В  таком  случае  надо
иметь в виду еще два подварианта. Первый: добавленные  страницы  скопированы
с другого, полного экземпляра... Второй: полного экземпляра  не  существует,
и содержание вставных страниц придумано. -  Тут  переплетчик  показал  Корсо
свой  рисунок.  -  Тогда  перед  нами  случай    настоящей    фальсификации,
выполненной по такой вот схеме:



     Пока Корсо и младший Сениса рассматривали  схему,  Педро  Сениса  снова
принялся листать "Девять врат".
     - Я склоняюсь к мысли, - добавил он  чуть  погодя,  когда  их  внимание
снова обратилось к нему, - что если были  вставлены  какие-то  страницы,  то
это произошло либо в годы, близкие ко времени  издания,  либо  уже  сегодня.
Промежуточный период можно  в  расчет  не  брать:  никто  бы  не  сумел  так
превосходно скопировать старинную работу без самых современных средств.
     Корсо вернул ему лист со схемой.
     - Представьте теперь такое: вам в руки  попадает  неполный  том.  И  вы
хотите, используя  новейшую  технику,  исправить  дефект...  Как  вы  будете
действовать?
     Братья Сениса дружно и с шумом выдохнули  и  переглянулись,  словно  от
одной только мысли о такой работе у них зачесались руки. Теперь оба они  уже
не сводили глаз с "Девяти врат".
     - Допустим, - начал старший, -  в  этой  книге  сто  шестьдесят  восемь
страниц  и  недостает  сотой  страницы...  сотой  и,  разумеется,  девяносто
девятой, потому что лист имеет две стороны - или  страницы.  И  мы,  значит,
хотим этот лист восстановить... Вся хитрость в том, чтобы найти "близнеца".
     - "Близнеца"?
     - На нашем профессиональном жаргоне это означает - полный экземпляр,  -
сказал Пабло.
     - Или такой, где сохранились неповрежденными те две  страницы,  которые
нам нужно скопировать. По возможности следует также  сравнить  "близнеца"  с
нашим  дефектным  экземпляром  -  проверить,  не  отличаются  ли  две  книги
четкостью оттиска, или вдруг в одной шрифт более стертый,  чем  в  другой...
Да вы и сами хорошо знаете: в те времена наборные шрифты  легко  стачивались
и портились во время ручной печати, и тогда первый и последний экземпляры  в
одном тираже могли существенно разниться  -  буквы  в  последнем  получались
кривыми, неровными, краски тоже менялись и так далее. Короче  говоря,  после
такого сопоставления бывает ясно, нужно ли искусственно  добавлять  подобные
дефекты либо, наоборот,  на  вставных  страницах  их  необходимо  устранить,
чтобы  эти  страницы  соответствовали  целому...  Потом  мы   прибегаем    к
фотомеханическому  воспроизведению:  изготавливаем  гибкую    фотополимерную
форму или цинковую пластину.
     - Рельефную печатную форму, - сказал Корсо, - из резины или металла.
     - Точно.  Какой   бы  совершенной  ни  была  современная  копировальная
техника, она никогда не даст нам  рельефа,  а  именно  это  являлось  важной
особенностью старинной печати и достигалось при помощи дерева или  свинца  с
нанесенной на них краской. Таким образом, нам надо получить  копию  страницы
на податливом  материале  -  резине  или  металле,  чтобы  воспроизвести  те
технические приемы воздействия на страницу,  которые  применялись  в  тысяча
шестьсот шестьдесят шестом году. Потом мы кладем печатную  форму  в  станок,
чтобы  получить  ручную  печать,  какой  она  была  четыре  века    назад...
Разумеется,  на  бумаге  того  времени,  которую  и  до  того,    и    после
обрабатывают, создавая искусственный  эффект  старения...  А  еще  мы  самым
тщательным  образом  изучим  состав  краски  и  воспользуемся   специальными
химическими реактивами - чтобы все  страницы  вышли  одинаковыми.  И  вот  -
преступление совершено!
     - А если представить, что нужной страницы-подлинника не  сохранилось  и
копию снять не с чего?
     Братья самодовольно улыбнулись.
     - Тогда, - сказал старший, - задача становится куда интересней.
     - Тут нужны образцы и воображение, - добавил младший.
     - И, конечно, смелость, сеньор Корсо. Представьте, что в наши  с  Пабло
руки попал этот самый дефектный экземпляр "Девяти врат"... Значит,  в  нашем
распоряжении есть сто шестьдесят шесть  страниц  подлинника  -  целый  набор
образцов букв  и  символов,  использованных  печатником.  Вот  мы  и  начнем
снимать с них копии, пока не  получим  весь  алфавит.  С  алфавита  делается
копия на фотобумагу - с ней легче работать, - и каждую  букву  воспроизводим
столько раз,  сколько  нужно,  чтобы  заполнить  всю  страницу...  Идеальное
решение - так работают истинные артисты,  -  это  когда  шрифт  отливают  из
расплавленного свинца, как делали  старые  печатники...  Что,  к  сожалению,
слишком сложно и дорого. Поэтому  мы  выберем  современные  методы.  Лезвием
вырежем отдельные буквы, и Пабло - он в таком  деле  сноровистей  -  вручную
составит пластину: две страницы, строчка за строчкой,  совсем  как  наборщик
семнадцатого века. И с них мы снимем еще один оттиск - на бумагу,  чтобы  не
было видно стыков между буквами  и  других  дефектов  или,  наоборот,  чтобы
добавить дефекты, сходные с теми,  что  есть  в  других  буквах,  строках  и
страницах оригинального текста.. Потом остается только сделать негатив, а  с
него - рельефную копию - печатную форму.
     - А если на отсутствующих страницах должны быть иллюстрации?
     - Все равно. Когда нам доступна нужная гравюра из  подлинника,  система
воспроизведения еще проще. Если речь идет о  ксилографиях,  а  у  них  более
четкие линии, чем у гравюр на меди или сделанных с помощью  граверной  иглы,
то работа выходит гораздо чище.
     - Ладно, а если оригинальной гравюры нет?
     - И тогда  особых  трудностей  не  будет.  Если  мы  знаем  гравюру  по
описаниям - делаем по описаниям. Если нет - придумываем  сами.  Естественно,
сперва изучаем  технику  сохранившихся  иллюстраций.  Это  по  плечу  любому
хорошему рисовальщику.
     - А печать?
     - Вы отлично знаете, что  ксилография  -  это  гравюра  на  дереве,  но
выпуклая: деревянную доску продольного распила покрывают белой  краской,  на
которую  наносится  композиция.  Потом  работает  резец,    и    на    доску
накладывается краска - изображение переходит на бумагу... Когда мы  копируем
ксилографии, мы пользуемся двумя способами: либо снимаем копию с  рисунка  -
лучше  на  резину,  либо,  если  можно  воспользоваться  помощью    хорошего
рисовальщика, делаем новую ксилографию -  на  дереве,  воспроизводя  технику
нужной эпохи, и печатаем уже с нее...  Скажем,  я,  имея  под  рукой  такого
мастера, как брат, выбрал  бы  кустарный  способ.  Всякий  раз,  как  только
подворачивается возможность, искусство должно состязаться с искусством.
     - И выходит чище, - бросил Пабло.
     Корсо заговорщически ухмыльнулся:
     - Как с сорбоннским "Speculum".
     - А что? Пожалуй, его создатель - или  создатели  -  думали  так  же...
Правда, Пабло?
     - Они, во всяком случае, были настоящими романтиками, - согласился  тот
и невольно расплылся в улыбке.
     - Тут вы правы, - согласился Корсо, а потом указал на  книгу:  -  Итак,
ваш приговор?
     - Я бы сказал, что это подлинник,  -  ответил  Педро  Сениса  без  тени
сомнения. - Даже нам была бы не  по  плечу  столь  тонкая  работа.  Гляньте:
качество бумаги, пятна  на  страницах,  ровный  цвет  краски,  изменения  ее
тонов,  печать...  Не  скажу,  чтобы  наличие  вставных  листов  исключалось
полностью, но считаю такое маловероятным. Если  это  все-таки  подделка,  то
выполнена она в те же годы, когда печаталась  книга...  Сколько  экземпляров
сохранилось? Три? И вы, разумеется, учли и такой вариант, что все три  книги
- фальшивки...
     - Учел. А что вы скажете об этих ксилографиях?
     - Они, конечно, необычны. И подписи... Но они, бесспорно,  выполнены  в
ту эпоху. Бесспорно... Краска, цвет бумаги... Думаю, главная  загадка  не  в
том, как и когда они были напечатаны, а в том,  какой  тайный  смысл  в  них
заключен. Но нам, к сожалению, до этого не докопаться.
     - Ошибаетесь. - Корсо собрался закрыть книгу. - На самом деле мы  много
до чего, докопались.
     Педро Сениса жестом остановил его:
     - Еще одна вещь... Хотя вы, конечно, обратили на  это  внимание:  марка
гравера. Корсо не мог скрыть смущения:
     - Честно сказать, не пойму, о чем вы?
     - Под каждой гравюрой стоит  микроскопическая  подпись...  Покажи  ему,
Пабло.
     Младший брат сделал вид, что вытирает руки о  плащ,  хотя  потными  они
быть, никак не могли.  Потом  подошел  к  "Девяти  вратам",  поднес  лупу  к
странице и показал Корсо.
     - На каждой гравюре, - пояснил он, - стоят  традиционные  аббревиатуры:
"Inv." вместо "invenit" и подпись автора рисунка, потом  -  "Sculp."  вместо
"sculpsit"{6} гравер... А теперь посмотрите: на семи из  девяти  ксилографии
присутствует аббревиатура "A. Torch", и в качестве "sculp.",  и  в  качестве
"inv.". Из чего ясно, что  для  них  сам  печатник  и  выполнил  рисунок,  и
вырезал его. Но вот еще на двух он значится лишь как "sculp.".  To  есть  их
он только вырезал. А вот  автором  оригинальных  рисунков  -  "inv."  -  был
кто-то другой: тот, кому принадлежали инициалы "L. F.".
     Педро Сениса слушал объяснения брата и  одобрительно,  но  еле  заметно
покачивал головой, потом он зажег очередную сигарету.
     - Неплохо, правда? - Он закашлялся в клубах дыма, сквозь который  видны
были коварные огоньки в его хитрых мышиных глазках,  следивших  за  реакцией
Корсо. - Сожгли-то только печатника, а оказывается, работал он не один...
     - Да уж, - подвел итог его брат, мрачно захохотав.  -  Кто-то  подсобил
ему попасть на костер.
     Тем же вечером к Корсо с визитом явилась Лиана Тайллефер. Вдова  пришла
без предупреждения и  невольно  выбрала  как  раз  тот  смутный  час,  когда
охотник за книгами, одетый в выцветшую ковбойку и старые вельветовые  штаны,
стоял у окна и смотрел на городские крыши,  отсвечивающие  красно-оранжевыми
огоньками. Да, момент был не самый удачный, и загляни  она  в  любое  другое
время, скорее всего, не случилось бы многое из того, что произошло  позднее.
Кто знает? Сегодня нам трудно судить об этом. Зато  мы  можем  с  абсолютной
достоверностью восстановить следующую цепочку событий: Итак, Корсо  стоял  у
окна, и взгляд его туманился все больше и больше по  мере  того,  как  падал
уровень джина в стакане. Тут раздался звонок в дверь, и  Лиана  Тайллефер  -
белокурая, очень высокая и очень эффектная, в английском  пальто,  накинутом
на элегантный костюм, и в  черных  чулках  -  возникла  на  пороге.  Волосы,
собранные в пучок, были скрыты под широкополой  шляпой  табачного  цвета  от
Борсалино, слегка - и очень изящно - сдвинутой набок, что вдове весьма  шло.
У нее был вид красивой женщины, уверенной в своей красоте и желающей,  чтобы
все эту красоту оценили.
     - Какая честь! - брякнул Корсо.
     Фраза прозвучала глупо, Хотя трудно было требовать от человека  особого
красноречия в такой час и с учетом выпитого им джина.  Лиана  Тайллефер  уже
успела сделать несколько шагов по комнате и  остановилась  перед  письменным
столом, где лежала папка с рукописью Дюма - рядом с компьютером и дискетами.
     - Вы все еще занимаетесь этим делом?
     - Разумеется.
     Она оторвала взгляд от "Анжуйского вина" и неторопливо оглядела  книги,
стоящие на стеллажах, затем те, что были свалены повсюду.  Корсо  сообразил,
что  она  искала  фотографии,  какие-нибудь  мелочи,  которые  помогли    бы
составить хоть какое-то мнение о хозяине дома. Так ничего  и  не  обнаружив,
она подняла бровь - досадливо и  надменно.  Наконец  внимание  ее  привлекла
сабля.
     - Вы коллекционируете шпаги?
     Такой вывод назывался логическим умозаключением. Индуктивного типа.  По
крайней мере, подумал  Корсо  с  облегчением,  способность  Лианы  Тайллефер
выходить  из  затруднительных  ситуаций  не  соответствует  ее  великолепной
внешности. Если, конечно, она над ним не  издевается.  Поэтому  он  счел  за
лучшее криво и двусмысленно улыбнуться:
     - Да, коллекционирую - вот эту. И называется она саблей.
     Женщина рассеянно кивнула. Понять, дура она или хорошая  актриса,  было
невозможно.
     - Семейная реликвия?
     - Приобретение, - соврал Корсо.  -  Мне  показалось,  что  она  украсит
стену. Когда вокруг столько книг, надо чем-то перебить однообразие.
     - А почему у вас нет ни картин, ни фотографий?
     - Потому что нет людей,  которых  мне  хотелось  бы  вспоминать.  -  Он
подумал о фотографии в серебряной рамке: издатель Тайллефер,  надев  фартук,
готовится разрезать поросенка. - У вас, понятно, все иначе.
     Она пристально посмотрела на него и, наверно,  попыталась  оценить,  не
слишком ли дерзко прозвучали его слова; в голубых глазах  появился  стальной
блеск, и они сделались такими ледяными, что даже повеяло  холодом.  Она  еще
раз прошлась по комнате, поглядела на книги, поинтересовалась видом из  окна
и снова остановилась у  письменного  стола.  Потом  провела  кроваво-красным
ногтем по папке, где лежала рукопись Дюма.  Казалось,  она  ждала  от  Корсо
какой-нибудь реплики, но он молчал, выбрав выжидательную  тактику.  Если  ей
что-то нужно - а ведь что-то ей наверняка нужно, - пусть  сама  выпутывается
из затеянной нечистой игры. Подыгрывать ей и облегчать задачу он не намерен.
     - Вы позволите мне сесть?
     Голос чуть хрипловатый. Следствие дурно  проведенной  ночи.  Сам  Корсо
продолжал стоять посреди комнаты в выжидательной позе, сунув руки в  карманы
брюк.  Лиана  Тайллефер  сняла  пальто  и  шляпу.  Потом  неторопливо,    со
свойственной ей  бесконечной  медлительностью,  поискала  глазами,  куда  бы
сесть, и, видимо, выбор ее пал  на  старый  диван.  Она  двинулась  к  нему,
неспешно уселась и закинула ногу на ногу.  Юбка  для  такой  позы  оказалась
коротковатой, и тут уж  кто  угодно,  даже  охотник  за  книгами,  выпей  он
вполовину меньше джина, был бы убит наповал.
     - Я пришла поговорить о делах.
     Еще бы! Естественно, весь спектакль разыгрывался не без корысти.  Корсо
не страдал недостатком самомнения, и дураком его никто бы не назвал.
     - Что ж, давайте поговорим, - согласился он.  -  А  вы  уже  обедали  с
Флавио Ла Понте?
     Она ответила не сразу. И несколько секунд смотрела на него  с  холодным
и презрительным высокомерием.
     - Нет еще, - наконец промолвила она все так же бесстрастно. - Сперва  я
хотела увидеть вас.
     - Ну вот вы меня и видите.
     Лиана Тайллефер позволила себе  слегка  откинуться  на  спинку  дивана.
Одна ее рука лежала на прорехе,  которая  зияла  в  кожаной  обивке,  откуда
торчал пучок конского волоса.
     - Вы ведь продаете свои услуги, - сказала она.
     - Истинная правда.
     - И отдаете предпочтение тому, кто больше платит...
     - Когда как. - Корсо скривил губы  и  показал  клык;  он  находился  на
своей территории и мог обойтись  без  улыбки  симпатичного  кролика.  -  Как
правило, я берусь лишь за какое-нибудь очень  конкретное  дело.  Как  Хамфри
Богарт в кино. Или как проститутки.
     Для респектабельной вдовы, которая воспитывалась в колледже и  вышивала
там  крестиком,  Лиана  Тайллефер  слишком  спокойно  отнеслась   к    столь
рискованному сравнению.
     - Я хочу предложить вам работу.
     - Замечательно! В последнее время все кинулись предлагать мне работу.
     - Я хорошо заплачу.
     - Надо же! Все вдруг возмечтали хорошо мне заплатить.
     Она потянула за конец конского волоса, который торчал  из  разорванного
подлокотника, и рассеянно принялась наматывать его на указательный палец.
     - Сколько вы должны получить от своего друга Ла Понте?
     - От Флавио?.. Ничего. Посмотрел бы я на того, кто выманит у него  хоть
копейку.
     - Тогда почему вы на него работаете?
     - Вы сами только что сказали - он  мой  друг.  Корсо  уловил,  как  она
задумчиво повторяет его слова.
     - Странно слышать такое из ваших уст, - произнесла она  после  паузы  и
еле заметно улыбнулась, при этом на лице ее отразилась смесь  любопытства  и
презрения. - А подруги у вас тоже имеются?
     Корсо медленно прогулялся взглядом  по  ее  ногам  -  от  щиколоток  до
бедер. И сделал это с вызовом, очень нагло.
     - Я довольствуюсь воспоминаниями. Например, воспоминание  о  вас  может
пригодиться мне нынче ночью.
     Она стойко снесла и эту грубость. Хотя, подумал Корсо, вдова,  наверно,
просто не поняла тонкого намека.
     - Назовите вашу цену, - предложила  она  холодно.  -  Я  хочу  получить
обратно эту рукопись.
     Дело  принимало  интересный  оборот.  Корсо  сел  в  кресло,   стоявшее
напротив дивана. Теперь он мог с еще большим успехом разглядывать  обтянутые
черными чулками ноги визитерши; она сбросила туфли  и  поставила  ступни  на
ковер.
     - В прошлый раз мне показалось, что эта глава вас не больно-то волнует.
     - Я хорошо подумала. Мне эта рукопись...
     - ...дорога как память? - закончил Корсо с издевкой.
     - Что-то вроде того. - Теперь в ее голосе прозвучал вызов. -  Но  не  в
том смысле, в каком это понимаете вы.
     - И что вы готовы сделать ради нее?
     - Я уже сказала. Заплатить вам. Корсо нахально ухмыльнулся:
     - Вы меня обижаете. Я профессионал.
     - Да, профессионал,  продающий  свои  услуги...  Но  ведь  такие  легко
переходят из лагеря в лагерь. Я тоже читаю книжки.
     - Я зарабатываю столько, сколько мне нужно.
     - Теперь речь идет не о деньгах: Она полулежала на  диване  и  пальцами
одной  ноги  поглаживала  подъем  другой.  Сквозь  черную   сеточку    чулок
просвечивали ярко-красные ноготки. Она чуть изменила позу, и  юбка  поползла
вверх, приоткрыв белую полоску кожи над черными подвязками и соблазняя  тем,
что скрывалось еще выше - там, где все тайны сливаются в  одну-единственную,
древнюю, как само  Время.  Охотник  за  книгами  с  усилием  поднял  взгляд.
Льдисто-голубые глаза по-прежнему неотрывно смотрели на него.
     Он снял очки, потом  встал  и  шагнул  к  дивану.  Женщина  бесстрастно
следила за каждым его движением. А когда он  остановился  прямо  перед  ней,
так близко, что их колени соприкоснулись, Лиана  Тайллефер  подняла  руку  и
опустила пальцы с красными ногтями прямо на молнию его вельветовых  брюк.  И
снова улыбнулась - еле заметно, надменно и самоуверенно.
     Тут Корсо наклонился и задрал ей юбку до самого пояса.
     И с той  и  с  другой  стороны  это  было  штурмом  и  натиском,  а  не
согласованными действиями союзников. Это было похоже на  сведение  счетов  -
жестокое и непримиримое сражение двух  сильных  соперников,  хотя  в  нужные
моменты и раздавались положенные стоны, и вырывались сквозь зубы  проклятия,
и женские ногти безжалостно впивались в поясницу Корсо.  Именно  так  все  и
произошло на крошечной территории дивана: они не успели снять одежду,  и  ее
юбка болталась над широкими и крепкими бедрами, которые он сжимал  сильными,
словно сведенными судорогой пальцами, и крючки от ее белья впивались  ему  в
живот. Он даже не сумел увидеть ее груди, хотя пару раз добирался до  них  и
оценил тугую, жаркую  и  обильную  плоть,  скрытую  под  лифчиком,  шелковой
блузкой и жакетом, которых Лиана Тайллефер,  как  мы  уже  сказали,  в  пылу
битвы снять не успела.
     И теперь они лежали, не разомкнув  объятий,  запыхавшиеся,  как  борцы,
изнуренные схваткой. И Корсо спрашивал себя, как он  будет  выпутываться  из
этой истории.
     - Кто такой Рошфор? - спросил он, решив ускорить развязку. Глаза  Лианы
Тайллефер находились на расстоянии десяти  сантиметров  от  его  глаз.  Лучи
закатного  солнца  окрасили  лицо  вдовы  в  розоватые  тона;  из   прически
повылетали все шпильки, и светлые волосы рассыпались по дивану. Он  подумал,
что она впервые позволила себе расслабиться в его присутствии.
     - Какой смысл вспоминать о нем, - ответила она, - раз я  и  так  получу
рукопись...
     Корсо  поцеловал  место,  открывшееся  в  вырезе  расстегнуто   блузки,
н