еся на себе тела двух погибших товарищей. А ведь еще пришлось бы
помогать  ученым  тащить  радиоактивные  изотопы  и  плутоний  в   свинцовых
контейнерах, которые весили не  одну  сотню  фунтов.  Морские  пехотинцы  не
бросают погибших.
   Дар всегда считал этот обычай совершенно идиотским  -  рисковать  жизнями
солдат только ради того, чтобы спасти мертвые тела, - но он твердо знал, что
не нарушит традицию и не оставит Карлоса и Неда врагам.
   Во время последней за этот долгий день атаки на вьетнамцев снова сбросили
с воздуха напалм. Некоторые бомбы  разорвались  совсем  рядом  с  реакторным
комплексом. Одноэтажные служебные строения загорелись, вместе с ними сгорели
и джипы. Огонь перекинулся даже на  фундамент  главного  здания  реакторного
комплекса.
   Дар до конца своих дней не забудет запах поджаренной человеческой  плоти,
как и свой жгучий стыд оттого,  что  при  этом  запахе  его  рот  наполнился
слюной. Дарвин был страшно голоден. К тому времени  он  уже  двадцать  часов
ничего не ел.
   Крики горящих вьетнамцев раздавались, казалось, всего в нескольких  футах
от позиции морских пехотинцев - хотя на самом деле до  них  было  не  меньше
пятидесяти ярдов. Дарвин ясно помнил,  как  он  съежился  на  бетонном  полу
галереи, прикрывая своим  телом  снайперскую  винтовку,  как  мать  защищает
ребенка, а в это время вокруг здания  с  реактором  на  двести  футов  вверх
взметнулось пламя и воздух стал слишком горячим, чтобы дышать.
   Всю следующую ночь Чак и  Дар  перебегали  с  одной  позиции  на  другую,
высматривали через ночные прицелы подбирающихся со всех  сторон  вьетнамских
саперов и солдат и расстреливали их с максимального расстояния.
   - Настоящий Beau Geste ,  -  крикнул  Дарвин  Чаку  во  время  очередного
затишья между выстрелами.
   - Чего? - переспросил морской пехотинец с верхней галереи.
   - Да черт с ним! - крикнул в ответ Дар.
   На этот раз вьетнамцы пошли в атаку под прикрытием дымовой завесы - и это
было умно, потому что даже через ночные прицелы  за  плотными  клубами  дыма
ничего нельзя было разглядеть. Но в воздухе и  без  того  было  уже  столько
дыма, что вьетнамским снайперам тоже ничего не было видно, и  они  не  могли
прикрывать атакующих прицельным огнем.
   Обычно вьетнамцы не успевали подползти ближе чем на сто ярдов - либо Дар,
либо Чак замечали фигуру в  зеленом,  движущуюся  по  склонам  холма  сквозь
адские клубы дыма и пылающие белым огнем кляксы напалма - и  тогда  один  из
снайперов убивал вьетнамца единственным метким выстрелом.
   Если же оба морских пехотинца стреляли с одной и той же  стороны  здания,
они, чтобы не тратить два патрона на одну цель, кричали друг другу,  заметив
врага: "Этот мой!" - совсем как детишки из бейсбольной команды Малой лиги.
   В два ноль-ноль второй ночи Уолли и Джон выбрались на галерею и сообщили,
что все ценное уже упаковано в свинцовые контейнеры, можно  загружать  их  в
джипы и уезжать.  Пока  Дар  объяснял,  что  планы  несколько  переменились,
вьетнамцы  непрерывно  обстреливали   реакторный   комплекс.   Тысячи   пуль
барабанили о бетонные стенки галереи. Мешки с песком были изрешечены  пулями
и изорваны в клочья. Пули ударяли в песок так часто, что казалось, будто это
крупные капли  дождя  стучат  по  брезентовому  тенту.  Опаснее  всего  были
рикошеты. Оба морских пехотинца были  залиты  кровью  из  множества  ран  от
острых осколков бетона и срикошетивших пуль.
   Дар помнил, как Уолли протер свои очки - покрасневшие от усталости  глаза
ученого расширились при виде залитого кровью, израненного Дара - и спросил:
   - Здесь что, стреляли и тогда, когда мы работали?
   Рация "PRC-45" вышла из  строя  вскоре  после  того,  как  Уолли  и  Джон
закончили работу, но Дар успел вызвать две группы  поддержки  с  воздуха  на
четыре часа утра.
   Новый план отхода заключался в следующем: к далатскому реактору  прибудут
два маленьких вертолета и заберут двоих морских пехотинцев, два трупа,  двух
ученых  и  полтонны  свинцовых  контейнеров  с  радиоактивными   веществами.
Операция пройдет под прикрытием массированного налета авиации - пространство
вокруг реакторного комплекса забросают напалмом. А  потом  боевые  вертолеты
"Хью"  обстреляют  прилегающий  к  реакторному  комплексу  участок  джунглей
ракетами. Но флотские засомневались, что  легкие  вертолеты  смогут  поднять
такой груз. Кроме того, сажать бок о бок при таком сильном задымлении и  под
массивным обстрелом два вертолета значило бы играть со смертью.
   В конце концов флотские  пообещали  освободить  для  спасательной  миссии
большой вертолет "Си Сталлион", который сейчас занят переброской из  Сайгона
на морские транспорты важных вьетнамских политиков с их семьями и пожитками.
   В четыре ноль-ноль не было ни налета авиации,  ни  ракетного  обстрела  с
"Хью", ни спасательного вертолета... Дар понял, что после восхода солнца  ни
о какой эвакуации по воздуху не может быть  и  речи,  потому  что  вьетнамцы
подтянули к далатскому реактору мощные противовоздушные орудия и стрелков  с
ручными гранатометами.
   В пять сорок Дар, еле держась на ногах от  усталости,  отложил  "М-14"  с
ночным прицелом  и  снова  взял  свою  снайперскую  "М-40"  с  редфилдовским
прицелом, рассчитанным на светлое время  суток.  Дар  помнил,  как  протирал
забрызганные кровью линзы прицела, хотя чья это была кровь, он не знал.
   Когда над далатским реактором во второй раз "вышла  из  мрака  младая,  с
перстами пурпурными Эос" - эта строка из Гомера эхом отдавалась  в  сознании
Дара, - он впервые почувствовал, что засыпает на ходу. Он почувствовал,  что
поддается нахлынувшему  страху  и  жажде  крови,  почувствовал,  что  теряет
самообладание, которое старался выработать  в  себе  в  течение  всей  своей
короткой жизни.
   Шесть "Фантомов" F-4 прилетели в шесть сорок пять  утра.  Они  разбросали
вокруг столько напалма, что у Дара обгорели брови и  почти  все  волосы.  Не
успел затихнуть оглушительный рев улетевших "Фантомов", как в  бой  вступили
"Хью". Они расстреливали ракетами и поливали из пулеметов  джунгли  по  всем
четырем направлениям от реакторного комплекса.
   Из джунглей в небо взвились ракеты, выпущенные  из  ручных  гранатометов.
Ракеты  оставляли  за  собой  дымовые  хвосты,  словно  фейерверки  на  День
независимости. Но "Хью" скользили очень низко, всего в паре метров от  земли
и поваленных танками изгородей. Они пролетели насквозь стену огня  и  начали
обстреливать джунгли  из  пулеметов,  приняв  на  себя  массированный  огонь
легкого оружия вьетнамцев, но не рисковали набирать высоту, чтобы не попасть
под ракетный удар.
   А потом прилетел "Си Сталлион" и закрутил винтами дым в сложные  спирали,
загипнотизировавшие измотанного до полного отупения Дарвина Минора. Дар даже
забыл, что нужно куда-то  идти,  -  его  зачаровали  причудливые  спирали  и
завихрения дыма, расходящиеся от мощных лопастей вертолетных винтов.
   Много лет спустя Дарвин исследовал фрактальные вариации  этого  феномена,
применив к ним математическую теорию хаоса. Но из событий,  происходивших  в
шесть сорок пять утра второго дня в Далате, Дарвин запомнил только, как  Чак
оттаскивал его с галереи, как он  нес  тело  сержанта  Карлоса  в  ожидающий
вертолет, а Чак в это время нес обмякшее тело Неда, а потом вернулся обратно
на галерею, чтобы помочь ученым погрузить в вертолет свинцовые контейнеры  с
изотопами и прочие трофеи.
   Самым главным трофеем был  свинцовый  контейнер,  в  котором  содержалось
восемьдесят граммов бесценного плутония,  -  точно  так  же,  как  случайный
камень с поверхности Луны, который астронавты с "Аполлона"  подобрали  сразу
после высадки из лунного  модуля,  несколько  лет  назад.  Чак  поднял  этот
контейнер и понес в вертолет, а Дар тем временем загружал последний  ящик  с
радиоактивными отходами.
   У Дарвина перед глазами до сих пор ясно стояла эта картина - в спину Чаку
впивается сразу полтора десятка пуль. Дым немного развеялся,  и  вьетнамские
снайперы начали стрелять из-за внутреннего круга поваленного ограждения.
   Дар замер на месте. Уолли и Джон уже забрались внутрь  вертолета,  а  Дар
все еще был снаружи, меньше чем в сотне ярдов  от  двух  или  трех  десятков
вьетнамских стрелков, которые только  что  разнесли  Чака  на  окровавленные
клочья. И хотя  течение  времени  в  то  мгновение  снова  искривилось,  Дар
понимал, что все равно не успеет схватить винтовку или добежать до  укрытия.
Он  уже  видел,  как  стволы  "АК-47"  поворачиваются  в  его  сторону.  Все
происходило словно в замедленном кино.
   А потом над головой у Дара пролетел вертолет "Хью" -  тоже  очень,  очень
медленно - и расстрелял вьетнамцев из пулемета.
   В абсолютной тишине - Дарвин не слышал ни единого звука -  пустые  гильзы
из пулемета отлетали  и  падали,  падали  сотнями,  тысячами,  падали  вниз,
ослепительно  сверкая  в   лучах   восходящего   солнца.   Солнечный   свет,
отражавшийся от тысяч  падающих  стреляных  гильз,  создавал  невиданное  по
красоте зрелище. Внезапно всех вьетнамских снайперов разом  накрыло  облаком
пыли и отбросило вниз и назад, как будто их походя смела  невидимая  десница
божия.
   Дар взвалил тело Чака на плечо, подхватил бесценный контейнер с плутонием
и побежал к вертолету.
   В этот день Дар из всего полета к ожидающему кораблю запомнил только одно
- последний  взгляд  на  далатский  реактор,  окутанный  клубами  дыма.  Все
шестиэтажное здание было покрыто выбоинами от пуль. На бетонной стене  снизу
доверху негде было приложить ладонь так, чтобы  не  прикрыть  один  или  два
выщербленных пулями кратера.
   Мешков с песком больше не было - их изорвало пулями в клочья.
   Дар совсем не запомнил, как вертолет  садился  на  корабль-авианосец.  Он
смутно помнил только о небольшом недоразумении, которое случилось, когда его
принесли в переполненный госпиталь.
   Корабельный хирург спросил:
   - Насколько тяжело вы ранены?
   - Я не ранен, - сказал Дар. - Это просто ссадины от рикошетов и порезы от
осколков бетона.
   С него сняли ботинки, срезали изорванные, пропитанные  кровью  рубашку  и
брюки и обмыли губкой залитое кровью тело.
   - Извини, сынок, - сказал пожилой хирург. - Дело плохо. В тебе  сидят  по
меньшей мере три пули.
   Дар не особенно встревожился, даже когда ему начали давать наркоз. Он  на
себе отнес в вертолет сержанта Карлоса, а  потом  Чака.  Он  не  может  быть
слишком уж сильно ранен. Скорее всего пули из "АК-47" потеряли большую часть
кинетической энергии  при  ударе  о  бетонную  стену  или  пролетели  сквозь
полупустой мешок с песком и только потом, уже на излете, попали в него.  Дар
даже не помнил, когда его ранило.
   Дар пришел в себя через четыре дня после операции, и узнал, что  огромный
авианосец настолько переполнен беженцами, что самолеты и вертолеты -  в  том
числе и "Си Сталлион", который их спас, -  пришлось  столкнуть  с  палубы  в
море, чтобы освободить место  для  посадки  других  вертолетов,  привозивших
важных шишек из Сайгона.
   Дар снова заснул. Когда он проснулся в следующий раз, Сайгон уже  перешел
в руки коммунистов, которые сразу же переименовали город в Хошимин.
   Последние дипломаты и сотрудники ЦРУ  собрались  на  крыше  американского
посольства - их  забирали  оттуда  маленькие  быстрые  вертолеты,  -  а  тем
временем  заградительный  отряд  морской  пехоты  сдерживал   натиск   тысяч
обезумевших   вьетнамских   союзников.   Потом   морских   пехотинцев   тоже
эвакуировали на вертолетах, под массированным огнем противника.
   Авианосец отправился домой, в Соединенные Штаты.  Важные  южновьетнамские
политики заняли каюты экипажа, а сотням выселенных с законных мест моряков и
морских  пехотинцев  приходилось  спать   прямо   на   палубе.   Измученные,
обессилевшие люди ютились под уцелевшими вертолетами, стараясь  укрыться  от
дождя. А дождь теперь лил непрерывно, и днем и ночью.
 
*** 
 
   Дарвин  согласился  рассказать  Сидни  о  Далате,  но  предложил   сперва
пообедать.
   - Хорошие были макароны, - заметила Сид, доедая свою порцию спагетти.
   Дарвин кивнул.
   - А теперь расскажешь мне про Далат? - спросила она, держа в руках  чашку
с кофе. - Мне известны только голые факты.
   - Рассказывать особо и нечего, - ответил Дарвин. -  Я  пробыл  там  всего
сорок восемь часов. Тогда, в семьдесят пятом. Но в девяносто седьмом я снова
там  побывал,  в  шестидневном  туристическом  туре,  который  начинался   в
Хошимине, а заканчивался в Далате. Американцев отговаривают  от  поездок  по
Вьетнаму, но это и не запрещено. Вылетаешь из  Бангкока.  Билет  на  самолет
вьетнамской аэролинии стоит двести семьдесят долларов. Если хочешь лететь  с
большими удобствами, покупаешь билет на  тайваньский  транспорт,  за  триста
двадцать долларов. В Далате  можно  остановиться  в  клоповнике  под  гордым
названием отель "Далат", или в блошином рассаднике по имени "Минх-Там",  или
в шикарной, по представлениям вьетнамцев, курортной гостинице  "Анх-Доа".  Я
останавливался в "Анх-Доа". Там даже был бассейн.
   - А я думала, что ты не любишь летать на самолетах в качестве  пассажира,
- заметила Сидни.
   - За редким исключением.  В  любом  случае  это  была  чудесная  поездка.
Туристический автобус  выезжает  из  Хошимина  по  Двадцатому  национальному
шоссе, мимо Баолока, Ди-Линга  и  Дук-Тронга.  Вокруг  расстилаются  зеленые
плантации, преимущественно чайные и кофейные. Затем автобус  поднимается  на
южную оконечность плато Ланг-Бианг и въезжает в город Далат.
   Сид молча слушала.
   - Далат знаменит своими озерами, - продолжал  Дарвин.  -  Они  называются
Хуанг-Хуонг, Тха-Тхо, Да-Тхиен, Ван-Киеп,  Ме-Линх..,  красивые  названия  и
прекрасные озера, если не  обращать  внимания  на  некоторую  загрязненность
промышленными отходами.
   Сид продолжала хранить молчание.
   - Есть и джунгли, - тем временем рассказывал Дарвин, - но рядом с городом
растут в основном хвойные леса. Даже леса и долины имеют волшебные  названия
- Ай-Ан, что значит Страстный лес, и Тинх-Еу,  что  переводится  как  долина
Любви.
   Сидни отставила чашку.
   - Спасибо за увлекательную экскурсию, Дар, но мне  глубоко  плевать,  как
выглядел Далат в 1997 году Расскажи, что случилось тогда, в семьдесят пятом?
Эти сведения до сих пор засекречены, но я знаю, что ты вернулся из Далата  с
"Серебряной звездой" и "Пурпурным сердцем".
   - Тогда выдавали побрякушки всем, кто присутствовал на  финале  пьесы,  -
сказал Дар,  отхлебывая  свой  кофе.  -  Эти  типично  для  стран  и  армий,
проигравших войну, они начинают раздавать медали направо и налево.
   Сид терпеливо ждала ответа.
   - Ну, хорошо, - сдался он. - Честно говоря, материалы далатской миссии до
сих пор считаются засекреченными, хотя это уже давно не тайна. В январе 1997
года какая-то газетка под названием "Три-Сити геральд"  опубликовала  статью
про эти события, которую перепечатали и разместили  на  последних  страницах
некоторые другие газеты. Сам я  их  не  видел,  но  мне  рассказал  об  этом
служащий в туристическом агентстве, когда я пришел покупать  путевку.  Сидни
взяла чашку с кофе и сделала глоток.
   - Рассказывать особо не о чем, - повторил Дарвин  хрипловатым  голосом  и
подумал, что, пожалуй, слегка простудился. - Во  время  большого  исхода  из
Сайгона вьетнамцы напомнили, что мы когда-то помогли им построить реактор  в
Далате. Там оставались некоторые материалы  для  ядерного  реактора,  в  том
числе восемьдесят грамм плутония. Нашим  не  хотелось  отдавать  их  в  руки
коммунистов за  здорово  живешь.  Поэтому  они  направили  туда  героических
ученых, Уолли и Джона, чтобы они забрали радиоактивные материалы, прежде чем
до них доберутся ВК и СВА. И ученым это удалось.
   - Ты, как снайпер морской пехоты, был с ними, - уточнила Сид. - А потом?
   - Да вот, собственно, и все. Уолли с Джоном сами проделали всю  работу  -
извлекли и упаковали необходимые материалы, - ответил Дарвин и даже нашел  в
себе силы улыбнуться. - Они смогли заглушить реактор и найти контейнеры  для
переноски радиоактивных материалов. Дольше всего они возились с подъемником.
Мы взяли эти контейнеры и улетели.
   - Но там было сражение или нет? - не унималась Сидни.
   Дарвин встал, чтобы налить себе еще кофе, и обнаружил,  что  в  кофеварке
пусто. Сев на место, он с минуту помолчал, а потом сказал:
   - Ясное дело. На войне так и бывает.  Даже  на  такой  идиотской,  как  в
семьдесят пятом.
   - И ты, в  гневе,  стрелял  из  своей  винтовки?  -  подсказала  Сидни  с
вопросительной интонацией в голосе.
   - Да нет, - ответил Дар. - Я стрелял, но без гнева. Это правда. А  злился
разве что на тех уродов, которые забыли про этот реактор.
   - Доктор Дар Минор, - вздохнула Сид, - девятнадцатилетний снайпер...  Так
не похоже на человека, которого я знаю.., насколько я его знаю.
   Дар молча слушал.
   - Может, ты хотя бы расскажешь, почему пошел в морскую пехоту? - спросила
Сид. - И стал снайпером?
   - Хорошо, - ответил Дарвин.
   Его сердце  забилось  чаще,  когда  он  понял,  что  действительно  хочет
рассказать ей, как все было на самом деле. И расскажет.  В  любом  случае  в
решении стать морским пехотинцем и снайпером было куда больше личного, чем в
его действиях в Далате.
   Он посмотрел на часы.
   -  Вообще-то  уже  поздно,  госпожа  следователь.  Может,   отложим   мои
откровения на следующий раз? У меня еще куча дел на сегодня.
   Сид закусила губу и огляделась. Перед тем как зажечь  свет  в  доме,  она
задернула шторы и закрыла ставни, и теперь в комнате царил  мрак,  озаряемый
одной-единственной настольной лампой.
   На мгновение Дарвину пришла в голову невероятная мысль,  что  сейчас  Сид
предложит заночевать здесь, вдвоем. Его сердце заколотилось еще сильнее.
   - Ладно, - наконец сказала она. - Я помогу тебе вымыть посуду, и  поедем.
Но обещай, что расскажешь, почему решил записаться в морскую пехоту. Идет?
   - Обещаю, -  услышал  Дарвин  собственный  голос.  Они  вышли  в  ночь  и
направились к машинам, и тогда Дар сказал:
   - Тот случай  в  Далате  имел  забавное  продолжение,  поэтому,  как  мне
кажется, все материалы и засекретили. Рассказать?
   - Конечно.
   - Помнишь, я сказал, что цель этой миссии состояла в том,  чтобы  вывезти
бесценные восемьдесят грамм плутония?
   - Да.
   Дар включил зажигание правой рукой, в левой он держал футляр с оружием.
   - Так вот, Уолли с Джоном нашли контейнер с надписью "плутоний",  который
мы и увезли. Мудрое начальство отправило его под охраной на склад в  ядерном
комплексе  в  Ханфорде,  штат  Айдахо,  где  уже  хранились   тысячи   таких
контейнеров.
   - Ну?
   - Вот и "ну"...  В  семьдесят  девятом,  через  четыре  года  после  всех
событий, кому-то наконец пришло в голову заглянуть под крышку.
   Он помолчал, а Сидни не торопила его. Ночной воздух был  напоен  ароматом
хвои.
   - Там оказался никакой не плутоний, - наконец сказал Дарвин. - Мы  попали
в эту переделку из-за восьмидесяти грамм полония.
   - А в чем разница? - не поняла Сид.
   - Плутоний используется для создания атомных и водородных бомб. А полоний
не годится для этого.
   - Как же они... Уолли, Джон и прочие... Как они могли так ошибиться?
   - Уолли с Джоном ни при чем, - ответил Дар. - Кто-то  из  техников  этого
реактора прилепил на контейнер не ту этикетку.
   - А что случилось с плутонием?
   - В той самой "Три-Сити геральд" от 19 января  1997  года  появилась  еще
одна статья, - ответил  он.  -  Глава  Социалистической  Республики  Вьетнам
сообщил, что, я цитирую, "оставленный американцами плутоний используется  по
назначению в Центре ядерных исследований в Далате".
   Дарвин  улыбнулся,  но  Сидни  продолжала  мрачно  молчать.  Наконец  она
спросила:
   - Значит, реактор не остановился, он продолжал работать?
   - Русские специалисты помогли Северному Вьетнаму запустить реактор  через
месяц после окончания