кские фургоны и превращали их  в..,  гм,  в  нечто  подобное.  Они
построили этот фургон по нашему заказу, разобрали, доставили  в  Колорадо  и
собрали заново. Когда я переехал сюда, то просто повторил процедуру.
   - Вы когда-нибудь жили в нем всей семьей? - спросила Сидни.
   - Мы только купили под  него  землю  в  Скалистых  горах,  неподалеку  от
Денвера, а зимой родился Дэвид, а потом... Одним словом, не успели.
   - Но ты здесь жил. Один. Дар кивнул.
   - Мне все больше приходилось работать в выходные. В основном - сидеть  за
компьютером. Потому я предпочел просто построить хижину, а не проводить сюда
электричество.
   - Разумно, - согласилась главный следователь.
   - В тех ящиках - чистые простыни и наволочки, - сказал Дарвин. - И свежие
полотенца. Мышей нет. Я был здесь на прошлые выходные и проверял.
   - Даже если бы и были, мыши меня не беспокоят, - заверила его Сид.
   Дарвин выдвинул ящик, достал коробок  спичек  и  зажег  фонарики.  Старые
доски, особенно на потолке, затеплились мягким медовым светом.
   - Маленькая двухконфорочная плита  -  газовая,  -  сказал  он.  -  Как  в
кемпингах. Холодильника нет, так что портящиеся продукты я держу  в  хижине.
Когда уйдешь, можешь не гасить фонари, они безопасны в плане пожара.  А  вот
этот прихвати, чтобы найти дорогу обратно.
   Из другого ящика он вытащил электрический фонарик. И направился к двери.
   - Располагайся здесь или,  если  хочешь,  приходи  в  гости  в  хижину..,
например, попить чайку.
   - У нас еще много непрочитанных папок, - напомнила Сидни.
   Дарвин скорчил недовольную мину.
   - Можешь идти, - сказала она. - Я собираюсь сначала устроиться здесь, как
ты и предложил. Тут слишком хорошо, чтобы уходить сразу.
   Дар взял несколько спичек.
   - Я зажгу фонари вдоль дорожки, чтобы ты не заблудилась.
   Сид только улыбнулась в ответ.
 
*** 
 
   Через час Сидни вышла из фургона и направилась к домику.  Деловой  костюм
она сменила на простые джинсы, фланелевую рубашку и кроссовки. Пистолет  так
и остался на боку.
   Наступила ночь, и прохладный горный воздух давал  о  себе  знать.  Дарвин
разжег камин и включил  старый,  видавший  виды  кассетный  магнитофон.  Как
обычно, когда он был один в доме, Дар сунул в магнитофон  первую  попавшуюся
кассету с классической музыкой. Но подборка оказалась просто восхитительной:
Малое адажио, четвертая часть Пятой симфонии Малера,  вторая  часть  Второго
фортепианного концерта Брамса,  вторая  часть  Седьмой  симфонии  Бетховена,
третья и  четвертая  части  Итальянской  симфонии  Мендельсона,  анданте  из
концерта для скрипки с оркестром Мендельсона, соч. 64,  в  исполнении  Киоко
Такезавы, "Kyrie Eleison" из мессы соль-минор  Бетховена,  еще  одно  "Kyrie
Eleison"  из  моцартовского  "Реквиема",  несколько  сольных   номеров   для
фортепиано в исполнении Мицуко Ушиды и Горовица (включая любимую пьесу Дара,
скрябинский "Этюд до-диез-минор", соч. 2, номер  1,  с  изумительного  диска
"Горовиц в Москве"), Йинь Хуань, исполняющая арии из  опер  в  сопровождении
Лондонского симфонического оркестра, а потом - несколько популярных  пьес  в
исполнении гобоиста Ханца Холлигера с оркестром.
   Только под конец кассеты Дарвину пришло в голову, что Сид могла подумать,
будто он специально  решил  создать  романтическую  атмосферу.  Но,  заметив
выражение ее лица, понял, что она просто наслаждается хорошей музыкой.
   - Моцарт, - сказала Сидни, услышав потрясающий хор в "Реквиеме".
   Она прошла к огню и опустилась во второе кожаное клубное кресло, стоявшее
напротив кресла Дара.
   - Не хотите ли чашечку горячего чая? -  любезно  предложил  Дар.  -  Есть
зеленый, есть с мятой, есть с бергамотом, классический "Липтон"...
   Сид оглядела старинный бар над кухонным столиком.
   - Это бутылка "Мак-Аллана"? - спросила она.
   - Угадала, чистое солодовое.
   - Она почти полная.
   - Я не люблю пить в одиночестве.
   - Я не отказалась бы от виски, - сказала  Сид.  Дарвин  подошел  к  бару,
достал из серванта два хрустальных бокала и разлил в них виски.
   - Со льдом? - спросил он.
   - В хорошее солодовое виски? Шутишь, - откликнулась главный  следователь.
- Только попробуй, и я вылью это тебе за шиворот.
   Дар кивнул. Он вернулся  к  камину,  держа  в  руках  бокалы  с  янтарным
напитком.  Несколько  минут  они  молча   наслаждались   вкусом   настоящего
шотландского виски.
   Внезапно  Дарвин  с  удивлением  осознал,  что  ему  невыразимо   приятно
находиться в обществе этой женщины. Мало того, он  ощутил,  как  между  ними
возникает слабое, но быстро  усиливающееся  физическое  напряжение.  Вернее,
осознание привлекательности друг  для  друга.  Это  поразило  Дара,  который
всегда знал, что он не совсем обычный мужчина. Женская нагота возбуждала его
и прежде и продолжала волновать во сне. Но, невзирая на физическое влечение,
Дар всегда стремился к истинному, глубокому чувству и духовному родству.
   Еще до встречи со своей женой, Барбарой, он  никак  не  мог  понять,  как
можно  желать  близости  с  человеком  незнакомым,  непонятным,   не..,   не
единственным для тебя.
   А потом он полюбил Барбару. Он  желал  Барбару.  Ее  лицо,  голос,  рыжие
кудри, маленькие груди с розовыми сосками, рыжие волосы на лобке  и  бледная
матовая кожа -  вот  то,  что  породило  его  любовь,  вожделение  и  нежную
привязанность. За десять лет, прошедшие после ее смерти, Дарвин  все  больше
отдалялся от других людей, все реже и неохотней подпускал их к себе и  почти
никогда не испытывал страсти к кому бы то  ни  было.  Но  сейчас  Дар  Минор
осознал, что он сидит, потягивает скотч и смотрит  на  главного  следователя
Сидни Олсон, которая уютно устроилась в клубном кресле, подложив под  голову
красное индейское одеяло. Отблески огня  в  камине  скользили  по  ее  лицу.
Дарвин отметил ее тяжелые груди под тонкой тканью рубашки и живой блеск глаз
над сверкающим хрустальным бокалом, и...
   - ..напоминает мне? Оказывается, Сид что-то говорила. Дарвин отрицательно
покачал головой, в основном чтобы прийти в себя.
   - Прости, я не расслышал. Что ты сказала?
   Сидни окинула взглядом  уютную  комнату.  Маленькие  галогенные  лампочки
подсвечивали книжные полки и картины.  Огонь  в  камине  отражался  во  всех
многочисленных окнах и окошках. Единственная настольная лампа отбрасывала на
письменный стол в дальнем конце длинной комнаты желтый круг света.
   - Я говорю, знаешь, что все это напоминает мне?
   - Нет, - тихо сказал Дарвин.
   Он до сих пор находился под впечатлением своего  открытия  о  чувственном
оттенке возникшей между ними связи. И в нем крепла уверенность,  что  сейчас
Сидни скажет что-то такое сокровенное, что сблизит  их  еще  сильнее,  резко
изменит их жизнь, изменит навсегда, неотвратимо. Независимо от  того,  хочет
он этого или нет.
   - И что тебе все это напоминает?
   - А напоминает один  из  тех  дурацких  фильмов,  в  которых  коп  должен
охранять какого-нибудь важного свидетеля. Поэтому они  вдвоем  забиваются  в
самую глушь, подальше  от  людей.  Останавливаются  в  загородном  домике  с
огромными окнами во все стороны, чтобы снайперу было легче целиться. А потом
коп страшно удивляется, когда  кто-то  стреляет  в  них  из  темноты.  Видел
"Телохранителя", с Кевином Костнером и Уитни Хьюстон?
   - Нет, - сказал Дарвин. Сид покачала головой.
   - Ерунда. Сперва сценарий писался под Стива Макуина и  Дайану  Росс..,  с
ними было бы лучше. По крайней мере, Макуин хоть с виду выглядит умнее.
   Дар отхлебнул виски и ничего не сказал.
   Она тоже  молчала,  витая  мыслями  где-то  далеко-далеко.  Затем  пожала
плечами.
   - У тебя в хижине есть какое-нибудь оружие?
   - Огнестрельное?
   - Да.
   - Нету, - ответил  Дар,  сказав  и  чистую  правду,  и  откровенную  ложь
одновременно.
   - Насколько я успела понять  из  твоих  предыдущих  комментариев,  ты  не
одобряешь огнестрельное оружие.
   - Я считаю его проклятием и позором для всей Америки - ответил Дарвин.  -
Это наш самый тяжкий грех, после рабства.
   Сидни кивнула.
   - Но ты не возражал, чтобы я держала под рукой оружие.
   - Ты офицер при исполнении, - сказал Дар. - Тебе положено.
   Сид снова кивнула.
   - Так у тебя нет ни пистолета, ни охотничьего ружья?
   - В хижине нет, - покачал головой Дар. - В другом месте у меня припрятано
кое-какое старье.
   - Знаешь, какое оружие лучше всего  подходит  для  самозащиты  и  обороны
дома? - спросила Сидни.
   Она отпила глоток виски и покатала бокал в ладонях.
   - Питбуль? - предположил Дар.
   - А вот и нет. Самозарядный дробовик. Неважно, какого калибра.
   -  Ну,  не  нужно  особо  практиковаться,  чтобы  попасть  в  кого-то  из
дробовика, - усмехнулся Дарвин.
   - Более того, - продолжила Сид,  -  при  выстреле  самозарядный  дробовик
издает грохот, который ни с  чем  не  перепутаешь.  Ты  бы  видел,  с  какой
скоростью улепетывают воры и всякие дармовщинники!
   - Дармовщинники, - причмокнул от удовольствия Дарвин, пробуя это слово на
вкус. - Ну, если главное в шумовом эффекте, можно стрелять и холостыми.  Оно
все равно будет громыхать.
   Сид ничего не сказала, но нахмурилась, видимо, не понимая, зачем  хранить
оружие, если оно никого не может убить.
   - Вообще-то, - закончил Дарвин, -  я  просто  заведу  себе  магнитофонную
запись с грохотом самозарядного дробовика. А?
   Сидни отставила бокал, встала и направилась к  его  рабочему  столу.  Там
почти  не  было  бумаг,  зато  стояло  множество  разномастных  пресс-папье:
небольшой поршень, маленький череп карнозавтра, диснейлендовский  сувенир  -
Гуфи в полосатом купальном костюме - и одинокий патрон зеленого Цвета.
   Сид взяла его и повертела в руках.
   - Калибр 410... Это что-то означает?
   - У меня когда-то был 410-й "сэведж", - тихо ответил он, пожав плечами. -
Отец подарил, незадолго до смерти. Антиквариат. Я оставил его в Колорадо.
   Сидни перевернула патрон и внимательно осмотрела латунный капсюль.
   - Он не выстрелил, но ударник бил по нему.
   - Это случилось в последний раз, когда я пробовал стрелять  из  ружья,  -
еще тише произнес Дарвин. - Единственный раз, когда оно дало осечку.
   С минуту Сид стояла с патроном в руках и пристально глядела  на  Дара,  а
потом поставила патрон на подоконник.
   - Он до сих пор опасен. Дарвин вскинул брови.
   - Я знаю, что ты был в корпусе  морской  пехоты..,  во  Вьетнаме.  Должно
быть, ты был тогда совсем юным.
   - Не таким уж и юным, - возразил Дар. - К тому времени как я поступил  на
службу, я уже закончил колледж. А во Вьетнам попал в 1974 году. Кроме  того,
в последний год  нам  особо  нечем  было  заняться.  Разве  что  слушать  по
армейскому радио отголоски скандала в  "Уотергейте"  и  бродить  по  округе,
подбирая "М-16" и прочее оружие, которое побросала армия Республики Вьетнам,
когда драпала от северо-вьетнамских регулярных войск.
   - Ты закончил колледж, когда тебе  исполнилось  восемнадцать,  -  сказала
Сид. - Ты что, был.., вундеркиндом?
   - Просто успевающим учеником, - ответил Дар.
   - А почему морская пехота?
   - Ты не поверишь, но из-за родственных чувств, - сказал Дар. - Потому что
отец служил в корпусе морской пехоты  во  время  настоящей  войны...  Второй
мировой.
   - Я верю, что он был в морской пехоте, - сказала Сид. - Но я не верю, что
по этой причине ты записался в армию.
   "Правильно", - подумал Дарвин. А вслух сказал:
   - На самом деле отчасти из-за того, чтобы потом было  легче  поступить  в
аспирантуру, отчасти из-за дурацкой прихоти.
   - Это как? - удивилась Сидни.
   Она допила свой бокал. Дар налил  ей  виски  еще  на  два  пальца.  Потом
помолчал и понял, что ему хочется рассказать ей правду.., часть правды.
   - В детстве  я  увлекался  греками,  -  признался  он.  -  Это  увлечение
продолжалось и во время учебы в колледже, и даже когда я защищал  докторскую
диссертацию по физике. На  всех  гуманитарных  отделениях  изучают  культуру
древних Афин.., ну, скульптура, демократия, Сократ... А моей  страстью  была
Спарта.
   - Война? - озадаченно спросила Сидни..
   - Нет, - покачал головой Дарвин, - хотя все помнят  о  спартанцах  именно
это. Они  были  единственным  на  моей  памяти  обществом,  которое  создало
отдельную науку, изучающую страх. Она  называлась  фобология.  Их  обучение,
начиная С самого нежного возраста, было направлено на распознание страхов  и
фобий и на борьбу с ними. Они  даже  выделяли  определенные  части  тела,  в
которых зарождается страх.., места, где он аккумулируется... И учили  детей,
молодых воинов, приводить свои тела и души в состояние афобии.
   - Бесстрашия, - перевела Сид. Дарвин нахмурился.
   - И да и нет, - сказал  он.  -  Существует  несколько  видов  бесстрашия.
Берсерк или японский самурай  проникались  слепой  яростью.  Или,  например,
палестинский террорист, входящий в автобус с бомбой под мышкой. Все они были
бесстрашны.., то есть не боялись собственной смерти. Но спартанцы добивались
другого.
   - Что же может быть лучше для воина, чем бесстрашие? - спросила Сидни.
   - Греки, спартанцы,  называли  такое  бесстрашие  каталепсией,  вызванной
злостью или гневом, - ответил Дарвин. - Буквально "одержимостью демонами"..,
полной потерей контроля над собой, своим разумом. Они же стремились к  тому,
чтобы афобия была  полностью..,  сознательной,  контролируемой...  Нежелание
стать одержимым даже в угаре битвы.
   - И ты научился афобии, когда был в  морской  пехоте..,  во  Вьетнаме?  -
спросила Сид.
   - Увы. Все время, пока я там был, я боялся. До судорог.
   - Ты там много чего повидал? - спросила Сидни, пристально глядя на  него.
- Твое личное дело до сих пор засекречено. Наверное, не просто так?
   -  Да  ничего  особенного,  -  солгал  он.  -   Вот   если   бы   я   был
секретарем-машинистом и перепечатал гору секретных документов,  ты  бы  тоже
ничего обо мне не узнала.
   - А ты был секретарем?
   Дар покатал свой бокал с виски в ладонях.
   - Не совсем.
   - Так ты видел бой своими глазами?
   - Видел достаточно, чтобы никогда  больше  такого  не  видеть,  -  честно
признался Дарвин.
   - Но ты хорошо знаешь оружие, - продолжала она гнуть свое.
   Дар скорчил гримасу и отхлебнул из бокала.
   - Что у тебя было в армии? - спросила Сид.
   -  Какая-то  винтовка,  -  пожал  плечами  Дар.  Он  не  любил  обсуждать
огнестрельное оружие.
   - Значит, "М-16", - заключила Сид.
   - Которая имеет свойство моментально ржаветь, если не драить ее до блеска
каждый день, - покривил душой Дар.
   У него была не "М-16". У его  наблюдателя  была  "М-14"  -  более  старая
винтовка,  зато  со  стандартными   патронами   7,62   миллиметра,   как   у
"Ремингтона-700 М-40" с ручной перезарядкой, с которой Дарвин  тренировался.
А тренировался он по 120 подходов в день и шесть  дней  в  неделю,  пока  не
научился попадать в движущуюся мишень ростом с человека с пятисот ярдов и  в
неподвижную - с тысячи.
   Он допил свой скотч.
   -  Если  вы,  главный  следователь,  хотите  навесить  мне   какую-нибудь
стрелялку, выбросьте это из головы. Я их терпеть не могу.
   - Даже если русская мафия пытается убить тебя?
   - Пыталась, - поправил Дар. - И я продолжаю считать, что меня попросту  с
кем-то спутали. Сидни кивнула.
   - Но у тебя было оружие, - не сдавалась она. - И тебя учили, что  делать,
если оно дает осечку... Дар посмотрел на нее и сказал:
   - Нужно повернуть ствол в ту сторону, где никого случайно не подстрелишь,
и подождать. Рано или поздно оно выстрелит.
   Сид кивнула на патрон.
   - Может, тогда его стоит выбросить в окно?
   - Нет, - сказал Дарвин.
 
*** 
 
   Они разлили остатки виски по бокалам и стали молча  глядеть  в  огонь.  В
комнате приятно пахло  дымком,  смешанным  с  легким  ароматом  шотландского
виски.
   Напряжение после  предыдущего  спора  улеглось.  Они  начали  болтать  на
профессиональные темы.
   - Ты слышал о  директиве  последнего  шефа  Национального  управления  по
безопасности движения? - спросила Сид.
   Дарвин хихикнул.
   - А то! "Запрещается употреблять выражение "несчастный  случай"  в  любых
официальных документах, корреспонденции и/или служебных директивах".
   - Тебе не кажется это несколько странным?
   - Отнюдь, - возразил Дар.
   Полено в камине треснуло и рассыпалось снопом янтарных искр. С минуту  он
смотрел на это чудо и только потом снова  повернулся  к  гостье.  При  свете
камина лицо Сид стало моложе и мягче, а глаза остались такими  же  живыми  и
проницательными, как и прежде.
   - Можно проследить их логическую цепочку, - продолжил  Дарвин.  -  Любого
несчастного случая можно избежать. Поэтому они не должны случаться.  Поэтому
управление не может использовать выражение "несчастный случай".., их  просто
нет.  Поэтому  в   управлении   предпочитают   именовать   их   "крушением",
"катастрофой" и тому подобным.
   - Ты тоже считаешь, что несчастного случая  можно  избежать?  -  спросила
Сидни.
   Дарвин от души расхохотался.
   - Любой, кто хоть раз расследовал несчастный случай - неважно  какой,  от
аварии с космическим челноком  до  придурка,  который  поехал  на  желтый  и
получил вмятину в бок... Так вот, несчастные случаи просто неизбежны!
   - Это как? - удивилась Сид.
   - Они случаются, -  ответил  Дарвин.  -  Процентная  вероятность  цепочки
событий, которая привела к несчастному случаю,  может  быть  разной  -  одна
тысячная, одна  миллионная...  Но  как  только  эти  события  соединяются  в
правильной последовательности,  несчастный  случай  неизбежен.  На  все  сто
процентов.
   Сидни кивнула, но было видно, что это ее до конца не убедило.
   - Ладно, - сказал Дар, - возьмем случай с "Челленджером". НАСА  оказалось
в роли беспечного  водителя,  который  рванул  на  желтый  свет.  Ты  можешь
проделать этот фокус один раз, пять, двадцать.., и  скоро  решишь,  что  это
безопасно и вообще в порядке вещей. Но если ты не остановишься, когда-нибудь
отыщется такая  же  самоуверенная  сволочь,  исповедующая  ту  же  философию
безнаказанности, и столкновение станет неизбежным.
   - Значит, НАСА шло на неоправданный риск? Дар развел руками.
   - Вот это комиссия определила точно. Работники  НАСА  знали  о  том,  что
могут  возникнуть  проблемы  с  резиновыми  уплотнительными  кольцами  между
секциями ракет-носителей,  но  ничего  не  предприняли.  И  знали,  что  при
пониженной температуре эта проблема становится еще серьезней, но  все  равно
не отменили полет. Они не прислушались  к  по  меньшей  мере  двум  десяткам
предупреждений собственных специалистов. На борту космического челнока  была
учительница, и политики напирали, желая  побыстрее  вывести  ее  на  орбиту.
Чтобы тем же вечером президент Рейган мог упомянуть об этом  в  своей  речи.
Обстоятельства были против них.
   - Значит, ты веришь в неблагоприятное стечение обстоятельств? А во что ты
еще веришь?
   Дарвин бросил на нее лукавый взгляд.
   - Вызываете меня на философский спор, главный следователь?
   - Просто любопытно, - сказала Сидни, допивая виски. - Ты видел так  много
несчастных случаев и так много крови. Мне интересно, какую философскую  базу
ты подвел под это?
   Дар на мгновение задумался.
   - Стоики, пожалуй, - сказал он. - Эпиктет, Марк Аврелий и  ему  подобные.
Он фыркнул.
   - Один раз политики допекли меня настолько,  что  я  был  готов  ехать  в
Вашингтон и швырять камнями в Белый  дом.  Когда  Билла  Клинтона  спросили,
какую серьезную книгу он недавно прочел,  он  ответил:  "Размышления"  Марка
Аврелия.
   Он снова фыркнул.
   - Эта сластолюбивая жирная задница - и цитирует Марка Аврелия!
   - Но во что ты все-таки веришь? - не унималась Сидни. -  Кроме  философии
стоиков.
   Она помолчала и тихо процитировала:
   - "Разумному существу невыносимо лишь то, что разуму неподвластно. То же,
что поддается пониманию, оно всегда в силах  вынести.  Невзгоды  по  природе
своей не являются непереносимым