у нам
выехал  всадник, лицо  его было закрыто опущенным забралом, но белая лошадь,
раззолоченное вооружение и большой круглый  щит, как  мы  все  хорошо знали,
принадлежали Велизарию. За  ним следовало только двенадцать  воинов, впереди
всех был Цетег на  своем  вороном. Гильдебад велел нам держаться на таком же
расстоянии. Противники остановились друг  против друга. Раздался условленный
сигнал, -- и в ту же минуту Велизарий слетел  с лошади, а Гильдебад далее не
покачнулся от  полученного удара. "Это  не был  удар Велизария!  -- вскричал
твой брат, спрыгнул с лошади и открыл шлем убитого. -- Бесс!" -- крикнул он,
раздраженный  обманом.  Тут  префект  дал  знак:  двенадцать  исаврийцев   с
обнаженными  мечами  бросились  на  твоего  брата  и  тяжело  изранили  его.
Возмущенные   вероломством,   мы  тотчас  бросились   на   врагов  и   после
ожесточенного  боя  обратили их  в бегство. Только быстрота его дьявольского
коня спасла префекта от смерти. Мне удалось однако, тяжело  ранить его. Твой
брат приветствовал нашу победу,  потом велел  принести ларец, привезенный им
из Равенны,  открыл  его и  сказал: "Вот корона, шлем, щит  и меч Теодориха.
Отдайте их моему  брату. Он должен отомстить за меня и обновить государство.
Скажите ему, что я очень любил его". С этими словами он закрыл глаза и умер.
     --  О  брат! Мой дорогой  брат! --  вскричал Тотила,  и  на глазах  его
блеснул слезы.
     -- Ты должен отомстить за него! -- сказал Гильдебранд.
     -- Да, я отомщу! -- сказал Тотила, схватив меч, поданный ему Тейей. Это
был меч Теодориха.
     --  И обновить  государство! -- продолжал Гильдебранд, надевая  ему  на
голову корону. -- Да здравствует король готов!
     -- Что вы делаете? -- с испугом спросил Тотила.
     -- То, что следует,  --  ответил старик. -- Умирающий верно предсказал:
ты  обновишь государство. Неужели  мы  сложим руки  и  уступим  коварству  и
измене!
     -- Нет, --  сказал  Тотила, -- этого  мы не  сделаем. Мы  изберем  себе
нового  короля  и будем сражаться. Но вот стоит  граф  Тейя, --  он старше и
достойнее меня. Выберем его!
     -- Нет,  --  решительно  ответил Тейя.  --  Теперь  твоя  очередь. Тебе
прислал твой умирающий  брат меч и корону.  Носи ее, и если можно еще спасти
наше государство, ты спасешь его. Если же это невозможно, то пусть останется
мститель за него.
     -- Хорошо, -- сказал Тотила. -- Если хватит сил человека, я обновлю это
государство.
     ГЛАВА II
     Тотила сдержал свое слово: имея в своем распоряжении вначале только три
маленьких городка и несколько  тысяч вооруженных готов, он возвел могущество
своего государства  на  такую  высоту,  какой  оно  не  достигало  даже  при
Теодорихе. В этом  жизнерадостном юноше крылись дарования, которые провидели
только  очень  немногие  -- Теодорих,  Тейя,  Цетег,  он оказался гениальным
полководцем   и    правителем,   а   личность   его   обладала   неотразимой
привлекательностью, которая подчиняла ему всех -- и готов, и итальянцев. "Он
неотразим, как  бог солнца!" -- говорили итальянцы, и города  один за другим
переходили на его сторону.
     Тотчас после избрания он издал  манифест, в  котором объявил готам, как
изменнически  была  взята  Равенна  и убит король Витихис, и призывал  их  к
мщению. Итальянцам  он указывал,  как тяжело  для  них  иго  византийцев,  и
убеждал  их обратиться  снова  к своим старым  друзьям. При этом он объявлял
прощение  всему населению, уничтожение  всех преимуществ, какие до  тех  пор
имели  готы  перед  римлянами, и --  главное --  обещал  до окончания  войны
освободить  их от  всех налогов. Кроме того,  он  объявил,  что  раз знатные
римляне стоят на стороне византийцев, а простое население сочувствует готам,
то каждый из знатных,  который в течение  трех недель не  подчинится  готам,
лишается своих земель, и они будут разделены между его крестьянами. Наконец,
он назначил большие премии за смешанные браки между итальянцами и готами.
     "Италия, --  так оканчивался  манифест, --  истекающая  кровью от  ран,
нанесенных ей тиранией Византии,  должна оправиться под моим щитом. Помогите
же  нам,  сыны Италии,  наши братья, изгнать из  этой священной земли общего
нашего врага  --  гуннов  и  скифов, Юстиниана.  Тогда  в  новом государстве
итальянцев и готов, от слияния двух народов, возникнет новый народ, который,
соединив в себе красоту и образование итальянцев с силой и честностью готов,
по своему благородству и красоте не будет иметь себе равного в мире.
     Тяжело  раненный  Цетег лежал в  Равенне. Когда Лициний сообщил ему  об
избрании Тотилы и прочел его манифест, Цетег вскочил с постели.
     --  Господин,  --  озабоченно сказал греческий врач,  стараясь удержать
его, -- тебе еще нельзя вставать, ты должен щадить себя.
     --  Да разве ты не слышишь, что Тотила избран королем! Теперь  не время
щадить себя.  Эта белокурая голова -- добрый  гений  готов. Его манифест,  и
особенно этот параграф о знатных  и  их землях, зажжет такой пожар, что если
мы не потушим  его тотчас же, то целое море крови не загасит его потом. Ни в
каком случае нельзя допустить его войти в силу. Где Димитрий?
     --  Он  еще  вчера вечером  выступил  против  Тотилы. Ты  спал,  и врач
запретил будить тебя.
     --  Тотила --  король,  а вы  оставляете меня  спать!  Сколько войск  у
Димитрия?
     -- Пятнадцать тысяч, против пяти тысяч готов.
     -- Ну, он погиб, Тотила  разобьет  его!  -- закричал Цетег.  -- Скорей,
вооружите всех, кто только может держать  копье.  Оставьте  на стенах только
раненых. Си-факс, оружие и лошадь!
     И,  быстро  одевшись,  он  сел на  своего  вороного и так помчался, что
Лициний и Бальб с вооруженными  наскоро  жителями Равенны едва поспевали  за
ним.
     Между  тем,  Тотила  двинулся  к Равенне.  Огромные  толпы  итальянцев,
привлеченные  его  манифестом,  стекались  к  нему  со  всех  сторон,  прося
позволения сражаться с ним против византийцев.
     -- Нет, -- ответил им Тотила.  -- Решайте после битвы. Теперь мы, готы,
будем  сражаться одни. Если  мы победим, вы можете присоединиться к  нам. Но
если мы падем, то месть византийцев не должна коснуться вас. Подождите.
     Это великодушное решение привлекло к Тотиле новые толпы итальянцев.
     Скоро  готы  встретились   с  Димитрием.  Тотила  внимательно  осмотрел
расположение врага.
     -- Моя победа! -- радостно вскричал он и, вынув меч, бросился на врага,
точно сокол на добычу.
     Не  прошло  и  часу,  как  византийцы  были разбиты. Беглецы  встретили
Цетега, спешившего им на помощь.
     -- Вернись, префект, и спасайся! --  крикнул  ему  первый,  встретивший
его. -- Тотила за нами!
     -- Все погибло! -- кричал другой. -- Сам Бог с неба вел варваров!
     -- Невозможно устоять против Тотилы! -- кричал третий.
     -- Вперед! -- крикнул Цетег, но это оказалось невозможным, навстречу им
неслась густая масса разбитых византийцев, удержать  их не было возможности,
скорее они могли увлечь за собой его войско.
     Тут к префекту подъехал один из раненых полководцев Димитрия.
     -- О друг, -- сказал он. -- Все потеряно! Тейя гонится за нами.
     -- Тейя? -- спросил префект. -- А Тотила?
     --  Тотила  еще  раньше,  чем кончилась битва, повернул на юго-запад. Я
видел, как он уходил.
     -- Куда? -- с испугом спросил Цетег. -- На юго-запад? Но это значит, он
пошел на Рим! -- закричал он, и так дернул  поводья, что лошадь его взвилась
на  Дыбы.  -- За  мной! К  берегу! Готы хотят взять Рим,  мы должны быть там
раньше их. Скорее к берегу! Морской путь свободен!
     ГЛАВА III
     Высоко  в  Альпийских  горах,  на  границе  готского  государства, было
разбросано  много готских поселений,  которые  должны были защищать северную
границу  государства от  нападений  диких гепидов.  На  краю одного из таких
поселений, в чудной долине  Изагры, жил дряхлый старик, гот Иффа, с внуком и
внучкой.
     Он сидел на  пороге  своей  хижины  и задумчиво  смотрел  на  заходящее
солнце.  В  нескольких  шагах от  него молодой юноша, почти мальчик, усердно
ковал железные наконечники для стрел.
     Но вот юноша отбросил молот.
     -- Дед, -- сказал он,  -- ведь  все люди произошли от  одного человека?
Правда? И прежде был один род?
     -- Конечно, -- ответил старик.
     -- Так видишь ли, значит, тогда братья должны были жениться на сестрах.
Я тоже хочу жениться на сестре Гото.
     -- Какие глупости ты говоришь! -- сказал дед.
     -- Нет, оставь. Я знаю все,  что ты хочешь сказать.  Конечно, здесь это
невозможно, потому что сюда приезжают иногда священники. Но мы уйдем далеко,
где нас никто не знает. Она поедет за мной, в этом я уверен.
     -- Ты уверен в этом?
     -- Да; это я знаю.
     -- Но ты не знаешь еще того, -- решительно возразил старик,  -- что это
последняя ночь,  которую  ты  проводишь  на нашей горе. Пора,  Адальгот.  Ты
должен уйти отсюда. Я, твой предок и опекун, говорю тебе  это. На тебе лежит
священный  долг мести, долг, который ты  можешь  вспомнить при дворе  короля
Тотилы, карающего всякую неправду и борющегося с негодяем Цетегом. Эта месть
-- священное завещание твоего дяди Варгса, который похоронен под этой горой,
это завещание  твоего... предка. Я давно уже хотел сказать тебе  все это, но
откладывал. Теперь ты уже достаточно силен, чтобы исполнить долг.  Завтра на
рассвете  ты  отправишься  на  юг,  в Италию, в войско короля Тотилы. Теперь
пойдем в комнату. Там я передам тебе сокровище, оставленное тебе твоим дядей
Варгсом, и скажу несколько слов на прощанье. Если  ты исполнишь совет мой  и
дяди Варгса, то будешь сильным, самым лучшим героем при дворе короля Тотилы.
И тогда, только тогда можешь снова увидеться  с Гото. Теперь же не говори ей
ни слова. Слишком грустно будет ей расставаться с тобой.
     Юноша,  бледный,  серьезный,  последовал в  хижину за  стариком.  Долго
говорили  они тихо  в комнате  старика.  К  ужину Адальгот  не вышел, старик
сказал своей внучке Гото, что он очень устал и лег спать.
     Чуть только звезды стали бледнеть,  юноша встал  и на цыпочках вошел  в
комнату  Гото.  Луч  месяца  освещал чудную золотистую  голову девушки  или,
скорее  еще  девочки.  Остановившись  у порога, Адальгот взглянул на  нее и,
прошептав: "Мы еще увидимся, моя Гото", вышел из хижины.
     Свежий  ночной  ветерок с гор дул ему в лицо. Он взглянул на молчаливое
небо. Яркая звезда, описав высокую  дугу,  пролетела над его головой  к югу.
Юноша поднял свой пастушеский посох и пустился в далекий путь.
     -- Туда  призывают  меня звезды!  --  сказал он.  --  Берегись  теперь,
негодяй Цетег!
     ГЛАВА IV
     Быстро вел Цетег свое  войско к западному  берегу Италии, там он сел на
быстроходные военные суда и, действительно, прибыл в Рим раньше готов.
     Тотила же дорогой  разбил еще одно сильное  византийское войско и через
несколько дней  после  Цетега  также  подошел к  Риму. Войско  его по дороге
сильно увеличилось: он так кротко обращался  с пленными, что очень многие из
них --  итальянцы и воины императора --  перешли на его сторону. Кроме того,
по всем дорогам к нему стекались готы и итальянцы, мелкие  города и крепости
с  радостью открывали ему ворота без боя, сопротивлялись только те немногие,
в которых были византийские войска.  Тотила оставлял  подле них часть своего
войска, а сам торопился к Риму.
     Вскоре он подошел к нему. В войске Тотилы снова были лучшие вожди готов
-- Гунтарис,  Гриппа, Маркья  и  Визанд, которые были  схвачены и  заключены
вместе  с  Витихисом. После победы у Падуи  Тотила  обменял  их  на  пленных
византийских вождей.
     Началась  вторая осада  "вечного города". Стены и укрепления  Рима были
грандиозны, но на этот раз у Цетега было слишком мало войска, чтобы защищать
их: людей не  хватало  даже  на  главные посты. Он обнародовал воззвание,  в
котором   призывал    всех   граждан,   от   шестнадцатилетних   юношей   до
шестидесятилетних стариков, на защиту  священного города своих отцов  против
варваров. Но этого воззвания почти никто не захотел и читать, между тем  как
манифест  Тотилы, который по ночам  перебрасывали  во  множестве через стены
города, читался с увлечением.
     Цетега  это  злило, он объявил, что будет обращать  в рабство  и лишать
имущества  тех  граждан, которые  будут читать К распространять манифест. Но
это  не  помогло, и на  его воззвание никто  не откликнулся.  Тогда он велел
своим  исаврийцам ходить по домам,  силой  забирать всех юношей и стариков и
зачислять их войско. Недовольство против него еще более возросло.
     В  лагерь готов,  напротив, одна счастливая  весть приходила за другой.
Гильдебранд и Тейя  в несколько недель заняли всю северную Италию, а Тотила,
поручив осаду  Рима герцогу Гунтарису,  сам с конницей отправился к Неаполю.
"Оттуда  на холщевых крыльях я проберусь в Рим! --  сказал он. Путь его туда
был настоящим триумфальным шествием. Нижняя Италия долее всех терпела от ига
византийцев  и  поэтому  с  особенной  радостью  приветствовала  готов,  как
освободителей. Жители Минтурны выслали навстречу ему  раззолоченную повозку,
сами впряглись в нее и с восторженными криками ввезли его  в город. Путь его
усеяли цветами. Так дошел он до Неаполя.
     В  этом городе стоял отряд  храбрых  армян под начальством Арсакида. Он
вышел навстречу Тотиле. Перед началом  боя из среды готов  выехал всадник на
белом коне, снял шлем с головы и закричал:
     -- Мужи Неаполя, неужели вы меня не узнаете? Я Тотила. Вы любили  меня,
когда я был вашим графом. Примите же меня  теперь, как своего  короля. Разве
вы забыли,  как я  на  своих  кораблях  спас ваших  жен и  детей  от  гуннов
Велизария?  Знайте же, эти  ваши жены и  дочери -- снова в моих  руках, и на
этот  раз они -- мои пленницы. Я их  отправил тогда в Кумы,  в крепкий замок
Кумы, для  защиты  от византийцев. Теперь Кумы сдались мне, и все  убежавшие
туда  --  в  моей  власти.  Мне советуют удержать  их,  как  заложниц, чтобы
вынудить вас и другие города к сдаче. Но я не хочу этого. Я всех отпустил на
свободу и разослал по родным  городам.  Только ваших  жен  и детей, граждане
Неаполя, я велел привести в свой лагерь, но не как заложниц, не как пленниц,
а как  своих гостей. Вот, смотрите,  они бегут к вам из палаток. Примите их,
они свободны! Будете ли  вы теперь сражаться  против  меня? Я не верю этому.
Кто из вас первый выстрелит в эту грудь?
     И он широко распахнул свой плащ.
     -- Да здравствует король Тотила! -- загремело в ответ.
     Легко увлекающиеся  жители Неаполя побросали оружие,  с  криком радости
приветствовали своих  освобожденных  жен и  детей и бросились обнимать  ноги
молодого короля.
     Начальник византийского отряда подъехал к нему.
     -- Мои воины окружены, их слишком мало,  чтобы  сражаться. Вот, король,
возьми мой меч: я твой пленник.
     --  Нет,  храбрый Арсакид, --  ответил  Тотила. -- Ты не был  побежден,
следовательно, и не пленник. Иди, куда хочешь, со своим отрядом.
     --  Я  побежден и  пленен  возвышенностью твоего  сердца.  Позволь  мне
сражаться под твоим знаменем!
     Таким  образом,  под дождем цветов, Тотила вступил  в  город. Начальник
флота  хотел  было  сопротивляться, но  матросы  и население  заставили  его
сдаться Тотиле.
     Вечером город устроил  в честь короля  большое празднество,  но в самый
разгар пира  он незаметно ушел. Стража с удивлением смотрела,  как их король
среди ночи один,  без свиты,  прокрался к полуразрушенной башне  у Канопских
ворот  и  скрылся у  старого оливкового дерева.  На другой день  вышел указ,
освободивший всех  евреек  от поголовного налога, который  они платили перед
тем.  А  в маленьком  садике  около  развалин круглой  башни  вскоре  явился
прекрасный памятник из лучшего черного мрамора. На памятнике  стояла краткая
надпись: "Мирьям -- Валерия".
     И во всем Неаполе никто не мог объяснить, что значит эта надпись.
     ГЛАВА V
     Овладев без  боя флотом Неаполя, Тотила  усилил  его  своими  воинами и
тотчас  двинулся  к  Риму.  С  другой стороны,  Тейя, овладев  всей северной
Италией, повел к Риму свои войска.
     Цетег понял, что дело очень серьезно. Он  старался ободрить своих людей
и военачальников,  но сам далеко не был спокоен. Ко всем своим противникам и
врагам он относился со спокойным сознанием  своего  превосходства,  но этого
юношу-короля он боялся.  "Золотистая  голова  этого молокососа  лишила  меня
сна",  -- говорил он  Лицинию.  И  действительно, положение его в Риме  было
далеко не легкое:  запасы  истощались, воины  переутомились,  так  как почти
бессменно должны были охранять стены. Но  Цетег не  унывал: несколько недель
уже он  со дня на день ожидал  прибытия флота из Равенны, который должен был
привести ему и войска, и большие запасы провианта.
     Наконец,  действительно  прибыл  передовой корабль и  сообщил,  что  на
следующей неделе восемьдесят  кораблей с  людьми и  припасами будут в гавани
Рима.
     Цетег тотчас разослал по всем улицам герольдов,  которые под звуки труб
объявляли,  что  через  неделю  восемь тысяч граждан  будут  освобождены  от
обязанности охранять  город.  Но  накануне назначенного дня  явился  гонец и
объявил,  что  Тотила  захватил  корабли  со  всеми  людьми  и  запасами.  И
действительно,  вслед   затем  Тотила,   усилив  свой  неаполитанский   флот
захваченным равеннским,  вошел в гавань Рима. Таким образом, со стороны моря
римляне не могли теперь получить никакой помощи. В то же время явился Тейя с
сильным войском и обложил Рим с севера.
     Цетег  видел,  что  город  не  сможет  продержаться  долго,  недостаток
провианта вынудит  его  к  сдаче. Но  вдруг  совершенно  неожиданное событие
оживило его надежды: в Италию снова явился Велизарий.
     Юстиниан  никогда не верил измене  своего лучшего полководца и  отозвал
его  из  Италии  только  по  требованию своей жены  Феодоры. Но  как  только
Велизарий уехал, дела византийцев  в  Италии пошли  все хуже,  друзья  героя
воспользовались  этим  и  легко  убедили  Юстиниана,  что  причина   неудачи
заключается  в  отзыве  Велизария.  Да и  сами военачальники,  оставшиеся  в
Италии, сознавались, что они не могут заменить  великого полководца. "Пришли
нам снова  этого  льва, -- писал Димитрий  Юстиниану, -- мы ничего не  можем
поделать без него".
     Между тем, Велизарий торжественнейшим образом поклялся никогда более не
служить  своему неблагодарному государю. Но как только  Юстиниан  приветливо
улыбнулся ему,  преданный добряк забыл  свою клятву, а когда  после  падения
Неаполя  Юстиниан обнял его,  Антонина  не могла  более удержать его  --  он
согласился снова ехать в Италию.
     Сильно  обрадовались  византийцы,  узнав,  что  Велизарий  высадился  в
Далмации,  и  даже  сам  Цетег  при  этой  вести  сказал со вздохом:  "Лучше
Велизарий, чем Тотила".
     И  Тотила призадумался.  Велизарий  прежде всего  подошел  к Равенне  и
снабдил  голодающий  город припасами. Отсюда  он двинулся с  флотом  к югу и
сделал попытку захватить Пизавр, но был отбит  с большими потерями. В то  же
время Гриппа,  Визанд, Гильдебранд  и Маркья  заняли  все  города в  средней
Италии, так что  Велизарий не  мог пройти  к Риму сухим путем, но, зная, что
этот  город терпит  уже сильную  нужду, он  решил  подойти к нему со стороны
моря,  уничтожив флот  Тотилы.  Однако дорогой страшная  буря  рассеяла  его
корабли,  его  самого с  несколькими кораблями принесло к  берегам  Сицилии,
остальные его корабли почти все укрылись в гавани Кротона. Тотила, узнав  об
этом, отправил туда часть своего флота и захватил их.
     Силы  Велизария  оказались  слишком  незначительными, чтобы можно  было
выступить с ними против Тотилы. Он  обратился к  Юстиниану, прося помощи, но
тот вел в это же время жестокую войну с персами и не мог ничем помочь ему.
     Между  тем,  в Риме свирепствовал голод. Люди умирали, стен некому было
охранять. Префект делал все  возм