все закончится, даже если прольется кровь и будут полыхать пожары, понимаешь
меня? Главное, набраться терпения и ждать, хотя надо быть готовым ко  всему.
Многое в мире устроено несправедливо. Но всему приходит конец.
   Тоби недоуменно смотрел на него и  рассеянно  вытирал  о  передник  руки,
машинально водя ими вперед и назад, вперед и назад.
   - Капитан, - тихо сказал он,  -  вы  говорите  как  аболиционист.  А  это
рабовладельческая страна, капитан. За такие слова вас могут убить.
   - Возможно, Тоби. Я просто сказал, что думаю.
   - Старый Тоби считает, что вы правильно поступили,  капитан  Марш,  когда
дали мне свободу. Так что теперь я могу для вас готовить.
   Эбнер Марш кивнул.
   - Не мог бы ты принести мне  с  камбуза  нож?  Только  ничего  никому  не
говори, ладно? Просто принеси мне хороший, острый нож.  Лучше  такой,  чтобы
можно было засунуть его в сапог. Ну что, принесешь?
   - Да, сэр, капитан Марш, - сказал Тоби. Глаза на морщинистом черном  лице
слегка прищурились. - Конечно, сэр. - И он побежал выполнять просьбу.
   Следующие два часа Эбнер Марш при ходьбе постоянно ощущал нож,  засунутый
за кожаное голенище сапога. К тому Времени, когда стемнело, он почти забыл о
его существовании,  так  как  уже  привык  к  новому  для  себя  ощущению  и
чувствовал себя гораздо спокойнее.
   Гроза  началась  перед  самым  заходом  солнца.  Большинство   пароходов,
готовившихся к отплытию, к этому часу уже  покинули  пристань,  хотя  им  на
смену у берегового вала Нового Орлеана пришли другие. О своем  начале  гроза
возвестила оглушительным  раскатом  грома,  похожим  на  звук  разгорающейся
паровой топки. В небе засверкали молнии, и хлынул проливной  дождь.  Вода  в
реке вскипела, как во время весеннего паводка.
   Марш,  стоя  под  пологом,  натянутым  над  прогулочной  палубой,  слушал
ритмичный стук дождя и смотрел на пристань, где в  поисках  укрытия  метался
народ. Он не знал, сколько времени простоял там, облокотившись на  перила  и
думая о чем-то своем, когда рядом вырос Джошуа Йорк.
   - Идет дождь, Джошуа, - сказал  он,  указывая  тростью  на  разыгравшуюся
стихию. - Может статься, Джулиан не пожелает  в  такую  погоду  высунуть  на
улицу нос и не придет сегодня.
   Джошуа Йорк выглядел необычно серьезно.
   - Он придет, - произнес Джошуа. Больше он ничего не добавил.
   Так оно и случилось.
   К тому времени гроза пошла на убыль. Хотя дождь не прекратился, его  силы
порядком истощились, и сейчас он в большей степени напоминал туман.
   Эбнер Марш все еще  находился  на  бойлерной  палубе,  когда  увидел  их.
Процессия шагала по раскисшей от дождя, пустынной набережной. Даже с  такого
расстояния он понял, что это они. Сама их манера передвигаться напоминала  о
грациозном хищник?, ужасном и прекрасном. Один  из  них  ступал  по-другому,
раскачивался  и  скользил.  Несмотря  на  отчаянные  попытки   походить   на
спутников, у него ничего не получалось.  Когда  они  подошли  поближе,  Марш
увидел, что это Мрачный Билли Типтон.
   Эбнер Марш прошел в большой салон. Все уже сидели  за  столом:  Саймон  и
Кэтрин, Смит и Браун, Раймон и Жан, и Валерия, и все остальные, кого  Джошуа
подобрал на реке. Они тихо переговаривались. Стоило Маршу появиться, как все
тотчас умолкли.
   - Идут, - сказал Марш.
   Джошуа Йорк встал со своего места во главе стола и  вышел  им  навстречу.
Эбнер Марш прошел к бару и налил себе виски. Залпом осушив стакан, он  сразу
наполнил второй и направился к столу. Джошуа  настоял  на  том,  чтобы  Марш
сидел рядом с ним, по левую руку. Стул справа был  приготовлен  для  Деймона
Джулиана. Марш неуклюже плюхнулся на отведенное место и мрачно посмотрел  на
пустующее напротив.
   Тут они вошли.
   Марш отметил, что в салон прибыло только четыре ночных гостя  -  Мрачного
Билли оставили где-то снаружи. Две женщины и огромный бледнолицый мужчина, с
хмурым выражением стряхнувший влагу с сюртука. Четвертым был  он.  Маршу  не
составило никакого труда узнать его. У него было гладкое лицо,  по  которому
невозможно судить о возрасте, обрамленное черными кудрями. В темном костюме,
шелковой рубашке со  свободным  воротом  и  украшенной  рюшами  и  кружевами
манишке он напоминал лорда. На одном пальце поблескивал золотой  перстень  с
сапфиром размером с голубиное яйцо. На черном жилете сверкал  оправленный  в
золотую паутину отполированный черный алмаз.
   Он пересек комнату, обошел стол и помедлив, остановился у  места  Джошуа,
за спинкой стула во главе стола. Положив свои  гладкие  белые  руки  на  его
спинку, по очереди посмотрел на каждого из тех, кто сидел за столом.
   И они встали.
   Сначала те трое, которые пришли с ним, потом Раймон Ортега,  потом  Кара,
за ними все остальные. Они поднимались по  двое,  по  трое.  Валерия  встала
последней. В комнате стояли все, кроме Эбнера Марша.
   Деймон Джулиан улыбнулся очаровательной, источающей тепло улыбкой.
   - Как приятно снова  оказаться  вместе,  -  промолвил  он  и  внимательно
посмотрел на Кэтрин. - Дорогая, сколько зим, сколько лет!
   Лучше бы ему не видеть эту жуткую усмешку, осветившую ее ястребиное лицо,
подумал Эбнер Марш. Пора брать дело в собственные руки.
   - Садитесь, - рявкнул он Деймону Джулиану и потянул его  за  рукав.  -  Я
страшно проголодался и уже достаточно долго жду ужина.
   - Да, прошу вас, - произнес Джошуа. Пауза закончилась, и все снова  сели.
Но Джулиан занял место Джошуа во главе стола"
   Джошуа подошел к нему и остановился возле Джулиана.
   - Вы заняли мое  место,  -  сказал  он.  Голос  его  показался  ровным  и
одновременно натянутым. - Ваше место здесь, сэр.
   Не будете ли вы столь любезны... - Йорк сопроводил свои слова жестом.
   Его взгляд был сосредоточен на Деймоне Джулиане. Марш  поднял  на  Джошуа
глаза и увидел, сколько властности, холодной силы и решимости  источали  его
черты.
   Деймон Джулиан улыбнулся.
   - А-а-а, - мягко протянул он. - Прошу прощения. Даже не  взглянув  Джошуа
Йорку в лицо, он встал и переместился на другое место.
   Джошуа сел и сделал нетерпеливый жест. Тотчас из тени возник  официант  и
поставил на стол перед Йорком бутылку.
   - Пожалуйста, покиньте комнату, - попросил Джошуа парня.
   Этикетки на бутылке не было. Под канделябрами,  в  окружении  сверкающего
хрусталя и серебра бутылка выглядела темной и угрожающей.
   - Вы знаете, что это, - спокойно сказал Джошуа Йорк, обращаясь к  Деймону
Джулиану.
   - Да.
   Йорк протянул руку, взял бокал Джулиана, до краев наполнил его и поставил
перед гостем.
   - Выпейте, - приказал он.
   Глаза Йорка были прикованы к Джулиану.  Джулиан  не  отрывал  взгляда  от
стакана, в  уголках  его  рта  заиграла  слабая  улыбка.  Казалось,  что  он
участвует в какой-то одному ему ведомой забаве. В большом салоне  воцарилась
полная тишина.  Откуда-то  издалека  донесся  натужный  звук  пробивающегося
сквозь дождь парохода. Время словно остановилось.
   Деймон Джулиан взял бокал и приложил его к губам. Единым залпом осушил...
Казалось, вместе с напитком из стакана ушло и напряжение, повисшее в салоне.
Джошуа улыбнулся, Эбнер Марш прочистил горло, за дальним концом стола  гости
обменялись настороженными, недоуменными взглядами.
   Йорк налил еще три бокала и передал их  трем  компаньонам  Джулиана.  Все
трое выпили. За столом начали тихо перешептываться, завязалась беседа.
   Деймон Джулиан улыбнулся Эбнеру Маршу.
   - Ваш пароход впечатляет, капитан Марш, - тепло заметил  он.  -  Надеюсь,
что и еда столь же превосходна.
   - Еда, - сказал Марш, - еще лучше.
   Чувствуя себя снова в своей тарелке, он зычным голосом подал  команду,  и
официанты начали вносить приготовленные  Тоби  яства.  Более  часа  ушло  на
трапезу. Ночные люди обладали превосходными манерами и  аппетитом  столь  же
отменным, как у пышущих здоровьем речников.  Они  набросились  на  еду,  как
обычные грузчики, услышавшие команду боцмана: ?Братва, жратва готова!"
   Все, кроме Деймона Джулиана. Джулиан ел  медленно,  деликатно,  время  от
времени отхлебывая вино из бокала. Время от времени  по  его  лицу  блуждала
загадочная улыбка. Марш приканчивал уже третье блюдо, а тарелка Джулиана все
еще оставалась наполовину полной. Велась  непринужденная  беседа,  участники
которой перескакивали с одной темы на другую. Те, кто сидел на дальнем конце
стола, переговаривались возбужденно, но так тихо, что Марш не слышал, о  чем
они толковали. Содержание  разговоров  мало  интересовало  его,  Эбнер  Марш
предпочитал всецело сосредоточиться на ужине.
   После того как подали кофе с коньяком, официанты ушли. В  большом  салоне
парохода не осталось никого, кроме  Эбнера  Марша  и  ночного  народа.  Марш
отхлебнул коньяка и услышал  громкий  звук,  произведенный  этим  действием.
Только после этого он сообразил, что разговоры стихли.
   - Наконец мы все вместе, - спокойным голосом произнес Джошуа Йорк. -  Для
людей ночи наступает новый период. Те, кто  живет  в  дневное  время  суток,
могли бы назвать это рассветом. - Он улыбнулся. - Для нас  более  подходящей
метафорой могло бы стать выражение ?новый закат?. Сейчас я  хочу,  чтобы  вы
меня выслушали. Позвольте посвятить вас в мои планы.  -  Джошуа  поднялся  и
начал свое вдохновенное выступление.
   Как долго он говорил, Эбнер Марш не знал. Все это Марш уже слышал раньше:
свобода от красной жажды, конец страху, взаимное доверие между днем и ночью,
преимущества,  которые  сулит  партнерство  бывших  врагов,  великая   новая
эпоха... Джошуа говорил и говорил. Речь его была вдохновенной и  изобиловала
стихотворными цитатами и вескими словами. Марша больше интересовала  реакция
присутствующих. Он с интересом наблюдал за рядом бледных лиц по обе  стороны
стола. Все они смотрели на Джошуа и молча  внимали  ему.  Но  все  они  были
разными. Саймон  взбудораженно  переводил  взгляд  с  Йорка  на  Джулиана  и
обратно, Жан Ардан слушал Джошуа с  восторгом  и  восхищением.  Другие  лица
оставались  непроницаемыми,  равнодушными  и  холодными,  недоступными   для
понимания. Раймон Ортега криво усмехался,  большой  увалень  по  имени  Курт
хмурился,  Валерия  нервничала,  на  жестком,  худом  лице  Кэтрин   застыло
выражение такой откровенной ненависти, что Марша передернуло.
   Тогда Марш перевел взгляд туда, где сидел Деймон  Джулиан,  и  обнаружил,
что Джулиан смотрит прямо на него. Его черные глаза горели,  как  два  куска
антрацита. В них Марш увидел бездонные  глубины,  мрачную  бездну,  в  любую
минуту готовую поглотить их всех. Он отвел глаза в сторону,  не  желая  даже
попытаться пересмотреть Джулиана,  как  когда-то  в  ?Доме  переселенца?  по
глупости попытался пересмотреть Йорка. Джулиан, улыбаясь, время  от  времени
посматривал на Джошуа, прихлебывал холодный кофе и слушал. Эта улыбка Эбнеру
Маршу совсем не нравилась, как не  нравились  бездонные  глубины  глаз.  Его
внезапно снова объял страх.
   Наконец Джошуа закончил и сел.
   - Пароход - превосходная идея, - удовлетворенно  отметил  Джулиан.  Тихий
мягкий голос тем не менее хорошо был слышен во всем салоне. - Твой  напиток,
возможно, даже будет полезен. Время от времени. Обо всем остальном,  Джошуа,
тебе  лучше  забыть.  -  Тон  его  был  обворожителен,  улыбка  спокойной  и
ослепительной.
   Кто-то со свистом вдохнул воздух, но никто  не  осмелился  произнести  ни
слова. Эбнер Марш напрягся и распрямил спину. Джошуа нахмурился.
   - Простите?
   Джошуа лениво взмахнул рукой.
   - Твоя история  печалит  меня,  Джошуа.  Выросший  среди  скотины,  ты  и
рассуждаешь, как они. Конечно, это не твоя вина. Со временем ты все  поймешь
и проявишь свою истинную натуру. Тебя испортили  маленькие  животные,  среди
которых ты жил, ты проникся духом их  ничтожной  нравственности,  их  жалких
религий, их утомительных мечтаний.
   - О чем это вы? - рассердился Джошуа.
   Джулиан не ответил ему прямо, а повернулся к Маршу.
   - Капитан Марш, - начал  он,  -  жаркое,  которое  так  вам  понравилось,
когда-то было частью тела живой твари. Как вы думаете, если бы это  животное
умело говорить, оно бы согласилось быть съеденным? - Властные  черные  глаза
застыли на Марше и требовали ответа.
   - Я.., черт, нет.., но...
   - Тем не менее вы  его  съели?  -  Джулиан  непринужденно  рассмеялся.  -
Конечно, вы со мной согласны, капитан. Не стоит стыдиться.
   - Я и не стыжусь, - упрямо сказал Марш. - Это всего-навсего корова.
   - Разумеется, это всего-навсего  корова,  -  сказал  Джулиан,  -  скотина
всегда скотина. - Он снова посмотрел на  Джошуа  Йорка.  -  С  точки  зрения
скотины, однако, все  не  так  однозначно.  Капитан,  разумеется,  предельно
спокоен, ему плевать. Он стоит на порядок  выше,  чем  корова.  Его  природа
требует убивать, чтобы есть, и судьба коровы - быть убитой и съеденной.  Как
видишь, Джошуа, все действительно очень просто.
   Твои ошибки проистекают из того факта, что ты воспитывался  среди  коров,
которые научили тебя не употреблять их в пищу. Зло...  Где  ты  выкопал  это
понятие? У них, несомненно, у скота.  Добро  и  зло  -  слова  из  лексикона
животных, пустые и никчемные, придуманные для  того,  чтобы  сохранять  свои
бесполезные жизни. Они живут и умирают, пребывая в вечном страхе перед нами,
своим естественным врагом,  превосходящим  их  во  всех  отношениях.  Мы  не
оставляем их в покое даже в снах, так что они вынуждены искать  спасения  во
лжи. С этой целью они придумали богов, которые якобы имеют над нами  власть.
Они хотели бы верить, что кресты и святая вода могут воздействовать на нас.
   Пойми, дорогой Джошуа, что нет ни добра,  ни  зла,  есть  только  сила  и
слабость, хозяева и рабы. Тебя снедает их мораль, их вина и  чувство  стыда.
Как глупо. Это их слова, не наши. Ты проповедуешь новые  начинания,  но  что
должны  мы  начать?  Стать  скотиной?  Сгорать  на  солнце,  работать,   как
проклятые, поклоняться их богам? Нет.  Они  -  животные,  наша  естественная
добыча, крупная и прекрасная. Вот так устроен мир.
   - Нет, - возразил Джошуа Йорк. Он оттолкнул стул и поднялся, возвысившись
над столом, как бледный, стройный Голиаф. - Они  думают,  они  мечтают,  они
построили свой мир, Джулиан. Ты не прав. Мы двоюродные братья,  две  стороны
одной медали. Они - не добыча. Посмотри на то, что они создали! Они несут  в
мир красоту. А что создали мы? Ничего. Красная жажда стала нашим проклятием.
Деймон Джулиан вздохнул.
   - Ах, бедный Джошуа, - произнес он и отхлебнул  коньяка.  -  Пусть  скоты
создают жизнь, красоту, все, что угодно. А мы  возьмем  их  творения,  будем
пользоваться ими, как нам понравится. Только так, а не иначе. Мы -  господа.
Господа не работают. Пусть они шьют платья, а мы будем носить их. Пусть  они
строят корабли, а мы будем кататься  на  них.  Пусть  они  мечтают  о  жизни
вечной, а мы будем жить вечно, и пить их жизни, и питаться их кровью.  Мы  -
властелины мира, и в этом наше назначение. Наша судьба,  если  тебе  угодно,
дорогой Джошуа. Наслаждайся своей природой, Джошуа, не стремись изменить ее.
- Джулиан недобро улыбнулся. - Ты  никогда  не  задавался  вопросом,  почему
Иисус Христос просил своих последователей вкусить его кровь, если они  хотят
жить вечно?.. Они сгорают от желания  быть  похожими  на  нас,  так  же  как
черномазые мечтают быть белыми. Видишь, как далеко они зашли. Чтобы поиграть
в господ, они даже закабалили своих собственных сородичей.
   - Ты тоже, Джулиан, - сказал Джошуа Йорк. В голосе его прозвучала угроза.
- Как по-другому можно назвать твое господство над себе подобными? Даже тех,
кого  ты  называешь  господами,  ты  превратил  в  рабов,   подчинив   своей
извращенной воле.
   - Даже среди нас есть сильные и слабые, дорогой Джошуа, -  сказал  Деймон
Джулиан. -  Нет  ничего  противоестественного  в  том,  что  сильные  должны
лидировать. - Джулиан поставил стакан на стол  и  устремил  взгляд  в  конец
стола. - Курт, - обратился он к увальню, - позови Билли.
   - Слушаюсь, Деймон, - отозвался толстяк, вставая.
   -  К  чему  ты  клонишь?  -  спросил  Джошуа,  когда  Курт,  отражаясь  в
многочисленных зеркалах, вышел из салона.
   - Ты достаточно  поиграл  в  скотину,  Джошуа,  -  сказал  Джулиан.  -  Я
собираюсь показать тебе, что значит быть господином.
   Эбнеру Маршу  стало  зябко  и  страшно.  Все  присутствующие,  не  мигая,
наблюдали за разворачивающейся на их  глазах  драмой.  Хотя  Джошуа  Йорк  и
возвышался над сидящим Деймоном Джулианом, он не доминировал над ним.  Серые
глаза Джошуа источали силу и страстность, присущую человеку. Но  Джулиан  не
человек, подумал Марш.
   Через мгновение Курт вернулся. Мрачный Билли, должно быть, стоял прямо за
дверью, подобно рабу, ожидая распоряжений хозяина.  Курт  снова  занял  свое
место. Мрачный Билли проследовал к  голове  стола.  Он  что-то  нес,  и  его
льдистые глаза горели непонятным восторгом.
   Деймон Джулиан рукой смахнул со стола тарелки, освобождая место.  Мрачный
Билли развернул  свою  ношу  и  опустил  на  скатерть  перед  Джошуа  Йорком
маленького коричневого младенца.
   - Какого черта! - проревел Марш. Оттолкнувшись от  края  стола  и  гневно
сверкая глазами, он начал вставать.
   - Сиди спокойно и не дергайся, парень, - равнодушным,  спокойным  голосом
произнес Мрачный Билли.
   Марш повернулся к нему и тут же почувствовал прикосновение к шее  чего-то
холодного и острого.
   - Только открой пасть, и я пущу тебе кровь,  -  предупредил  его  Мрачный
Билли. - Можешь себе представить, что произойдет, когда они  увидят  сладкую
горячую кровь?
   Дрожа то ли от страха, то ли от  ярости,  Эбнер  Марш  снова  сел,  боясь
пошевелиться. Острие лезвия ножа Билли прижалось к его шее чуточку  сильнее,
и он почувствовал, как теплая струя тонкой змейкой покатилась за воротник.
   - Вот и славно, - прошептал Билли, - очень славно. Джошуа Йорк бросил  на
Марша и Мрачного Билли мимолетный взгляд, но тут же перевел его на Джулиана.
   - Я считаю это мерзким, - холодно сказал он. - Джулиан, не знаю, зачем ты
принес сюда ребенка, но мне  это  не  нравится.  Игра  закончится  сейчас  и
немедленно. Прикажи своему человеку убрать нож от горла капитана Марша.
   - А-а-а, - протянул Джулиан. - А если я не соглашусь, что тогда?
   - Согласишься, - сказал Джошуа. - Я - повелитель крови.
   - В самом деле? - непринужденно спросил Джулиан.
   - Да. Мне не нравятся твои методы убеждения, Джулиан, но, когда нужно,  я
прибегаю к ним.
   - Ага, - произнес Джулиан. Он улыбнулся и встал, потягиваясь всем  телом,
как большой темный кот, пробудившийся после сладкой дремы. Потом через  стол
протянул руку Мрачному Билли. - Билли, отдай мне нож.
   - Но как же с ним? - спросил тот.
   - Капитан Марш теперь будет вести себя хорошо, - заверил Джулиан. - Нож.
   Билли подал его рукояткой вперед.
   - Хорошо, - сказал Джошуа.
   Но  продолжить  ему  не  пришлось.  Младенец  -   крошечный,   костлявый,
коричневый с ног до головы и совершенно голый - издал какой-то писк и  слабо
пошевелился. Тогда Деймон Джулиан проделал самое ужасное, что  Эбнеру  Маршу
доводилось видеть за всю свою жизнь. Стремительно и  грациозно  наклонившись
над столом, он опустил нож Мрачного Билли и одним верным ударом отсек  кисть
от крошечной ручки.
   Ребенок зашелся в  истошном  крике.  Кровь  брызнула  на  стол  и  залила
хрустальные бокалы, столовое серебро и белую скатерть.  Конечности  младенца
слабо подергивались. Кровь  образовала  лужицу.  Джулиан  наколол  крохотную
ладошку, по размеру не превышавшую большой палец ноги Марша, на острие  ножа
Билли. Он поднял ее, кровоточащую, и поднес к Джошуа Йорку.
   - Пей, - велел он, от его  непринужденности  и  мягкости  не  осталось  и
следа.
   Йорк ударил по ножу. Тот выскользнул из руки Джулиана и, с нанизанной  на
него ладошкой, упал на ковер в шести футах от них. Джошуа был  страшен,  как
смерть. Он наклонился над столом и двумя сильными  пальцами  зажал  запястье
младенца. Крово