  мучается  и
хочет  иметь  яд  под рукой. Он использует его  только  в  том случае,  если
убедится, что  положение  безнадежно".  По  словам Троцкого,  голосования не
проводилось, но присутствовавшие на  заседании разошлись с четким пониманием
того, что  просьбу Ленину они не вправе даже обсуждать. Троцкий добавил, что
может  ошибиться  в некоторых деталях  эпизода, но не  в  том,  что он  имел
место64.
     Вероятно, Троцкий перепутал  даты, ибо,  как видно из записей Фотиевой,
единственными  официальными лицами, с  которыми  Ленин  встречался  после 23
декабря 1922  г., были  три личных секретаря и  врачи. Кроме  того,  вставал
естественный вопрос  о том,  почему  Троцкий так долго молчал  об инциденте,
выставлявшем    в     зловещем     свете    его    главного     противника65.  Но  независимо от
ответа  на данный вопрос ясно  одно: откровенная  фальсификация исторических
событий  противоречила   характеру   Троцкого.  Кроме   того,   нет   ничего
невероятного  в  том, что  Ленин,  опасаясь  длительного  периода  паралича,
который  мог  предшествовать  смерти,  попросил  яду,  и  именно  у Сталина,
упо