бы заживо,  как  и  беднягу,
что напечатал это евангелие от Сатаны.
     - А вы и вправду веруете в дьявола, баронесса?
     - Не называйте меня баронессой. Это звучит смешно.
     - А как прикажете вас называть?
     - Не знаю. Мадам Унгерн. Или Фрида.
     - Так вы верите в дьявола, мадам Унгерн?
     -  В  достаточной  степени,  чтобы  посвятить  ему  свою  жизнь,   свою
библиотеку, этот  вот  фонд,  много  лет  труда  и  новую  книгу  в  пятьсот
страниц... - Она с интересом взглянула на него. Корсо снял очки  и  принялся
их  протирать;  растерянная  и  беззащитная  улыбка  лишь    укрепила    уже
произведенное им впечатление. - А вы?
     - В последнее время все, точно сговорившись, задают мне этот вопрос.
     - Что  же  тут  странного?  Вы  ведете  расспросы  про  книгу,  которую
невозможно читать, не веруя в вещи определенного рода.
     - Что касается веры... В моем случае речь  идет  вовсе  не  о  вере.  -
Корсо  рискнул  подбавить  в  голос  искренности;  такая   прямота    обычно
действовала безотказно. - По правде сказать, я работаю ради денег.
     На щеках баронессы опять  появились  ямочки.  Полвека  назад  она  была
очень красива,  подумал  Корсо.  Особенно  когда  творила  заговоры  и  тому
подобное и у нее были целы обе руки. Миниатюрная и бойкая...  В  ней  что-то
еще оставалось от той поры.
     - Жаль, - бросила Фрида Унгерн. - А ведь другие работали даром и  слепо
верили  в  реальность  героя  этой  книги...  Альберт    Великий,    Раймунд
Луллий{12}, Роджер Бэкон - они никогда не оспаривали существование  дьявола,
а только вели дискуссии о природе его свойств.
     Корсо поправил очки и с аптекарской точностью отмерил дозу  скепсиса  в
своей улыбке.
     - Тогда были другие времена.
     - Но не обязательно уходить так далеко. "Дьявол  существует  не  только
как символ зла, но и как физическая  реальность..."  Каково?  Так  это  ведь
написал папа Павел Шестой{13}. В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году.
     - Он был профессионалом, -  невозмутимо  бросил  Корсо.  -  И  у  него,
видимо, были свои резоны для таких заявлений.
     - На самом деле он всего лишь подтвердил догму:  существование  дьявола
было установлено четвертым  Латеранским  собором{14}.  Дело  было  в  тысяча
двести  пятнадцатом  году...  -  Она  замолчала  и   поглядела    на    него
вопросительно. -  Вам  интересны  точные  даты?  Я  ведь  могу  кого  угодно
замучить своим ученым занудством... - Ямочки опять  заиграли.  -  Знаете,  я
всегда хотела быть в классе первой. Быть ученой лягушкой.
     - И наверняка вам это удавалось. Вас награждали лентой?
     - Разумеется. И другие девчонки меня ненавидели.
     Они дружно рассмеялись, локотник за книгами  понял,  что  Фрида  Унгерн
прониклась к нему симпатией. Он вытащил из  кармана  плаща  пару  сигарет  и
одну предложил ей, но она отказалась  и  при  этом  посмотрела;  на  него  с
неодобрением. Но Корсо немой укор проигнорировал и закурил.
     - Двумя веками позже, - продолжала  баронесса,  пока  Корсо  закуривал,
наклонившись к зажженной спичке, - булла Папы  Иннокентия  Восьмого  "Summis
Desiderantes  Affectibus"  провозгласила,  что  Западная  Европа   наводнена
бесами и ведьмами{15}. Тогда же два монаха-доминиканца, Крамер  и  Шпренгер,
составили "Malleus Maleficarum"{16} - учебник для инквизиторов...
     Корсо поднял указательный палец вверх:
     - Лион, тысяча пятьсот девятнадцатый год. Ин-октаво, готический  шрифт,
без имени автора. По крайней мере, в том  экземпляре,  который  знаком  мне,
имени нет.
     - Неплохо, неплохо... - Она смотрела  на  него,  не  скрывая  приятного
удивления. - У меня есть более позднее издание, - она кивнула  на  полку.  -
Можете  полюбопытствовать.  Тоже  Лион,  но  напечатано  в  тысяча  шестьсот
шестьдесят девятом. А  вот  первое  издание  относится  к  тысяча  четыреста
восемьдесят шестому году... - Она  досадливо  прикрыла  глаза.  -  Крамер  и
Шпренгер были фанатиками и глупцами; их "Malleus" - сплошной  бред.  Он  мог
бы показаться даже забавным, но... по их вине тысячи  несчастных  претерпели
пытки и погибли на костре...
     - Как Аристид Торкья.
     - И он тоже. Хотя как раз он-то невинным и не был.
     - А что вы о нем знаете?
     Баронесса мотнула головой, допила то, что  оставалось  в  чашке,  потом
опять повторила движение головой.
     -  Торкья  -  венецианская  семья,    состоятельные    торговцы,    они
импортировали  бумагу  из  Испании  и  Франции...  Молодой  человек   вскоре
отправился в Голландию, где учился ремеслу у Эльзевиров, которые  вели  дела
с его отцом. Какое-то время он прожил там, а потом перебрался в Прагу.
     - Я этого не знал.
     -  Теперь  будете  знать.  Прага  -  столица  магии   и    европейского
оккультного знания, а четырьмя веками раньше такой столицей  слыл  Толедо...
Связываете концы с концами? Торкья поселился у церкви Девы Марии Снежной,  в
районе колдунов, неподалеку от Староместской  площади,  где  стоит  памятник
Яну Гусу... Помните: Ян Гус на костре...
     - "Из пепла моего родится лебедь, которого вам сжечь не удастся..."?
     - Именно. С вами легко вести беседу. О чем вы, думаю, отлично знаете  и
пользуетесь этим в своей работе... -  Баронесса  невольно  вдохнула  немного
сигаретного дыма и глянула на Корсо с легким  упреком,  но  гость  продолжал
невозмутимо курить. - Итак, где  мы  покинули  нашего  печатника?..  Ах  да,
Прага, второй акт: Торкья перебирается в некий  дом  в  еврейском  квартале,
расположенный рядом с синагогой. В том районе некоторые окна  светятся  ночь
напролет; там каббалисты бьются  над  формулой  Голема{17}.  Какое-то  время
спустя Торкья снова меняет пристанище, на этот раз он перебирается  в  Малую
Страну... - Фрида Унгерн глянула на него с заговорщической  улыбкой:  -  Ну,
на что это похоже?
     - На паломничество. Или на стажировку, как сказали бы сегодня.
     - Целиком и полностью  с  вами  согласна,  -  баронесса  удовлетворенно
кивнула головой. Корсо, уже  чувствовавший  себя  здесь  как  рыба  в  воде,
быстро набирал очки и поднимался вверх  в  ее  личной  табели  о  рангах.  -
Нельзя считать случайностью то, что Аристид Торкья побывал в трех пунктах  -
местах концентрации герметического знания той эпохи. К тому же речь о  Праге
- там улицы еще хранили эхо шагов Агриппы и  Парацельса{18},  там  еще  целы
были последние манускрипты халдейских магов и описания  пифагорейских  чисел
- все то, что было утеряно либо рассеяно по миру после бойни в  Метапонте...
- Она наклонилась к нему и понизила голос, словно хотела что-то  сказать  по
секрету  -  совсем  как  мисс  Марпл,  которая  собирается  поведать  лучшей
подруге, что обнаружила цианистый калий в  остатках  чая.  -  В  той  Праге,
господин Корсо, в своих мрачных кабинетах  еще  сидели  люди,  знающие,  что
такое carmina, искусство магических слов; necromantia - искусство общения  с
умершими. - Она помолчала, задержала дыхание и прошептала: - И goetia{19}...
     - ...искусство общения с дьяволом.
     - Да. - Баронесса откинулась на спинку  кресла,  радостно  возбужденная
всем происходящим. Она попала в свою стихию, глаза  ее  блестели,  слова  же
сыпались слишком часто, как бывает, когда надо очень  многое  рассказать,  а
времени остается мало. -  Итак,  какое-то  время  Торкья  обитает  там,  где
хранятся  отдельные  листы  и  гравюры,  пережившие    войны,    пожары    и
преследования... А также остатки магической книги,  которая  отворяет  врата
знания и власти:  "Delomelanicon",  слово,  способное  долететь  до  царства
теней.
     Она произнесла все это  тем  же  доверительным  и  немного  театральным
тоном, но с улыбкой на устах. Создавалось впечатление, что она либо сама  не
относилась к  сказанному  всерьез,  либо  советовала  Корсо  сохранить  долю
здорового скепсиса.
     - Пройдя курс обучения, -  продолжила  она,  -  Торкья  возвращается  в
Венецию...  Обратите  внимание,  это  очень   важно:    печатник    покидает
относительно безопасную Прагу и, подвергая себя  серьезному  риску,  едет  в
родной город, а затем печатает там  целую  серию  опасных  книг,  которые  в
конце концов и приведут его на костер... Странно, правда?
     - Похоже, он выполнял чье-то поручение.
     - Да. Но чье?.. - Баронесса открыла "Девять врат" - титульный  лист.  -
Вот: "С привилегией и с позволения вышестоящих". Над этим стоит  задуматься,
не правда ли?.. Очень вероятно, что в  Праге  Торкья  примкнул  к  какому-то
тайному братству, которое поручило ему  распространение  послания;  то  есть
это нечто вроде апостольской миссии.
     - Вы уже сказали: евангелие от Сатаны.
     - Может, и так Но дело в том, что Торкья выбрал для публикации  "Девяти
врат" очень уж неблагоприятный момент. Между тысяча  пятьсот  пятидесятым  и
тысяча шестьсот  шестьдесят  шестым  годом  гуманистический  неоплатонизм  и
герметико-каббалистические течения терпели поражение за  поражением,  и  шум
вокруг них поднялся невообразимый... Такие люди, как Джордано Бруно  и  Джон
Ди{20}, шли на костер либо  гибли  от  преследований  и  нищеты.  С  победой
Контрреформации  инквизиция  обрела  немыслимую  власть   и    силу:    она!
создавалась для борьбы с ересью, а стала заниматься  исключительно  ведьмами
и колдунами, дабы оправдать свое преступное существование. И вот ей прямо  в
руки шел печатник, водившийся с дьяволом... Но честно признаем,  сам  Торкья
облегчил инквизиторам задачу. Послушайте, - она наугад   открыла    какую-то
  страницу, - "Pot. m.vere  im.go..."  -  и  взглянула  на  Корсо.-Я  многое
сумела перевести;  шифр  не  слишком  сложен.  "Я  смогу  оживлять  восковые
фигуры", - вот что гласит текст. "И снять луну с небес, и  возвратить  плоть
мертвым телам..." Каково?
     - Невинные забавы. И за это его сожгли? Какая глупость.
     - Кто знает, кто знает... Вам нравится Шекспир?
     - Местами.
     - "И в небе и в земле сокрыто больше, //  Чем  снится  нашей  мудрости,
Горацио"{21}.
     - Гамлет. Малодушный парень.
     - Не все удостаиваются права, да не все и способны приблизиться к  этим
тайным вещам, господин Корсо. Как гласит старинное правило,  знать  -  знай,
но храни молчание.
     - А Торкья хранить молчание не стал.
     - Вам ведь известно,  что  согласно  Каббале  Бог  обладает  ужасным  и
сокровенным именем...
     - Тетраграмматон{22}.
     -  Совершенно  верно.  На  его  четыре  буквы  опираются  гармония    и
равновесие универсума... Об этом архангел Гавриил возвещает Магомету:  "Бога
скрывают семьдесят тысяч покровов света и тьмы. И если поднять эти  покровы,
даже я буду истреблен..."{23} Но не один Бог обладает подобным именем.  И  у
дьявола есть свое:  некое  сочетание  букв  -  ужасное,  гибельное,  и  если
произнести это  сочетание,  можно  вызвать  дьявола..  И  последствия  будут
страшными.
     - Тут нет ничего нового. За много веков до  возникновения  христианства
и иудаизма это называлось ящиком Пандоры.
     Она  глянула  на  него  с  одобрением,  словно  готова  была  наградить
дипломом с отличием.
     - Превосходно, господин Корсо. Мы ведь и на самом  деле  тратим  жизнь,
тратим века, толкуя об одних и тех же вещах, которые  просто  выступают  под
разными именами: Исида и Дева Мария, Митра{24}  и  Иисус  Христос,  двадцать
пятое декабря как Рождество или как  праздник  зимнего  солнцестояния,  день
непобедимого  солнца...  Вспомните  Григория  Великого{25},  который  уже  в
седьмом веке учил миссионеров использовать языческие празднества,  превращая
их в христианские.
     - Коммерческая хватка. Ведь по сути речь шла о рыночной  операции:  как
переманить чужих клиентов... Лучше скажите мне, что  вам  известно  о  ящике
Пандоры и его производных. Включая сюда и соглашения с дьяволом.
     - Умение  заключить  дьявола  в  бутылку  или  книгу  -  очень  древнее
искусство... Гервасий из  Тильбюри  и  Жерсон{26}  упоминали  о  том  еще  в
тринадцатом и четырнадцатом веках. А что касается  пактов  с  дьяволом,  так
тут традиция оказывается куда более  древней:  от  книги  Еноха  до  святого
Иеронима, включая Каббалу и отцов  Церкви.  Не  будем  забывать  и  епископа
Феофила{27}, "возлюбившего ученые штудии",  исторического  Фауста,  а  также
Роджера Бэкона... Или Папу Сильвестра Второго, который, по слухам,  украл  у
сарацинов книгу, "содержавшую в себе все, что надобно знать"{28}.
     - То есть речь идет об обретении знания.
     - Разумеется. Никто не станет прилагать такие  усилия,  устремляясь  за
врата преисподней  только  забавы  ради.  Ученая  демонология  отождествляет
Люцифера с мудростью  и  знанием.  В  Книге  Бытия  дьявол  в  обличье  змеи
добивается, чтобы человек, бывший до того тупоумным недотепой, обрел  знания
и свободу воли, просветление... Вместе со страданиями и сомнениями,  которые
эти знание и свобода несут в себе.
     Разговор получался довольно интересный, и Корсо не мог  не  подумать  о
девушке. Он взял "Девять врат" и под предлогом  того,  что  желает  еще  раз
взглянуть на книгу при дневном свете, подошел к окну.
     Девушки внизу уже не было. Он удивился, пробежал взглядом по улице,  по
берегу реки и по каменным скамьям под деревьями и нигде ее не обнаружил.
     Странно, подумал он, но времени на размышления у него не было.
     Фрида Унгерн снова заговорила:
     - Вам нравится  разгадывать  загадки?  Загадки,  ключ  к  которым  надо
отыскивать?.. В этом суть книги, которую вы держите в руках. Дьяволу, как  и
любому умному существу, нравятся игры,  нравятся  загадки.  Нравится  бег  с
препятствиями, когда слабые и убогие сходят с дистанции, а побеждают  только
высшие умы, только посвященные.
     Корсо  приблизился  к  столу,  положил  книгу  и   стал    разглядывать
фронтиспис - змею, обвившую дерево.
     - А тот,  кто  видит  только  змею,  пожирающую  собственный  хвост,  -
закончила свою мысль баронесса, - бежать дальше не достоин.
     - Для чего служит эта книга? - спросил Корсо.
     Баронесса прижала палец к губам, совсем как рыцарь на  первой  гравюре,
и улыбнулась:
     - Иоанн Богослов говорит, что во время царствования второго  зверя,  до
решительной и окончательной  битвы  Армагеддона,  "никому  нельзя  будет  ни
покупать, ни продавать, кроме  того,  что  имеет  это  начертание,  или  имя
зверя,  или  число  имени  его".  А  пока  мы  будем  ожидать  того    часа,
рассказывает нам Лука (4, 13) в конце повествования о соблазнах, о  дьяволе,
трижды отвергнутом: "И окончив все  искушение,  диавол  отошел  от  Него  до
времени". Но для нетерпеливых оставил несколько путей, по которым можно  его
найти, и даже указание, как можно до него добраться. И заключить с ним пакт.
     - Продав ему душу.
     Фрида  Унгерн  тихо  и  доверчиво  засмеялась.  Мисс  Марпл  судачит  с
приятельницами,  обсуждая  дьявольские  проделки.  Знаешь  самую   последнюю
выходку Сатаны? Он ведь... Да, да, именно так все и было, милая Пегги.
     - Дьявол получил горький урок, - сказала она. - Он был юным и  наивным,
а потому совершал ошибки: некоторые души смогли улизнуть  от  него  в  самый
последний миг - буквально меж пальцами просочились,  удрали  через  потайную
дверь.  Они  спаслись  благодаря  любви,  божественному  милосердию  и  тому
подобному. И дьявол в конце концов решил  включить  в  пакт  одну  клаузулу,
специальное условие о том, что по  истечении  установленного  срока  душа  и
тело будут передаваться ему без всяких оговорок, "и не будет никакого  права
на искупление,  ни  надежды  на  будущую  милость  Божию"...  Эта  клаузула,
несомненно, включена в эту книгу.
     - Что за мир, - бросил Корсо, - даже Люцифер должен идти на хитрости.
     - А как же! Сами знаете, нынче предметом мошенничества  становится  все
что угодно - даже душа. И клиенты дьявола норовят ускользнуть,  не  выполнив
условий договора. Сатане это, разумеется, надоело.
     - А что еще таит в себе книга?.. Что означают девять гравюр?
     -  В  первую  очередь,  это  загадки,  которые  надо  разгадать,  а  их
сочетание с текстом должно дать  власть.  То  есть  формулу  для  построения
магического имени, которое заставит Сатану явиться.
     - И что, получается?
     - Нет. Сплошной обман. Книга поддельная.
     - Вы сами убедились?
     Казалось, Фрида Унгерн никак не ожидала от  него  подобного  вопроса  и
даже слегка обиделась.
     - Неужели вы и вправду можете  представить  меня,  в  моем  возрасте...
чтобы я стойла в магическом кругу и вызывала Вельзевула?.. Нет уж,  увольте!
Возможно,  пятьдесят  лет  назад  он  и  на  самом  деле  походил  на  Джона
Барримора, но... Все стареют! И потом, испытать такое разочарование,  в  мои
годы?.. Я предпочитаю хранить верность воспоминаниям юности.
     Корсо нацепил на лицо гримасу лукавого изумления:
     - А я-то  думал,  что  вы  с  дьяволом...  Ваши  читатели  считают  вас
неутомимой и преданной своему делу ведьмой.
     - Значит, они ошибаются. Дьявол - только ради денег,  мои  чувства  тут
роли не играют. - Она обвела взглядом комнату. - Состояние мужа я  потратила
на библиотеку и теперь живу исключительно на гонорары.
     - И они, смею думать, не так уж малы. Вы ведь  полновластно  царите  на
полках книжных магазинов...
     - Но и жизнь нынче дорога, господин Корсо. Очень дорога, особенно  если
для приобретения редких книг приходится обращаться за помощью к людям  вроде
нашего друга господина Монтегрифо... Сатана -  отличная  статья  доходов  по
нынешним временам, только и всего. Мне уже стукнуло семьдесят, и у  меня  не
осталось времени на глупые  и  бесполезные  фантазии,  как  и  на  посещение
клубов старых дев... Надеюсь, я доходчиво объяснила?
     На сей раз улыбнулся Корсо:
     - Очень доходчиво.
     - Иными словами, если я сказала про  эту  книгу,  что  она  поддельная,
значит, я ее самым тщательным образом изучила... Там  явно  что-то  не  так:
есть лакуны, пробелы. Я,  разумеется,  выражаюсь  фигурально,  ведь  в  моем
экземпляре изъянов  нет...  Когда-то  он  принадлежал  мадам  де  Монтеспан,
любовнице Людовика Четырнадцатого, а та была  рьяной  поклонницей  Сатаны  и
даже сумела ввести в придворные обычаи черную мессу...  Сохранилось  письмо,
написанное мадам де Монтеспан к ее подруге и конфидентке мадам Де Пероль,  и
там  она  жалуется  на  бесполезность  некоей  книги,  которая,   как    она
подчеркивает, "содержит все необходимое, на что указывают  мудрецы,  но  тем
не менее в ней есть какая-то  неточность,  есть  игра  со  словами,  которые
никому и никогда не удастся выстроить в нужном порядке".
     - А кому еще она принадлежала?
     - Графу Сен-Жермену{29}, который продал ее Казоту.
     - Что, Жаку Казоту?
     - Да-да. Автору "Влюбленного  дьявола",  казненному  в  тысяча  семьсот
девяносто втором году... Вам, конечно, эта книга знакома?
     Корсо рассеянно кивнул. Связи были  настолько  очевидными,  что  начали
выглядеть неправдоподобными.
     - Да, когда-то я ее прочел.
     В дальних  комнатах  зазвонил  телефон,  в  коридоре  послышались  шаги
секретарши. Потом опять наступила тишина.
     - Так вот, следы "Девяти врат",  -  продолжила  баронесса,  -  теряются
здесь,  в  Париже,  в  дни  революционного  террора.  Есть  пара  позднейших
упоминаний, но они очень смутные. Жерар де  Нерваль  в  одной  своей  статье
мимоходом говорит о книге: он якобы видел ее в доме друга...
     Корсо неприметно моргнул за стеклами очков.
     - Его другом был Дюма, - вставил он осторожно.
     - Но Нерваль не уточняет, у какого  именно  друга.  И  я  уверена,  что
потом никто больше собственными глазами книгу не видел, пока ее не  выставил
на продажу сподвижник Петена, и тогда я приобрела ее...
     Корсо отвлекся, отдавшись  размышлениям.  Согласно  легенде,  Жерар  де
Нерваль повесился на шнурке от корсажа - корсажа мадам де Монтеспан. Или  на
шнурке  мадам  де  Ментенон?..  Так  или  иначе,  но  невозможно    избежать