ир.  Да   поможет  мне  бог
истории""80.
     Мысли   Сталина  легко  переключались  с   этого  религиозного   образа
революционной России к  взгляду  на нее, как  на  силу  в мировой  политике,
защищающую собственные интересы  обычными  для великой  державы  средствами.
Например,  через  три дня после  выступления  в  Совете, в частной беседе  с
бакинскими  партийными  лидерами  он  заявил:  "Грузия  сейчас  в  положении
невесты, у которой много женихов - все с ней  заигрывают,  а она чванится. И
мы  с ней заигрываем, чтобы что-нибудь извлечь.  Здесь Антанта хочет создать
Союз  против  нас.  Мы,  конечно, Грузию на свою  сторону не  перетянем,  но
разложение  в  правительстве  Грузии  мы усилим  и  выдачей  по  капле нефти
затормозим  дело  боевого союза между  Грузией и  Антантой.  А  потом  факты
покажут,  как   лучше"81. Вернувшись  в  Москву в конце ноября,  Сталин  начал  интервью  с
сотрудником газеты "Правда" с такого описания  значения  данного региона, от
которого  загорелись  бы  глаза у  доктора  Хаусхофера,  немецкого теоретика
геополитики. Сталин, в частности, сказал:
     "Важное значение Кавказа для революции  определяется не только тем, что
он является источником  сырья, топлива и продовольствия, но и положением его
между Европой  и  Азией,  в частности  между  Россией и Турцией, и  наличием
важнейших  "экономических  и стратегических  дорог  (Батум  - Баку,  Батум -
Тавриз, Батум - Тавриз  - Эрзерум). Все  это учитывается  Антантой, которая,
владея  ныне Константинополем, этим ключом Черного моря, хотела бы сохранить
прямую дорогу на Восток  через Закавказье. Кто утвердится  в конце концов на
Кавказе, кто будет пользоваться нефтью и наиважнейшими дорогами, ведущими  в
глубь   Азии,   революция   или   Антанта,   -   в   этом   весь   вопрос"82.
     Можно  не сомневаться,  что  Сталин не усматривал  несоответствия между
своими  выступлением в Баку  и интервью газете "Правда". Мистическое видение
первого с геополитическим реализмом  второго  связывало его представление  о
России  как о воплощении  мировой социалистической  революции и одновременно
как о  великом национальном государстве, которое и  на  международной  арене
ведет борьбу, по необходимости руководствуясь  теми же соображениями,  что и
его противники.
     Примечательным в интервью газете "Правда" было и высказывание,  которое
давало ясно понять, что время передышки для грузинских меньшевиков подходило
к концу. По словам Сталина, "Грузия, запутавшаяся в тенетах Антанты  и ввиду
этого лишившаяся как бакинской нефти, так и кубанского хле-

     210

     ба, Грузия,  превратившаяся в основную базу империалистических операций
Англии и Франции и  потому  вступившая  во  враждебные отношения с Советской
Россией, - эта Грузия доживает ныне последние дни своей жизни". Предсказание
приобрело  особое  значение на  фоне только что происшедших или происходящих
событий. Победа красных в Крыму над белой армией барона Врангеля, одержанная
в середине  ноября 1920 г.,  ознаменовала окончание гражданской войны. В тот
самый  момент, когда  Сталин произносил приведенные  выше  слова, шла полным
ходом  советизация  Армении. В это же  время (и, несомненно,  с  молчаливого
согласия  Сталина)  Кавбюро  стало  настаивать на  вооруженной акции  против
Грузии. В середине декабря Орджоникидзе, председательствовавший на заседании
Бюро   в  Баку,   на  котором   присутствовали   представители  11-й  армии,
телеграфировал  Ленину  о   том,  что  совещание  приняло  постановление  "о
немедленном  оказании  помощи  трудящимся Грузии  и  установлении  Советской
власти". Один из советских историков грузинского происхождения,  комментируя
в  своем  труде  данное  событие,  заметил,  что в  постановлении  "основное
внимание было обращено не  на внутренние условия немедленного взятия власти,
а  на  XI  армию"83.
Ленин ответил,  что  такое решение  в корне  противоречит  политике  ЦК, что
последствия  могут  быть  катастрофическими и  что он  категорически требует
отмены постановления,  которое ни  в коем случае нельзя  претворять в жизнь.
Через  два  дня,  17  декабря,  пленум  ЦК  подтвердил "мирное  направление"
политики  РСФСР на  Кавказе. Давление  с  юга  на  ЦК затем ослабло,  но  не
надолго.  В начале января Орджоникидзе и Киров направили членам Центрального
Комитета  письмо, в котором продолжали настаивать на немедленной советизации
Грузии. После этого следующий пленум вновь рассмотрел данный вопрос и решил,
что для акции не созрели ни внутренние, ни  внешние условия. Через  неделю в
дело на стороне Кавбюро вмешался Сталин.
     Он  хорошо рассчитал время  для своего хода. 20 января 1921 г. народный
комиссар  иностранных  дел  Чичерин   послал  Ленину  подробное   письмо   с
обвинениями в адрес правительства Жордания в нарушениях советско-грузинского
договора.  В   письме  утверждалось,  что  в   Грузии  назревал   внутренний
революционный    кризис.   Видевший   документ   Сталин   использовал    это
обстоятельство,  когда  24  января направлял членам  ЦК собственное  письмо.
Ссылаясь на материалы Чичерина, а  также на другие,  якобы  имевшиеся  в его
распоряжении сведения,  он заявил,  что революционная ситуация в  Грузии уже
существует  и  предложил  дать  директиву  Орджоникидзе  и  коммунистическим
организациям Грузии о подготовке воо-

     211

     руженного  восстания, а  Реввоенсовету  республики  - быть  готовым при
необходимости немедленно оказать  помощь грузинским  повстанцам. В документе
имелась  приписка: "Прощу  ответить до  6 часов". Кое-кто из членов ЦК хотел
отложить рассмотрение этого вопроса на несколько дней. Однако пометка Ленина
на  письме  Сталина ("Не  отлагать")  побудила к  быстрым  действиям, Пленум
Центрального  Комитета собрался 26 января  и принял постановление, в котором
Наркоминделу поручалось вести точный учет  фактов нарушения мирного договора
и  потребовать  от  правительства  Грузии  разрешения  на  доставку через ее
территорию  припасов  в  Армению.  Постановление  предусматривало, в  случае
необходимости,  оказание грузинским трудящимся военной помощи. Приготовления
на  Кавказе шли свои чередом, и 6 февраля Орджоникидзе в телеграмме Ленину и
Сталину настойчиво просил разрешить немедленно начать вооруженное восстание.
Ответные телеграммы  Ленина  от 8  и  14  февраля санкционировали  операцию,
правда  с  различными  оговорками,  в  том  числе  и  такой  курьезной,  как
непременное            соблюдение            международных            норм84.  В ночь с 11 на  12
февраля  возникли  беспорядки  в  грузинской приграничной  зоне,  населенной
частично армянами и русскими. И 15 февраля 1921 г. Красная Армия вторглась в
Грузию.
     На своем посту в Тифлисе Жордания явственно ощущал растущее в декабре и
январе  давление со стороны России. На основании информации из разнообразных
источников  у  него сложилось впечатление, что  в  Москве  шла  борьба между
сторонниками и противниками  войны. Во главе первых стояли Сталин и Троцкий,
а  вторых  возглавлял Ленин. И Жордания  пытался  предотвратить  вторжение с
помощью   уступок,   совместимых   с  национальным  суверенитетом   страны85.    Какого-то
внутреннего  революционного кризиса  в действительности не  существовало.  И
хотя среди армян приграничного района имели место спровоцированные волнения,
правительство меньшевиков  благодаря политике  земельной  реформы, частичной
национализации  промышленности  и  насаждения  грузинского   национализма  в
области  культуры, пользовалась  у  грузинского населения авторитетом. Но  в
финансовом  и  военном  отношении  правительство  было  слабым  и  не  имело
серьезной международной поддержки. И тем не менее плохо оснащенные и неумело
руководимые  вооруженные силы Грузии  оказали  сопротивление.  Красной Армии
понадобилось десять дней,  чтобы  с юга пересечь  небольшую  Грузию и занять
Тифлис,  а  в западной  ее части бои продолжались  еще  три  недели86.   Для   грузинского
"самоопределе-

     212

     ния"  потребовалась   полномасштабная  вооруженная   интервенция.   Тем
временем  Москва  стремилась  замаскировать  свою  неблаговидную  грузинскую
операцию от международного сообщества (и одновременно от советского  народа)
и  представить  ее  как  всего-навсего  вмешательство  в   армяно-грузинский
конфликт, в процессе  которого якобы и  произошли  внутренние  революционные
перемены. Ленин,  выступая 28 февраля в Московском Совете по  поводу событий
на  Кавказе, сказал: "Столкновение Армении  и Грузии не могло  не  волновать
нас,  и эти  события  привели к тому, что армяно-грузинская война  перешла в
восстание,  в  котором  участвовала  и  некоторая  часть  русских  войск.  И
кончилось тем,  что  замысел  армянской буржуазии  против нас, до сих пор по
крайней мере повернулся  против  них  и повернулся так, что  в  Тифлисе,  по
последним сведениям, которые еще не проверены, оказалась советская власть"87.
     Ленина  тревожила  реакция  грузин  на  советизацию,  а  также  реакция
международного   социалистического  движения   -  на  спектакль   советского
свержения  социал-демократического  правительства.  Поэтому  он требовал  от
своих  товарищей  осторожного обращения  с  поверженной Грузией.  В беседе 9
февраля  с  Махарадзе, который готовился возглавить "революционный комитет",
созданный в Грузии в качестве нового временного правительства, Ленин обратил
внимание  на мелкобуржуазный  характер  страны,  на  сильное влияние  в  ней
меньшевиков,  а  также на то, что  следовало  действовать очень  осторожно и
механически   не   переносить    опыт    РСФСР   на    грузинскую    землю88. В письме от 3 марта
Ленин  призывал  Орджоникидзе  искать  приемлемого компромисса  для блока  с
Жордания  или  подобными  ему  грузинскими  меньшевиками, не  высказывающими
откровенной  враждебности  к мысли о  советском  строе в Грузии на известных
условиях.  Одновременно  он  просил  грузинских  коммунистов  отказаться  от
"применения  русского  шаблона,  а  умело  и  гибко  создавать  своеобразную
тактику,  основанную  на  большей  уступчивости   всяческим  мелкобуржуазным
элементам"89.
Предполагавшийся  блок  с  Жордания  не  состоялся.  Перед падением  Тифлиса
Жордания и его правительство выехали в западную Грузию  и 17 марта  на борту
итальянского парохода отплыли за границу.
     Вслед  за  вторгшимися   войсками   в  Грузию  хлынул  поток  советских
гражданских чиновников. По предложению  Сталина, Оргбюро 27  февраля приняло
решение  без  промедления мобилизовать партийцев для работы в  Грузии. ВЧК и
другие разные комиссариаты поступили аналогичным образом. Прежде чем прибыть
на родину, Махарадзе 1 марта докладывал Ленину из Вла-

     213

     дикавказа: "Я уже вижу,  что из разных "центров" и "главков" (Советской
России)  к нам  уже летят  бесчисленные "главно-"  и  "особоуполномоченные",
представители           со          сногсшибательными           мандатами"90.  Желая   как-то
сдержать поток устремившихся в  южном направлении политических коммивояжеров
(иначе не  назовешь), Ленин  ввел особую процедуру  утверждения  на  высоком
уровне всех командируемых в Грузию представителей комиссариатов. Кроме того,
он неустанно требовал  от своих коллег осторожного  подхода  к Закавказью. В
письме от 14 апреля 1921 г. к коммунистам всех закавказских республик  Ленин
указывал на отсутствие опасности интервенции  со стороны Антанты, на то, что
кавказские  республики  являются  крестьянскими  в  еще большей степени, чем
Россия,   что  Кавказ  мог  бы  наладить  товарообмен  и   сотрудничество  с
капиталистическим  Западом  быстрее   и  легче  России.  Требовалось  больше
мягкости,  осторожности,  уступчивости  по  отношению  к  мелкой  буржуазии,
интеллигенции  и  крестьянству. Более  медленный, более  осторожный и  более
систематический,   чем  в  РСФСР,  переход  к  социализму  был   возможен  и
необходим91.
     Однако сдержать  силы,  приведенные  в  движение при вторжении, было не
так-то просто. Лобби  кавказских  большевиков, успешно оказавшее давление  в
пользу  вмешательства  в  Грузии,  теперь контролировало  ситуацию. Их лидер
Орджоникидзе  и  его eminence grise Сталин  не были расположены проявлять  к
своим сородичам и к  кавказцам  вообще  примирительное  отношение,  которого
требовал Ленин.  Возглавлявшееся Орджоникидзе Кавбюро  обосновалось в Баку и
взяло на себя  всю полноту власти в Закавказье,  проводя в регионе далеко не
умеренную политику. Орджоникидзе был жестким администратором, стиль которого
больше  подходил  к  героическому   времени  "военного  коммунизма",  чем  к
начавшемуся периоду  нэпа.  Безусловно,  определенные элементы  в  партийном
руководстве всех трех закавказских республик были сторонниками осторожного и
дифференцированного  подхода,  рекомендованного   Лениным.  Но  при   мощной
поддержке  руководителя  Оргбюро  Сталина  Орджоникидзе   сумел   обеспечить
избрание на местные ключевые посты своих доверенных лиц. Например, в августе
1921 г.  в  Баку  на должность  секретаря  Азербайджанской  коммунистической
партии  прислали Кирова. Грузинской коммунистической партией стал руководить
Мамия Орахелашвили, один из наиболее изворотливых сторонников Орджоникидзе.
     Грузия, однако, оказалась особым случаем. В отличие от Азербайджана и в
отличие от Армении, чье население волей-неволей видело в России защитника от
турок, она быстро

     214

     приспособилась  к  роли  независимого  государства  и  преуспевала  под
руководством   меньшевиков.  Насильственная   советизация  глубоко  потрясла
многих, воспринявших ее  как вопиющие  нарушения национального суверенитета.
Приезд с  севера представителей ВЧК  для  выполнения полицейских  функций, а
также большого числа  других партийных и правительственных работников создал
в  регионе  атмосферу   оккупированной  территории.  Умеренных  из  местного
руководства  (например,  Махарадзе  и  бывшего  шурина  Сталина   и  наркома
иностранных  дел  Советской Грузии  Александра  Сванидзе)  повергла  в  ужас
ситуация, с  которой им пришлось  столкнуться, и они вознамерились проводить
политику, направленную на залечивание ран, нанесенных национальному  чувству
грузин. Но вышестоящее начальство думало иначе.
     Это стало особенно очевидным  тогда, когда в  Тбилиси в конце июня 1921
г. приехал Сталин, чтобы  на пленуме  Кавбюро  обсудить с местными  лидерами
вопросы  политики, касающиеся  Грузии и  Закавказья в  целом.  Первое  после
многих лет посещение родной земли было  совсем  не похоже  на приезд в  Баку
восемь  месяцев тому  назад. Пленум,  проходивший  в  соответствии с обычной
партийной  практикой  за  закрытыми  дверями,  начал  свою работу  2  июля и
продолжался шесть  дней.  В  этот  период  Сталин  согласился  выступить  на
массовом митинге  железнодорожных рабочих. Его  появление  на  трибуне  было
встречено свистом.  Находившиеся среди собравшихся пожилые  грузинки осыпали
его бранью,  выкрикивая:  "проклятый!",  "предатель!",  "изменник!" и  т. п.
Присутствовавшим на митинге  двум ветеранам-революционерам из меньшевиков И.
Рамишвили и А. Дгебуадзе толпа  устроила овацию, и последний сказал Сталину:
"Почему вы разрушили  Грузию? Что вы можете  предложить взамен?"  По  словам
очевидцев,  Сталин побледнел  и  покинул  митинг  в окружении своих  русских
телохранителей-чекистов,  а  на следующий  день в ярости упрекал  Махарадзе,
якобы         ответственного         за         пережитое         унижение92.  Согласно описанию
одного советского историка,  присутствовавшие на руках вознесли Рамишвили на
трибуну,  не  дав  говорить  Сталину.  Возмущенный  этим  эпизодом, Сталин в
частной  беседе  потребовал  проведения  более  жесткой  политики  и выразил
недовольство слишком  терпимым  отношением  к меньшевикам. Он также  добился
вопреки сильной местной оппозиции перемещения Махарадзе с поста председателя
Революционного комитета Грузии на менее важную должность народного комиссара
земледелия  республики.   Через  несколько  месяцев   Махарадзе  по  просьбе
Орджоникидзе отозвали в Москву и через

     215

     Оргбюро    определили    на    работу    в    аппарат    ЦК93.  По  иронии   судьбы,
назначенный Сталиным в качестве нового главы Революционного комитета Мдивани
оказался еще более прямолинейным национальным лидером, чем Махарадзе.
     Свое раздражение Сталин продемонстрировал,  выступая 6  июля  с  важным
докладом об очередных задачах коммунистов в Грузии и Закавказье  перед более
послушной аудиторией  - общим собранием тифлисской партийной организации. Он
объявил, что Москва решила предоставить трем закавказским республикам заем в
сумме, превышающей  6  млн. золотых  рублей,  что  Азербайджан  безвозмездно
передаст  нефтепродукты  Грузии и  Армении. Но  главным  содержанием доклада
явилась суровая нотация грузинам относительно необходимости "раздавить гидру
национализма".  Вернувшись в Тифлис через  много  лет, сказал Сталин, он был
неприятно  поражен отсутствием  солидарности, которая наблюдалась в  1905  -
1907 гг. между рабочими различных национальностей Закавказья,  и развившимся
среди рабочих и  крестьян национализмом. Как видно, продолжает он,  три года
жизни  при  националистических  правительствах  не  прошли   даром.  Поэтому
очередной  задачей  коммунистов  Грузии  являлась   "беспощадная   борьба  с
национализмом". Нужно было "вытравить" националистические пережитки "каленым
железом". Еще одна  задача  состояла в объединении хозяйственных усилий трех
республик. Кроме того, коммунистам Грузии следовало сохранить свою стойкость
и  чистоту,  помня судьбу  германской социал-демократии,  которая рухнула  в
пропасть потому,  что  расширяла  свои  ряды за счет всякой "мелкобуржуазной
дряни".  В  этой связи Сталин заметил, что "Лассаль  был прав,  говоря,  что
партия    укрепляется     тем,    что    очищает    себя    от    скверны"94. Чтобы это  послание
достигло  обширной  местной аудитории,  доклад  через  неделю, когда  Сталин
приготовился к отъезду, опубликовали в тифлисской партийной газете.
     Как  мы  видим, Сталин  в  течение многих  лет  относился  к  Грузии  с
известным   пренебрежением.   Недавно  пережитое   унижение,  должно   быть,
ожесточило  его  еще больше и одновременно  усилило ощущение,  что подлинной
родиной является не маленькая Грузия, а великая Россия. К длительному отрыву
от места рождения  добавилось еще и  мстительное  чувство.  Все это помогает
понять  его  реплику, брошенную во время мятежа,  случившегося  в 1924  г. в
шахтерском  городе  Чиатура  и  его  окрестностях.  Грузию,  сказал  Сталин,
приходится  "перепахивать заново"95.

     216



     Примечания
     1 Городецкий Е.
Н. Рождение Советского государства (1917 - 1918 гг.). М., 1964, с. 158.
     2  Trotsky  L.
Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N. Y., 1967, p. 245.
     3 Пестковский С.
Воспоминания о работе в  Наркомнаце.  - "Пролетарская революция", 1930, N 6,
с. 129 - 130.
     4  Протоколы
Центрального  Комитета РСДРП(б).  Август 1917 - февраль 1918.  М.,  1958, с.
157.  На  этом  же  заседании  Сталина  (вместе  с Троцким, Сокольниковым  и
Бухариным) ввели в состав редколлегии газеты "Правда".
     5  "Пролетарская
революция", 1930, N 6, с. 128.
     6  Trotsky  L.
Stal in: An Appraisal of the Man and His Influence,  p. 245.  О деятельности
четверки как тройки  (из-за частого отсутствия Свердлова) см. там же, с. 240
- 241.
     7 Сталин  И. В.
Соч., т. 4, с. 24.
     8 Там же, с. 74
- 78, 79  - 80. Это  была  одна из нескольких соперничавших  позиций. Михаил
Райснер,     например,     представлял     себе    РСФСР    как    федерацию
социально-экономических  групп,  не прикрепленных к какой-либо  определенной
территории.  Он  утверждал, что  национально-территориальный  подход  -  это
"скрытый централизм  под  маской Федеральной структуры". О различных  точках
зрен