льзовать, являются ложными, или "знанием того, чего
не знаешь". "Учитель Мо-цзы сказал: "Пытаешься использовать мнение, но
не получается,  хотя это было бы и моим мнением, я все же отброшу его.
С виду очень красивое,  но не имеет применения" /114/.  То есть знание
на  словах,  без  знания сущности и умения применить это знание,  есть
пустое знание слов.  Поэтому Мо-цзы говорил: "Высказывания должны быть
достоверными.  Поступки  должны иметь результат,  чтобы высказывания и
поступки были в согласии " /115/.

-----------------------------------------------------------------------
     /112/. "Восстановленное толкование текстов поздних моистов", стр.
99.
     /113/. Там же, стр. 196.
     /114/. "Доступное толкование "Мо-цзы"", стр. 75 -- 76.
     /115/. "Доступное толкование "Мо-цзы"". стр. 77.
-----------------------------------------------------------------------

     Таким образом, знания человека в конечном итоге получают примене-
ние в конкретной деятельности людей.  Поздние моисты не  рассматривали
практику  как общественную практику,  включающую все виды деятельности
человека,  в том числе его политическую борьбу; моисты брали за основу
лишь индивидуальный опыт человека, индивидуальный опыт труженика, пра-
вителя и т.  п.
     Очевидно, что ранние и поздние моисты выдвинули много  интересных
и плодотворных идей о природе знания н о закономерностях процесса поз-
нания. Своим учением о познании они вписали одну из самых ярких и ори-
гинальных  страниц в историю китайской философии.  Исследование учения
моистов о познании показывает, что история философии различных народов
и  континентов,  несмотря  на ряд специфических особенностей каждой из
них,  имеет общие закономерности развития.  Это еще  раз  подтверждает
древнее и мудрое изречение Гераклита: "Мышление обще всем".

                           *      *       *

     Исторически сложилось так,  что развитие Китая в течение длитель-
ного  периода  времени  шло обособленно от развития европейских стран.
Знания китайцев об окружающем их мире были  очень  ограниченными.  Это
способствовало появлению в Древнем Китае представлений о том,  что Ки-
тай является центром мира, а все остальные страны находятся в вассаль-
ной зависимости от него.
     Что же касается Европы, то она по-настоящему "открыла" Китай лишь
в период позднего средневековья,  когда после путешествия Марко Поло в
Китай  стали  прибывать миссионеры для обращения многомиллионной массы
китайцев в христианство.  Миссионеры плохо знали  историю  страны,  ее
культуру, не сумели понять ее обычаи и традиции. Это привело к искаже-
нию истинного облика китайской культуры,  в том числе и  ее  составной
части -- философии. Русский китаевед И. Бичурин писал в середине прош-
лого столетия:  "Они (миссионеры.  Авт.) много писали о Китае,  писали
верно и подробно: но -- при возможности наблюдать Китай со всех сторон
-- они слишком озабочены были делами проповедничества,  и  мало  имели
времени  заняться  обзором  сего государства в целом его составе.  Они
описывали Китай в частях,  и притом не всегда с той ясностью и  полно-
той, каковых новость и необыкновенность предметов требовали. Сверх се-
го при самом описании не все из них руководствовались одинаковыми пра-
вилами и побуждениями.  Некоторые, желая возвысить святость христианс-
кой веры перед язычеством,  с намерением представляли  Китай  с  одной
дурной стороны,  иногда даже с преувеличением. Другие хотели в китайс-
ких преданиях найти тождество с древними событиями библейской истории,
не  имевшими никакой связи с востоком Азии.  Даже были из них и такие,
которые считали китайцев одним из ветхозаконных народов,  и  мыслителя
Кун-цзы признали пророком, возвещавшим пришествие Мессии" /116/.
     С легкой руки миссионеров Китай то представал как страна  особых,
неповторимых  в  своей  оригинальности  традиций и культуры,  где люди
всегда жили по иным социальным законам и ' нравственным нормам,  чем в
Европе,  то  как страна,  где якобы в первозданной чистоте сохранились
утраченные на Западе истинные моральные принципы.  Это привело к появ-
лению  двух  диаметрально  противоположных точек зрения на историю ки-
тайской культуры и философии,  одна из которых сводилась к противопос-
тавлению  западной и китайской культуры и философии за счет принижения
последних,  а другая -- к превращению  отдельных  элементов  китайской
культуры,  в том числе и философских учений (конфуцианство), в образец
для подражания.  Общей для обеих точек зрения была по существу абсолю-
тизация специфики развития китайской культуры.
     Лучшим способом знакомства с культурой  другого  народа  являются
переводы  памятников этой культуры на родной язык.  Философия занимает
важное место в духовной культуре любого народа.  У  мировой  синологии
уже  накоплен определенный опыт в деле перевода произведений китайской
философской мысли.

-----------------------------------------------------------------------
     /116/. "Статистическое описание Китайской империи".  СПб.,  1842,
стр. VIII -- IХ.
-----------------------------------------------------------------------

     В России первые переводы были выполнены еще в ХVIII  в.,  но  они
носили популярный характер.  В конце ХIХ и начале ХХ в. появляется ряд
переводов,  исполненных на высоком для своего времени профессиональном
уровне. Это переводы "Чуньцю" (1876) Н. Монастырева, "Мэн-цзы" (1904),
"Лунь юй" (1910) П. С. Попова и "Хань Фэй-цзы" (1912) А. И. Иванова.
     В советское время были сделаны переводы "Ван Би" (1936) -- А.  А.
Петровым, "Дао дэ цзин" (1950) -- Ян Хин-шуном, "Ши цзин" (1957) -- А.
А.  Штукиным,  "И цзин" (1960) -- Ю.  К. Щуцким, "Ле-цзы", "Чжуан-цзы"
(1967) -- Л.  Д.  Позднеевой, "Шан цзюнь шу" (1968) -- Л. С. Переломо-
вым. В "Антологии мировой философии" (М., 1969) были даны систематизи-
рованные  по темам переводы отрывков из философских текстов с V в.  до
н. э. по ХIII в. (переводчик и составитель М. Л. Титаренко) .
     Однако до  настоящего  времени значительная часть китайских фило-
софских произведений не известна советскому читателю.
     В данной антологии даются фрагменты из текстов мыслителей Древне-
го Китая. Почти все они впервые (за редкими исключениями, которые спе-
циально оговорены) переведены для настоящего издания.
     При разбивке  текстов по темам и при расположении их внутри томов
был избран хронологический принцип, хотя его не всегда удается провес-
ти,  учитывая специфику развития китайской философии.  Известно, что в
Китае на протяжении его многовековой истории в древние книги  делались
вставки  -- подделки под древние взгляды,  а также фабриковались целые
сочинения, которые приписывались древним реально существовавшим или же
вымышленным мыслителям.  Не случайно в связи с этим, что в истории ки-
тайской философии,  и не только  философии,  вопрос  об  аутентичности
древних текстов играет исключительно большую роль.
     Считается бесспорным, что все сочинения древних мыслителей содер-
жат большое число более поздних интерполяций.  Это относится к  многим
приводимым  в данной антологии древним памятникам.  До сих пор оконча-
тельно не решен,  например,  вопрос о времени написания "Дао дэ цзин",
"Ле-цзы" и др.
     Тексты, включенные в антологию,  представляют немалую трудность в
филологическом отношении.  Лаконичность древнекитайского языка затруд-
няет адекватный перевод многих фраз,  поэтому приходится давать  более
развернутую  форму перевода,  помещая в квадратных скобках те элементы
фраз, которые хотя и отсутствуют, но подразумеваются в китайском текс-
те. Далее, целый ряд терминов обозначает такие реалии социальной жизни
Древнего Китая, которым трудно найти соответствующие аналоги в русской
и западноевропейской истории.  Поскольку эти термины допускают многоз-
начность перевода, они даются в транскрипции вместе с необходимыми по-
яснениями.
     При отборе материалов для антологии были  использованы  следующие
книги: "Избранные материалы по истории китайской философии (доциньский
период) ".  Пекин,  1964 и "Справочные материалы по истории  китайской
философии", т. 1. Пекин, 1957.

                              "ШИ ЦЗИН"

     Древнейший памятник китайского народного песенного творчества  --
"Ши  цзин" ("Книга песен") содержит 305 различных поэтических произве-
дений.  Все они делятся на четыре раздела:  "Нравы царств" ("Го фэн"),
"Малые оды" ("Сяо я"),"Великие оды" ("Да я") и "Гимны" ("Сун"). Вопрос
о точной датировке вошедших в сборник песен весьма сложен. Современная
наука датирует их временем от ХI до VII в.  до н.  э., т. е. периодами
Западного Чжоу и Чуньцю.
     Время создания  "Ши  цзин"  -- это эпоха крушения родового строя,
возникновения и развития классовых отношений.  Подходило и концу время
полного единства общества,  в котором отсутствовали сколько-нибудь за-
метные внутренние противоречия.  Этот процесс нашел отражение и в пес-
нях "Ши цзин", в которых четко проявилось противопоставление простолю-
динов (шужэнь),  с одной стороны,  и знати (ванов,  чжухоу, дафу) -- с
другой.  Для многих песен "Ши цзин",  особенно первого раздела, харак-
терны мотивы гневного социального протеста,  острая критика обществен-
ных отношений,  ненависть к жестоким правителям.
     Песни второго  раздела  в  значительной части созданы придворными
стихотворцами к разным торжественным случаям.  Во многих из них звучат
мотивы недовольства политикой правителей и их приближенных.
     Третий раздел -- "Великие оды" -- состоит из  крупных  произведе-
ний, в большинстве своем связанных с конкретными историческими событи-
ями.  Эти песни.  видимо,  наиболее  древние.  Оды  древним  государям
Вэнь-вану и У-вану воспевают древних героев, основателей царствовавшей
тогда в Китае династии Чжоу.  Песни этого,  а также четвертого раздела
-- "Гимны" -- свидетельствуют о том, что с образованием новых социаль-
но-политических групп эпос перестает быть объективным с  точки  зрения
всего общества в целом.  Подобно тому как песни первого раздела гневно
осуждают богачей и придворную знать, последние песни "Ши цзин" отража-
ют взгляды аристократии. В них восхваляется правитель за такие качест-
ва, как благочестие, сила, доблесть, содержатся пожелания долголетия и
здравия правителю.
     Песни "Ши цзин" относятся к тем далеким временам,  когда в  Китае
философские  школы  еще  не сложились.  Впоследствии появилось мнение,
приписывающее отбор песен для сборника и их  редактирование  Конфуцию.
Однако фактически в "золотой век" китайской философии "Ши цзин" широко
использовалась не только конфуцианцами,  но и другими школами  (напри-
мер, моистами). Позднее конфуцианцы превратили "Ши цзин" в одну из ка-
нонических книг. Комментарии, данные конфуцианцами, исказили подлинный
смысл гениального поэтического памятника. Они приписали обличительным,
лирическим и сатирическим народным песням отсутствующий в них  иноска-
зательный смысл.  Последующим исследователям пришлось приложить немало
труда для того, чтобы освободить древний поэтический памятник от позд-
нейших конфуцианских наслоений. В результате их многолетней работы "Ши
цзин" предстала перед нами как памятник,  отражающий общественно-поли-
тические идеи, мысли и думы народа.
     Для настоящего издания  использованы  фрагменты  "Ши  цзин"  (М.,
1967) в переводе А. А. Штукина.
                                Е. И. Синицын

                   УДАРЫ ЗВУЧАТ ДАЛЕКИ, ДАЛЕКИ (1)

                                  I
                  Удары звучат далеки, далеки...
                  То рубит сандал дровосек у реки,
                  И там, где река омывает пески.
                  Он сложит деревья свои...
                  И тихие волны струятся --легки,
                  Прозрачна речная вода...
                  Вы ж, сударь, в посев не трудили руки
                  И в жатву не знали труда --
                  Откуда ж зерно с трехсот полей
                  В амбарах ваших тогда."
                  С облавою вы не смыкались в круг,
                  Стрела не летела из ваших рук;
                  Откуда ж висит не один барсук
                  На вашем дворе тогда?
                  Мы вас благородным могли б  считать,
                  Но долго ли будете вы поедать
                  Хлеб, собранный без труда.?

                                  II
                  Удары звучат далеко, далеко...
                  Колесные спицы привычной рукой
                  Тесал дровосек над рекой.
                  На берег он сложит те спицы свои.
                  Над ровною водною гладью покой,
                  Прозрачна речная вода.
                  Но хлеб ваш посеян не вашей рукой,
                  Вы в жатву не знали труда.
                  Откуда же, сударь, так много снопов
                  На ваших полях тогда?
                  Мы вас благородным могли бы счесть,
                  Когда б перестали вы в праздности есть
                  Хлеб, собранный без труда!

                                 III
                  Далеко, далеко топор прозвучал --
                  Ободья колес дровосек вырубал.
                  И ныне обтесанный, крепкий сандал
                  Он сложит на берег реки.
                  Кругами расходится медленный вал,
                  Прозрачна речная вода...
                  Нет, наш господин ни в посев не знал,
                  Ни в жатву не знал труда --
                  Откуда же триста амбаров его
                  Наполнены хлебом тогда?
                  Он с нами охоты не вел заодно,
                  И дичи из лука не бил он давно,
                  Откуда ж теперь перепелок полно
                  На этом дворе тогда?
                  Коль он благородным себя зовет,
                  Так пусть он не ест без тревог и забот
                  Хлеб, собранный без труда!

                           БОЛЬШАЯ МЫШЬ (2)
                  Ты, большая мышь, жадна,
                  Моего не ешь пшена.
                  Мы трудились -- ты хоть раз
                  Бросить взгляд могла б на нас.
                  Кинем мы твои поля --
                  Есть счастливая земля,
                  Да, счастливая земля,
                  Да, счастливая земля!
                  В той земле, в краю чужом,
                  Мы найдем свой новый дом.


                                * * *
                  Ты, большая мышь, жадна,
                  Моего не ешь зерна.
                  Мы трудились третий год --
                  Нет твоих о нас забот!
                  Оставайся ты одна --
                  Есть счастливая страна,
                  Да, счастливая страна,
                  Да, счастливая страна!
                  В той стране, в краю чужом,
                  Правду мы свою найдем 3,


                                * * *
                  На корню не съешь, услышь,
                  Весь наш хлеб, большая мышь!
                  Мы трудились столько лет --
                  От тебя пощады нет.
                  Мы теперь уходим, знай,
                  От тебя в счастливый край,
                  Да, уйдем в счастливый край,
                  Да, уйдем в счастливый край!
                  Кто же в том краю опять
                  Нас заставит так стонать?



                       ОДА БЛАГОРОДНОГО ЦЗЯ ФУ,
                           ОБЛИЧАЮЩАЯ ЦАРЯ
                     И ЦАРСКОГО СОВЕТНИКА ИНЯ (4)

                                  I
                  Как высоки вы, южные горы,
                  Скалы теснятся высоко в синь...
                  К вам весь народ устремляет взоры,
                  Царский наставник, великий Инь!
                  Горе сердца сжигает, как пламя,
                  Вымолвить слово мешает страх,
                  О, неужель вы не видите сами:
                  Царство готово низвергнуться в прах.

                                  II
                  Южные горы, высокие в далях,
                  Скатов, покрытых деревьями, синь...
                  0, почему вы неправедным стали,
                  Царский наставник, великий Инь?
                  Небо нам мор посылает снова,
                  Ширится смута, и сколько бед!
                  И не услышишь отрадного слова,
                  В вас же нисколько раскаянья нет!

                                 III
                   Инь, господин наш и вождь государства,
                   Чжоу престола ты твердь и оплот 5,
                   Держишь в руке равновесие царства,
                   Крепишь воедино страну и народ!
                   О, прекрати заблужденья народа,
                   Сыну небес будь опора и щит!
                   Нас же в немилости долгой невзгодой
                   Небо великое не истощит!

                                  IV
                   Личного вы не даете примера,
                   К службе закрыт благородному путь,
                   К вам у народа разрушена вера,
                   Но государя нельзя обмануть!
                   Будьте воздержанны, дух свой смирите,
                   Низким, как щит, не вверяйте закон!
                   К службам доходным пути преградите
                   Этой ничтожной родне ваших жен! 6

                                  V
                   Вышнее небо неправо и снова
                   Всем нам грозит разореньем от смут.
                   Вышнего неба немилость сурова,
                   И прегрешения наши растут.
                   Если усердья исполнен правитель,
                   Снидет покой на людские сердца;
                   Если вы помыслы сердца смирите,
                   Сгинут и злоба, и гнев до конца,

                                  VI
                   Неба великого гнев над страною!
                   Смута, предела не зная, растет
                   И умножается с каждой луною,
                   Благостей мира лишая народ.
                   Сердце как будто пьяно от печали...
                   Кто у нас держит кормило страны?
                   Править страной вы давно перестали, --
                   Скорбь и страданья народа страшны!

                                 VII
                   У четырех скакунов в колеснице
                   Шеи крутые могучи, но, мнится,
                   Вижу я царства четыре предела 7--
                   Всюду лишь бедность и некуда скрыться!

                                 VIII
                   Злобой исполнясь, вы вступите в свару --
                   Вижу я: копья готовы и удару,
                   Что? Уже радость и мир между вами,
                   Точно вы пили заздравную чару?!

                                  IХ
                   Небо великое в гневе сурово!
                   Царь наш покоя не ведает снова --
                   Сердце смирить он не хочет и только
                   Гневом встречает правдивое слово.

                                  Х
                    Песню слагая, подумал я: надо
                    Грех ваш теперь обличить без пощады,
                    Чтоб изменили вы помыслы сердца,
                    В мире взлелеяли царств мириады!8

                    О ЗНАМЕНЬЯХ НЕБЕСНЫХ И ЗЕМНЫХ,
                      ПРЕДВЕЩАЮЩИХ БЕДСТВИЯ (9)

                                  I
                    Лишь началась десятая луна,
                    И в первый день луны, синь-мао день,
                    Затмилось солнце. Горе и беду
                    Великие сулит затменья тень!10
                    Тогда луна утратила свой свет,
                    И вместе солнце свой сокрыло свет --
                    Внизу народу нынешних времен
                    Великая печаль, спасенья нет!

                                  II
                    Луна и солнце бедствием грозят,
                    Сойдя с орбиты. С