ства  с  этими словами связывались  воспоминания о
страданиях. И  вот теперь,  когда ради этого  государства  была  разбита  ее
жизнь, ею овладело страстное желание уничтожить это государство.
     "Он оттолкнул меня,  разбил мое сердце  из-за короны, -- думала она. --
Хорошо. Он раскается. Как  он не пощадил меня,  растоптал ногами мою любовь,
так и я  разобью  его мечты: он  увидит  это  государство уничтоженным,  эту
корону изломанной".
     Ненависть  изощрила ее  ум.  Как ни  хотелось  ей сразу  уничтожить это
государство, но  она  понимала,  что это невозможно. Надо  было  действовать
очень осторожно, чтобы никто не заподозрил ее ненависти и жажды мести. Чтобы
вредить  Витихису, ей  необходимо точно  знать все его планы,  распоряжения,
намерения.  Как королеве,  ей, конечно,  это  было легко: никто не скрывался
перед  ней,  старый  Гриппа  передавал ей  все сведения, какие получал,  а в
важных случаях она сама присутствовала  на  совещаниях, которые  происходили
всегда в комнатах короля.
     Скоро она в  точности, не хуже самого  Витихиса, знала все  о положении
государства:  его силы, разделение войск, наступательные  планы полководцев,
все их надежды и опасения, с нетерпением ждала она случая поскорее применить
все эти сведения ради мести, на гибель готов. Но приходилось ждать. Вступить
в сношения  с самим Велизарием она  не  могла надеяться, оставались римляне,
которые, как она  знала, были  враждебны готами.  Но с кем из  них  завязать
сношения?  И она  осторожно  разузнавала,  кто из  римлян  опаснее  всех для
государства. К кому ни обращалась она с этими  вопросами,  все в  один голос
отвечали ей: префект Цетег.  Но он был далеко, в Риме, и она не могла теперь
вступить в сношения с ним. Приходилось ждать, пока готы двинутся к Риму.
     Однажды  она  возвращалась домой в  сопровождении только Аспы, стараясь
избегать слишком людных улиц, В одном месте они встретили толпу, собравшуюся
у стола фокусника. Аспа немного отстала, чтобы посмотреть фокусы. Матасунта,
задумавшись, прошла дальше.
     Фокусник был  молодой, высокий  мужчина  с длинными светлыми  волосами,
белым лицом и черными, как уголь, глазами. Он очень забавлял толпу.
     Постояв несколько минут около его столика, Аспа  начала  искать глазами
свою госпожу и  вскоре увидела,  что толпа итальянских носильщиков, которые,
очевидно, не знали Матасунту в лицо, загородили ей дорогу, и, как показалось
Аспе, забрасывали  камнями  что-то лежавшее на земле. Только что хотела  она
бежать  к своей госпоже,  как вдруг  фокусник, страшно вскрикнув, бросился в
толпу.  Там  он на минуту нагнулся, поднял что-то и  затем выпрямился. Тогда
стоявшие подле него носильщики начали его бить. Фокусник с невероятной силой
отбивался от них правой  рукой, а  левой  придерживал что-то  у  груди.  Эта
неравная борьба продолжалась недолго, наконец, фокусник упал.
     Тут Матасунта закричала:
     --  Оставьте  несчастного! Я, королева, приказываю это  вам!  Сбежались
готы и разогнали толпу. Фокусник поднялся и приблизился к Матасунте.
     -- Спаси  меня! Защити меня, белая королева! -- прошептал он, и упал  у
ног ее. В эту минуту подбежала Аспа. Внимательно посмотрела она на фокусника
и вдруг, скрестив руки, опустилась подле него.
     -- Аспа, что с тобой? -- спросила королева.
     -- О, госпожа, -- ответила  девочка, -- он сын моего народа. Он молится
богу-змею.  Смотри, эти светлые  волосы  не  его, они  сдвинулись  теперь  в
сторону,  а под  ними,  видишь,  какие черные. И кожа его, смотри,  на груди
такая же  темная, как у меня. А вот на груди надпись -- это священное письмо
моей родины.
     -- Однако он подозрителен. Зачем  это переодевание? Его надо  взять под
стражу.
     --  О,  госпожа!  Нет, не позволяй этого!  Знаешь, что  написано на его
груди?  Никто,  кроме меня,  не  поймет  этого,  -- прошептала  Аспа. -- Там
написано: "Сифакс обязан жизнью своему господину, префекту Цетегу". Да,  да,
это Сифакс, он моего племени, я узнаю его. Сами боги посылают его нам!
     -- Да, Аспа, боги мести, -- ответила королева и велела отнести человека
дворец.
     ГЛАВА XII
     Через   несколько   дней   король   созвал   совет.   Матасунта   также
присутствовала нем,  должны  были  решаться важные вопросы. Войска готов уже
все собрались, они ожидали начала войны. Возвратились и послы от Велизария.
     --  Что  же ответил Велизарий на  мои предложения? --  спросил  Витихис
Гунтариса.
     -- Он сказал, что согласен  на мир  только с  одним  условием, если все
войск готов сложит оружие, весь народ перейдет за Альпы, а король и королева
отправятся, как заложники, в Византию. Ропот негодования раздался в зале.
     -- Ну, король, теперь довольно медлить! Веди нас в битву!
     -- Сочтем же сначала свои силы, -- ответил Витихис. -- Каждый начальник
пусть говорит, сколько у него воинов.
     -- У меня три тысячи пеших и конных, -- начал Гильдебад.
     -- У меня сорок тысяч пеших и конных, -- сказал герцог Гунтарис.
     -- У меня сорок тысяч пеших, -- сказал граф Гриппа.
     -- У меня семь тысяч, -- заявил Гильдебранд.
     -- Кроме того, шесть тысяч всадников привел Тотила, -- добавил Витихис.
     -- Да  четырнадцать тысяч у Тейи. Где  он? Его здесь нет? И, наконец, у
меня пятьдесят  тысяч  пеших  и конных.  Итого  сто шестьдесят тысяч готских
воинов, -- с торжеством заключил король. -- Теперь нам нет нужды медлить.
     -- Ни минуты нельзя медлить! -- вскричал Тейя, вбегая в залу. -- Мести,
король!  Мести!  Совершилось  ужасное преступление, которое вопиет о  мести!
Веди нас скорее в битву!
     -- Что случилось? -- спросили несколько голосов.
     -- Один из полководцев Велизария, гунн Амбацух, давно уже  окружил, как
вы знаете, крепость Петру.  Помощи не было ни откуда. Только молодой Арагад,
--  он,  видимо, искал смерти, --  вступил с  ним  в бой со своим  маленьким
отрядом и был убит. Крепость была полна народа, в нее собрались все старики,
женщины  и  дети из  окрестных  долин.  Небольшая  кучка  воинов  защищалась
отчаянно, но наконец  голод  заставил их  открыть ворота. Гунн  поклялся  не
проливать крови. Когда их впустили, он велел собраться всем готам  в церкви.
И когда они  собрались  --  пять  тысяч стариков, женщин и  детей,  и двести
воинов...
     Тейя вздрогнул и на минуту умолк.
     -- Когда  они собрались, -- продолжал он, -- он запер двери и сжег всех
вместе с церковью.
     -- А договор! -- вскричал Витихис.
     -- Да, так кричали  и  несчастные из пламени.  Но он,  смеясь, ответил:
"Договор исполнен, ни  капли  крови не пролито". И  византийцы смотрели, как
пять тысяч готов -- стариков, больных, женщин  и детей  -- слышишь, Витихис,
детей, -- задыхались и горели.
     -- Веди нас в битву, король! Надо отомстить! -- закричали голоса.
     -- Да будет  так! -- спокойно  ответил  король и взял  в  руку  голубое
королевское знамя, которое висело за его креслом.  -- Вы видите  в моей руке
старое знамя Теодориха, с которым он шел от победы к победе. Конечно, теперь
оно в  худшей руке, чем его, но не робейте. Вы знаете,  что я не самонадеян.
Но теперь я слышу, как знамя это шепчет о победе, великой мести. Следуйте за
мной!  Войска  должны двинуться тотчас. Начальники,  распорядитесь,  идем на
Рим!
     -- На Рим! На Рим! -- повторили все.
     Между тем, Велизарий, видя, с какой легкостью он овладевает почти  всей
Италией, решил  покинуть Рим  и идти  к  самой Равенне, последнему  убежищу,
варваров.  Он был вполне уверен, что легко овладеет крепостью и скоро кончит
свое дело в Италии. Цетег старался отговорить его от этого похода, указывая,
что если он  до  сих пор почти не  встречал сопротивления, то только потому,
что войска готов удалены из Италии, но  они скоро возвратятся и тогда  будут
драться отчаянно. Но Велизарий не  верил, в предложении  Витихиса о мире  он
увидел доказательство их слабости.
     -- Оставайся за стенами Рима, если боишься варваров,  -- гордо закончил
он разговор. -- Я выступаю немедленно.
     -- Нет, --  ответил префект. -- Поражение Велизария  --  слишком редкое
зрелище, я должен увидеть его. Я иду с тобой.
     И они выступили. Между тем, начали носиться  темные слухи о приближении
огромного войска готов. Велизарий не  придавал им  значения. Остановились на
ночлег. Перед рассветом Цетег лежал в своей палатке, как вдруг к нему вбежал
Сифакс.
     -- Господин, готы идут. Они сейчас будут здесь. Я ехал  на самой лучшей
лошади королевы, но этот Тотила -- он ведет передовой отряд -- мчится, точно
ветер пустыни. А у вас здесь никто даже не подозревает этого.  Они взяли уже
башню у Атио и мост через нее.
     -- Недурно,  -- сказал Цетег. --  Не  можешь ли ты  хоть приблизительно
судить о силах неприятеля?
     -- Приблизительно!  Я  знаю  их  число  также  точно,  как и сам король
Витихис. Вот список их войск, королева посылает его тебе. Цетег с удивлением
взглянул на него.
     -- Да, господин, сама  королева Матасунта. Просто чудеса: эта красавица
хочет погубить свой народ из-за одного человека -- из-за своего мужа.
     -- Ошибаешься. Она чуть не с детства любит его.
     -- Да, она любит его, но он -- нет.
     -- Ну, едва ли она говорила с тобой об этом, -- усомнился префект.
     --  Не  она,  но Аспа, ее  раба. Она дочь моего  народа и  знает  меня.
Королева все говорит Аспе, Аспа -- мне. Матасунта хочет погубить государство
готов.  Она будет писать тебе через Аспу на нашем языке,  которого  никто не
знает здесь, обо всех планах короля.
     -- Сифакс, да это известие стоит короны!  Умная, жаждущая мести женщина
стоит целых  легионов.  Теперь  берегитесь вы все,  Витихис, и  Велизарий, и
Юстиниан! По какой дороге идут готы?
     -- По Саларийской.
     --  Хорошо!  Дай мне  план  этой дороги  --  вон  он  на  столе.  Подай
вооружение  и  сейчас  позови  Марка  Лициния  и  Сандила,  начальника  моих
исаврийцев. О приближении же готов не говори никому ни слова.
     Сифакс ушел, а Цетег погрузился в рассмотрение плана.
     -- Да, значит, они  идут отсюда, спускаются с северо-запада, --  сам  с
собой рассуждал  он. -- Горе тому, кто вздумает остановить  их!  Дальше идет
глубокая  долина, где находится  наш  лагерь.  Здесь  произойдет битва, она,
бесспорно, будет проиграна. Готы погонят нас назад к юго-востоку. Здесь  нам
преградит путь этот  ручей.  Мосты  наверно  не выдержат, и  множество наших
потонет. За ручьем обширная плоская равнина -- какое чудное поле для готской
конницы, которая будет преследовать нас! За этой равниной -- густой лес и за
ним -- узкое ущелье с разрушенным замком Адриана.
     В эту минуту вошел Лициний.
     -- Марк, -- сказал ему Цетег.  -- Мы сейчас  уходим через ручей  в лес.
Всем, кто будет спрашивать, куда мы идем, отвечай -- назад, в Рим.
     -- Как? Без битвы? Домой? -- с  удивлением спросил  Марк. -- Но ведь ты
знаешь, что предстоит сражение.
     -- Именно поэтому мы и уйдем,  -- ответил  Цетег  и  пошел к Велизарию.
Велизарий был уже на ногах.
     --  Знаешь ли, префект, -- вскричал он, увидя его, --  беглые крестьяне
говорят,! что приближается кучка готских всадников?! Безумцы воображают, что
дорога] свободна до самого Рима. Они погибнут.
     -- Но говорят, что эти всадники -- только передовой  отряд, что за ними
след громадное войско, -- заметил секретарь его, Прокопий.
     --  Глупости!  Они побоятся прийти,  эти  готы.  Витихис  не  осмелится
напасть на меня.
     -- Ошибаешься,  Велизарий,  -- заметил  Цетег. --  Я  знаю наверно, что
приближается все войско готов.
     --  Так  возвращайся  домой,  в  Рим,  если  боишься,  --  ответил  ему
Велизарий.
     --  Хорошо.  Я  воспользуюсь  твоим  позволением  и  ухожу  со   своими
исаврийцами.
     -- Уходи, мне не нужен ни ты, ни твои исаврийцы.
     Цетег  вышел  из палатки. Пока он садился на лошадь, к палатке подъехал
отряд всадников.
     -- Цетег, это ты? -- сказал  их предводитель. -- Неужели правда, что ты
уходишь в Рим? Неужели оставишь нас в опасности?
     --  А,  Кальпурний,  --  ответил  Цетег. --  Я и не узнал тебя, ты  так
бледен.
     -- Проклятые варвары, -- со страхом  сказал  Кальпурний. -- Теперь  уже
известно, что  это не отряд, а огромное войско. Сам король  Витихис  быстрым
маршем  идет сюда через Сабину. Сопротивляться им --  безумие,  погибель.  Я
пойду с тобой.
     -- Нет, --  ответил Цетег. -- Ты  знаешь, что я  суеверен: я  не езжу с
людьми, которых преследуют боги. А тебя наверно скоро постигнет наказание за
трусливое убийство мальчика.
     Кальпурний бросился к Велизарию.
     -- Магистр, вели отступать, скорее! -- вскричал он.
     -- Почему, -- спросил тот.
     -- Приближается сам король готов.
     -- А встретит его сам Велизарий. Но как ты смел покинуть свой пост? Ах,
римляне, вы не стоите  того, чтобы освобождать вас. Ты дрожишь? Трус! Сейчас
ступай на свое место, в передовой отряд. Анталлас, Кутургур, возьмите его  с
собой и не отставайте от него. Он должен быть храбр, слышите?  Но уже  пора,
через  час взойдет солнце,  а  оно  должно встретить все наше войско на  тех
холмах. Позовите  сюда Амбацуга, Бесса,  Константина, Дмитрия,  пусть тотчас
ведут все войско навстречу врагу.
     Велизарий вышел из  палатки. В лагере  поднялась суета. Через  четверть
часа все двинулись к холмам.  Туда  вели  только две узкие  дороги, пехота и
конница в  беспорядке двинулись вместе и  много раз сталкивались, мешая друг
другу. Они подвигались гораздо медленнее, чем предполагал Велизарий, и когда
достигли холмов, солнце  взошло, и на всех высотах засверкало  оружие готов:
варвары опередили Велизария.
     С быстротой молнии бросился Тейя к королю.
     -- Король, -- вскричал он. -- Там, у подошвы горы, стоит Велизарий!  Он
был так безумен, что выступил нам навстречу. Он погиб, клянусь богом мести!
     -- Вперед! -- крикнул Витихис. -- Вперед, готы!
     Он подъехал к краю горы и осмотрел расстилающуюся у подошвы ее долину.
     --  Гильдебад -- на левое крыло! Ты, Тотила, со всадниками бросайся  на
центр. Я буду держаться справа, готовый  следовать  за  тобой  и  прикрывать
тебя.
     -- Этого не понадобится, --  ответил Тотила. --  Ручаюсь тебе,  что они
меня не задержат.
     -- Мы отгоним  неприятеля назад в  лагерь,  возьмем лагерем. А тех, кто
уцелеет, пусть ваша конница, Тотила и Тейя, гонит по долине к Риму.
     -- Да, если нам удастся первыми занять ущелье за лесом, -- сказал Тейя.
     --  Оно еще  не  занято,  кажется.  Вы  должны  достичь  его  вместе  с
беглецами,  -- сказал  Витихис.  -- Но вот неприятельская  пехота движется к
нам.
     --  А,  это  гунны  и  армяне!  И  их  ведет  Амбацуг, клятвопреступный
поджигатель-убийца! -- закричал Тейя.
     --  Вперед, Тотила, -- сказал Витихис. -- Из  этого отряда -- ни одного
пленного!
     Быстро  полетел  Тотила  навстречу  врагу.  Спокойно  выступил Амбацуг,
испытанный воин, ему навстречу.
     -- Дайте им подойти вплотную, -- спокойно сказал он своим армянам. -- И
тогда, только тогда, не  раньше, бросайте  в них копья. Цельте прямо в грудь
лошадям. А после этого за мечи. Таким образом я разбил много конницы.
     Но  вышло иначе. Точно  громадная лавина,  с быстротой молнии спустился
Тотила со  своей конницей на врага и, прежде чем  армяне успели поднять свои
копья,  он уже  смял первый ряд  их. Пораженный  Амбацуг хотел  дать  приказ
остальным отрядам опуститься на колени и выставить копья вперед,  но увидел,
что и второй, третий и четвертый ряды уже смяты. Тотила ударом меча разрубил
его шлем.
     -- Возьми выкуп! -- закричал он, упав на колени. -- Я сдаюсь.
     Тотила протянул  уже руку, чтобы взять от него оружие, но тут подскочил
Тейя.
     -- Вспомни  о  крепости Петре!  --  закричал  он, и новым ударом Тотила
разрубил голову армянину.
     Витихис громким криком приветствовал победу Тотилы.
     -- Посмотри,  -- сказал  он старому Гильдебаду, который  испросил  себе
право; нести боевое знамя готов. -- Смотри, вот двинулась конница неприятеля
-- гунны, которые стоят прямо против  нас. Вот Тотила поворачивает к ним. Но
гунны гораздо многочисленнее. Гильдебад, скорее на помощь своему брату!
     -- А  кто же  это,  --  вскричал старик, нагибаясь вперед,  --  римский
трибун среди двух телохранителей Велизария?
     Витихис  также наклонился, несколько  секунд  пристально всматривался и
вдруг диким голосом закричал:
     -- Кальпурний!
     И вскачь бросился прямо вниз, без дороги, через рвы и скалы. Из страха!
упустить убийцу своего сына, он забыл обо всем. Он несся, точно на крыльях,!
точно  сами  боги мести  несли его.  Старик  Гильдебад, много переживший  на
своем!  веку, на минуту растерялся при виде такой безумной  скачки, но затем
опомнился! и с криком: "За ним, за вашим королем!" -- бросился также с горы,
распустив!  голубое знамя. Все готы,  впереди  конные, а  за  ними и  пешие,
бросились прямо на гуннов.
     Кальпурний услышал  крик  Витихиса,  и  он  показался  ему  призывом  к
страшному суду. Он повернул лошадь -- бежать, но мавр схватил лошадь за узду
повернул его назад.
     --  Не туда,  трибун.  Враг  там,  --  спокойно сказал он, указывая  на
конницу Тотилы.
     Но в эту минуту  на них,  точно с  неба, свалились с крутизны  готы, за
которыми без тропинки, прыгая, цепляясь за скалы, спускалось целое войско.
     -- Витихис! -- с ужасом завопил Кальпурний, опустив руки. Но его лошадь
спасла его.  Раненная  и  испуганная,  она сделала дикий прыжок в сторону  и
помчалась вперед.  Витихис бросился за ним,  рубя направо и налево всех, кто
пытался  заградить ему путь. Так пронеслись они  по рядам конницы, которая в
ужас  расступалась перед ними и не могла уже сомкнуться.  Вслед за Витихисом
несся Гильдебад с конницей  и пехотой. Вскоре подоспел и Тотила.  Гунны были
разбиты  и бросились бежать. Между тем, Витихис нагнал Кальпурния. Трусливый
римлянин выпустил из рук оружие  и, как  тигр, бросился на Витихиса. Но  тот
одним ударом разрубил ему голову.
     Ступив ногой на грудь врага,  он глубоко  вздохнул: "Вот я отомстил, --
сказал он сам себе. -- Но разве это вернет мне моего мальчика?"
     Между тем готы, разбив оба  фланга врага, устремились на центр, которым
начальствовал   сам   Велизарий.   Одна  минута  --  ужасное   столкновение,
тысячеголосый крик  боли,  ярости  и ужаса, несколько минут общего смятения,
затем   громкий  торжествующий  крик  готов:  телохранители  Велизария  были
уничтожены.
     Велизарий,  спокойный  и  все еще уверенный в себе, велел  отступать  к
лагерю. Но это  было не  отступление, а бегство.  Быть  может,  его войску и
удалось  бы достичь  лагеря  раньше  готов и укрыться  в  нем, но Велизарий,
слишком уверенный в победе, вел за собой и  обоз, и даже стада скота и  овец
на  убой.  Эти  телеги  и стада затрудняли бегство.  Всюду  слышались крики,
споры,  угрозы,  жалобы. И вдруг среди этого общего смятения раздался  крик:
"Варвары,  Варвары!" То  пехота  Гильдебада  достигла  лагеря. Снова ужасное
столкновение -- и затем беспорядочное, неудержимое бегство из лагеря.
     Велизарий, с остатками своих телохранителей, с  большим трудом старался
удержать готов, прикрывая беглецов.
     --  Помоги,  Велизарий,  --  закричал  в  это  время  Айган,  начальник
массагетов,  вытирая кровь  с лица.  --  Мои  воины видели  сегодня  черного
дьявола  среди  врагов. Меня они не слушают. Но тебя  они боятся больше, чем
дьявола.
     Велизарий заскрежетал зубами.
     --  О,  Юстиниан!  -- вскричал  он.  --  Как плохо держу я  свое  слово
сегодня! Но вдруг сильный удар в голову оглушил его, и он упал с лошади.
     --  Велизарий умер!  Горе!  Все  погибло!  --  закричали  его войска  и
неудержимо бросились бежать.  Напрасно храбрейшие из войска старались  после
этого удержать готов. Они могли только спасти своего начальника.
     Готы между тем зажгли лагерь.
     -- Очистите лагерь! -- со  вздохом приказал пришедший