алась  Сидни.  Теперь  там
лежал один из русских  киллеров  -  тот,  который  еще  не  был  ранен.  Дар
расстрелял в него три  оставшихся  в  магазине  бронебойных  патрона,  прямо
сквозь стену. Две пули пролетели мимо, слишком высоко - киллер скорчился  на
полу в эмбриональной позе, - но третья попала ему  в  ногу  повыше  лодыжки.
Бронебойная пуля оторвала стопу вместе с лодыжкой,  полетели  белые  осколки
раздробленной кости. Оторванная нога пролетела через  всю  комнату  и  почти
угодила в последнего русского, который прижимался к полу  в  противоположном
углу спальни.
   Дар вставил следующий магазин и только сейчас вдруг понял, что его самого
обстреливают.
   Судя по всему, стреляли оба - и Япончиков, и Зуев. Тяжелые  пули  калибра
7.62 мм барабанили по камням к западу, востоку и северу от того  места,  где
укрывался Дарвин. При наиболее удачных выстрелах пули  пролетали  через  его
юго-восточную "бойницу" и ударялись о скалу в нескольких дюймах  от  ботинок
Дара, а потом рикошетили вверх и в сторону. Рикошеты от  наклонных  каменных
плит, нависавших сверху, были  гораздо  опаснее  -  именно  этого  Дарвин  и
боялся.
   Пули отрикошетили в  его  рюкзак.  Еще  одна  пуля  попала  в  бинокль  и
отбросила его далеко вниз, в расщелину. Потом пуля ударила Дарвина в  спину,
в бронежилет, как раз между плечевыми пластинами. "Удар не слишком  сильный,
- подумал Дар. - Как будто стукнули по спине небольшой кувалдой".  От  этого
удара он, наверное, целую минуту не мог нормально вдохнуть, а перед  глазами
поплыла багровая пелена.
   "Может, пуля пробила мне позвоночник?" -  несколько  отстраненно  подумал
Дар, прислушиваясь к ощущениям в спине. Он ощупал  себя  -  в  маскировочном
костюме появилась  здоровенная  дыра,  но  тяжелый  бронежилет,  который  он
благоразумно надел, остался целым.  Дар  почти  нащупал  расплющенную  пулю,
застрявшую в нем. "Боже, и  это  всего  лишь  рикошет  с  расстояния  двести
восемьдесят ярдов! - с уважением подумал Дар. - А ведь большая часть ударной
силы пули погасилась при первоначальном ударе о скалу..."
   Дарвину нужно было прийти в себя и снова сосредоточиться. Вокруг свистели
пули. Дар проверил видеомонитор.
   Последний оставшийся в живых - по крайней  мере,  последний,  сохранивший
боеспособность - русский в хижине подполз на животе  к  подвальному  люку  и
теперь стрелял в подвал из "АК-47".
   Дар понимал, что после взрыва гранаты Сидни могла  уцелеть,  только  если
успела спрятаться в комнатку за стальной огнеупорной дверью. Но он все равно
решил убить этого русского.
   Этот план имел свои недостатки. Бронебойные пули могли продырявить пол  и
убить не только русского, но и Сидни, если она лежит, раненная,  в  коридоре
подвала. Безопасное убежище в подвале - собственно склад  -  было  обито  со
всех  сторон  стальными  листами,  но  над  коридором  было  только  обычное
деревянное перекрытие, которое  не  задержит  бронебойную  пулю.  Дар  вынул
магазин с бронебойными  патронами  и  взамен  зарядил  "легкую  пятидесятку"
обычными патронами калибра 0.50.
   Пули русских снайперов рикошетили от нависающей справа и сзади от Дарвина
скалы. Не  обращая  внимания  на  снайперский  обстрел.  Дар  скорректировал
наводку по видеомонитору, выровнял дыхание,  навел  перекрестье  оптического
прицела на тот участок стены, за которым лежал русский автоматчик, и  плавно
нажал на спуск.
   Получилось не очень удачно. Первые три пули довольно легко пробили стену,
но после этого немного отклонились в полете и ушли в пол рядом с тем местом,
где  лежал  автоматчик.  Хуже  того,  Дарвину  показалось,  что  пол  пробит
насквозь. Надо было стрелять из "М-40" и целиться через разбитое окно.
   Русский автоматчик, конечно  же,  обратил  внимание  на  крупнокалиберные
пули, которые вонзались в пол рядом с ним. Он оглянулся через плечо и увидел
простреленную насквозь стену. Дар видел на мониторе, как  автоматчик  позвал
своего напарника, который  только  что  остался  без  ноги,  но  тот  лежал,
скорчившись, в углу совершенно неподвижно и явно был без сознания. Возле его
раненой ноги расплывалась темная лужа крови.
   Когда Дар доставал модифицированный "Ремингтон-700" из щели  под  камнем,
пуля русского "снайпера, дважды отрикошетив от скалы, ударила его по  задней
поверхности ног, чуть пониже ягодиц. Дар стиснул зубы, чтобы не  вскрикнуть,
и посмотрел через плечо, чтобы оценить урон. Но ничего  не  увидел  -  обзор
заслонял край массивного бронежилета и просторная маскировочная накидка.  Но
когда Дар потрогал раненые ноги  рукой,  ладонь  окрасилась  кровью.  Дарвин
решил, что будет считать рану легкой, - скорее  всего  пуля  пробила  только
подкожный жир и мышцы и не повредила никаких важных артерий. Если это не так
и на самом деле рана серьезная - он очень скоро об этом узнает.
   Дарвин приник  к  оптическому  прицелу,  а  левым  глазом  поглядывал  на
видеомонитор, который до сих пор не попал под рикошет и оставался целым. Как
ученые, которые часто пользуются в работе микроскопами или телескопами,  так
и снайперы приучены смотреть в окуляр оптического прицела одним глазом и  не
закрывать при этом второй глаз - для сохранения периферийного обзора.
   Русский  в  хижине  был  явно  обеспокоен  тем,  что   его   обстреливают
крупнокалиберными пулями. Он присел на одно колено и смотрел в черный провал
люка, надеясь обнаружить внизу тело Сидни, чтобы доложить Япончикову и Зуеву
обстановку, а потом поскорее покинуть опасное место.
   Русский наклонился вперед, всматриваясь в темноту внизу. Внезапно монитор
мигнул, и вместо ровного белого овала лицо русского автоматчика превратилось
в мозаику неровных серых и черных  пятен.  Тело  повалилось  навзничь,  руки
раскинулись в стороны, "АК-47" упал на пол.
   Дар перестал стрелять и оценил обстановку. Пули по-прежнему рикошетили от
наклонной  скалы  и  свистели  вокруг  него.  Одна  пролетела  в  нескольких
миллиметрах от правого уха Дарвина. И  все-таки  Дар  заметил,  что  русские
снайперы стали стрелять реже. Очевидно, теперь на огневой  позиции  осталась
только одна "СВД". А значит, один из них - либо  Япончиков,  либо  Зуев,  но
скорее Зуев - пошел в обход, чтобы достать  Дарвина  с  другой  стороны.  Но
главное, что интересовало сейчас Дарвина, - это черный  квадрат  подвального
люка в хижине.
   Из люка быстро появились голова и плечи Сидни,  еще  быстрее  -  дробовик
"Ремингтон-870". Сидни перекатилась в сторону, держа  оружие  наготове.  Она
видела троих поверженных русских,  но  все  равно  проверила  все  доступные
обзору уголки хижины.
   Дар не мог сдержать улыбку. Сидни нашла дробовик, который  он  оставил  в
коридоре подвала, открыла склад и успела спрятаться за бронированной  дверью
- наверное, в последнюю секунду перед тем, как в  подвал  швырнули  гранату.
Сид отсиделась в укрытии,  пока  в  подвал  стреляли  из  "АК-47",  а  потом
выбралась наружу, чтобы разделаться с теми, кто в нее стрелял.
   Дарвин достал из кармашка на  поясе  свой  мобильник  и  хотел  позвонить
Сидни. Мобильник был разбит пулей.
   Черт!
   Дар видел, как Сидни  бросилась  к  трубке  домашнего  телефона,  которая
валялась на полу спальни. Потом он заметил,  что  тот  телефон  тоже  разбит
вдребезги. Сидни отшвырнула телефон и, пригнувшись,  подползла  к  русскому,
которому Дарвин отстрелил ногу. Сидни вытащила у него из-за  пояса  рацию  и
сняла микрофон с ремешка на плече.  Дар  видел,  что  она  прислушивается  к
разговорам снайперов - а Сидни понимала по-русски.
   "Молодец, хорошая девочка!" - мысленно похвалил ее Дарвин,  радуясь,  что
Сид не слышит этого  сексистского  замечания.  Они  сейчас  никак  не  могли
связаться друг с другом, но по крайней мере Сидни  могла  кое-что  узнать  о
намерениях двух оставшихся в живых русских, засевших на склоне холма.
   Подумав об этом,  Дарвин  вспомнил  о  том,  что  придется  покинуть  это
укрытие, прежде чем Зуев поднимется выше по склону и начнет обстреливать его
сверху через расщелину в камнях.
   Пули "СВД" Япончикова по-прежнему щербили камни в нескольких  дюймах  над
головой Дарвина. Русский  снайпер  целился  так  точно  и  удачно,  что  Дар
инстинктивно чувствовал -  на  огневой  позиции  остался  именно  Япончиков,
первый стрелок снайперской группы. А своего  наблюдателя  он  послал  обойти
Дарвина сбоку.
   Дар заранее позаботился  о  выборе  наиболее  удобной  позиции  -  такой,
которую не так-то просто обстрелять с флангов. Его зона обстрела  охватывала
всю нижнюю часть склона горы к  северу  от  хижины.  Поэтому  вряд  ли  Зуев
отважится пересекать овраг в этом направлении. Зуев  определенно  не  станет
спускаться в овраг в надежде на то, что потом случайно найдется какой-нибудь
способ взобраться наверх по почти отвесному восточному склону  -  туда,  где
Дарвин  его  не  достанет.  Значит,  Зуев  почти  наверняка  направился   на
северо-восток, держась поближе к гребню горы. Он  явно  продвигается  вперед
очень медленно из-за слишком  частых  зарослей  и  рассчитывает  перебраться
через овраг наверху, в самом узком и глубоком месте расщелины. Дар знал, что
русские уже были раньше возле его хижины, а потому решил, что они  наверняка
обследовали все окрестности, - любой порядочный снайпер обязательно так бы и
сделал. А значит, оба русских снайпера знают о бревне, которое лежит поперек
расщелины  неподалеку  от  водопада.  Дар  в   шутку   называл   это   место
Рейхенбахским водопадом. Огромная дугласова пихта  упала  много  лет  назад.
Ствол давно зарос мхом и был  постоянно  мокрым  и  скользким  из-за  брызг,
долетавших от водопада. Края расщелины в том месте, где лежало бревно,  были
покрыты  буйными  зарослями  колючего  кустарника.  Глубина  расщелины   там
достигала примерно шестидесяти футов, края склонов нависали над  обрывом,  а
внизу, на дне ущелья, были только нагромождения валунов.
   Дарвин засунул "легкую пятидесятку" в щель под  большим  плоским  камнем,
чтобы винтовка не пострадала от  пуль  Япончикова.  Потом  в  последний  раз
посмотрел на монитор - Сидни засела  у  окна,  держа  наготове  дробовик,  и
ожидала дальнейшего развития событий. Дар взял свою верную "М-40" и медленно
пополз назад, к выходу из каменной ниши. Он проскользнул  вниз,  прячась  за
уступом скалы, и наконец-то оказался  вне  пределов  досягаемости  выстрелов
Япончикова - впервые за все это время.
   Попав в относительно безопасное место, Дарвин потратил десять  секунд  на
осмотр своих ран - нужно было определить,  насколько  они  серьезны.  Заднюю
поверхность ног жгло, словно Дара только что заклеймили, как бычка. Но кровь
уже запеклась, разорванные штаны взялись коркой - значит, рана действительно
была  не  слишком  серьезная.  Дар   ощупал   ноги.   Да,   рана   оказалась
поверхностной. Пуля скользнула, задев правую ногу чуть сильнее,  чем  левую.
При дальнейшем осмотре Дарвин с удивлением обнаружил, что та  пуля,  которая
разбила мобильник, проникла глубже, пробив поясной ремень,  и  застряла  под
кожей как раз над головкой бедренной кости.  Ранка  почти  не  болела  -  не
больше, чем обычный синяк, - но Дар понимал, что вместе  с  пулей  под  кожу
попали частицы грязной ткани  маскировочного  костюма.  Значит,  пулю  нужно
будет обязательно извлечь,  а  рану  -  продезинфицировать,  чтобы  избежать
нагноения.
   "С этим я разберусь позже", - решил Дарвин и начал пробираться на  север,
через заросли, держа наготове винтовку. Он быстро шел, когда мог -  бежал  и
старался двигаться как можно тише. Дар все время следил за  тем,  чтобы  его
голова была ниже края оврага и вне поля зрения Япончикова.  Раны  на  задней
части ног саднили при ходьбе, и Дар чувствовал, что задеты не столько  ноги,
сколько ягодицы. "Как  обидно..."  -  подумал  он  и  прислушался  к  своему
тяжелому дыханию и звяканью запасных магазинов к "М-40",  которые  лежали  в
карманах маскировочной куртки и штанов.
   Дарвин понимал, что его жизнь сейчас зависит от того, насколько быстро он
будет бежать. Если Зуев сразу направился к бревну - мосту через ущелье, - он
доберется  туда  первым,  выберет  удобную  позицию  для  стрельбы  и  легко
подстрелит Дара, когда тот будет ломиться  через  заросли  вверх  по  склону
горы. Но Дарвин помнил, что Япончиков стрелял один не так  уж  долго  -  Дар
почти сразу заметил, что на огневой  позиции  остался  только  один  русский
снайпер. И что еще важнее, снайперов приучают двигаться тихо и осторожно,  и
только дурак побежит напролом через заросли - так,  как  бежал  сейчас  Дар.
Дарвин понимал, что Зуев сейчас вовсе не в таком отчаянном положении, как он
сам, и потому вряд ли русский будет двигаться  так  же  быстро,  пренебрегая
мерами предосторожности.
   Дар добрался до неглубокого овражка - глубиной не больше полутора метров,
- заросшего высокими папоротниками и ежевикой. Этот  овражек,  длиной  около
четырех  метров,  тянулся  к  концу  пихтового  ствола,   лежащего   поперек
расщелины. Дар все еще был жив. Пока все хорошо. Но после быстрого  бега  он
так шумно дышал, что не слышал, есть ли  здесь  кто-нибудь  еще.  Расстегнув
предохранительный ремешок на чехле с ножом,  он  пополз  вперед,  к  дереву,
держа винтовку наготове. Здорово, что ножны с ножом не пострадали  от  пуль,
как мобильный телефон.
   По эту сторону расщелины в  овраге  никого  не  было.  Бревно  показалось
Дарвину более длинным и узким, чем он помнил, а расщелина - намного  глубже.
От камней внизу, под водопадом, разлетались тучи брызг. Дарвин знал, что это
ущелье тянется еще на несколько сотен ярдов к северу, почти до самого гребня
горы. Там расщелина уже не настолько глубокая, но все же не маленькая.
   Дар старался выровнять дыхание и всматривался в папоротниковые заросли  в
двадцати футах от пихтового ствола. Замшелая поверхность ствола была  мокрой
от водяных брызг. Вдоль всего ствола осталась только одна боковая ветка,  за
которую можно было бы ухватиться рукой, но Дар был почти уверен,  что  ветка
прогнила изнутри и не выдержит его веса, если на  нее  опереться.  Во  время
прогулок по окрестностям хижины Дар часто обращал  внимание  на  это  старое
бревно, но ему ни разу не пришло в голову перебраться через  ущелье  в  этом
месте. И зачем бы  это?  Переходить  через  глубокую  расщелину  по  узкому,
скользкому и наверняка прогнившему бревну - на редкость глупое занятие.
   Дарвин встал на  колени  и  высунул  голову  и  плечи  из  папоротниковых
зарослей, напрашиваясь на выстрел; если Зуев прячется где-то по  ту  сторону
расщелины, он обязательно выстрелит. Дар и сам поступил  бы  точно  так  же,
если бы был один: засел бы в укрытии и  стал  ждать,  пока  Зуев  не  начнет
переходить по бревну на эту сторону. Но Дар был  здесь  не  один.  Внизу,  в
хижине, осталась Сидни, и Япончиков мог в любую минуту отправиться за ней.
   Прошло десять секунд, но в Дарвина никто не выстрелил. Дар закинул "М-40"
за спину - так до нее трудно будет дотянуться, зато винтовка точно не упадет
в ущелье, разве что вместе с ним самим, - а  потом  вспрыгнул  на  бревно  и
начал переходить на противоположную сторону ущелья.
   Павел Зуев, худощавый мужчина с мрачным  выражением  лица,  выпрыгнул  на
бревно с другой стороны почти одновременно с Дарвином.  Неизвестно,  кто  из
них больше удивился такому совпадению. Зуев не видел Дара из своего  укрытия
на той стороне ущелья, и Дар тоже не заметил русского, пока тот не выпрыгнул
на бревно.
   У обоих снайперов винтовки висели на ремне за спиной, и сейчас ни у  кого
из них не было ни времени, ни надежной опоры под ногами, чтобы  тянуться  за
ними. Поэтому оба схватили то оружие, какое было у  них  на  поясах.  Дарвин
выхватил нож. У Зуева оказался маленький полуавтоматический пистолет,  и  он
сразу же нацелил его Дарвину в лицо. Они оба прошли уже  слишком  далеко  от
концов бревна и не могли повернуть назад. Их разделяло  сейчас  всего  около
девяти футов. Дарвин замер на месте.
   - Сразу ясно, что ты - тупой американец,  -  с  сильным  акцентом  сказал
Зуев. - С ножом - в перестрелку.
   "Твоя шутка устарела", -  подумал  Дарвин,  приседая  возле  единственной
уцелевшей боковой ветки. Крепко сжимая в правой руке нож, Дар изо  всех  сил
пнул ветку в том месте, где она отходила от ствола.
   Как  Дар  и  рассчитывал,  ветка  отломилась.  Но  при  этом  весь  ствол
провернулся градусов на двадцать вправо, а потом - обратно.
   Зуев дважды выстрелил. Вторая пуля просвистела всего  в  паре  дюймов  от
головы Дарвина. Потом русский  присел,  обхватил  пихтовый  ствол  ногами  и
оперся о него левой рукой, чтобы сохранить равновесие на качающемся  бревне.
Пистолет он не выронил и снова начал стрелять.
   Дарвин был готов к тому, что бревно качнется, и потому не только  удержал
равновесие, но и прыгнул к Зуеву,  взмахнул  ножом  и  схватил  русского  за
правое запястье. Девятимиллиметровая пистолетная пуля ударила Дара в  бок  и
скользнула по пластинам тяжелого бронежилета. Но из-за этого  толчка  Дарвин
потерял равновесие. Чтобы не упасть, он тоже уселся на бревно и обхватил его
ногами.
   Двое мужчин были теперь всего в нескольких дюймах  друг  от  друга.  Зуев
схватил Дара за руку, в которой был нож, а Дар отчаянно цеплялся  за  правое
запястье Зуева, стараясь отвести в сторону пистолет, который русский  держал
в правой руке. Зуев выстрелил снова. Пуля содрала кожу с кончика левого  уха
Дарвина. Пихтовый ствол трясся и раскачивался  под  ними.  Дар  слышал,  как
водопад плещется о камни в шестидесяти футах внизу, и  чувствовал,  как  его
намокшая от  пота  и  водяных  брызг  ладонь  соскальзывает  с  правой  руки
русского. Они сидели  лицом  к  лицу.  Дар  кожей  ощущал  дыхание  Зуева  и
прекрасно видел подогнанную по руке рукоятку пистолета "си-эй-си", равно как
и флюоресцентную желтую метку на мушке и отвратительные оранжевые полоски на
прорези.
   Они боролись молча. Отстраненная, аналитическая  часть  сознания  Дарвина
услужливо подсказала параметры пистолета русского снайпера -  например,  для
нажатия на спусковой крючок "си-эй-си комбат" требовалось приложить усилие в
шесть с половиной фунтов, - но чувственная, переполненная адреналином  часть
сознания велела бесполезной аналитической  половине  заткнуться  ради  всего
святого. Дар понимал, что, хотя он был физически немного сильнее  худощавого
и жилистого русского, победа в этой схватке будет скорее  всего  на  стороне
Зуева. Русскому снайперу нужно было всего лишь повернуть  кисть  так,  чтобы
направить ствол пистолета Дарвину в голову. А  Дар  должен  был  высвободить
руку с ножом и  только  потом  ударить.  И  хотя  Дарвин  постарался  пониже
наклонить голову, он понял, что пришло время изменить тактику.
   В то мгновение, когда черное отверстие ствола  повернулось  прямо  к  его
виску, Дар резко откинулся назад, вместо того чтобы  наклоняться  вперед,  и
рывком высвободил правую руку. Он едва  не  выронил  нож,  но  все  же  смог
удержать. Зуев выстрелил. Пуля пролетела так близко от головы  Дарвина,  что
слегка обожгла ему волосы и кожу. А потом Дар быстро ударил русского ножом -
сбоку и  снизу,  под  левую  руку,  которую  Зуев  поднял,  защищаясь.  Удар
получился очень сильным - Дарвин даже не подозревал, что его израненное тело
еще способно на такое. Он  ударил  Зуева  в  живот,  развернув  лезвие  ножа
вертикально, а потом резко и сильно потянул нож кверху - так, как  учили  на
базе "Паррис-Айленд" два с половиной десятилетия назад.
   Русский охнул, а потом вдруг широко  улыбнулся,  показав  плохие  зубы  с
отвратительными железными коронками.
   - На мне кевларовый жилет, американский говнюк, - сказал  Павел  Зуев,  а
потом, опираясь о руку Дарвина,  снова  повернул  к  нему  ствол  пистолета.
Запястье русского провернулось в скользкой от пота  ладони  Дара,  и  желтая
мушка "си-эй-си" нацелилась Дарвину в правый глаз.
   Внезапно улыбка русского померкла, на его лице  по