Вот и подыхай сам. Зануда! Скотина!
     Остаток вечера прошел под схожие комментарии.  Через  пять-шесть  рюмок
они распрощались и договорились созвониться, как только Корсо  доберется  до
Португалии. Ла Понте покинул бар пошатываясь и, разумеется, не  заплатив  за
себя. Зато он подарил Корсо остаток сигары Рошфора. Как он  выразился:  "Вот
тебе в парочку".

     {1} Роберт  Грейвз  (1895-1985)  -  английский  писатель,  поэт,  автор
исторических  романов.  "Quo  vadis"  ("Камо  грядеши?";  1894  -  1896)   -
роман-эпопея польского писателя Генрика Сенкевича (1846-1916).
     {2} Эмилио Сальгари  (1863-1911)  -  популярный  итальянский  писатель,
автор приключенческих романов.
     {3} Аньес - героиня романа М.  Кундеры  "Бессмертие"  (1989);  Невер  -
герой романа П. Феваля "Горбун" (гл. 5 называется "Удар Невера").
     {4} "Газетт де Франс" - первая французская газета, выходила с  1631  по
1914 г.
     {5} "Серые мушкетеры" - получили такое название из-за того, что  носили
костюмы мышиного цвета с серебряным крестом на груди и  спине  и  ездили  на
серых в яблоках конях.
     {6} "Д'Артаньян,  капитан  королевских  мушкетеров,  подлинная  история
героя романа" (фр. )
     {7} "Настоящий д'Артаньян" (фр. ).
     {8}  Морис  Эшер  (1898-1972)  -  голландский  художник-график,  мастер
ксилографии и литографии в духе  фантастического  реализма;  его  композиции
основаны на виртуозном использовании зрительных иллюзий.
     {9}  Эдуарде  Маркина  Ангуло  (1879-1946)-испанский  поэт,  драматург,
романист.
     {10} Отсылка к роману испанского писателя Венеслао  Фернандеса  Флореса
(1886-1964) "Злодей Карабель".
     {11} Гонзаго и Лагардер - герои уже  упоминавшегося  романа  П.  Феваля
"Горбун"; принц Филипп Гонзаго - воплощение злодейства, отважный шевалье  де
Лагардер - благородный герой. Профессор Мориарти - персонаж  из  "Записок  о
Шерлоке Холмсе" А. Конан Доила; знаменитый сыщик  сказал  о  нем  следующее:
"...я не могу отдыхать, не могу спокойно сидеть в своем кресле,  пока  такой
человек, как профессор Мориарти, свободно  разгуливает  по  улицам  Лондона"
("Последнее дело Холмса", перев. Д. Лившиц).



     VI Об апокрифах и инфильтратах
     Случай? Не смешите меня!
     Такое объяснение может удовлетворить лишь глупцов.
     М. Зевако. "Пардайяны"

     "БРАТЬЯ СЕНИСА
     ПЕРЕПЛЕТЫ И РЕСТАВРАЦИЯ КНИГ"

     Деревянная доска висела над окном с серыми от  пыли  стеклами.  Вывеска
успела потрескаться и выцвести  от  времени  и  дождей.  Мастерская  братьев
Сениса располагалась в цокольном этаже  пятиэтажного  дома,  который  задней
своей частью выходил на мрачную улочку старого Мадрида.
     Лукас Корсо позвонил два раза, но  ответа  не  получил.  Он  глянул  на
часы, потом прислонился к  стене  и  приготовился  ждать.  Ему  были  хорошо
известны привычки Педро и Пабло Сениса: в это  время  они,  по  обыкновению,
находились в двух кварталах  отсюда  -  завтракали  в  баре  "Коррида",  где
выпивали у мраморной стойки по пол-литра вина и спорили о книгах либо о  бое
быков. Два угрюмых холостяка, два неразлучных пьяницы.
     Через десять минут они появились  -  оба  в  одинаковых  серых  плащах,
которые ветер трепал, точно саваны на тощих скелетах, оба сутулые,  так  как
всю жизнь  провели  согнувшись  над  печатным  станком  или  гравировальными
инструментами, сшивая листы и  нанося  позолоту  на  сафьян.  Ни  одному  из
братьев еще не исполнилось и пятидесяти, но каждый выглядел  лет  на  десять
старше  своего  возраста  -  у  них  были  впалые  щеки,  натруженные  руки,
утомленные кропотливой работой глаза и блеклая кожа; казалось,  пергамен,  с
которым они постоянно имели дело, передал ей  свою  бледность  и  мертвенную
холодность. Внешнее сходство  между  братьями  было  поразительным:  большие
носы и прижатые к черепу уши, редкие волосы, зачесанные назад  без  пробора.
Отличались они лишь ростом и манерой общения: младший,  Пабло,  был  выше  и
молчаливее, чем  Педро.  И  еще:  Педро  часто  заходился  надсадным  кашлем
заядлого курильщика, и руки у  него,  когда  он  зажигал  сигарету,  заметно
дрожали.
     - Сколько лет, сколько зим, сеньор Корсо! Рады вас видеть.
     Они повели его за  собой  по  лесенке  с  истертыми  от  долгой  службы
деревянными ступенями.
     Дверь со скрипом  отворилась,  Щелкнул  выключатель,  и  Корсо  оглядел
мастерскую: главное место занимал старинный  печатный  станок,  рядом  стоял
цинковый стол, заваленный инструментами, полусшитыми или  уже  собранными  в
блоки тетрадями, тут же - бумагорезальная машина, разноцветные  куски  кожи,
бутылки с клеем, инструменты для отделки переплетов и прочие  принадлежности
ремесла. Повсюду лежали огромные стопки книг  -  в  переплетах  из  сафьяна,
шагрени или телячьей кожи - и книги, еще не переплетенные, а  также  готовые
к отправке пакеты. На лавках и полках  ждали  своего  часа  пострадавшие  от
моли или сырости старинные тома. Пахло бумагой,  переплетным  клеем,  свежей
кожей. Корсо с наслаждением вдыхал этот запах, и ноздри  у  него  трепетали.
Потом он вытащил из сумки книгу и положил на стол.
     - Я хотел бы узнать ваше мнение вот об этом.
     С такой просьбой он обращался к ним не впервые. Педро  и  Пабло  Сениса
неспешно,  чуть  ли  не  с  опаской  приблизились.  И,  как  обычно,  первым
заговорил старший:
     - "Девять врат"... - Он потрогал книгу, не сдвигая с  места;  казалось,
его костлявые, желтые от никотина  пальцы  ласково  гладят  живую  плоть.  -
Красивая книга. И очень редкая.
     У него были серые мышиные глазки. Серый плащ, серые волосы  -  и  серая
фамилия{1}. Он алчно скривил рот.
     - Вы видели ее прежде?
     - Да. Примерно год назад, когда "Клеймор"  поручил  нам  почистить  два
десятка: томов из библиотеки Гуальтерио Терраля.
     - И в каком состоянии она попала к вам в руки?
     - В отличном. Сеньор Терраль умел беречь  книги.  Почти  все,  что  нам
доставили, было в хорошей сохранности, кроме, пожалуй, Тейшейры{2} -  с  ним
пришлось повозиться. Остальное, включая и "Врата", надо было только  немного
почистить.
     - Это подделка, -  выпалил  Корсо.  -  Во  всяком  случае,  есть  такое
мнение. Братья переглянулись.
     - Подделка, подделка...  -  сердито  пробурчал  старший.  -  Нынче  все
слишком легко берутся судить, где подделка, а где нет.
     - Слишком легко, - эхом подхватил второй.
     - Даже  вы,  сеньор  Корсо!  И  это  нас  удивляет.  Подделывать  книги
невыгодно: много труда и мало прибытка. Я, конечно, имею  в  виду  настоящие
подделки, а не всякие там факсимиле  -  они  могут  обмануть  только  полных
профанов.
     Корсо, словно извиняясь, развел руками:
     - Я не сказал, что вся книга подделка, но что-то в  ней  может  быть  и
ненастоящим. Скажем, когда в некоторых экземплярах  недостает  страницы  или
нескольких страниц, их заменяют копиями, снятыми с тех,  что  сохранились  в
целых книгах...
     - Разумеется, это азбука нашего ремесла. Но  тут  бывают  разные  пути:
добавить фотокопию, факсимиле или... - Он чуть повернулся к брату, не  сводя
при этом глаз с Корсо. - Скажи ты, Педро.
     - -...или сделать это по всем правилам искусства, - закончил его  мысль
младший Сениса.
     Корсо понимающе заулыбался - прямо кролик, готовый поделить с  друзьями
свою морковку.
     - А могло такое: случиться с этой книгой?
     - Сперва скажите, кто заподозрил неладное?
     - Владелец книги. А он, ясное дело, уж никак не профан.
     Педро  Сениса  пожал  тощими  плечами  и  прикурил  новую  сигарету  от
предыдущей. После первой же затяжки его начал сотрясать сухой кашель, но  он
продолжал невозмутимо дымить.
     - И что, вы имели возможность сравнить этот экземпляр с подлинным?
     - Нет, хотя вскоре смогу это сделать. Поэтому я и хочу прежде  услышать
ваше суждение.
     - Это ценная книга. Но мы не занимаемся точными  науками.  -  Он  снова
повернулся к брату. - Правда, Пабло?
     - Мы занимаемся искусством, - с нажимом произнес тот.
     - Вот именно! И нам было бы неловко  разочаровать  вас,  сеньор  Корсо.
Вдруг мы ошибемся?
     - Это вы-то ошибетесь? Ведь вы сумели скопировать "Speculum  vitae"{3},
взяв за образец единственный сохранившийся  экземпляр,  да  так,  что  потом
ваша подделка попала в один из лучших  каталогов  Европы...  Уж  кто-кто,  а
вы-то всегда смекнете, что перед вами.
     Братья  дружно  улыбнулись  одинаковыми  кислыми  улыбками.  Си  и  Ам,
подумал Корсо. Два хитрых кота, которых ласково погладили по шерстке.
     - Но ведь наше участие доказано не  было,  -  промямлил  наконец  Педро
Сениса. Он потирал руки, краешком глаза поглядывая на книгу.
     - Не  было,  -  подхватил  его  брат,  чей  голос  прозвучал  печально.
Казалось, они сожалели, что  не  могут  отправиться  в  тюрьму  в  обмен  на
публичное признание их талантов.
     - Верно, - заметил Корсо. -  Но  никаких  доказательств  не  было  и  в
случае с Чосером -  мозаичный  переплет  для  него  якобы  выполнил  Мари-ус
Мишель, книга попала в каталог коллекции Манукяна. A  "Biblia  Poliglota"{4}
барона Бильке? Вы так искусно вставили в нее три недостающие  страницы,  что
эксперты до сих пор не отваживаются оспаривать их подлинность...
     Педро Сениса поднял желтую руку со слишком длинными ногтями:
     - Тут надо кое-что уточнить, сеньор Корсо. Одно дело -  мухлевать  ради
наживы, и совсем другое - работать из любви к искусству, своему ремеслу,  то
есть  созидать  ради  удовольствия,  которое  может  принести  сам   процесс
созидания  или,  что  чаще  бывает,  процесс  воспроизведения...  -   Мастер
похлопал глазами, потом хитро ухмыльнулся. Его  мышиные  глазки  заблестели,
когда он снова посмотрел на "Девять врат". - Но что-то не  припомню,  и  мой
брат, я уверен, тоже, чтобы мы имели касательство к тем работам, которые  вы
только что назвали замечательными.
     - Отличными...
     - Разве?.. Да все равно...  -  Он  поднес  сигарету  ко  рту  и  сильно
затянулся,  отчего  на  щеках  его  образовались  глубокие  впадины.  -   Но
неизвестный нам мастер - или мастера - получил  от  творческого  акта  такое
удовлетворение - моральное удовлетворение,  -  какое  никакими  деньгами  не
оценить...
     - Sine pecunia{5}, - прибавил его брат.
     Педро Сениса, предавшись воспоминаниям, выпускал дым через нос,  рот  у
него при этом был приоткрыт.
     - Возьмем, к примеру, этот "Speculum", который Сорбонна  приобрела,  не
усомнившись в его подлинности. Только бумага, печать  и  переплет  наверняка
должны были стоить раз в пять больше, чем то, что  получили  так  называемые
мошенники. Не всем  это  дано  понять...  Что,  как  вы  полагаете,  выберет
художник, который наделен талантом, равным веласкесовскому,  и  способный  с
ним потягаться: шанс увидеть  свою  картину  в  Прадо,  между  "Менинами"  и
"Кузницей Вулкана", или большие деньги за нее?
     Корсо без малейших колебаний признал его правоту. На протяжении  восьми
лет "Speculum" братьев Сениса  считали  самой  ценной,  самой  замечательной
книгой в собрании Парижского университета. Подделка  была  раскрыта,  но  не
благодаря прозорливости экспертов,  а  по  чистой  случайности.  Проболтался
посредник...
     - Надеюсь, полиция оставила вас в покое?
     - Да, почти. Ведь в том парижском деле спор  шел  между  покупателем  и
посредниками. Наши имена действительно упоминались, но  доказать  ничего  не
удалось. - Педро Сениса опять криво улыбнулся, явно  сожалея  об  отсутствии
тех самых доказательств. - С полицией мы поддерживаем добрые отношения;  они
даже  приходят  сюда  за  советом,  когда  надо  разобраться  с  ворованными
книгами. - Он ткнул концом дымящейся сигареты в сторону брата. - Если  нужно
свести библиотечный штамп, снять экслибрис  или  еще  какой  опознавательный
знак, тут ему равных нет. Поэтому его  иногда  и  просят  проделать  эту  же
работу, но, так сказать, в обратном порядке. Наша полиция  следует  правилу:
живи сам и давай жить другим.
     - А что вы думаете о "Девяти вратах"? Старший из братьев метнул  взгляд
на младшего, потом воззрился на книгу и качнул головой:
     - У нас не возникло ни малейших подозрений, когда мы  с  ней  работали.
Бумага и типографская краска  такие,  какими  им  должно  быть.  Есть  вещи,
которые сразу замечаешь, даже не надо особо присматриваться.
     - Нам не надо присматриваться, - уточнил второй.
     - А теперь?
     Педро Сениса  докурил  то,  что  осталось  от  сигареты,  потом  бросил
крошечный окурок, который удерживал самыми кончиками ногтей, прямо  на  пол,
себе под ноги, где еле заметный огонек и потух. Корсо заметил, что  линолеум
был весь покрыт черными пятнами.
     - Венецианский переплет, семнадцатый  век,  в  хорошем  состоянии...  -
Братья  склонились  над  книгой,  хотя  только  старший  касался  ее  своими
холодными и бледными пальцами; они походили на двух таксидермистов,  которые
обдумывают, как  им  лучше  набивать  чучело.  -  Черный  сафьян,  золоченые
декоративные детали в виде растительного орнамента...
     - Немного мрачновато для Венеции, - рассудил Пабло Сениса.
     Старший брат лишь закашлялся в знак согласия.
     - Да, но мастер, по видимости, воли себе не  давал  -  что  и  понятно,
если учесть тему книги... - Он посмотрел на Корсо. - Взгляните  на  обложку!
Кожаные переплеты шестнадцатого или семнадцатого веков  таят  в  себе  такие
неожиданности... Картон, шедший внутрь, изготавливался из  нескольких  слоев
бумаги, промазанной клейстером и  затем  спресованной.  Иногда  в  дело  шли
корректурные оттиски той же книги или более ранний печатный материал...  Так
что порой такие переплеты представляют собой большую ценность, чем  то,  что
они призваны защищать. - Он указал на бумаги, лежавшие у него  на  столе.  -
Вот, полюбуйтесь. Расскажи ты, Пабло.
     - Буллы Святого крестового похода  одна  тысяча  четыреста  восемьдесят
третьего года. - Пабло  Сениса  похотливо  улыбался,  словно  говорил  не  о
мертвых бумагах, а о порнографических изданиях, от которых  вскипает  кровь.
- Буллы эти отыскались в переплете сборника документов  шестнадцатого  века,
не представляющих особого интереса.
     Педро Сениса продолжал внимательно изучать "Девять врат".
     - С переплетом, кажется, все в  порядке,  -  сказал  он.  -  Любопытная
книжица,  правда?  Пять  полос  на  корешке,  вместо  названия    загадочная
пентаграмма... Торкья,  Венеция,  тысяча  шестьсот  шестьдесят  шестой  год.
Вполне возможно, что и переплет делал он же. Красивая работа.
     - А бумага?
     - Сразу видать, с кем имеешь дело,  сеньор  Корсо!  Хороший  вопрос.  -
Переплетчик провел по губам кончиком языка,  точно  старался  дать  им  хоть
каплю тепла. Потом взял книгу, прижал нижний угол большим пальцем  и  веером
выпустил из-под него страницы, а сам внимательно прислушался - то  же  самое
проделал Корсо, когда был у Варо  Борхи.  -  Превосходная  бумага.  Никакого
сравнения с нынешней целлюлозой...  Знаете,  сколько  лет  в  среднем  живут
современные книги?.. Скажи ты, Пабло.
     - Семьдесят, - сообщил его брат с  такой  злостью,  словно  виноват  во
всем был Корсо. - Каких-то жалких семьдесят лет.
     Старший брат искал что-то среди лежавших на столе  инструментов.  Потом
схватил толстую линзу и поднес к книге.
     - Пройдет сотня лет, - пробормотал он, прищурив глаз и рассматривая  на
просвет одну из страниц, - и почти все,  что  мы  сегодня  видим  в  книжных
магазинах, исчезнет. А вот эти тома, напечатанные двести  или  даже  пятьсот
лет назад, будут пребывать в целости  и  сохранности...  Ведь  нынче  у  нас
такие же книги, каков и сам наш мир, - каких  мы  и  заслуживаем...  Правда,
Пабло?
     - Дерьмовые  книги  на  дерьмовой  бумаге.  Педро  Сениса  одобрительно
кивнул головой, не переставая изучать книгу через лупу.
     - Известное дело! Бумага из целлюлозы желтеет и становится ломкой,  как
облатка, она недолговечна. Она стареет и умирает.
     - А вот с этой такого не случится, - заметил Корсо, показывая на книгу.
     Переплетчик продолжал рассматривать страницы.
     - Бумага из чистого льна,  как  и  велел  Господь.  Добрая  бумага,  ее
делали из тряпья, она не подвластна ни времени,  ни  человеческой  глупости.
Нет, я не вру. Лен Самая настоящая льняная бумага.  -  Он  оторвал  глаз  от
лупы и посмотрел на брата. - Знаешь,  очень  странно,  конечно,  но  это  не
венецианская бумага. Толстая, пористая, волокнистая... Может, испанская?
     - Валенсийская, - ответил тот. - Из Хативы.
     -  Точно.  Одна  из  лучших  в  Европе  той  поры.  Возможно,  печатник
заполучил импортную партию... Этот человек делал свое дело как следует.
     - На совесть, - уточнил Корсо. - Что и стоило ему жизни.
     -  Профессиональный  риск.  -  Педро  Сениса  взял   мятую    сигарету,
предложенную ему Корсо, и  тотчас  закурил,  безучастно  покашливая.  -  Что
касается бумаги, то вы отлично знаете: как раз тут обмануть  трудней  всего.
Вся бумага изначально должна  была  быть  белой  и  одного  качества.  Потом
страницы желтеют, краски  выцветают,  меняются...  Здесь  и  можно  заметить
подмену... Хотя, конечно, новые страницы легко испачкать,  протереть  слабым
чайным настоем - и они потемнеют... Коли берешься реставрировать  книгу  или
добавить недостающие страницы, чтобы они не отличались  от  подлинных,  надо
помнить о главном - все в  книге  должно  остаться  единообразным.  То  есть
главное - детали, мелочи. Правда, Пабло?.. Главное - детали...
     - Итак, ваше заключение?
     - Если отбросить нюансы, по которым только и  отличают  невозможное  от
вероятного и точно установленного, мы сказали бы, что переплет  книги  может
относиться к семнадцатому веку... Это отнюдь  не  значит;  что  и  страницы,
весь блок изначально принадлежали этому переплету, а не  какому-то  другому;
но будем считать это само собой разумеющимся. Бумага...  По  всем  признакам
она схожа с партиями бумаги, происхождение которой  безусловно  установлено;
и с большой долей вероятности можно отнести ее к той же эпохе.
      - Так. Переплет и бумага - подлинные. А текст и гравюры?
     - Тут всё несколько сложнее. Если говорить о  типографской  работе,  то
мы должны рассматривать две версии. Первая:  книга  подлинная,  но  владелец
это отрицает - и у него, как вы утверждаете, есть свои очень веские  к  тому
основания. Может такое быть? Может,  но  маловероятно.  Перейдем  ко  второй
версии: перед нами подделка. Тут опять же есть  два  варианта.  Первый:  вся
книга - искуснейшим образом сфальсифицирована, текст придуман, напечатан  на
бумаге того времени, плюс  переплет  от  другого  издания.  В  принципе  это
возможно, но маловероятно. Или,  если  выражаться  точнее,  малоубедительно.
Затраты  оказались  бы  непомерными...  Но  существует  еще   один,    более
приемлемый вариант: подделку выполнили вскоре после выхода  в  свет  первого
издания.  Иначе  говоря,  было  сделано  переиздание  -  но  с    некоторыми
изменениями, замаскированное под первое издание, и случилось  это  лет  эдак
через десять либо двадцать после тысяча шестьсот  шестьдесят  шестого  года,
обозначенного на фронтисписе... Вопрос: с какой целью?
     - Речь шла о книге запрещенной, - вмешался Пабло Сениса.
     - Именно, - подхватил Корсо.  -  Кто-то  из  тех,  кто  имел  доступ  к
материалу, который использовал Аристид Торкья, к печатным формам и  литерам,
мог снова напечатать книгу...
     Старший из братьев схватил карандаш и начал что-то чертить  на  обороте
использованного листа.
     - Да, такое вполне могло быть. Но другие версии или  гипотезы  выглядят
более реальными... Представьте, к примеру, что большинство страниц  в  книге
подлинные,  но  в  этом  экземпляре  какие-то  страницы  были  вырваны   или
испорчены... И кто-то исправил дефект -  использовал  бумагу  нужной  эпохи,
хорошую печатную технику и проявил огромное терпение.