буй повтори, как ты меня обозвал. Сука? - Вдова  стояла
совсем близко от Ла Понте  и  смотрела  на  него  с  таким  презрением,  что
казалось, вот-вот плюнет ему в лицо. - Ты ведь такой смелый...
     Ла Понте смелым не  был.  Инстинкт  самосохранения  действовал  у  него
безотказно, а замашки неустрашимого гарпунера  он  придерживал  до  моментов
пьяной эйфории. И потому повторять он, конечно, ничего не стал.
     - Я, собственно, здесь случайно, просто  проходил  мимо,  -  заявил  он
вдруг самым мирным тоном, рыская  глазами  в  поисках  посудины,  в  которой
можно было бы умыть руки - и разом откреститься от всей этой истории.
     - Эх, Флавио, - медовым голосом произнес Корсо, - что  бы  я  без  тебя
делал?
     Ла Понте скорчил сочувственную гримасу и стал извиняться.
     - Ты несправедлив. - Он обиженно наморщил лоб и  перебрался  поближе  к
девушке; видимо, место у окна показалось ему самым безопасным в  комнате.  -
Ведь, если разобраться, это ты искал приключений, Корсо...  К  тому  же  для
таких, как ты, смерть - ничто, пустяк... За что тебе и платят кучу  денег...
А в жизни и без того полно неприятностей. - Он как завороженный  смотрел  на
пистолет в руке  Рошфора.  Потом  обнял  девушку  и.  печально  вздохнул:  -
Надеюсь, ты выкрутишься, Корсо. Но если с тобой что-нибудь  случится,  знай:
на нашу долю выпадет тяжкое испытание - жить дальше без тебя.
     - Свинья. Предатель.
     Ла Понте посмотрел на него с горечью:
     - Знаешь, дружище, я постараюсь забыть твои слова. Ты нервничаешь...
     - Да, я нервничаю, помойная крыса.
     - И это тоже я пропущу мимо ушей.
     - Сукин сын.
     - Ты мой старый товарищ, Корсо, и я готов стерпеть многое. В таких  вот
мелочах и проявляется дружба.
     - Приятно видеть, - язвительно заметила миледи, - как  вы  прямо  горой
стоите друг за друга.
     Корсо старался побыстрей шевелить мозгами, хотя  в  такой  ситуации  от
любой мыслительной операции толку было мало. Силой мысли не  вырвешь  оружие
из руки прицелившегося в тебя человека; и пусть Рошфор ни в  кого  конкретно
не целился, да и револьвер держал как-то  вяло,  важно  было,  что  он  этот
самый револьвер вообще держал. С другой  стороны,  Корсо  конечно  же  горел
желанием  заставить  человека  со  шрамом  заплатить  ему    по    кое-каким
просроченным счетам, но  отлично  понимал,  что  той  физической  ловкостью,
которая необходима для молниеносной атаки, он не обладает. Ла Понте из  игры
вышел. Оставалась одна  надежда  -  на  девушку,  лишь  она  могла  изменить
соотношение сил. Хотя  на  нее,  видимо,  надеяться  не  стоило,  во  всяком
случае, достаточно было  взглянуть  на  Ирэн  Адлер,  чтобы  всякая  надежда
испарилась. Если только девушка не  была  гениальной  актрисой.  Ирэн  Адлер
сбросила со своих  плеч  руку  Ла  Понте,  снова  присела  на  подоконник  и
наблюдала за сценой с необъяснимым безразличием. Как  это  ни  абсурдно,  но
казалось, что она решила до конца оставаться только зрительницей.
     Лиана Тайллефер приблизилась к Рошфору с рукописью Дюма в руках,  очень
довольная  тем,  что  сумела  так  быстро  получить  ее  обратно.  Корсо   с
удивлением обнаружил, что она почему-то не проявляла такого  же  интереса  к
"Девяти  вратам"  -  книга  продолжала  лежать  в  холщовой  сумке,  которая
валялась на полу у кровати.
     -  И  что  нам  теперь  делать?  -  услышал  он  тихий  вопрос  миледи,
обращенный к Рошфору.
     Как ни странно,  Рошфор  явно  пребывал  в  нерешительности.  Он  водил
револьвером туда-сюда, словно не зная, в кого же наконец прицелиться.  Потом
они с миледи обменялись долгим и полным тайного смысла взглядом, после  чего
он вынул из кармана правую руку и провел ею по лицу.
     - Нет, здесь их оставлять никак нельзя, - решил он.
     - Что же, тащить всех с собой? - возразила женщина.
     Рошфор очень медленно кивнул. Потом глянул  на  револьвер,  словно  тот
мог подсказать выход из положения. Корсо заметил, что  оружие  вдруг  словно
окаменело в руке человека со шрамом, и теперь дуло было направлено  прямо  в
живот охотнику за книгами. Корсо ощутил, как напряглись его  брюшные  мышцы,
пока он  пытался  по  всем  правилам  синтаксиса  -  подлежащее,  сказуемое,
дополнение  -  сформулировать  протест.  Но  сумел  выдавить  из  себя  лишь
бессвязный горловой стон.
     - Надеюсь, вы не станете убивать его, - вмешался  Ла  Понте,  пользуясь
случаем, чтобы снова подчеркнуть: в этой истории он лицо постороннее.
     - Флавио, - с трудом выговорил  Корсо  пересохшими  губами.  -  Если  я
выкручусь, я разобью тебе морду. Сильно разобью...
     - Я что? Я только хотел помочь.
     - Лучше помогай своей мамаше... сучье отродье.
     - Раз так, я молчу...
     - Вот-вот, молчи, - вмешался  Рошфор  с  угрозой  в  голосе.  Он  снова
обменялся взглядом с Лианой Тайллефер и, видимо,  принял  какое-то  решение.
Запер дверь, к которой  до  сих  пор  стоял  спиной,  потом,  не  переставая
целиться в Корсо, положил ключ в карман дождевика.  Проигравших  -  в  реку,
сказал себе охотник за книгами, чувствуя бешеные толчки  крови  в  висках  и
запястьях. Барабан Ватерлоо начал  отбивать  дробь  в  каком-то  уголке  его
сознания, и Корсо совершенно ясно - как бывает перед отчаянным  поступком  -
понял, что просчитывает расстояние, отделяющее его  от  пистолета,  а  также
время,  потребное  на  то,  чтобы  преодолеть  это  расстояние,  и  еще   он
прикидывал, в какой именно миг  прозвучит  первый  выстрел  и  куда  попадет
пуля. Шанс выйти из переделки  целым  был  минимальным,  но,  скорее  всего,
секунд через пять не останется и минимального. Так что корнет  трубил  сбор.
Последний залп - и Ней, храбрец из храбрецов, под усталым взором  Императора
бросается вперед. Правда, тут вместо Серых шотландцев был Рошфор, но -  пуля
она и есть пуля она и есть пуля она и есть... Все ерунда, сказал себе  Корсо
в предпоследнюю секунду перед тем, как... И еще  он  успел  подумать:  а  та
смерть, которая через крошечный отрезок времени ударит его в  грудь,  она-то
будет реальной или ирреальной, и где ему будет суждено после  этого  плавать
- в ничто или в Вальхалле{4}, уготованной для павших в бою бумажных  героев.
И может, эти светлые глаза, взгляд которых он  чувствовал  спиной,  -  глаза
Императора? влюбленного дьявола? - будут ждать  во  мраке,  чтобы  перевести
его на другой берег реки теней.
     Но тут Рошфор повел себя весьма странно. Он поднял свободную руку,  как
будто просил всех чуть обождать, хотя в  данных  обстоятельствах  жест  этот
выглядел абсурдно, и сделал вид, что убирает пистолет обратно в  карман.  Но
тотчас передумал и снова  выставил  дуло  вперед,  правда  как-то  робко.  И
Корсо, у которого кровь неслась по жилам  со  скоростью  горного  потока,  а
мускулы сделались железными в предчувствии неминуемой схватки  с  врагом,  к
удивлению своему, понял, что час его смерти пока не пришел.
     Все еще не веря своим глазам, он наблюдал, как Рошфор пересек  комнату,
подошел к телефону и набрал номер,  затем  еще  один  -  более  длинный.  Со
своего места Корсо слышал далекие сигналы, затем их прервал короткий щелчок.
     - Корсо здесь, - сказал Рошфор. И замолчал. Казалось, на  другом  конце
линии воцарилось точно такое же молчание. Теперь дуло револьвера смотрело  в
какую-то неопределенную точку пространства. Человек со шрамом дважды  кивнул
головой, опять помолчал, послушал, пробормотал "Ладно", после  чего  положил
трубку на рычаг.
     - Он хочет его видеть, - сообщил Рошфор миледи.
     Оба посмотрели на Корсо; женщина - в бешенстве, Рошфор - озабоченно.
     - Какая нелепость! - воскликнула она.
     - Он хочет его видеть, - повторил мужчина.
     Миледи пожала плечами и сделала несколько  шагов  по  комнате,  сердито
перебирая страницы "Анжуйского вина".
     - А что касается нас... - снова заговорил Ла Понте.
     - Вы  останетесь  здесь,  -  приказал  Рошфор,  махнув  в  его  сторону
револьвером. Потом тронул рукой распухшую губу. - Вместе с девушкой.
     Несмотря на рану, он, по всей видимости, не держал на  нее  зла.  Корсо
даже уловил искру любопытства в  обращенном  к  ней  взгляде.  Потом  Рошфор
повернулся к Лиане Тайллефер и передал револьвер ей.
     - Они не должны выходить отсюда.
     - А почему бы тебе не побыть с ними?
     - Он хочет, чтобы я сам привел этого. Так будет надежнее.
     Миледи угрюмо кивнула. Нынче ночью она явно готовилась  сыграть  совсем
другую роль, но, как и миледи из романа, была дисциплинированным агентом.  В
обмен на оружие она вручила Рошфору рукопись  Дюма.  Потом  с  беспокойством
оглядела Корсо:
     - Надеюсь, он не станет скандалить...
     Рошфор  самоуверенно   улыбнулся,    достал    из    кармана    большой
автоматический нож и выразительно покрутил в  руке  -  будто  только  теперь
вспомнил о нем. Белые зубы Рошфора сверкнули на смуглом  лице,  пересеченном
шрамом.
     - Думаю, не станет, - ответил он миледи, убирая нож в карман и даже  не
открыв. Потом послал Корсо улыбку -  одновременно  дружелюбную  и  зловещую.
Взял с кровати свою шляпу, повернул  ключ  в  замке  и,  сделав  карикатурно
почтительный поклон, указал охотнику за книгами на дверь так, будто  в  руке
у него была широкополая шляпа с перьями.
     - Его высокопреосвященство ожидает вас,  сеньор,  -  проговорил  он.  И
засмеялся - звонко, коротко и сухо, смехом вышколенного слуги.
     У двери Корсо оглянулся на девушку. Она повернулась  спиной  к  миледи,
которая направила револьвер на нее и Ла Понте,  и  по-прежнему  не  обращала
внимания на то, что происходит вокруг. Она  смотрела  в  окно,  зачарованная
бушующими снаружи ветром и дождем, и при вспышках  молнии  ее  силуэт  резко
вырисовывался на фоне неба.
     Они вышли на улицу и нырнули в бурю. Рошфор  сунул  папку  с  рукописью
Дюма под дождевик, чтобы уберечь от воды, и теперь  вел  Корсо  по  улочкам,
которые тянулись в старую часть города. Ливень мотал ветви  деревьев,  струи
шумно колотили по лужам и брусчатке; крупные капли текли у Корсо по  волосам
и лицу. Он поднял воротник плаща. Вокруг царил  мрак  и  не  было  ни  души;
только вспышки молнии время от времени освещали  улицы,  и  тогда  удавалось
различить крыши средневековых зданий, мрачный профиль Рошфора под  обвисшими
полями шляпы,  силуэты  двух  мужчин,  которые  шагали  по  улице  и  дружно
втягивали головы  в  плечи  при  раскатах  грома,  когда  он  с  дьявольским
грохотом обрушивался на клокочущую Луару.
     - Прекрасная ночь, - заметил Рошфор, повернувшись к  Корсо  и  стараясь
перекричать шум ненастья.
     Он, видимо, хорошо знал городок. Шагал  уверенно,  иногда  оглядывался,
чтобы убедиться, что спутник не отстал. Мера  вполне  бессмысленная,  потому
что Корсо в данных обстоятельствах последовал  бы  за  ним  хоть  до  адских
врат; да, собственно, его не слишком  удивило  бы,  если  бы  именно  там  и
завершилось их зловещее путешествие. Вспышка молнии  осветила  средневековую
арку, мост через старинный ров, вывеску  "Булочная-кондитерская",  пустынную
площадь,  островерхую  башню  и  чугунную  решетку  с    табличкой    "Замок
Менг-на-Луаре. XII-XIII век".
     За решеткой они увидели светящееся окно, но Рошфор свернул  направо,  и
Корсо сделал то же. Они шли вдоль поросшей мхом стены,  пока  не  наткнулись
на потайную калитку, Рошфор  вытащил  огромный  старинный  железный  ключ  и
вставил в замочную скважину.
     - Этой калиткой пользовалась Жанна Д'Арк,  -  сообщил  он,  поворачивая
ключ, и тут очередная  молния  осветила  ступеньки,  которые  спускались  во
тьму.  А  еще  Корсо  успел  рассмотреть  улыбку  Рошфора,  темные    глаза,
сверкнувшие под полями шляпы, бледный шрам на щеке. Что ж,  подумал  охотник
за книгами, по крайней мере, это достойный противник; да  и  весь  спектакль
был задуман и разыгран  безупречно.  Мало  того,  Корсо  против  воли  начал
испытывать к этому типу, кем бы он ни был, своего  рода  симпатию,  ведь  он
очень усердно и с полной  отдачей  играл  доставшуюся  ему  сволочную  роль.
Александр Дюма радовался бы как ребенок, расскажи ему кто эту историю.
     У Рошфора в руке появился  фонарик,  он  осветил  им  длинную  и  узкую
лестницу, терявшуюся далеко внизу.
     - Ступайте вперед, - приказал он.
     Их шаги звонко отдавались на маленьких площадках,  где  лестница  круто
поворачивала. Какое-то время  спустя  Корсо  вздрогнул  под  мокрым  плащом:
снизу на них повеяло холодным и  затхлым  воздухом,  вековой  сыростью.  Луч
света  позволял  разглядеть  стертые  ступени,  пятна  на  сводах.  Лестница
привела их к узкому коридору, вход туда был забран ржавой  решеткой.  Рошфор
на миг осветил круглую яму слева.
     - Это старинные подземелья епископа Тибо д'Оссиньи{5}, - пояснил он.  -
Через этот колодец трупы спускали в Луару. Именно здесь сидел Франсуа Вийон.
     И он принялся декламировать сквозь зубы, шутливо:
     Ayez pitie, ayez pitie de moi...{6}
     Он, вне всякого сомнения, был негодяем начитанным. Очень  самоуверенным
и склонным к дидактике. Правда, Корсо не смог с ходу  решить,  ухудшало  это
его собственное положение или  улучшало;  к  тому  же  теперь  его  занимала
совсем иная мысль. Она засела у него в голове в тот  самый  миг,  когда  они
ступили в коридор. Ведь финал-то все равно один:  проигравших  -  в  реку...
Надо заметить, что шутка не очень его развеселила.
     Они продвигались вперед под сводами, с которых частыми каплями  стекала
вода. Вдруг в конце галереи блеснули глаза крысы, но  она  тотчас  с  писком
растворилась во мраке. Затем проход расширился и превратился в круглый  зал,
где потолок поддерживался стрельчатыми нервюрами, а в самом центре -  мощной
колонной.
     -  Это  подземная  часовня,  -  пояснил  Рошфор,  становясь  все  более
словоохотливым. Он поводил лучом по сторонам. - Двенадцатый  век.  Во  время
осады замка здесь прятались женщины и дети.
     Очень  познавательно.  Однако  Корсо  был  не  в  состоянии  переварить
сведения, полученные от необычного чичероне; он был сосредоточен  на  другом
и с напряжением ожидал удобного момента, чтобы исполнить задуманное.  Теперь
они поднимались по винтовой  лестнице,  и  узкие  окошки  пропускали  полосы
света при вспышках молний, а также шум бури, все еще  гулявшей  за  толстыми
стенами.
     - Нам осталось всего несколько метров, - предупредил Рошфор. Он шел  за
Корсо и теперь находился чуть ниже;  луч  его  фонаря  освещал  ступени  под
ногами Корсо. Рошфор говорил мирным тоном: - Вот-вот наступит развязка  этой
истории, и я должен сказать вам одну вещь: свою работу  вы  выполнили  очень
хорошо. И главное тому доказательство - ваше появление здесь... Надеюсь,  вы
не таите на меня зла  за  то,  что  случилось  на  берегу  Сены  и  в  отеле
"Крийон". Издержки профессии.
     Он не уточнил, какую именно профессию имел в виду, да теперь это  и  не
имело значения. Потому что в тот самый миг Корсо приостановился и  обернулся
к Рошфору, словно хотел что-то ответить или,  наоборот,  спросить.  Движение
было вполне естественным, в нем  не  таилось  ничего  подозрительного,  хотя
Рошфор, собственно, и не успел бы его предупредить. Видимо,  поэтому  он  не
среагировал  должным  образом,  когда  Корсо,  продолжая  начатый   поворот,
обрушился на него, постаравшись не дать увлечь себя  вниз.  Рошфор  не  смог
устоять на ногах; ступени были узкими, стена гладкой, ухватиться было не  за
что, к тому же он не ожидал нападения. Фонарь чудом остался  цел  и,  катясь
вниз  по  лестнице,  осветил  отдельные  сцены:  Рошфор  с  выпученными   от
изумления глазами, Рошфор  летит  вверх  тормашками,  хватаясь  за  пустоту,
Рошфор, исчезающий за поворотом винтовой лестницы, шляпа Рошфора катится  по
ступеням и вдруг замирает на одной из них... Наконец где-то  внизу  раздался
глухой удар - "крак-к-к!". Или "пуф"... И Корсо,  который  застыл,  раскинув
руки и ноги и прижавшись к стене,  чтобы  не  последовать  за  врагом  и  не
повторить неприятное путешествие, вдруг опять обрел  подвижность.  Сердце  у
него бешено колотилось,  когда  он,  перепрыгивая  через  ступеньки,  мчался
вниз. На бегу он схватил с пола фонарь и несколько  секунд  спустя  добрался
до подножия лестницы, где, сжавшись в комок, лежал едва живой Рошфор.
     - Издержки профессии, - прокомментировал Корсо, направив  луч  фонарика
на собственное лицо, чтобы враг мог увидеть с пола его дружелюбную улыбку.
     Потом он с размаху ударил Рошфора ногой в  висок  и  услышал,  как  его
голова, мотнувшись, с глухим треском ударилась о самую нижнюю ступеньку.  Он
поднял было ногу, чтобы нанести второй удар  -  для  страховки,  но,  глянув
вниз, понял, что нужды в этом нет: Рошфор лежал с открытым ртом, и из уха  у
него текла струйка крови. Корсо наклонился, чтобы проверить, дышит  ли  тот,
и убедился, что да, дышит, после чего  распахнул  его  дождевик  и  принялся
обыскивать карманы, забрав оттуда нож,  бумажник  с  деньгами  и  документы,
свидетельствующие о французском гражданстве. Папку с  рукописью  Дюма  Корсо
убрал под свой плащ - и для надежности даже сунул под брючный ремень.  Затем
направил луч фонаря на винтовую лестницу и снова поднялся - на  сей  раз  до
самого верха. Там находилась небольшая площадка, на ней  -  железная  дверь,
украшенная гвоздями с  шестиугольными  шляпками;  из-под  двери  пробивалась
тонкая полоска света. Корсо постоял перед  дверью  -  полминуты,  не  более,
только чтобы  отдышаться  и  приглушить  удары  сердца.  За  дверью  крылась
разгадка тайны, и он хотел шагнуть ей навстречу, полностью овладев собой,  -
и пусть в одной руке у него будет фонарь, а в другой  нож  Рошфора,  который
Корсо тотчас раскрыл с угрожающим механическим щелчком.
     Именно так все и случилось. Нож в  руке,  взъерошенные  мокрые  волосы,
глаза, сверкающие убийственным пламенем, - таким я увидел  Корсо,  когда  он
переступил порог библиотеки.

     {1} Брат Вильгельм Баскервильский - персонаж романа  Умберто  Эко  "Имя
розы" (1980).
     {2} После завершения "дела  генерала  Монка"  д'Артаньян  пригласил  на
обед не трех своих друзей, а только Атоса: "С тех пор как я дружу с вами,  -
сказал д'Артаньян, - я еще ни разу  не  расплачивался  в  трактирах.  Портос
платил часто, Арамис иногда, и почти всегда после десерта  вынимали  кошелек
вы. Теперь я богат и хочу  попробовать,  приятно  ли  платить"  ("Виконт  де
Бражелон". Часть I, гл. XXXVII).
     {3} "Маленькие женщины" (1868) - автобиографический роман  американской
писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832-1888).
     {4} Вальхалла ("чертог  убитых",  др.-исл.)-в  скандинавской  мифологии
находящееся на небе жилище павших в бою храбрых воинов, где они пребывают  в
веселии и довольстве.
     {5} Тибо д'Оссиньи (?-1473) - епископ Орлеанский, отличался  суровостью
и непреклонностью; есть версия, что это он расстриг Вийона.
     {6}  "Помилуйте  меня,  помилуйте  меня  вы,  друзья  мои.."  (фр.)   -
реминисценция из Библии  (Иов,  19,  21),  первая  строка  "Послания  к  его
друзьям"  Франсуа  Вийона  (1431-после  1463).  Послание  было,    вероятно,
написано во время пребывания в епископальной тюрьме города Менга (Вийон  был
посажен в темное подземелье).


     XV Корсо и Ришелье
     И я, соорудивший о нем маленький роман,
     от начала до конца ошибался.
     Сувестр и Аллен. "Фантомас"{1}
     Пришло время объяснить позицию, с какой велось  наше  повествование.  Я
остался верен  старому  принципу:  во  всякого  рода  таинственных  историях
читатель должен  располагать  той  же  информацией,  что  и  главный  герой.
Поэтому  я  постарался  увидеть  события  глазами  Лукаса  Корсо  и   сделал
исключение лишь в двух случаях: сам я вышел  на  сцену  только  в  первой  и
пятой главе этой книги - иначе никак не  получалось.  В  тех  эпизодах  -  и
точно так же я намерен поступить теперь, в третий, и  последний,  раз,  -  я