ери.
   - Меня интересует еще только одно... - сказала Сид. - Ваше  пожертвование
в "Помощь беспомощным". Темные брови адвоката взметнулись вверх.
   - Что? Простите мою тупость, мисс Олсон, но я, черт возьми, не понимаю  -
какое отношение это имеет к чему бы то ни было?
   - В прошлом году вы пожертвовали  в  этот  благотворительный  фонд  очень
большую сумму, - сказала Сид. - Сколько именно?
   - Понятия не имею, - ответил Трейс. - Спросите лучше у моего бухгалтера.
   - Я полагаю, около четверти миллиона долларов, - сказала Сидни.
   - Вы наверняка правы,  -  сказал  Трейс,  открывая  дверь  пошире.  -  Вы
прекрасный следователь, мисс  Олсон.  Но  если  вы  даже  это  выяснили,  то
наверняка знаете, что мы с миссис  Трейс  принимаем  живейшее  участие  -  и
вносим пожертвования - в десяток разных  благотворительных  фондов.  Этот..,
как, вы сказали, называется этот фонд?
   - "Помощь беспомощным", - повторила Сидни.
   - Этот фонд, "Помощь беспомощным", обслуживает испанскую общину, - сказал
Трейс. - Вы, наверное, удивитесь, когда узнаете, что я лично  сделал  немало
добрых дел  для  испанской  общины  в  этом  штате..,  особенно  для  бедных
иммигрантов, которых здесь постоянно преследуют - в том числе их не  так  уж
редко преследует и прокуратура штата.
   - Я знаю,  что  вы  и  миссис  Трейс  поддерживаете  очень  широкую  сеть
благотворительных фондов, - сказала Сид. - Вы  очень  великодушный  человек,
советник Трейс. И вы проявили огромное великодушие, уделив нам часть  своего
драгоценного времени. - И Сидни протянула Трейсу руку.
   Адвокат на миг застыл от удивления, потом пожал руку и ей, и Дарвину.
   Когда Сидни и Дар спустились в подземный гараж, Дар сказал:
   - Любопытно. Куда теперь?
   - Еще в одно место, - ответила Сид.
 
*** 
 
   Дарвин в последний раз был в окружном  медицинском  центре  Лос-Анджелеса
уже очень давно. Это была крупнейшая больница в  округе,  и  она  продолжала
разрастаться. Когда Сидни нашла свободное место на  шестом,  верхнем  уровне
стоянки, рядом шумела стройка - возводили еще  по  меньшей  мере  два  новых
больничных корпуса. В больнице пахло так, как пахнет во  всех  больницах,  и
освещение здесь было такое же тусклое, как в любой другой больнице.  Бледные
люминесцентные лампы  светились,  как  разлагающиеся  растения.  Этот  свет,
казалось, высвечивал всю кровь под кожей. Как во всех больницах, в  коридоре
слышались слабые голоса больных, кашель, смех медсестер,  резкие  телефонные
звонки, призывы докторов и шорох  подошв  войлочных  тапочек  по  линолеуму.
Дарвин ненавидел больницы.
   Сид  повела  его  через  коридоры  и  холлы,  словно  на  экскурсию.   Ее
полицейское удостоверение открыло доступ в отделение  неотложной  помощи,  в
центр интенсивной терапии, в родильное отделение, в палаты пациентов и  даже
в предоперационную - комнату, где хирурги мылись перед операциями.
   Дар быстро сообразил, что она хочет показать. Помимо докторов, медсестер,
молодых    практикантов,     санитаров,     девушек-сиделок,     охранников,
администраторов, пациентов и посетителей бросалось  в  глаза  присутствие  в
больнице  еще  мужчин  и  женщин  в  одинаковых  белых  куртках  с  цветными
нашивками. Нашивки были такие: красный  крест,  золотая  чаша  со  змеей  на
голубом фоне, круглая нашивка на плече с орлом и оливковой  ветвью  -  очень
похожие  нашивки  были  на  скафандрах  астронавтов  НАСА,  участвовавших  в
программе "Аполлон", -  и  американский  флаг.  Но  самая  заметная  нашивка
располагалась на левой половине груди -  синий  квадрат  с  большой  красной
буквой П в центре. Внутри буквы П был изображен маленький  золотой  крестик.
Дар  подумал,  что  этим  крестиком  как  будто  кто-то  обозначил  точку  в
футбольных воротах, чтобы поточнее забить гол.
   Они были в одном из залов ожидания  возле  отделения  неотложной  помощи,
когда Дарвин обнаружил некоторую закономерность. Люди в куртках с  нашивками
развозили  тележки,  нагруженные  журналами,  пакетами  с   соком,   мягкими
игрушками. В одной из больничных часовен две женщины в таких  же  куртках  с
буквой П поддерживали, обнимали и успокаивали  рыдающую  женщину-мексиканку.
Люди в куртках с буквой П были и в палатах интенсивной терапии - они шептали
что-то, причем по-испански, некоторым из самых  тяжелых  больных.  Здесь,  в
зале ожидания возле отделения неотложной помощи, молодая женщина в куртке  с
буквой П успокаивала  целое  семейство  и  разговаривала  она  с  ними  тоже
по-испански.
   Дар  разобрал  из  ее  слов  достаточно,  чтобы  понять,  что  это  семья
мексиканских иммигрантов и у них нет грин карты .  Их  дочь  -  девочка  лет
восьми - сломала руку. Рука уже была в гипсовой  повязке,  но  мать  девочки
билась в истерике, отец причитал  и  заламывал  руки,  ребенок  орал  благим
матом, а младший братишка девочки тоже готов  был  вот-вот  разрыдаться.  Из
разговора Дарвин понял, что мексиканское семейство  боится,  что  теперь  их
выдворят из страны из-за того, что им пришлось  обратиться  в  больницу.  Но
девушка в куртке с буквой П на правильном и беглом  испанском  убеждала  их,
что ничего подобного не случится, что это противозаконно, что никто не будет
никуда о них сообщать, что они могут идти домой и  не  бояться,  а  назавтра
пусть позвонят по  горячей  линии  в  "Помощь  беспомощным".  Там  им  дадут
дополнительные рекомендации  и  помогут  остаться  здоровыми  и  в  пределах
страны.
   - "Помощь беспомощным"... - тихо  сказал  Дар,  когда  они  вернулись  на
автостоянку.
   - Да, - кивнула Сид. - За время  нашей  небольшой  прогулки  я  насчитала
тридцать шесть человек в их форменных куртках.
   - И что?
   - А то, что их тысячи... В округе Лос-Анджелес - тысячи  добровольцев  от
фонда "Помощь беспомощным". Они работают в каждой больнице. Среди  кинозвезд
и любительниц автогонок считается даже престижным какое-то время  отработать
бесплатно в "Помощи беспомощным" - правда,  для  этого  надо  неплохо  знать
испанский. Они уже не ограничиваются только испаноговорящими иммигрантами  -
теперь "Помощь" занимается и вьетнамцами, и камбоджийцами,  и  китайцами,  и
бог знает кем еще.
   - И что?
   - А то, что начиналось это как небольшое  католическое  благотворительное
общество, - сказала Сидни. - А теперь "Помощь  беспомощным"  превратилась  в
гигантское бесприбыльное предприятие. Церковь нашла какого-то  мексиканского
адвоката, чтобы тот привел в порядок дела фонда, и теперь фонд  не  имеет  с
католической церковью  ничего  общего.  "Помощников"  можно  найти  во  всех
больницах и медицинских центрах Сан-Диего, в  Сакраменто,  в  госпиталях  по
всему прибрежному району. А в последний год они появились и в Фениксе,  и  в
Флагстаффе, и в Лас-Вегасе, и в Портленде, и в Сиэтле - и даже в  Биллингсе,
штат Монтана. Еще год - и этот фонд станет общенациональным.
   - И что?
   - Они - часть всего, Дар. Они - часть  огромного  преступного  синдиката,
который крутит со страховками. Они вербуют иммигрантов буквально отовсюду  -
и  показывают  им,  как  заработать  денег  на  страховке  от  случаев  типа
"поскользнулся - упал",  аварий  без  пострадавших,  несчастных  случаев  на
производстве.
   - И что? - снова спросил Дарвин, когда они сели в нагревшуюся  на  солнце
машину, включили кондиционер и покатили к выезду со стоянки.  -  Это  старо,
как мир. С тех пор как появились крупные страховые компании и судебные тяжбы
по страховым случаям превратились в  отдельный  бизнес,  для  иммигрантов  в
Америке это всегда было самым быстрым способом разбогатеть. До мексиканцев и
азиатов были ирландцы, и немцы, и все остальные. Ничего нового не произошло.
   - Новое - масштабы. Размах, - сказала Сидни. - Дар, речь идет  уже  не  о
клиниках-однодневках и нескольких дюжинах исполнителей,  которыми  управляют
один-два мошенника. Речь идет о преступной организации, сравнимой по размаху
с колумбийскими торговцами наркотиками, учитывая их связи с Америкой.
   Когда они выехали на дорогу, Сид кивнула в сторону медицинского центра.
   - Доктора - настоящие  доктора  с  дипломами  и  патентами  -  направляют
пациентов  к  людям  из  "Помощи"  -  за  помощью.  А  чертово  мексиканское
консульство с радостью выписывает направления туда же.
   - Таким образом, это облегчает вербовку желающих  получить  страховку  по
транспортным происшествиям, - сказал Дар, выглядывая в окно на нагромождения
высотных домов вдоль улицы, плотно прилепившихся друг к  другу.  -  Да,  это
большой бизнес.
   - Это бизнес с ежегодным доходом в несколько сотен миллиардов долларов, -
сказала Сидни. - И я собираюсь выяснить, кто за этим стоит. Кто  организовал
этот чудовищный синдикат.
   Дар посмотрел на Сидни и только сейчас понял, как он разозлен. Теперь все
это показалось ему какой-то  дурацкой  шуткой  -  то,  что  он  позволял  ей
изображать  своего  телохранителя,  позволял  выставлять  себя  в   качестве
приманки,  как  козла  в  "Парке  Юрского  периода",   показывал   ей   свои
замечательные реконструкции происшествий  и  таскался  за  ней  повсюду  как
привязанный, разыгрывая из себя доктора Ватсона при Сидни - Шерлоке Холмсе.
   - Ты думаешь, за этим стоит Даллас Трейс? - спросил Дарвин. - Едва ли  не
самый  знаменитый  адвокат  Америки?  Ведущий  консультант  Си-эн-эн?   Этот
выпендрежный техасский говнюк в шелковой ковбойской рубашке? Ты в самом деле
думаешь, что такой известный тип может быть Доном Корлеоне Южной Калифорнии?
   Сидни закусила губу.
   - Я не знаю. Я не знаю. Дар. Он вроде бы никак не связан с этим  делом...
Но все оборванные концы почему-то, так или иначе, указывают в его сторону.
   - Ты думаешь, Даллас Трейс приказал убить своего собственного сына?
   - Нет, но...
   - Ты думаешь, это он убил Эспозито, Дональда Бордена и ту девицу,  Дженни
Смайли?
   - Я не знаю. Если...
   - Ты думаешь, что он глава Пяти семей, а, главный  следователь?  Несмотря
на  то,  что  ему  приходится  разрываться  между   адвокатской   практикой,
написанием   книг,   еженедельными   ток-шоу   на    Си-эн-эн,    публичными
выступлениями, выступлениями в "Ночной линии" и в "Доброе  утро,  Америка!",
благотворительностью и ночами с пылкой молоденькой девочкой - новой женой...
   - Не злись, - сказала Сидни.
   - Какого черта? Почему это я не должен злиться? Ты ведь знала, что он уже
видел запись моей реконструкции?
   - Да.
   - Значит, ты притащила меня туда только для того, чтобы  я  посмотрел  на
него, а он - на меня. На тот маловероятный  случай,  если  он  действительно
Большой Босс, ты дала ему как следует меня разглядеть, чтобы он точно  знал,
к кому в следующий раз присылать наемных убийц.
   - Все совсем не так, Дар...
   - К черту!
   Какое-то время они ехали молча.
   - Если его тайная организация настолько велика, как я думаю...  -  начала
Сидни, но Дар перебил ее:
   - Я не верю в тайные организации. Сид посмотрела на него.
   - Я верю в преступные группировки, - сказал Дар. Он старался совладать со
своим  гневом,  но  ничего  не  получалось.  -  Я  верю  в  Коза  Ностру,  в
производителей дерьмовых машин, в злых людей вроде  торговцев  табаком,  или
тех негодяев, которые продают в странах  "третьего  мира"  детские  молочные
смеси, - и матери продолжают их покупать, даже если младенцы мрут от  диареи
из-за  плохой  воды...  -  Дар  замолчал  и  перевел  дыхание.  -  А  тайные
организации... Нет. Заговоры - как и церкви, и любые  другие  многоуровневые
организации - чем больше разрастаются, тем  тупее  становятся.  Таков  закон
инверсии IQ.
   - А если не считать тайных организаций, во что ты веришь, Дар?
   - Какая тебе разница?
   - Мне просто любопытно, - спокойно ответила Сид - Ну, давай подумаем... -
сказал Дарвин, глядя  в  окно  на  столпотворение  всевозможных  автомобилей
впереди и по бокам от их машины. Все громадное скопление машин ползло вперед
со скоростью десять миль в час.
   - Я верю в энтропию. Я верю в безграничность  человеческого  упрямства  и
глупости. Я  верю  в  случайное  сочетание  трех  факторов,  из-за  которого
произошло несчастье в пятницу в Далласе, штат Техас,  где  один  ублюдок  по
имени Ли Харви Освальд, который выучился хорошо стрелять в  морской  пехоте,
получил открытое пространство для стрельбы всего на шесть секунд...
   Дар замолчал. "Что это я несу? Из-за чего я так  разошелся?  Может  быть,
из-за этого самодовольного хама, Далласа Трейса? Или  на  меня  подействовал
запах смерти в этой чертовой больнице? А может, я просто схожу с ума?"
   Через несколько минут Сидни нарушила молчание.
   - А в крестовые походы ты тоже не веришь? - спросила она.
   Дар посмотрел на нее. Сейчас она показалась ему чужой и незнакомой -  это
была совсем не та женщина, обществом и остроумием которой он так наслаждался
последние несколько дней...
   - Крестовые походы  всегда  заканчиваются  тем,  что  в  жертву  приносят
невинных. Как древние крестовые походы за освобождение Святой земли, - резко
сказал Дар. - Рано или поздно случится Детский крестовый поход, и дети лягут
в первых рядах.
   Сид нахмурилась.
   - Почему ты такой злой, Дар? Из-за Вьетнама? Из-за работы в  НУБД?  Из-за
"Челленджера"? Что мы...
   - Не обращай внимания, - сказал Дар. Он внезапно почувствовал себя  очень
усталым. - Знаешь, у  солдат  во  Вьетнаме  была  поговорка  на  все  случаи
жизни...
   Сид смотрела на дорогу.
   - Не важно, что случилось, - сказал Дар.  -  Пехотинец  должен  научиться
говорить себе: "Хрен с ним! Все без разницы. Иди дальше".
   Движение  на  дороге  совсем  застопорилось.  "Таурус"  остановился.  Сид
посмотрела на Дарвина. Во взгляде ее читалось нечто большее, чем гнев.
   - Нельзя строить на этом свою жизненную философию. Так жить нельзя!
   Дар тоже посмотрел на нее в упор, и только когда  Сидни  отвернулась,  он
понял, сколько злобы, наверное, было в его взгляде.
   - Ты не права, - сказал он. - Только с такой философией и можно жить.
   Они въехали в Сан-Диего в полном молчании. Когда "Таурус" был уже рядом с
отелем "Хайат", в котором жила Сидни, она сказала:
   - Я подвезу тебя до дома. Дар покачал головой:
   - Не нужно. Отсюда я пойду во Дворец Правосудия. Сегодня днем мне  должны
вернуть "Акуру", и я договорился сразу же передать  ее  парню  из  ремонтной
мастерской, которая будет ею заниматься.
   Сид остановила машину и кивнула. Дарвин вышел из машины на тротуар.
   Сидни спросила:
   - Ты больше не будешь помогать мне в этом расследовании?
   - Нет.
   Сидни кивнула.
   - Спасибо за... - начал Дар. - Спасибо за все. Он пошел  по  дорожке,  ни
разу не обернувшись.
 
Глава 12 
 
М - МИШЕНЬ 
 
   Вторник оказался днем грандиозной стрельбы, кульминацией  которого  стала
пуля из автоматической винтовки, нацеленная прямо в сердце Дарвина Минора.
   Начался этот день с унылой, удушающей жары и скопления  тяжелых  грозовых
облаков в небе - что было, конечно же, не совсем обычно для Южной Калифорнии
в это время года. Но погода в Южной Калифорнии почти всегда необычна,  какой
бы месяц ни стоял на дворе.
   У Дарвина с самого утра было препаршивое настроение. Он злился на себя за
вчерашнее. У него было паршиво на душе оттого, что он не увидится  больше  с
Сидни Олсон. А оттого, что это его беспокоило, ему было паршивее всего.
   Ремонт "Акуры", похоже, обойдется ему в целое состояние. Когда Дар  вчера
встретился с Гарри Мидоузом, знакомым из  авторемонтной  фирмы,  тот  только
покачал головой.
   Гарри был одним из  немногих  людей  в  штате,  которые  могли  нормально
отремонтировать алюминиевый кузов "Акуры".
   Услышав результат окончательной оценки  стоимости  ремонта,  Дарвин  даже
отступил на шаг.
   - Господи! - сказал Дарвин. - Да  за  такие  деньги  можно  купить  новый
"Субару"!
   Гарри кивнул медленно и печально и сказал:
   - Это точно... Но тогда у тебя вместо "Акуры" будет какой-то  задрипанный
"Субару".
   Дар не мог с ним спорить - логика была железная. Гарри увез  изрешеченную
пулями "Акуру" на трейлере и поклялся, что будет заботиться  о  ней,  как  о
родной матери. Дар как-то случайно узнал, что пожилая матушка Гарри живет  в
жуткой нищете, в трейлере без кондиционера посреди  пустыни,  в  шестидесяти
пяти милях от ближайшего города. Гарри исправно навещал ее два раза в год.
   Утром во вторник позвонил  Лоуренс.  Нужно  было  заснять  на  фотопленку
несколько  новых  случаев.  Лоуренс  не  знал,  какие   из   них   потребуют
реконструкции - это зависело от того, по каким случаям будет подан  судебный
иск и назначено судебное расследование, - но он считал, что  им  с  Дарвином
нужно посетить все места происшествий.
   - Запросто! - сказал Дарвин. - Почему бы  и  нет?  Я  пока  запаздываю  с
отчетами всего на месяц.
   Когда Лоуренс приехал, он сразу почувствовал, что с Даром что-то не  так.
Между  ними  давно  протянулась  некая  связь,   которая   была   глубже   и
значительнее, чем обычные разговоры. Мужчины, которые знают друг друга много
лет и работают вместе - и их работа зачастую связана с большой опасностью, -
со временем обретают некое шестое  чувство  и  без  слов  понимают  мысли  и
чувства друг друга. Благодаря  этому  их  отношения  иногда  обретают  такую
глубину, какой женщинам просто не понять.
   Лоуренс  и  Дарвин  взяли  по  чашечке  кофе  и  бутерброду  в   какой-то
забегаловке в северной части Сан-Диего, и Лоуренс спросил:
   - Что-то стряслось, Дар?
   - Нет, - кратко ответил Дарвин и больше ничего не сказал.
   Лоуренс не стал приставать с расспросами.
   Первое место происшествия находилось на полпути к Сан-Хосе.
   Лоуренс припарковал свою "Исудзу Труппер" на забитой стоянке  в  квартале
дешевых многоквартирных домов,  и  они  пошли  пешком  к  обтянутому  желтой
полицейской лентой участку дороги вокруг красной  машины.  Это  была  "Хонда
Прелюдия" девяносто четвертого года выпуска. Авария произошла ночью,  но  на
месте происшествия по-прежнему дежурили двое  полицейских  в  форме.  Вокруг
торчали зеваки - в  основном  расхлябанные  подростки  в  мерзких  шортах  и
трехсотдолларовых кроссовках. Лоуренс  представил  себя  и  Дара  ближайшему
полицейскому  и   вежливо   попросил   разрешения   сделать   снимки   места
происшествия,  потом  взял  у  полицейского  копию  официального  отчета   о
случившемся.
   Пока Дар фотографировал место происшествия, молодой  полицейский  пытался
рассказать ему о том, что здесь  случилось,  радостно  показывая  на  разные
вещественные  доказательства  -  разбитые  стекла   машины,   потрескавшееся
ветровое стекло, вмятины на крыше "Прелюдии", маслянистую серую жидкость  на
машине и вокруг ее передней части. На покрытом трещинами ветровом стекле, на
крыше и крыльях, на переднем бампере и на асфальте виднелась кровь. Судя  по
всему, ни ночью, ни утром здесь не было сильного дождя.
   - В общем, этот парень, Барри, он  с  ума  сходит  по  своей  девчонке  -
какой-то там Шейле... Она живет наверху, в 2306-м, а  сейчас  она  у  нас  в
участке, дает показания, - рассказывал молодой коп. - В общем, этот Барри  -
байкер, здоровый такой мужик с бородой, и Шейле он вроде как надоел,  и  она
стала посматривать на других парней. Ну, по крайней мере на одного парня.  А
Барри - ясное дело, ему это не понравилось. Вот он  прикатил  сюда,  как  мы
прикидывали - где-то  в  полтретьего  ночи...  Жалоба  на  нарушение  тишины
поступила в два сорок, а в три  ноль  два  первый  раз  позвонили  в  Службу
спасения, и сообщили о выстрелах. Короче, поначалу Барри просто орал у Шейлы
под окнами и всячески оскорблял ее. А она орала  ему  в  ответ  тоже  всякие
непристойности - ну, знаете, как оно всегда бывает. На передней двери  стоит
домофон, так что надо позвонить,  чтобы  хозяева  открыли.  Ну,  Шейла  его,
понятно, впускать не хотела. Тогда у этого Барри совсем  крыша  поехала.  Он
сходил к своей тачке - вон она, на стоянке припаркована, "Форд" - фургон,  -