из
христианской Библии. Браун, который одно время был проповедником,  зачитывал
мне отрывки из книги Бытия, об Адаме и Еве,  об  их  детях  Каине  и  Авеле,
первых людях, единственных  людях.  Когда  Каин  убил  Авеля,  ему  пришлось
отправиться в изгнание, где на далекой земле Нод он нашел себе жену.  Откуда
она взялась, если других людей не существовало?
   Библия не дает объяснения. Но Браун нашел ответ; Нод была страной ночи  и
тьмы, сказал он, и та женщина стала матерью  нашего  рода.  Свое  начало  мы
ведем от нее и Каина. Таким образом,  потомками  Каина  являемся  мы,  а  не
чернокожие народы, как вы привыкли верить. Каин убил брата и скрылся. Так  и
мы должны убивать своих дальних родственников и прятаться с восходом солнца,
поскольку солнце - это Божий лик. Мы сохранили  свое  долгожительство,  что,
согласно вашей Библии, в прежние времена было  присуще  всем  людям.  Но  на
нашей жизни лежит проклятие, и мы должны влачить ее в страхе и во мраке. Так
думают  многие  из  моих  соплеменников.  Однако  есть  и   такие,   которые
придерживаются иного мнения и питаются  другими  мифами,  принимая  на  веру
легенды о вампирах и считая себя материальным воплощением зла.
   Я слышал рассказы о давно ушедших предках, о битвах и  преследованиях,  о
наших метаниях. Смит поведал мне о  большом  сражении  на  пустынном  берегу
Балтийского моря, которое произошло тысячу лет назад, когда несколько  сотен
представителей моего народа ночью напали на многотысячную орду, а когда  над
полем взошло солнце, оно осветило море трупов, залитых кровью. Это напомнило
мне ?Сеннекериба? Байрона.
   Рассказывал Саймон и о чудесной Византии, где на  протяжении  столетий  в
роскоши и довольстве жило множество наших пращуров, затерявшихся в огромном,
кишащем народом  городе.  Так  продолжалось  до  тех  пор,  пока  не  пришли
крестоносцы. Они разграбили  и  разрушили  великий  город,  и  многих  наших
бросили в костер. Незваные гости принесли с собой крест; полагаю, именно так
родилось предание о том, что моя раса боится креста и питает  отвращение  ко
всем христианским символам.
   Из уст многих я слышал легенду о построенном нами городе, огромном городе
ночи, возведенном из железа и черного  мрамора  в  темных  пещерах  в  самом
сердце Азии, у берегов подземной реки и моря, никогда не знавших  солнечного
света. Город наш был велик задолго до вознесения Рима, он древнее  Ура.  Так
утверждали они, открыто противореча истории, поведанной мне  ранее  о  голых
зверях,  в  лунном  свете  продирающихся  по  заснеженным  лесам.   Согласно
преданию, из города нас изгнали за какой-то проступок. С тех пор, забытые  и
никому не нужные, мы на протяжении тысячелетий бродим по земле. Город же как
стоял, так и стоит, на прежнем месте. Однажды в нашем роду должен  появиться
король, повелитель крови более могущественный, чем те, которые были  раньше,
тот, кто соберет наш разбросанный по всему миру народ и отведет  нас  в  наш
город ночи на берегу не знающего солнечного света моря.
   Эбнер, из всего того, что я услышал и узнал, легенда эта подействовала на
меня сильнее  всего.  Я  сомневаюсь,  что  такой  огромный  подземный  город
существует, сомневаюсь, что он вообще  когда-либо  существовал,  однако  сам
факт такого предания свидетельствует  о  том,  что  народ  мой  не  является
носителем зла, не является бездушным сборищем вампиров из мифов. У  нас  нет
искусства, нет литературы, мы даже не создали своего собственного языка,  но
легенда эта показывает, что мы обладаем воображением и способны мечтать.  Мы
никогда ничего не строили,  ничего  не  создавали  собственными  руками.  Мы
пользовались творениями ваших рук, жили в ваших городах,  паразитировали  на
ваших жизнях, питались вашей кровью, - но мы могли бы созидать, если бы  нам
представился шанс. Это сидит в нас, раз мы из уст в уста передаем легенды  о
наших собственных городах.
   Красная жажда была нашим проклятием, она сделала наши расы  врагами,  она
лишила мой народ благородных устремлений. Воистину, Каинова печать.
   В прошлые века у нас  были  и  великие  вожди,  Эбнер,  повелители  крови
настоящие и вымышленные. У нас были наши  Цезари  и  Соломоны,  наши  Иоанны
Предтечи. Но мы ждем своего избавителя, своего Христа.
   Сбившись в кучу в развалинах  мрачного  замка,  слушая  завывания  ветра,
Саймон и  другие  пили  мой  эликсир  и  рассказывали  мне  то,  что  знали,
внимательно изучая меня алчными, горящими глазами.  Я  понимал,  о  чем  они
думают. Каждый из них на несколько сотен лет старше меня, но я  был  сильнее
их, я стал повелителем крови, я принес им избавление  от  красной  жажды.  Я
казался им получеловеком, Эбнер, во мне они увидели избавителя  из  легенды,
долгожданного короля вампиров.
   Я не смог  отказаться  от  этого.  Уже  тогда  я  знал,  что  таково  мое
предназначение - вывести мой народ из мрака тьмы.
   Мне так много нужно сделать, Эбнер,  так  много.  Твой  народ  боязлив  и
суеверен, вы ненавидите нас, поэтому пока мы должны скрываться. Я видел, как
вы воюете, читал о Владе Тепеше - который,  между  прочим,  не  относился  к
нашему числу, - о Гае Калигуле и других королях. Я  видел,  как  вы  сжигали
своих женщин по одному только подозрению в принадлежности к нам, а здесь,  в
Новом Орлеане, стал свидетелем того, как  себе  подобных  вы  превращаете  в
рабов, порете их, продаете, как скот, и все только потому, что у них  темный
цвет кожи. Чернокожие люди по крови ближе к вам, чем мой  род  был,  есть  и
будет. От их женщин вы способны иметь детей, в то время как о родстве  между
ночью и днем даже речи быть не может.
   Нет, ради собственного спасения мы должны держаться подальше  от  людских
глаз. Но, освободившись от красной жажды, мы, надеюсь,  со  временем  сможем
явиться перед наиболее просвещенными из вас, перед  учеными  мужами,  вашими
передовыми вождями. Мы во многом  способны  помочь  друг  другу,  Эбнер!  Мы
расскажем вам о вашей собственной истории, и от нас  вы  многому  научитесь.
Пока мы только начинаем. Я уже поборол красную жажду и со временем,  не  без
посторонней помощи, надеюсь победить само солнце, чтобы мы могли  появляться
средь бела дня. Ваши хирурги и медики помогли бы нашим женщинам  в  рождении
детей, чтобы воспроизведение себе подобных не означало смерть.
   Нет пределов тому, что в состоянии создать моя раса.  Слушая  Саймона,  я
понял, что мог бы сделать нас величайшим народом на земле.  Однако  сначала,
чтобы начать задуманное, я должен отыскать и собрать его представителей.
   Задача эта не из простых. Саймон  сказал,  что  в  дни  его  юности  нас,
разбросанных по Европе от Урала до Британии,  было  около  тысячи.  Согласно
преданиям, некоторые из нас мигрировали на юг в Африку или  на  восток  -  в
Монголию и  Китай,  но  о  точных  маршрутах  и  местах  мы  не  располагаем
сколько-нибудь достоверными сведениями. Из той тысячи, которая скиталась  по
Европе, большинство погибло в войнах или на инквизиторских кострах,  кого-то
выследили и убили. Вероятно, уцелела жалкая сотня, полагает Саймон, а  то  и
меньше. Уровень рождаемости у нас  всегда  был  низок.  Те  же,  кто  выжил,
разбросаны и напоказ себя не выставляют.
   Так мы начали поиски, которые отняли у нас десятилетие. Не стану докучать
тебе подробностями. В одной из церквей России мы нашли те книги, которые  ты
видел в моей каюте, единственный письменный источник, попавший ко мне из рук
одного из нас. Я со временем расшифровал их. Там рассказывалось  об  общине,
объединявшей пятьдесят человек  крови,  об  их  передвижениях,  сражениях  и
смертях. Все они погибли, последние трое были распяты на кресте и сожжены за
несколько столетий до моего рождения.
   В Трансильвании мы обнаружили обгоревший остов стоящей в горах  цитадели,
в ее подземелье  -  костные  останки  двух  представителей  моего  рода.  Из
скелетов торчали полусгнившие деревянные колы, а  черепа  были  насажены  на
шесты. Я многое узнал, изучая скелеты, но никого из живых мы не увидели.
   В  Триесте  удалось  найти  семью,  которая  при  свете  дня  никогда  не
переступала порога своего дома. Ходили слухи об их необычной бледности.  Эти
люди оказались альбиносами. В Будапеште  нам  попалась  одна  богатая  дама,
которая порола своих служанок и пускала им кровь с помощью пиявок или  ножа.
Этой кровью она натирала свою кожу, чтобы  сохранить  красоту.  Эта  женщина
оказалась одной из вас. Вынужден признаться, я собственными руками убил  ее,
такое отвращение она вызвала у меня. Ее  поступками  руководила  не  красная
жажда, а злобная натура. Так ничего и  никого  не  обнаружив,  мы  вернулись
домой, в Шотландию.
   Шли годы. Женщина из нашей  группы,  подруга  Саймона,  прислуживавшая  в
прошлом моему отцу, умерла. Причину ее смерти я так и не смог установить. Ей
было менее пяти сотен лет. Я произвел вскрытие тела, и у  нее  оказалось  по
меньшей мере три органа, которые я никогда не видел  у  людей.  Я  мог  лишь
отдаленно догадываться об их предназначении. Сердце по размеру  было  в  два
раза меньше человеческого, а кишечник во много раз короче. Еще у нее  имелся
дополнительный желудок, как я понял, специально для усвоения крови.  Нашлись
и другие отличия, менее важные.
   Я много читал,  учил  языки,  писал  стихи,  поднаторел  в  политике.  Мы
посещали самые блестящие светские собрания, я говорю о себе и Саймоне.  Смит
и Браун, как ты их величаешь, никогда не проявляли интереса  к  английскому,
поэтому вели более замкнутый образ жизни и держались  вместе.  Дважды  мы  с
Саймоном отправлялись на континент, чтобы продолжить наши поиски. Один раз я
отправил его в Индию, где на протяжении трех лет Саймон занимался поисками в
одиночку.
   Наконец, почти два года назад, в Лондоне, под самым своим носом мы  нашли
Кэтрин. Она, конечно, тоже принадлежит  к  нашему  роду.  И  рассказала  нам
крайне интересную историю. Около 1750 года во Франции, Баварии и Австрии,  а
также в Италии проживала весьма значительная группа наших людей. Кэтрин даже
назвала отдельные имена, кое-кто оказался  знаком  Саймону.  Много  лет  она
тщетно пыталась разыскать их. Кэтрин сообщила, что один из того числа в 1753
году был выслежен полицией Мюнхена и убит. Это напугало остальных. Тогда  их
повелитель крови решил, что Европа стала слишком густонаселенной для них,  к
тому же для собственной безопасности люди начали сплачиваться в  специальные
организации.
   Они скрывались в тени и  жили  по  подвалам.  Численность  наша,  похоже,
уменьшалась. Тогда он нанял корабль, который из Лиссабона отправился в Новый
Свет, унося на борту уцелевшую горстку наших людей. Отсутствие  цивилизации,
бескрайние леса и грубые условия тамошней колониальной жизни  сулили  легкую
добычу и безопасность. Почему среди них не оказалось моего отца,  Кэтрин  не
могла сказать.  Она  тоже  должна  была  присоединиться  к  ним,  но  гроза,
заставшая ее в дороге, и сломанное колесо экипажа помешали Кэтрин попасть  в
Лиссабон вовремя. Когда она наконец добралась до места, корабль уже ушел.
   Я тотчас помчался в Лиссабон, где углубился в изучение записей о грузовых
и пассажирских перевозках того времени, сохранившихся в архивах.  Мои  труды
не пропали даром. Как я и подозревал, корабль  из  своего  вояжа  так  и  не
вернулся в порт приписки. Находясь в море так долго, наши люди не  могли  не
перебить всю команду. Вопрос состоял в одном: сумели ли они достичь  берегов
Нового Света? Никаких записей относительно этого я не обнаружил. Все же  мне
удалось установить конечный пункт их маршрута - порт Нового Орлеана.  Оттуда
по реке Миссисипи они могли попасть в любое место континента.
   Все остальное ясно  и  без  слов.  Мы  тоже  отправились  в  путь.  Я  не
сомневался, что отыщу своих. Мне казалось, что, приобретя пароход, я  получу
комфорт, к которому привык, мобильность и свободу, в  которых  нуждаюсь  для
осуществления  своей  затеи.  На  реке  всегда  полно  всяких  эксцентричных
личностей, кто станет обращать внимание еще на одного... Я полагал, что  мне
будет только на руку, если пойдет слух о сказочном пароходе и его загадочном
капитане, который выходит из каюты только в ночное время  суток.  Слухи  эти
могли достичь ушей тех, для кого предназначались. Я ждал, что они придут  ко
мне, как в  свое  время  пришел  Саймон,  и  сделал  нужный  запрос.  Так  в
Сент-Луисе произошла наша встреча.
   Все остальное ты знаешь. Напоследок хочу  сказать  тебе  еще  кое-что.  В
Нью-Олбани, когда ты показал  мне  наш  пароход,  я  не  мог  скрыть  своего
удовлетворения. ?Грезы Февра? прекрасен, Эбнер. Он  именно  такой,  каким  и
должен быть. Впервые за все время на свет  не  без  нашей  помощи  появилась
красивая вещь. Это начинание новое  для  нас.  Название  несколько  испугало
меня.  Февр  ассоциировался  у  нашего  племени  с  другим   понятием,   так
иносказательно обозначали красную жажду. Но Саймон справедливо заметил,  что
это название могло заинтриговать представителей моей расы.
   Теперь ты знаешь правду, на которой так настаивал. Ты отчасти был  честен
со мной, и я полагаю, что ты не  обманул  меня,  сказав,  что  не  являешься
суеверным. Если моим мечтам суждено сбыться, то непременно  наступит  время,
когда день и ночь, преодолев сумрак страха, разделяющего нас,  соединятся  в
рукопожатии. Приближается время риска. Пусть мы  встретим  его  вместе.  Мои
мечты и твои, наш пароход, будущее моего народа и твоего, вампиры и  скот  -
все это я отдаю на  твой  суд,  Эбнер.  Чем  все  закончится?  Доверием  или
страхом? Кровью или хорошим вином? Станем ли мы друзьями или врагами?
 
Глава 15 
 
На борту парохода ?Грезы Февра? 
Новый Орлеан, август 1857 года 
 
   В гнетущей тишине, последовавшей за рассказом Джошуа, Эбнер  Марш  слышал
собственное ровное дыхание и стук тяжело бившегося в груди сердца. Казалось,
рассказ Джошуа занял несколько часов, но в кромешной  темноте  каюты  трудно
было судить о беге времени. Возможно,  снаружи  уже  начало  светать.  Тоби,
наверное, приступил к приготовлению завтрака,  а  пассажиры  первого  класса
вышли на верхнюю палубу для утренней  прогулки.  Порт  потихоньку  оживал  и
приходил в движение. Но внутри каюты Джошуа Йорка продолжалась ночь, которой
не было конца.
   Снова  вспомнились  слова  проклятого  стихотворения,  и  Эбнер   услышал
собственный голос:
   - Час утра наставал и проходил, но дня не приводил он за собою...
   - ?Тьма?, - тихо произнес Джошуа.
   - И ты прожил в ней всю свою жизнь, - сказал Марш. - У тебя  ни  разу  не
было утра, никогда. Боже, Джошуа, как ты смог вынести такое?
   Йорк не ответил.
   - Это самая жуткая история из всех, что довелось  мне  услышать  на  моем
веку. Но будь я проклят, если не верю тебе, Джошуа.
   - Я очень надеялся, что ты поверишь мне, - отозвался Йорк. - Что  дальше,
Эбнер?
   "Дальше будет трудно?, - подумал Марш.
   - Не знаю, - честно признался он. - Несмотря на то что  ты,  как  сказал,
убил стольких людей, я все-таки  испытываю  к  тебе  сострадание.  Не  знаю,
правильно ли это. Может, мне следовало бы попытаться убить  тебя,  может,  с
точки зрения христианина, это было бы единственно  верным  решением.  Может,
мне  следует  попробовать  помочь  тебе.  -  Раздосадованный  необходимостью
сделать выбор, Марш по-лошадиному фыркнул. - Думаю, нужно послушать тебя еще
и не спешить принимать решение. Ты не все  рассказал  мне,  Джошуа.  Кое-что
осталось.
   - Да? - выжидательно спросил Йорк.
   - Новый Мадрид, - твердо напомнил ему Марш.
   - Кровь на моих руках, - вспомнил Джошуа. - Как бы объяснить...  В  Новом
Мадриде я совершил убийство, но это было совсем не то, что ты думаешь.
   - Тогда расскажи мне, как это случилось. Жду.
   - Саймон многое поведал мне об истории моего народа,  о  наших  секретах,
обычаях, образе жизни.  Одно,  должен  признаться,  чрезвычайно  обеспокоило
меня, Эбнер. Мир, который вы построили под солнцем, с  трудом  подходит  для
нас. Иногда, чтобы облегчить себе  существование,  приходится  обращаться  к
вам. С этой целью мы можем воспользоваться  той  силой,  что  источают  наши
глаза  или  голос.  В  ход  мы  можем  пустить  и  силу   физическую,   нашу
жизнестойкость или  пообещать  вечную  жизнь.  Себе  во  благо  мы  способны
обернуть и легенды, которыми вы окружили наше существование. С помощью  лжи,
запугивания и обещаний мы в состоянии превращать людей в своих рабов.  Такое
существо весьма полезно. В дневное время суток  оно  послужит  нам  защитой,
может появляться там, где не можем мы, а также  вращаться  среди  людей,  не
вызывая подозрений.
   В Новом Мадриде произошло убийство. На том самом лесном  складе,  где  мы
сделали остановку.  Судя  по  сообщению  в  газете,  я  имел  все  основания
надеяться, что это дело рук кого-то из моего племени. Однако я  нашел  -  не
знаю, как и назвать его - раба, домашнее животное. Холопа. Это  был  старый,
старый мужчина. Мулат с лысой головой, морщинистый и безобразный. С  бельмом
на одном глазу, с  лицом,  изуродованным  шрамами,  следами  старого  ожога.
Внешне он не вызывал приязни, а внутренне был просто  омерзителен.  Испорчен
до мозга костей. Когда я приблизился к нему, он схватил в руки топор.  Потом
взглянул мне в глаза и узнал меня, Эбнер. С первого мгновения понял,  кто  я
такой. Он упал на колени, плача и причитая, он превозносил  меня,  ползая  у
ног, как собака, и умолял выполнить обещание. ?Обещание, - твердил мулат,  -
обещание, обещание?.
   В конце концов я приказал ему остановиться. Он  подчинился.  Сразу.  И  в
страхе отполз в сторону. Видишь  ли,  он  привык  почтительно  относиться  к
словам повелителя крови. Я  попросил  его  рассказать  мне  о  своей  жизни,
полагая,  что  его  повествование  поможет   мне   обнаружить   следы   моих
соплеменников.
   Его рассказ оказался таким же мрачным, как  и  мой  собственный.  Старик,
хотя был цветным, родился в свободной семье в местечке под названием  Свомп,
которое в Новом Орлеане  имело  весьма  дурную  славу.  Одно  время  он  был
сводником, потом резал кошельки, а затем  и  глотки,  охотясь  за  приезжими
лодочниками. Ему не исполнилось еще и десяти, а он уже  убил  двух  человек.
Позже он ходил под одним флагом с Винсентом Гамби,  самым  кровавым  пиратом
Баратарии. Был надсмотрщиком  над  невольниками,  которых  Гамби  отбивал  у
испанских работорговцев и перепродавал в Новом  Орлеане.  Еще  он  занимался
колдовством. И служил нам.
   Он рассказал мне о своем повелителе крови, человеке, превратившем  его  в
холопа. Тот посмеялся над его  колдовством  и  дал  слово  обучить  великому
искусству черной магии. ?Если будешь  служить  мне,  -  пообещал  повелитель
крови, - я сделаю тебя одним из нас. Твои шрамы исчезнут,  твой  глаз  снова
обретет зрение, а ты будешь пить кровь и жить вечно, никогда не старея?.
   Мулат сделался его слугой. На протяжении почти тридцати лет  он  преданно
исполнял все, что ему приказывали. Он жил ради обещания.  Ради  обещания  он
убивал, научился есть парное мясо и пить кровь.
   Пока наконец его хозяин не нашел ему  лучшую  замену.  Мулат  постарел  и
одряхлел, стал обузой. Так как пользы от него больше никакой  не  было,  его
списали со счета. Вероятно, было бы  милосерднее  убить  его;  вместо  этого
мулата отправили вверх по реке и бросили на произвол судьбы. Холоп не посмел
перечить хозяину, хотя видел,  что  данное  ему  обещание  оказалось  ложью.
Старик берегом реки медленно продвигался вверх по ее течению.  Промышлял  он
грабежами и убийствами. Иногда, правда,  добывал  деньги  и  честным  путем:
ловил беглых рабов или устраивался на  сезонные  работы,  но  большую  часть
времени, как отшельник, проводил в лесу, ведя ночной  образ  жизни.  Иногда,
набираясь смелости, он ел мясо и пил кровь своих  жертв,  полагая,  что  это
поможет ему вернуть молодость и здоровье. Он сказал мне, что в  окрестностях
Нового Мадрида обитал  окол